Особенности объяснительного исследования.

       Начнём с того, что рассмотрение проблематики объяснения, с точки зрения нашего подхода, не может быть удовлетворительным, если не рассматривать описание в качестве начального и итогового описания каждого, любого исследования, а объяснение — в качестве особого вида этапов поиска особого же вида исследований — объяснительных. Поэтому, остановимся сначала на ставших уже традиционными трактовках соотношения объяснения и описания.

Вопроса о соотношении описания и объяснения касались очень многие исследователи.  Целую главу монографии — «Объяснение — функция науки» — посвящает этому вопросу Е.П. Никитин [87].  Соотношению описания и объяснения как гносеологических принципов «феноменализма» и «каузализма»   посвящена книга  А.И. Маилова  и  М.Х. Хасанова «Описание и объяснение» [64]. Вопросу о соотношении описания и объяснения посвящено множество отдельных научных статей.   Он поднимается также в огромном множестве контекстов различной величины в самых разнообразных книгах и статьях.

       Чтобы получить некоторое представление о накопившемся материале по вопросу соотношения описания и объяснения, и прежде чем показать возможные пути решения вопроса с точки зрения концепции описания как начального и заключительного этапов всякого отдельного научного исследования,  приведём и охарактеризуем ряд высказываний отечественных и зарубежных исследователей по этому вопросу.

1) В философии принято понимать под эмпирическим уровнем познания описание, измерение, эксперимент и наблюдение. А под теоретическим уровнем — нахождение законов [77, с. 19].

2) Принято считать,  что научное описание предшествует объяснению. Однако,   понятия  «объяснение» и «описание» не тождественны категориям «эмпирический уровень» и «теоретический уровень знания»; а также они не тождественны понятиям «эмпирическая модель» и «теоретическая модель» [26, с. 39-40].

3) Проблема описания и объяснения возникает сразу после получения экспериментальных наблюдений и заключается в том, чтобы дать осмысленный  отчёт,  информацию,  рассказать, объяснить  или  сообщить о практически проделанной работе [104, с. 142].

4) Противоположность описания и объяснения связана с противоположностью  чувственной  и  рациональной  ступеней  познания [64, с. 3].

5) Описание не может быть абсолютно противопоставлено объяснению [72, с. 95].

6) Размежевание описательных и объяснительных знаний достаточно размыто. В развитии знания описание и объяснение переходят одно в другое, диалектически «снимаются» как только на их основе возникает относительно завершенная теория. Чередование этапов описания и объяснения особенно характерно для развития современного быстротекущего знания.  Описания отдельно от объяснения не существует [50, с. 37-38, 41].

7) Описание, так или иначе, есть уже и некоторое объяснение, описательное объяснение.  Объяснение не только исторически исходит из описания,  но и  включает описание   в  качестве  подчиненного  момента.  Нет «чистого» описания. Но нельзя отрицать возможность логического вычленения   процессов описания и объяснения.    Объяснительный момент, в свою очередь играющий подчиненную роль в описании, не снимает возможности описания как самостоятельного этапа.   Внешним  единством описания и объяснения выступает изложение [35, с. 184-186].

8) Взаимное превращение описания и объяснения невозможно. Можно говорить лишь  о превращении  тех или иных элементов объяснения в описание и обратно, то есть о превращении описания в элементы объяснения [39, с. 22].

9) Описание и объяснение — этапные методы. Описание и предсказание — ближайшие соседи  объяснения по исследованию. Описание и объяснение — последовательные этапы исследования. Онтологической основой  связей описания  и  объяснения  является  единство явления и сущности.   Описание  осуществляется  для последующего объяснения. Описание невозможно без предшествующего объяснения.   Когда накоплено  достаточное количество описан ий  (выделено нами — Авт.), то возникает настоятельная необходимость в объяснении. «Чистое описание» — миф.  Чередование этапов описания и объяснения — закономерность  не только единичного цикла исследования, но и общая закономерность больших исторических периодов развития науки.  Описание и объяснение нельзя рассматривать как диалектические противоположности,   переходящие друг в друга.   Само по себе описание не может стать объяснением,  и наоборот.   Возможна  взаимопревращаемость описания и некоторых элементов объяснения определенного типа. Не существует ситуаций, когда одно и то же в одном отношении является описанием, а в другом — объяснением. Описание не выходит за рамки эмпирических данных,  объяснение обязательно выходит.  Описание не ставит перед собой задачи установления законов (сущности),  объяснение вскрывает сущность.  Описание не дает предсказаний,  объяснение даёт их. Описание может осуществляться только в отношении эмпирических объектов.   Говорить об описании  абстрактных объектов бессмысленно [87, с. 196-197,  205-208,  212-215].

