Следующий абзац из книги Фэн Ю-ланя «краткая история китайской философии», 1998

Под изначальной добротой Мэн-цзы понимал главным образом четыре прирожденных специфических качества человека, своим истоком имеющих непосредственное спонтанное чувство, а завершением – сознательное поведение. Изначальная природа всех людей обладает этими «четырьмя началами», которые, если развиваются полностью, становятся четырьмя «постоянствами-добродетелями», столь высоко ценимыми конфуцианством. Эти добродетели, если им не мешают внешние условия, естественным образом сами развиваются, точно так же, как дерево само растет из семени, а цветок — из почки. Здесь мы видим коренное отличие Мэн-цзы от Гао-цзы (основной оппонент Мэн-цзы), считавшего человеческую природу не хорошей и не злой самой по себе, а мораль — искусственно привносимой извне. Остается другой вопрос: почему человек должен позволить свободно развиваться своим «четырем началам», а не тому, что можно назвать его низшими инстинктами? Мэн-цзы отвечает, что именно эти четыре начала отличают человека от зверей. Поэтому их должно развивать, ибо только через их развитие человек становится собственно «человеком». Мэн-цзы говорит: «То, чем человек отличается от птиц и зверей, незначительно. Многие отбрасывают это, но благородный человек сохраняет» («Мэн-цзы», IX Ь, 19)

Примерчик, был на лекции: «Все люди обладают не выносящим [чужого страдания] сердцем. У всякого человека, вдруг увидевшего ребенка, готового упасть в колодец, будет испуганное и страшащееся, соболезнующее и сострадающее сердце. И это происходит не из-за внутренней близости с родителями ребенка, не из желания иметь хорошую репутацию среди соседей и друзей и не из отвращения к тому, что ребенок разразится воплями. Отсюда видно, что не имеющий соболезнующего и сострадающего сердца – не человек, не имеющий стыдящегося [за себя] и негодующего [на другого] сердца – не человек, не имеющий отказывающего [себе] и уступающего [другому] сердца – не человек, не имеющий утверждающего и отрицающего сердца – не человек. Соболезнующее и сострадающее сердце – начало гуманности (жэнь), стыдящееся [за себя] и негодующее [на другого] сердце – начало должной справедливости (и), отказывающее [себе] и уступающее [другому] сердце – начало благопристойности (ли), утверждающее и отрицающее сердце – начало разумности (чжи). Человеку принадлежат эти четыре начала, так же как ему принадлежат четыре конечности (сы ти)» (Мэн-цзы, II А, 6); «Гуманность, должная справедливость, благопристойность и разумность не извне внедрены в меня, они мне исконно присущи» (Мэн-цзы, VI А, 6). Естественным выводом отсюда было признание того, что «всякий человек может стать [совершенномудрым] Яо или Шунем» (Мэн-цзы, VI Б, 2).

 

В «Мэн-цы» очень много говорится о том, что благо народа превыше всего, а правители должны трудиться ради народа.

Мэн-цзы открыто стал на защиту тех, кого управители различных рангов не хотели считать за полноценных людей, но воспринимали лишь в качестве подданных, обязанных вовремя платить налоги и отбывать различные повинности. Его критика отражала недовольство тем, что администраторы не заботятся о людях, хотя именно к этому должны были сводиться их обязанности.

Он пропагандирует конфуцианскую идею о том, чтобы с помощью доброго, добродетельного правления завоевать сердца людей.

Между двумя соседними государствами, Цзоу и Лy, возникло нечто вроде пограничного столкновения. В связи с этим луский Му-гун спросил Мэн-цзы: «Из моих служивых 33 человека погибло. Но никто из простых людей не захотел умереть, защищая их. Если я прикажу казнить их, окажется, что невозможно всех казнить. А если не казнить, то получится, что они безнаказанно совершили преступление, спокойно смотря на смерть служивых и не желая помочь им». Мэн-цзы ответил: «Когда в голодные годы старые и слабые умирали в канавах и рвах, а сильные тысячами разбредались в разные стороны, ваши амбары были полны зерна, но никто из ваших служивых не доложил вам о страданиях народа... Ныне люди поквитались с ними. Не осуждайте людей, государь!» И в качестве резюме: «Если бы вы практиковали администрацию, основанную на гуманности, народ любил бы своих управителей и был готов умереть за них!» [1А, XII, 1-3].

Мэн-цзы жестко и бесцеремонно давал понять правителям, с которыми он вел диалоги, что они ответственны за свое поведение и в первую очередь за благосостояние своего народа. Если они этого не сознают, их может ждать печальный конец. Дурного правителя можно свергнуть. А что касается людей, то они — самое главное в государстве. Цитируя отрывок из «Шуцзина», Мэн-цзы напоминал, что «Небо видит то, что видит народ; Небо слышит то, что народ слышит» [5А, V, 8]. Поэтому главная задача правителя стать заботливым руководителем подданных, чтобы тем самым поддержать народ и угодить Небу.

