Приглашение лорда Минто эмиру

В первые месяцы 1906 г. разные источники сообщали, что если эмир получит приглашение нанести дружественный визит в Индию, то он его с большой вероятностью примет. И лорд Минто прислал ему сердечное приглашение в июне 1906 г., приложив программу визита, которая включала охоту на крупную дичь. Эмир в своем ответе спросил, следует ли понимать, что его визит будет носить чисто дружественный характер и не будет никаких обсуждений недавно подписанного договора. Эти гарантии он потребовал, чтобы рассеять подозрения своих подданных и тем самым получить их одобрение на принятие приглашения. Настроенный против англичан Насрулла‑хан был против этого плана и попросил разрешения совершить паломничество в Мекку, но был уведомлен, что должен будет оставить регента на время отсутствия.

 

Принятие приглашения

В августе на торжественном приеме эмир сказал: «Я не могу больше колебаться в принятии приглашения его превосходительства, которое сформулировано в столь дружеских выражениях и содержит желание побеседовать как друзья».

 

Штат служащих и эскорт эмира

Приняв решение посетить Индию, эмир выбрал сердаров, которые должны были поехать с ним; некоторых из них было бы неблагоразумно оставлять в Афганистане на время его отъезда. Общая численность его эскорта, который включал его личную охрану, кавалерию и пехоту, составляла 1100 офицеров и рядовых. На время его отсутствия он наделил сердара Насрулла‑хана всей полнотой власти, а сердар Инаятулла‑хан был поставлен во главе армии, но под контролем Насрулла‑хана.

 

Прием в Ланди‑Кана 2 января 1907 г.

По приезде эмир был встречен в Ланди‑Кана сэром Генри Мак‑магоном, который, как член миссии Дюранда, познакомился с ним в Кабуле в 1893 г. и был поставлен ответственным за его высочество на время его визита в Индию. Прозвучал салют из тридцати одной пушки, но гораздо более важной была приветственная телеграмма от короля‑императора, в которой он впервые назвал эмира его высочество.

 

Прием в Агре

Леди Минто дает великолепное описание приема эмира в Агре, церемонии награждения его высочества Большим крестом ордена Бани и того впечатления, которое произвел на него парад 30 тысяч английских солдат. На последовавшем банкете эмир в ответ на приветственную речь вице‑короля сказал: «Я очень рад, что в первый же раз, когда покинул родину, я приехал в дом своего друга и надеюсь и от всего сердца верю, что нашел личного друга для себя и моей страны. Я очень доволен».

 

Хабибулла и лорд Китченер

На банкете эмира развлекал лорд Китченер, который, помимо парада войск, организовал демонстрацию артиллерии и кавалерийское шоу. Затем эмир проехал мимо войск, и оркестр каждого полка играл гимн Афганистана. В конце ему показали военный воздушный шар, и он совершил на нем подъем на высоту.

 

Посещение Алигархского колледжа

Эмир проявил самый неподдельный интерес к осмотру мусульманской школы. Подробно проэкзаменовав учащихся на предмет знания религиозных обрядов и обязанности соблюдения постов, он в своей речи, к их немалому удивлению, призвал их стремиться получить западное образование.

Поездка в Гвалиор

Позднее благодаря любезности его высочества махараджи полным успехом завершился визит в Гвалиор с его великолепными дворцом и садами, прекрасно выученными войсками и охотой на тигров, особенно благодаря тому, что эмир, к его радости, застрелил тигра.

 

Канпур, Дели и Калькутта

Канпур с его фабриками и Дели с историческими постройками были осмотрены подробно, а в Калькутте эмира порадовали монетный двор, музей, зоосад, больницы и, наверное, больше всего магазины; эмир был неутомим. Он также с огромным интересом осмотрел фабрику по производству боеприпасов в Косипуре и Дум‑Думе и выразил свое искреннее желание иметь возможность производить в Кабуле кордит (бездымный порох). В другой день его повезли в доки, которые произвели глубокое впечатление на жителя Афганистана, который никогда в жизни не видел корабль. С другой стороны, как, наверное, следовало ожидать от правителя народа, носившего овечьи шкуры, он сурово раскритиковал толстые голые икры бенгальцев, а их скудная одежда заставила его заметить: «Если англичане за 250 лет правления не сумели заставить их носить больше одежды, это показывает, что они по натуре такие, что не могут исправиться!» Такое отношение вызывает в памяти ужас древних персов перед греками, которые упражнялись обнаженными. Остается добавить, что эмир выразил свое горячее желание быть посвященным в тайны масонства, и не без труда это было организовано Калькуттской ложей.

 

Посещение британского флота

В Бомбее, где афганский монарх назвал море «довольно большим водоемом», в фортах была устроена стрельба из крупнокалиберных пушек, и эмир произвел выстрел из 10‑дюймовой пушки по движущейся мишени на расстоянии около 5000 ярдов. Ему также оказал прием адмирал сэр Э. По на корабле королевских ВМС «Гермес», где он посетил машинное отделение, наблюдал за пушечными стрельбами и подробно расспрашивал обо всем. Он успешно запустил торпеду по движущейся цели и под конец подорвал подводную мину. В сумерках он любовался иллюминацией флота.