10) Если перевести различия между традиционными описанием и объяснением в плоскость современного понимания структуры научного знания,  то оно выступит  как различие общих концептуальных схем, лежащих в основе соответствующих теорий — описательных и объяснительных. Действительное же различие описательных и объяснительных теорий — это различие их как частных и общих (фундаментальных) теорий.  Сведение описания до процедуры фиксации данных  наблюдения  и  эксперимента  не позволяет  говорить о соотношении  описания  и объяснения  в плане  соотношения  описательных и объяснительных теорий [7, с. 414-415].

11) Объяснение представляет собой естественное продолжение описания [12, с. 126].

12) Научное описание предшествует объяснению на пути получения нового знания. Описание и объяснение имеют место в единстве при формировании и функционировании теории. Противоречие описания и соответствующей объяснительной схемы приводит к смене последней. Описание — промежуточное  звено  между  объяснительными  схемами [21, с. 177].

13) Системный метод вскрывает новые аспекты в решении проблемы соотношения описания и объяснения.  Между описанием и объяснением, согласно системному подходу, нет жёстко фиксированной грани.  Всякое описание  есть объясняющее описание.  Любое  объяснение  есть и описание.   Временное  следование  объяснения  после  описания условно [6, 262-263].

14) Описание и объяснение — способы, приемы получения конкретного знания, а также формы, в которых протекает движение познания.   В описании,  в отличие от объяснения, мы не получаем выводного знания.  Наличие  системы описан ий   (выделено нами — Авт.) — одно из необходимых условий объяснения [90, с. 139;  91, с. 53].

15) Описание готовит объяснение. Описание и объяснение — диалектические противоположности в рамках определённой теории. Становление  различных  типов  описания  определяется  различными типами фактов.  В свою очередь,  различные  типы описания  предшествуют аналогичным  типам объяснения.  В описание всегда  входят факты, которые в данной теории не могут быть объяснены. В историческом познании объяснение носит описательный характер [65, с. 134-136,  138-140].

16) Теоретическое описание, наряду с предсказанием, охватывает более широкий класс объектов, нежели теоретическое объяснение. Объяснение, вообще говоря, может рассматриваться как углублённое описание, раскрывающее внутренний «механизм», структуру объясняемых явлений.  Теоретическое описание ставит новые задачи перед теоретическим объяснением. А теоретическое объяснение стимулирует реализацию описательных функций [53, с. 562-565].

17) Объяснение представляет собой вид описания, использующий универсальные  гипотезы,  начальные условия, логическую дедукцию [133, р. 363].

18) Научное объяснение — специальный класс описаний.  Объяснение — описание высшего порядка.  Объяснение может быть открыто, описание нет [127, р. 498, 500-502].

19) В истории науки ранние годы были посвящены задаче описания, ибо,  прежде чем искать объяснений,  необходимо смотреть и проверять [124, р. 62].

20) Описание высшего типа, так называемое «теоретическое описание», совпадает с объяснением низшего типа, так называемым «подводящим объяснением» [125, р. 58].

21) Современные исследования наводят на мысль,  что познавательное описание и объяснение различаются скорее количественно, чем качественно.  Объяснение  делает  упор на анализ  взаимосвязей,  а  описание  предполагает необходимость таких связей [118, с. 21, 27, 64].