Он утверждал, что вся подлинная сила правителя в его гуманности и что, когда государь человечен, все люди тянутся к нему и нет ему соперника в Поднебесной [4A,VII, 5]. Если сам правитель гуманен и справедлив, если он поступает правильно, то и все в его стране будут такими же [4А, XX].

Идеи Мэн-цзы не соответствовали историческому периоду. Места в администрации занимали легисты. (Легизм – философская школа периода Чжаньго (они же «Законники» Фа цзя). Считали, что для правителя главное – создать могущественную державу, править необходимо на основе точного расчёта, а за любой проступок нужно карать смертной казнью. Чиновники обязаны только повиноваться своему государю (а не заботиться о народе, как считал Мэн-цзы) ну и всё в таком «негуманном» духе.)

А в гуманных, добродетельных и справедливых управителях государи чжоуских царств и княжеств не нуждались, справедливо полагая, что администраторы, опирающиеся на эти высоконравственные, но малопригодные для эффективного управления людьми качества, не смогут удовлетворительно справятся с главным делом — укреплением царства или княжества в условиях жестокого соперничества с соседями в борьбе за выживание. Заявление о том, что хорошее воспитание помогает приобрести сердца людей, мало кого в этом смысле утешало. 

Идеи Мэн-цзы при всей их внешней привлекательности для простого народа мало способствовали тому главному, что стояло в конце Чжоу на политической повестке дня, — объединению всей Поднебесной в рамках жизнеспособной империи. Этих идей просто было недостаточно для политического успеха.

ТАКИМ ОБРАЗОМ, учение Мэн-цзы было призвано возродить интерес к конфуцианству, благодаря чему он приобрёл всекитайскую известность, но для применения на практике в тот исторический период не годилось.

Смерть Мэн-цзы сделала на некоторое время вакантным место общепризнанного лидера школы жу-цзя, продолжателя дела Конфуция. Ни один из его учеников или иных современных ему последователей Конфуция не имел в то время шансов занять это место, ибо не обладал необходимыми для этого талантом, эрудицией и собственным представлением о том, каким следует стать конфуцианству в новых и быстро меняющихся жизненных обстоятельствах. Однако так продолжалось не слишком долго. Уже через два-три десятилетия после Мэн-цзы его место вновь было занято столь же талантливым и признанным конфуцианцем, но по взглядам очень отличавшимся от своего недавнего предшественника. Это был Сюнь Цин, или Сюнь-цзы (312 — ок. 230 г. до н.э.).

 

ТРАКТАТ «СЮНЬ-ЦЗЫ». Ядро было конфуцианским, однако вокруг этого ядра можно обнаружить «специфические выплески», которые имели очень небольшое отношение к доктрине Учителя.

Основные идеи:

· Человек по своей природе зол, агрессивен, склонен к зависти и жестокости

· Только ритуал ли и законы фа могут обуздать эту натуру

· Тех, кого невозможно «перевоспитать» и заставить жить, следуя законам и ритуалам, необходимо уничтожать

· Небо – всего лишь часть среды обитания человека, а не высшее предопределение.

Этот абзац тоже из Фэн Ю-ланя:

Сюнь-цзы более всего известен своим утверждением, что изначальная природа человека зла. Это прямо противоположно тому, что говорил о ней Мэн-цзы. На первый взгляд, казалось бы, Сюнь-цзы не слишком высокого мнения о человеке, однако истина как раз в обратном. Философию Сюнь-цзы можно назвать философией культуры Его общий тезис в том, что все доброе и ценное есть продукт человеческих усилий. Ценность идет от культуры, а культура — человеческое достижение. Человеческая природа тоже должна быть «окультурена», ибо, утверждает Сюнь-цзы, не будучи таковой, она не может быть и доброй. Тезис Сюнь-цзы следующий: «Природа человека зла; его доброта обретается через обучение» («Сюнь-цзы», гл. 23). «Природа, — говорит Сюньцзы, — это необработанный материал естественного; то, что приобретается — это достоинство и изящество культуры. Без природы не было бы ничего, к чему можно добавить приобретенное. Без приобретенного природа сама не могла бы стать прекрасной» (там же). Хотя взгляд Сюнь-цзы на человеческую природу прямо противоположен Мэн-цзы, он соглашается с ним в том, что каждый человек может стать совершенномудрым. Мэнцзы говорил, что каждый может стать Яо или Шунем (совершенномудрые императоры древности)

В отличие от Мэн-цзы, Сюнь-цзы не преклонялся перед народом и не считал его достойным защиты в любой ситуации. Он исходил из того, что по натуре люди порочны и открыты для любой скверны. Только правильное, разумеется конфуцианское, со всеми его этическими нормами и традициями, воспитание способно обуздать порочную натуру человека и сделать его благородным и добродетельным.