 

Карачи и Лахор

Эмир покинул гостеприимный Бомбей с глубоким сожалением. Поездка в Карачи, где все корабли были украшены флагами, прошла без особых происшествий. После официального приема эмира на корабле с паровым двигателем отвезли к входу в гавань со стороны полуострова Манора, где старое неповоротливое судно было взорвано на атомы подводной миной. По дороге в Лахор он остановился, чтобы осмотреть огромный мост через Инд в Аттоке. Интересно вспомнить, что его отец после его осмотра написал лорду Дафферину письмо, в котором предложил различные измения и улучшения в его конструкции!

Хабибулла был восхищен Лахором, которым когда‑то владела его династия. Он также посетил Золотой храм в Амритсаре, где он подружился с сикхскими жрецами. «Я уважаю все религии, – сказал он Макмагону, – но презираю тех, кто равнодушен к своей собственной вере». Это необычное толерантное отношение к религии их традиционных врагов не понравилось афганским сердарам, которых возмутило открытое дружелюбие эмира по отношению к английским официальным лицам и их женам.

 

Исламский колледж

В Лахоре эмир исполнил свое обещание заложить фундамент исламского колледжа. В своей речи он сказал: «О, мои мусульманские братья, старайтесь обрести знания, чтобы вы не носили одежд невежественных людей. Ваш долг – получать знания. После того как ваши дети как следует познакомятся с принципами и законами веры Мухаммеда, привлеките их внимание к овладению новыми науками, так как, пока вы не обретете западные знания, вы останетесь без хлеба». В завершение своего великолепного совета он передал в дар 20 тысяч рупий на строительство школы и пообещал ежегодно вносить 12 тысяч рупий.

 

Равалпинди и Пешавар

Вновь отправившись в путь, эмир остановился в Равалпинди, где посетил одну из отдаленных крепостей. Он также осмотрел арсенал и был сильно впечатлен тысячами винтовок – не менее 70 тысяч, которые были складированы в одном помещении. Затем он отправился в Пешавар.

 

Прощание

Эмир удостоил различных наград британских офицеров, которые служили в его штабе. Макмагона он наградил орденом Сардари первого класса в знак своей высокой оценки его заслуг и в ответ на вопрос сказал, что орден был учрежден его отцом несколько лет назад, но до сих пор его не был удостоен ни один человек.

Утром 7 марта эмир в сопровождении Макмагона проехал по Хайберскому проходу до Ланди‑Котал, где принял приглашение на обед от офицеров Хайберского стрелкового полка. После обеда он сел на коня и медленно поехал по извивающейся горной дороге, которая ведет к английской границе у Ланди‑Котал. Там его встретили кавалерийский отряд и большое количество афганцев, которые приветствовали его громкими криками. В конце концов, обняв на прощание Макмагона и разволновавшись так, что слезы потекли по его щекам, он поехал дальше по долине в Кабул.

Подводя итоги, заметим, что, приехав в Индию, эмир демонстрировал сначала сильную настороженность, чтобы какое‑нибудь проявление пренебрежения не нанесло ущерб его достоинству и чести Афганистана, но вскоре такой настрой рассеялся благодаря неподдельному радушию принимающей стороны, а с каждым проходящим днем он все больше и больше сближался с официальными лицами, с которыми общался. Он проявил себя как человек широких взглядов, культурный правитель афганцев с поразительно сильным характером и огромной заинтересованностью в правде. Будучи глубоко религиозным верующим, он был лишен нетерпимости. Вместо с тем он был проницательным и дальновидным деловым человеком, точно знавшим, чего хочет, и стремившимся добиться цели. Прежде всего, он был горячим патриотом, готовым пожертвовать собой ради своей страны, и преданным своим друзьям человеком до тех пор, пока те были верны ему. Он был хорошим спортсменом, стрелком и механиком. Любопытно то, что он не говорил на пуштунском языке достаточно бегло.

Искренняя дружба с сэром Луисом Дейном побудила Хабибуллу, несмотря на сильное сопротивление его советников, принять приглашение лорда Минто приехать в Индию. Сначала, как и его брат Насрулла в Лондоне, он относился ко всему с недоверием, но постепенно осознал, что к нему относятся не только как к монарху, но и как к другу. На него сильное впечатление произвели высокое положение вице‑короля и великолепие официальных церемоний, еще более сильное – армия, флот и администрирование, а самое сильное впечатление – личности Минто, Китченера и многих других официальных лиц, с которыми он встречался; и при этом он полностью доверял и испытывал глубокую симпатию к Макмагону. Понимая, как он неоднократно повторял, что Россия – враг Афганистана, он решил, что, несмотря ни на что, будет верным своим обязательствам перед Великобританией при условии, что увидит по отношению к себе такие же верность и доверие. История доказывает, как хорошо он держал свое слово.

 

Заговор против эмира

Было замечено, что из‑за теплых, дружеских отношений эмира со своими английскими хозяевами члены его свиты сочли себя забытыми; да так оно и было. Им также не понравилось то, с каким удовольствием эмир находился в обществе англичан, и любезность, с которой он общался с индусами и сикхами. Больше всего их возмутил тот факт, что эмир был принят в масонское братство. Действительно, восхищение западной цивилизацией, которое откровенно проявлял Хабибулла после возвращения в Афганистан, привело к отчуждению его консервативных подданных. В доказательство таких настроений муллы провинции Лагман, фанатизм которых был, несомненно, взвинчен дикими слухами о его поведении в Индии, вступили против него заговор. Однако он был раскрыт, а заговорщики – казнены.

 

Глава 48