В приведенных положениях различных исследователей, а они охватывают, как мы считаем, практически все стороны соотношения объяснения и описания,  сразу же бросается в глаза наличие многочисленных противоречащих, исключающих друг друга моментов. Причём,  как  в высказываниях   разных авторов,  так и в положениях одного и того же автора. Не будем перечислять все противоречивые моменты, а покажем их наличие на примере сопоставления высказываний об объяснении и описании Е.П. Никитина (пункт 9) между собой, а также с высказываниями других исследователей.

Можно отметить  наличие  следующих  противоречивых  моментов при сопоставлении положений Е.П. Никитина с положениями других исследователей.  Так,  если Е.П. Никитин говорит о взаимопревращаемости описания и лишь  некоторых  отдельных  элементов  объяснения друг в друга, то В.В. Косолапов (пункт 6) утверждает просто о превращении описания в объяснение.  Если Е.П. Никитин относит описание целиком к эмпирическому уровню познания, понимая его только лишь как фиксацию эмпирических данных, то Л.Б. Баженов (пункт 10)  утверждает, что описание имеет место и на теоретическом уровне познания.  Л.Б. Баженов анализирует соотношение описания и объяснения с учётом различий описательных и объяснительных теорий.  Если Е.П. Никитин отрицает возможность рассмотрения описания и объяснения в качестве диалектических противоположностей,  то В.Т. Маклаков и Л.В. Свистова  (пункт 15)  полагают,  что такое  рассмотрение  возможно.  Утверждениям Е.П. Никитина, конечно же, противоречит высказывание  В.И. Кузнецова и  А.А. Печёнкина о том, что объяснение может рассматриваться как углубленное описание (пункт 16). Положениям Никитина, как он и сам отмечает,   противоречит  утверждение М. Бунге о том, что описание высшего типа совпадает с объяснением низшего типа (пункт 20).

Среди противоречивых моментов в высказываниях самого Е.П. Никитина можно привести, например, следующие утверждения. Между положением об описании как эмпирической функции науки, с одной стороны,  и высказыванием не об описании,  а об описан иях  (выделено нами — Авт.),   накопление определённого количества  которых  приводит к потребности в объяснении — с другой.  В этом  случае происходит  очевидное  смешение  динамического подхода к описанию  (функция науки) и статического подхода («описан ия»).  Подобный противоречивый момент присутствует  также в соотношении высказывания о взаимопревращаемости описания  и некоторых  элементов  объяснения  определённого типа,  так как здесь тоже налицо  отождествление описания и объяснения с эмпирическими и теоретическими знаниями, соответственно.

 

Ряд исследователей не смогли до конца разобраться в вопросе о соотношении объяснения и описания, прежде всего потому, что либо сознательно, либо незаметно для себя переходят в плоскость наличных средств — знания, языка.

Язык при этом чаще всего понимается не как процесс, не как деятельность, а как статическая система знаков, как совокупность текстов. Понятно, что при таком подходе различие между объяснением и описанием как этапов исследования исчезает, своеобразно «снимается», а другие параметры объяснения и описания не позволяют фиксировать их различие достаточно ясно и определенно.

Это особенно характерно для таких областей научного познания, в которых  ещё не  развились исследования  высших  теоретических уровней. В самом деле, если описание и объяснение рассматривать лишь в плане наличного знания, то где, спрашивается, находится та грань, которая бы строго разделяла эти формы познания?   Более того,  в исследованиях высших теоретических уровней на этапах описания актуализируется такое знание, которое в исследованиях низших уровней было получено на этапах поиска, в том числе и на этапах более низкого уровня объяснительного поиска, и потому рассматривается, с точки зрения отождествления объяснения и описания со знанием, как объяснение. Теперь же, в исследованиях более высокого уровня, это же самое знание должно превратиться в «описание».

Правильное решение вопроса о соотношении объяснения и описания имеет решающее значение для объяснения природы самого описания, так как проблематика описания с необходимостью включает в себя часть проблематики объяснения и других  этапных динамических форм познания, в том числе поисковых, пересекается с нею. Мы ставим вопрос о соотношении объяснения и описания как вопрос о соотношении различных этапных динамических форм познания, о соотношении различных этапных функциональных систем.