Сюнь-цзы не был бескомпромиссным, как Мэн-цзы. Под влиянием реформ Шан Яна (Цинь) он начал стремиться к компромиссу и сближению с легистами. Сюнь-цзы не просто использовал в своих построениях рассуждения о законе фа, он почти приравнял его к конфуцианскому ритуалу ли. А чтобы это не смутило его единомышленников из школы жу-цзя, его ученики сочинили историю о шао-чжэне Мао, будто бы казненном за инакомыслие самим Конфуцием (подобные методы фальсификации истории были в широком ходу среди различного рода авторов периода Чжаньго).

СКЕПТИЦИЗМ СЮНЬ-ЦЗЫ

Глава 17 «Сюнь-цзы»— наиболее резкое в древнекитайской мысли, выступление против традиционного представления о верховной регулирующей роли Неба (вспомним идеологему небесного мандата). Рационально мыслящий Сюнь-цзы не может смириться с этой традиционной формой преклонения перед Небом. Поэтому Небо, воспринимавшееся в Китае как божественная сила, единственная в своем роде, в философии Сюнь-цзы сознательно опущено до уровня элементарной природной среды обитания человека, не более того. Конечно, природная среда — дело важное, но она лишь является условием для жизни. Все остальное, т.е. качество самой жизни, человек должен создавать сам, не уповая на милости природы и, главное, не ожидая от нее чего-то сверхъестественного, неожиданно враждебного.

Сюнь-цзы выступал против идеи Мэн-цзы о врожденной доброте людей.

В главе 23 «Син э» приведены все его аргументы. Все люди по природе злы и агрессивны, рождаются с инстинктами зависти и жестокости, с желанием нажиться за любой счет. Только воспитание и строгие законы-фа могут изменить их и заставить держаться в благопристойных рамках. Древние совершенномудрые хорошо это понимали и, собственно, именно ради этого выдвинули на передний план чувство долга и ритуал -ли, а также систему законов-фа. Они знали, что врожденные чувства каждого нуждаются в обуздывании, и делали все, чтобы изменить злую натуру людей. В отличие от них Мэн-цзы, говоривший, что человек по своей природе добр, ошибался (к пункту о дискуссии в методичке. Правда вряд ли это можно назвать дискуссией, поскольку к тому времени Мэн-цзы уже умер). Долг, ритуал и закон смягчают злую натуру. Долг обуздывает страсти, ритуал вводит поведение в рамки общепринятой нормы, а законы строго контролируют соответствие норме. С возрастом люди это начинают понимать, и их врожденная недобрая природа постепенно смягчается и становится иной. Если бы так не было, в Поднебесной воцарился бы хаос.

К ВОПРОСУ ОБ ЭТАТИЗМЕ (Этатизм - убеждение в том, что государство должно вмешиваться в жизнь общества и контролировать его экономические и социальные аспекты) (этим грешили легисты)

Искусству администрации Сюнь-цзы, как и все представители школы жу-цзя, уделил в своем трактате немало внимания. Согласно древней традиции, управлять Поднебесной должны умные и способные. При этом следует достаточно жестко придерживаться такого правила, в частности решительно отстранять от власти представителей знати, не обладающих должными качествами (правда, говорится не об уме и способностях, а о конфуцианском чувстве долга и нормах ритуала -ли), выдвигая на их места тех достойных простолюдинов, кто обладает необходимыми знаниями, чувством долга и соблюдает нормы ритуала-ли. Однако сразу же вслед за этим тон изложения резко меняется. Сначала упоминается о тех, кто не ведет себя должным образом. Их следует сурово предупредить, используя в качестве стимула систему наград и наказаний. Если не помогает— изгонять с должности. Затем идет речь о тех, кто окажется неисправим. Их надлежит безжалостно уничтожать. Иными словами, в системе администрации следует применять как методы обсуждения в поисках справедливого решения, так и суровые наказания вплоть до казни в случае дерзкого вызова нормам. «С теми, у кого добрые намерения, следует обращаться на основе ритуала -ли; у кого недобрые — посредством наказаний». Вот для таких и нужны основанные на легистском принципе фа различного рода наказания. «Тех, кто талантлив, но идет против духа времени, следует казнить без жалости» [Сюнь-цзы, с. 94; Феоктистов, 1976, с. 190].

Думается, что виной тому не столько влияние легистской доктрины, к которой конфуцианец Сюнь-цзы относился не только с пониманием, но чуть ли не доброжелательно, сколько его стремление доказать современникам, что школа жу-цзя вовсе не такая, какой ее многие привыкли считать. Конфуцианство – не благостная утопия, основанная на безукоризненном следовании высоконравственной традиции, а нечто более соответствующее духу времени. Иными словами, конфуцианство вполне может оспаривать у других школ право на создание новой Поднебесной в том виде, как то было в свое время завещано ее основателем. Именно для этого облик основателя был произвольно искажен, дабы никто не сомневался в том, что представители школы жу-цзя умеют не только ценить достойных, но и карать недостойных, что в конце Чжоу уже едва ли не всеми считалось естественной нормой.