Абдуррахман снова приезжает в Бухару

Продолжив свои скитания, сердар переправился через Окс и добрался до города Каракуля в бухарских владениях, где его приветствовали его двоюродный брат Исхак‑хан (сын сердара Азима) и его люди. Он был принят эмиром Бухары в Хиссаре, где остался на несколько дней и оставил небольшой комментарий о приеме, который был прохладным.

 

Абдуррахман и генерал Кауфман, 1870 г.

Затем скиталец поехал в Самарканд, которым теперь владели русские, и там его тепло приняли русские власти. В должное время он нанес визит генерал‑губернатору в Ташкенте. Насколько можно судить по его переписке, Кауфман в этом случае повел себя честно в своих деловых отношениях с афганским сердаром. Абдуррахман очень старался убедить его, что в интересах России абсолютно необходимо оказать ему помощь в том, чтобы он стал эмиром Афганистана. Кауфман ответил, что ему было оказано гостеприимство ввиду его беспомощного положения, что отношения России и Великобритании – дружеские и он желает Шир‑Али успешного правления[57].

В конце концов было решено предоставить Абдуррахману дом с садом в Самарканде, где он жил на денежное пособие от гостеприимных хозяев с 1870 по 1880 г. Он поселился в самом лучшем месте, откуда можно было наблюдать за событиями в Афганистане, и одиннадцать лет плел интриги с вождями по другую сторону Окса и купцами, которые его навещали. В заключение этого рассказа о молодых годах переменчивой жизни Абдуррахмана невозможно не восхититься мужеством и чувством юмора, которые он демонстрировал в условиях, которые сломили бы большинство людей. Его автобиография, безусловно, выдерживает сравнение со знаменитыми воспоминаниями императора Бабура.

 

Абдуррахман принимает решение возвратиться в Афганистан

В автобиографии Абдуррахман пишет: «После двух лет моего пребывания в Самарканде дружба афганцев и русских стала крепче, а сообщение между Шир‑Али и правительством – более частым. Я обнаружил, что правитель Балха Мухаммед‑Алам‑хан имел привычку отправлять послов к эмиру Бухары, который передавал эти письма генералу Абрамову и вице‑королю Ташкента. Русские отвечали на эти письма через этого же посредника».

Сердара, безусловно, взволновала трагедия в Кабуле, которая привела к бегству и смерти Шир‑Али и устранению Якуба и Айюба. Он решил вернуться в Афганистан немедленно и начал приготовления.

 

Россия поощряет Абдуррахмана

Интересно отметить, что в сложившейся ситуации сердара поощряли возвратиться в Афганистан. Он описывает, как в отсутствие Кауфмана в Оренбурге его секретарь не только разрешил, но и побудил его воспользоваться благоприятной возможностью. С разрешения Кауфмана ему также были выданы двести заряжающихся с казенной части винтовок с боеприпасами и немного денег. Он пишет: «Русские настойчиво торопили меня ехать. Они сказали, что у меня нет времени на размышления».

Вероятно, в этом кроется объяснение того, что случилось, и лорд Дафферин указал господину де Жьеру, что в этот критический период русское правительство, заявлявшее о своем желании убедить Великобританию в своих миротворческих намерениях в Центральной Азии, в лице Абдуррахмана запустило в Афганистан нового возмутителя спокойствия.

 

Абдуррахман едет в Бадахшан

Действуя быстро, сердар занял «две тысячи соверенов у купцов», купил коней и экипировку и поехал в Худжанд, где приобрел около тридцати вьючных лошадей. Из Худжанда он отправился в Бадахшан, но, попытавшись поехать по более прямому пути, «я обнаружил гору, похожую на куриное яйцо, белую от снега. Она была такой высокой, что я испугался, что мы никогда не доберемся до ее вершины, но доверился Аллаху, и мы начали восхождение, наши кони шли впереди, а мы шли сзади, держась за их хвосты». Преодолев с огромным риском этот перевал – было несколько случаев обморожения среди его спутников, – Абдуррахман узнал, что «есть еще четыре горы» между ним и Хиссаром. Поэтому он решил направиться в Шахр‑и‑Сабз, где по приказу эмира Бухары – его всегдашнего врага перед ним оказались закрыты ворота города. Повернув на Хиссар – это была уловка, которую он радостно описывает, – он обзавелся шестью лошадьми, которые принадлежали «вождям, занимавшим гражданские должности в городе». Затем он переправился через Окс и добрался до Рустака – бадахшанской деревушки.

Прием, оказанный ему в Бадахшане шахзаде Хасаном – сыном мир Шаха (последний был братом мир Джахандар‑Шаха[58], его тестя), едва ли был обнадеживающим, так как ему сообщили, что жители Бадахшана «поклялись, что, в случае если на их землю ступит нога афганца, они выбросят вон из страны и эту землю, и меня, как нечистых».

Продолжу: «На следующее утро, вверив себя Аллаху, я узрел армию шахзаде Хасана. После двенадцатимильного перехода я увидел идущего на меня врага численностью 12 тысяч человек с двенадцатью знаменами посредине. Когда между нами расстояние сократилось приблизительно до одной мили, я, к своему удивлению, увидел, что враг начал постепенно рассеиваться в разных направлениях, словно под воздействием злого духа. Я не мог понять, что произошло. А тем временем с другой стороны, восхваляя Аллаха, ко мне приближалась группа всадников от мира Бадахшана – двоюродного брата шахзаде Хасана. Они сказали мне, что приехали приветствовать Абдуррахмана».

После этих поистине удивительных событий Абдуррахман выпустил такое воззвание: «Мусульмане! Я пришел биться не с афганцами – истинными верующими, а с неверными. Поэтому необходимо, чтобы вы все повиновались моим приказам, как приказам Аллаха и его пророков. Все мы рабы Аллаха, но война с неверными – наш общий долг». После второго драматичного события, которое подтвердило неизменную храбрость и сильный характер Абдуррахмана, войска Афганского Туркестана перешли на его сторону и «устроили на радостях пир».

В такой ситуации Абдуррахман, проводивший инспекцию артиллерии, внезапно увидел человека, который бросился к его ногам. Это был Мухаммед Сарвар, бросивший его в Самарканде. Он привез ему письмо от господина Гриффина (позднее сэра Лепеля), главного политического советника в Кабуле, в котором говорилось: «Стало известно, что вы вошли в Афганистан, и поэтому это письмо вам привезет доверенный гонец, чтобы вы могли сделать британским офицерам в Кабуле любые заявления, которые вы, возможно, желаете сделать британским властям в отношении вашей цели прибытия в Афганистан». Мухаммед Сарвар получил указания сообщить своему бывшему господину, что англичане могут принести ему гораздо большую пользу, чем русские, и что было бы разумно наладить с ними отношения. Ему также было велено подчеркнуть, что у англичан нет намерения аннексировать страну и что их главное желание – это видеть сильного и дружественного им эмира, прочно воцарившегося в Кабуле. Прозорливый сердар прочел «письмо вслух и попросил вождей помочь ему составить ответ, так как он не хочет», по его словам, «делать что‑либо, не посоветовавшись с ними». Их ответы выразили их враждебное отношение к англичанам, и Абдуррахман в их присутствии написал начерно свой ответ, хвалебный и расплывчатый, в котором говорилось, что единственным его намерением, с которым он покинул Россию, было помочь своему народу, находившемуся в смятенном и взбудораженном состоянии. Услышав такой ответ и «поклявшись Аллахом и его пророками, они облекли меня всей полнотой власти писать то, что я считаю должным».