Объяснение — это поисковый этап таких исследований, в которых решаются теоретические задачи, то есть такие, решение которых требует формирования нового знания о законах,  о сущности,  о способах внутренней организации  предметов объективной действительности.  Поэтому, там, где имеется обнаружение соответствующей информации, появляется новое знание о сущности и т.п.,  пусть даже в некоторых первичных формах, там можно с полным правом говорить об определённом объяснительном поиске и, соответственно, об объяснительном исследовании.

Различные науки, различные области исследований к определённому моменту времени (в аспекте синхронии) достигают различных, не одинаковых по качеству уровней выявления  специфики, знания о сущности своих объектов. Нередко возникают ситуации, когда, как, например, в биологических исследованиях, эмпирическое положение, фиксирующее зависимость свойств организмов от среды, рассматривается в качестве закона. В то же время в физических исследованиях подобное положение, до его количественного анализа и математического представления, рассматривается всего лишь как эмпирическое обобщение, как описание [32, с. 195-196].

С нашей точки зрения,  поисковый этап биологического исследования, в котором было сформировано указанное положение, можно и нужно рассматривать как объяснительный поиск,  объяснительное исследование определённого,   хотя и далеко не самого глубокого  уровня  проникновения в сущность, скорее даже одного из первоначальных уровней движения к сущности.

Но подобным образом можно охарактеризовать ситуацию и в физике: мы имеем дело с объяснительным поиском, объяснительным исследованием в физике, даже если при этом формулируются положения, ещё не прошедшие количественной обработки и математического оформления. Это тоже объяснительный поиск, объяснительное исследование в физике, но исследование лишь некоторого первичного уровня. Иное дело, что в физике существуют и даже преобладают исследования   более высоких  уровней объяснительного поиска.  Последнее обстоятельство, однако, не даёт права смешивать описание и объяснение, являющиеся разными этапными динамическими формами, подобно ошибочности их смешения как форм знания.

Ряд исследователей обращает внимание на факт близости объяснения и описания, а также на факт их взаимопроникновения и взаимного переплетения.   Со всем этим можно, в принципе, согласиться, но при этом не следует забывать о том, что объяснение и описание — это качественно различные этапные формы, различные этапы исследования, различные звенья диалектического цикла исследования, характеризующиеся как качественно различные состояния соответствующего гносеологического контура.

Кроме того, объяснение и описание кардинально различаются как этапные функциональные системы в рамках соответствующих исследований. Надо сказать и о том, что и в современной науке ведётся огромное множество исследований, в которых объяснительный поиск, как таковой, вообще отсутствует, в лучшем случае — присутствует неявно, лишь предполагается. Далеко не каждое даже теоретическое исследование является объяснительным исследованием по своим основным задачам и применяемым для их решения средствам.

Теоретическое исследование может быть, например, классификационным, как исследование Д.И. Менделеева, в результате которого был открыт периодический закон и построена таблица химических элементов, или оценочным.   Д.И. Менделеев обнаружил, во многом «угадал» некую согласованность свойств химических элементов и их атомных весов, да еще как периодическую.   Настоящее же объяснение этому было получено позднее, в ходе многочисленных исследований, в которых была создана электронная теория химических взаимодействий.

Уместно, думается, сразу разобраться здесь и с утверждением некоторых  авторов о том,   что описание  «шире» объяснения,   что в любом описании  можно  обнаружить  факт,  который ещё не получил  объяснения в науке, не подпадает ни под одну теорию. Делая такие утверждения, почему-то забывают о том, что существующие теории, в свою очередь, охватывают и такие эмпирические факты, которые вообще ещё не возникли, или не обнаружены, хотя имеющиеся теории их уже «заочно объяснили».

Можно утверждать,  что теории (=объяснение),  в свою очередь,  шире фактов (=описания).  По крайней мере, в отношении фактов, подобных тем, которые теория уже объяснила на самом деле.  Понятно, что здесь опять происходит отождествление описания и объяснения с определёнными формами знания.

