Взаимоотношения между Войсковым и не Войсковым населением

Согласно собранным статистическим данным, доля Войскового населения Донской области, иными словами казачества, к 1917 г. составляла 43% (приблизительно 1 млн. 501 тыс. 178 чел.). Оставшиеся 57% распределились между не Войсковыми категориями: коренными крестьянами - 878 тыс. 300 чел. (издавна проживали на Дону на землях донских дворян); иногородними - 863 тыс. 262 чел. (добровольно или принудительно переселялись в область в XIX в.) и рабочими - 220 тыс. чел. (стали появляться в области с конца XIX в.)[212]. Таким образом, к началу революции не Войсковые сословия значительно потеснили казачье[213].

Казачье сословие было уверено в своей исключительности, противопоставляло себя не только не Войсковому населению области, но и жителям других регионов России. «Я не русский – я казак!», «Казаки от казаков ведутся!» - утверждали донцы[214]. После Февральской революции «казачий национализм» только усилился. Во многом это было ответной реакцией казачества на активизировавшуюся деятельность не Войскового населения. Военный отдел Донского Исполнительного комитета, учрежденного вечером 2 (15) марта 1917 г., как и сам комитет состоял большей частью из не казачьего населения^[215]. Многие не скрывали своего негативного отношения к казачеству и призывали ликвидировать Войсковой казачий Штаб^[216]. В этих условиях несколько офицеров Штаба создали инициативную группу, работа которой привела к созданию 17 (30) марта Казачьего Союза во главе с есаулом Сухоруковым^[217]. По инициативе Союза 16-27 апреля (29 апреля-10 мая) в Новочеркасске прошел Войсковой казачий съезд^[218]. Он принял «Программу казачьей партии», предусматривающую «полное самоуправление всех казачьих Войск», возвращение к выборам атамана и т.д.^[219] Пункты программы были реализованы на 1-ом Большом Войсковом Круге в Новочеркасске с 26 мая (8 июня) по 18 июня (1 июля) 1917 г. Круг объявил себя высшим органом управления Доном^[220].

В критический период, после Октябрьского переворота, Войсковое руководство убедилось в невозможности единолично удержать положение в области под контролем, ощущалась необходимость допуска к власти представителей от не казачьего населения^[221]. Более того, присвоение казачеством всей полноты верховной власти подвергалось жесткой критике общественных демократических организаций^[222]. 2 (15) декабря начал работу 3-й Большой Войсковой Круг. 8 (21) декабря делегаты после долгих дебатов приняли проект атамана об образовании «паритетного» правительства в составе семи представителей от одной и от другой сторон^[223]. 4 (17) января съезд не казачьего населения области делегировал своих депутатов в состав правительства^[224]. Однако первые же дни его работы показали утопичность желания атамана сплотить область. Его заседания были больше похожи на политические диспуты, нежели на совместную работу^[225]. По мнению исследователя А.С. Пученкова: «Паритет не снискал Каледину поддержки иногородних, стремительно подпадавших под влияние большевистской идеологии, и вызвал резкое недовольство коренного казачества»^[226].

Особенный этап взаимоотношений Войскового и не Войскового населения наступил в период атаманства Петра Николаевича Краснова. Проводимый им «казакоманский» курс с полной уверенностью можно назвать националистическим. Политика атамана выразилась в провозглашении особых, как исторических, так и юридических прав казачества на донские земли; воспитании новых поколений в казачьем духе; отстранении иногородних и инородцев от решения внутренних вопросов^[227]. Несмотря на провозглашенное единство России и Дона, П.Н. Краснов нередко говорил о самостоятельности донского казачества, об его особом пути^[228]. Атаман подпитывал страхи казачества перед не Войсковым населением, указывая на неудачный калединский опыт: «Помните, куда завел атамана Каледина знаменитый паритет. Не верьте волкам в овечьей шкуре. Они зарятся на ваши земли и жадными руками тянутся к ним. Пусть свободно и вольно живут на Дону гостями, но хозяева только мы, только мы одни…Казаки!»^[229].

В целом, политика в отношении не казачьего населения была двоякая. С одной стороны, не Войсковое население, боровшееся на стороне казаков, принималось в казачье сословие с наделением всеми правами, обязанностями и землей^[230]. С высокой трибуны Большого Войскового Круга четвертого созыва, проходившего в августе-сентябре 1918 г., делегаты обратились к крестьянам с «братским призывом» образумиться и прекратить вооруженную борьбу, обещая при этом справедливое разрешение земельного вопроса, прием в казачье сословие, гарантируя прощение крестьянам, «которые по малодушию и слепоте ушли с Красной Гвардией».[231] С другой стороны, не Войсковое население активно подвергалось репрессиям. Главным образом, это выразилось в деятельности карательных отрядов, «наводивших ужас и панику на население» и в работе военно-полевых судов^[232]. Подобную политику генерал-майор Иван Алексеевич Поляков, выделяя причины отсутствия при атамане Краснове антибольшевистских восстаний в тылу, охарактеризовал как «разумные меры, своевременно принятые военным командованием»^[233]. Кроме физических методов применялись также гражданско-правовые. Например, до августа 1918 г. крестьянство вообще не имело представительства во властных Войсковых структурах ВВД, а с предоставлением ему такой возможности «его права существенно ограничивались»^[234].

Политика в отношении рабочих тоже была неоднозначной. В «Приказе ВВД № 732» от 26 июля (8 августа) 1918 г. атаман предписал «в кратчайший срок разработать и представить на утверждение правительства ВВД «Положение о профессиональных организациях рабочих и работодателей». Далее излагались основные принципы, которые должны были лечь в его основу: законность проведения стачек, за исключением предприятий и учреждений правительственных и общественных; введение института местных и центральных примирительных камер; свобода профсоюзов и собраний^[235]. Однако в правительстве не существовало отдельного органа или хотя бы отдела, который бы занимался рабочим вопросом. Предписанный атаманом «кратчайший срок» для разработки «Положения» «наступил» лишь 31 октября (13 ноября), когда собралась комиссия для рассмотрения законопроектов по рабочему вопросу^[236]. Судя по имеющимся материалам, проработав несколько недель, она так и не пришла к каким-либо результатам^[237].

Таким образом, в период атаманства Краснова Войсковые взаимоотношения не только не улучшились, но ухудшились. В последующие после его отставки месяцы новые руководители все же пытались изыскать способы примирить две группы. В этом плане примечательна докладная записка управляющего канцелярией Круга Сычева от 17 (30) октября 1919 г., рассмотренная президиумом Круга. По мнению автора, «мир донской земле» могло дать лишь «оказачивание тех элементов не казачьего населения, которые по чертам быта…ближе всего подходят к казакам»[238]. Довольно показательное решение вопроса. Казачество считало, что не оно должно меняться и идти навстречу большинству области, а под них должны подстраиваться. По большому счету, из-за такого эгоизма «мир на Донской земле» так и не наступил.