С точки зрения концепции объяснения и описания как различных этапных динамических форм научного познания описание «шире» объяснения только в том смысле, что оно имеет место в любых исследованиях, а не только в теоретических объяснительных исследованиях, и притом сразу в лице двух этапов — начального и итогового описания. Объяснение же, в узком смысле,  имеет место лишь как особый этап поиска, а именно  этап объяснительного  поиска, то есть как этап лишь теоретических исследований определённого вида — объяснительных исследований.

При рассмотрении вопроса о соотношении объяснения и описания первое — объяснение — нередко отождествляется, кстати, с некоторым исследованием в целом, включая все его, в том числе описательные этапы. Так боязнь растворения объяснения в описании приводит некоторых исследователей к обратному результату — к растворению описания в объяснении.

Обратимся за примером к трактовке различных видов объяснения в монографии Е.П. Никитина «Объяснение — функция науки», где автор разбирает   динамическую структуру  объяснения (выделено нами — Авт.).

По мнению Е.П. Никитина, динамическая структура так называемого классического индуктивного номологического объяснения выглядит следующим образом:

 

1-й этап: установление экспланандума;

2-й этап: составление схемы законов, являющихся дополнительными экспланандумами;

3-й этап: подбор конкретных законов по полученной схеме;

4-й этап: составление схемы закона эксплнанса, входящего в посылку;

5-й этап: подбор конкретного закона по схеме, полученной на 4-м этапе;

6-й этап: формулирование основного закона эксплананса;

7-й этап: проверка [см. 87. с. 188-191].

 

Отметим следующее.  Модель объяснения объяснения  (пусть читатель простит за такой оборот, но подобные обороты неизбежны в сфере методологии,   теории познания,  метапознания),  как соотношения наличных фактических и номологических знаний (знаний о законах) через посредство понятий «экспланандум» (объясняемое) и «эксплананс» (объясняющее) фиксирует лишь статику процессов объяснения, а не сами процессы объяснения. Здесь лишь подразумеваются процессы. Процессуальный (динамический в собственном смысле) аспект объяснения здесь представлен лишь техническими понятиями подбора, составления, сопоставления, и т.д., причём такими, которым явно не уделяется основное внимание.

Это и понятно, в этой и других моделях основное внимание сосредоточено на элементах,  представляющих предметное содержание, а не форму объяснения как процесса.  Что, опять же, является следствием отождествления объяснения и описания с определёнными формами знания.

Но именно с необходимостью присутствующие в модели технические понятия отбора и др. должны быть выведены на передний край, с точки зрения концепции объяснения и описания как этапных динамических форм познания. В результате мы приходим к тому, что соотношение объяснения, объяснительного поиска и описания станет не только и не столько соотношением  наличных  знаний  различных уровней, но и предстанет перед нами как иерархическая структура познавательной деятельности.

Элементами этой деятельности и выступят определённые, в том числе указанные Е.П. Никитиным, действия, процедуры, операции, которые осуществляются в контексте определённых же проблемных ситуаций, гносеологических потребностей, исследовательских задач, познавательных целей различной степени общности, конкретности и злободневности.

Схема «экспланандум — эксплананс» отражает структуру объяснительного исследования, но она требует уточнения: что в ней приходится на долю собственно объяснительного поиска, а что — на долю описания, как начального, так и итогового. В каждом конкретном случае исследования схема «экспланандум — эксплананс» оформляется и заполняется в ходе начального описания, по ходу конкретизации исходной проблемы (задачи), отбора, систематизации и рабочей классификации привлекаемого наличного материала. Часть отобранных средств пойдет в экспланандум, часть — в эксплананс.  Задача собственно объяснения, как поискового этапа объяснительного исследования, состоит в том, чтобы сформировать недостающие компоненты эксплананса.

В рассмотренном примере динамической структуры объяснительного исследования,  во-первых,  проверка представляет собой не этап объяснения, объяснительного поиска, и даже не входит в собственно объяснительное исследование. Она составляет цель и содержание этапа поиска некоторого самостоятельного исследования — проверочного исследования.  Если, конечно, имеется в виду не тривиальная процедура соотнесения, сопоставления новых результатов с уже имеющимися наличными данными по некоторым чисто внешним, формальным признакам. Во-вторых, как отмечалось выше, часть того, что в рассматриваемом примере отнесено к этапу объяснительного поиска, должно быть передано этапам описания.

Вообще,  данная  модель  объяснения  должна быть «разбита» согласно схеме этапов всякого исследования. На долю собственно объяснительного  поиска в этом примере приходятся пункты 4, 5 и 6. Причём,  с оговоркой,  что если  все необходимые  законы уже открыты, даны исследователю в составе наличного знания, то есть, если нет необходимости  искать,  открывать  неизвестные  ещё законы,  то объяснения, как самостоятельного этапа исследования, а значит и объяснительного   исследования  как такового,  может и не быть вовсе.  В этом случае исходная задача может быть решена уже в процессе этапа начального описания исследования путём чисто технической, даже механической,  обработки наличного материала по наличным же схемам, без выхода за пределы круга наличных средств.

Следовательно, объяснение в некоторых тривиальных, достаточно простых случаях, может быть редуцировано к описанию. Точнее, объяснение как некоторое теоретическое исследование может быть осуществлено как исследование, в котором нет развёрнутого объяснительного поискового этапа.

Конечно, всякое объяснительное исследование всегда опирается на результаты целого ряда предшествующих ему исследований. Объяснительное исследование завершает теоретическим синтезом то, что было начато и проделано в ходе некоторых предшествующих ему исследований.

Объяснительное исследование, как мы отмечали выше, представляет собой ту часть некоторого составного исследования,  которая берёт начало с обобщения   результатов  промежуточных,    лемматических  исследований,  а именно в том пункте, где происходит восстановление этапа начального описания составного исследования. Оставшаяся после восстановления разрыва этапа начального описания составного исследования часть, таким образом, оказывается и этапами соответствующего объяснительного исследования.

Во всяком объяснительном исследовании происходит теоретический синтез результатов промежуточных, лемматических  исследований, либо на основе уже открытых законов,  и тогда дело завершается довольно простыми процедурами;  либо на основе законов,  которые ещё должны быть открыты, впервые сформулированы, и тогда оставшаяся часть составного исследования становится в полном смысле слова поисковым объяснительным исследованием.

Чтобы теоретический объяснительный синтез мог начаться, лемматические исследования, во всяком случае, значительное их количество,  должны быть  полностью  завершены,  то есть, осуществлены как целостные исследования со всеми необходимыми этапами начального описания,  соответствующего  поиска и итогового описания.  Поэтому с точки зрения концепции описания и объяснения как этапов всякого исследования не совсем корректно утверждать, что объяснение — это завершение обширного предшествующего описания [см., например, 38, с. 225].

В обыденной жизни, да нередко и в научном обиходе, «объяснением» называют просто поиск ответа на любой вопрос, любую процедуру обнаружения недостающих компонентов некоторой ситуации. Так, если приезжий в Москве спрашивает о том, как бы ему добраться до Большого театра,  и ему говорят,  как это сделать,   указывают путь,  то приезжий в ответ благодарит за объяснение. Подобное объяснение, конечно же, не следует смешивать с научным объяснением.

Да, научное объяснение тоже связано с поиском недостающих компонентов определённой гносеологической ситуации, но это именно гносеологическая ситуация в рамках научного познания. Научное объяснение, объяснительное исследование осуществляется в отношении нетривиальной теоретической проблемной ситуации. Причём, как уже отмечалось, не каждый научный поиск, даже теоретический, является объяснительным поиском.

Научного объяснения как самостоятельного этапа, связанного с открытием новых законов, как отдельного исследования нет, когда осуществляется поиск новых эмпирических признаков предметов объективного мира,  даже если при этом  происходит открытие очень важных явлений, разработка которых затем развернётся в целую эпоху в науке.  Однако подобными исследованиями занято огромное множество исследователей во всех областях современной науки.

Только после открытия новых явлений возникает объективная необходимость, формируются познавательные потребности в поиске соответствующих законов, то есть ставятся задачи объяснительного характера — найти  законы открытых явлений.  

Объяснение, объяснительное исследование есть поиск, формирование соответствующих знаний о сущности тех или иных явлений. Оно всегда включает в себя не просто открытие, но открытие неизвестных ранее законов:  законов явлений, а также законов,  которым подчиняются другие законы,  более частные законы, т.е. — законов законов.

Объяснение и описание представляют собой два качественно различных  способа обработки  и переработки наличного материала. Причём, и в том и в другом случае это всегда активная переработка всего наличного материала,  относящегося к исходной проблеме (задаче).

Поэтому, на наш взгляд, не совсем верно утверждать, что «законы объясняют  факты»,  «теории  объясняют  явления» и т.п.  Объяснение,  как и описание, — это процесс приведения во взаимодействие знаний различных уровней (эмпирического и теоретического, различных теоретических уровней).  В этом взаимодействии все направления важны. Можно, думается, в свою очередь утверждать,  не впадая в противоречие,  что «факты  объясняют  законы»,  «явления объясняют теории»  и т.д.,  сколь бы не непривычными подобные выражения не казались поначалу.

Онтологической основой объяснения и описания как процессов соотнесения, переработки знаний различных уровней действительно выступает объективное соотношение уровней самой природы, мира, объективной реальности.

Кстати, широко распространённая трактовка объяснения как подведения  под закон или теорию, затрагивает преимущественно лишь одно  из направлений  соотнесения знаний. Она, поэтому, не может считаться полной, а, следовательно, и достаточной для анализа соотношения объяснения и описания.  

Мы убеждены в том, что наиболее подходящим средством понимания соотношения объяснения  и описания является трактовка этих форм научного познания, как специфических этапных функциональных систем, посредством  которых приводятся в связь знания различных уровней. А также (в случае только объяснения) — происходит формирование недостающих знаний, которые бы приводили к решению исходной проблемы (задачи).

Соединение и известная переработка знаний — наличных знаний — начинается уже по ходу начального описания любого отдельного исследования.  На  этом  этапе  приводятся  в связь  уже имеющиеся (готовые) знания разных уровней. Но это описательное соединение наличных знаний уже ориентировано на исходную задачу.  Рано или поздно процедура соединения наличных знаний приостанавливается вследствие неполноты этих знаний, либо из-за неадекватности наличных схем обработки наличных знаний.

В последнем случае имеет место также неполнота наличных знаний, методологических знаний. Если бы ничего подобного в познании не происходило, то познание осуществлялось бы без замедлений и ускорений, без  взлетов и падений,  без топтания на месте,  без возвращения назад  и т.д. и т.п., а осуществлялось бы только механически (как, например, в компьютере).

Обнаружив границы наличного знания, включая границы методологического знания, исследовательская рефлексия выходит за эти границы, начинает создавать (строить, конструировать, изобретать) различные  модели недостающих  компонентов  знания.  Так  начинается этап  поиска соответствующего исследования, в том числе и объяснительного поиска,  объяснительного исследования.

О различии описания и объяснения по их сущности можно сказать также следующее. Описание — это начальный и заключительный этапы всякого отдельного исследования, в том числе и любого теоретического исследования, его диалектического цикла.  Объяснение — это поисковый этап, этап явно и нередко ярко выраженного скачкообразного развития знания,  применительно  к определённой  теоретической задаче (проблеме). 

Различие описания и объяснения по их сущности есть различие сменяющих друг друга, переходящих друг в друга стадий развития и разрешения некоторого познавательного противоречия. Это различие представляет собой  различие  сменяющих  друг друга стадий трансформации исходного гносеологического контура на протяжении соответствующего исследования.

Объяснение и описание, по нашему мнению, можно и нужно рассматривать  как   диалектические  противоположности, каковыми являются сменяющие друг друга стадии развития любого предмета, переходящие друг в друга.  Но диалектическими  противоположностями  при этом являются  не те или иные отдельные элементы, компоненты объяснения или описания, знания того или иного вида, а сами типы ориентировочно-исследовательской деятельности исследователей, сами типы рефлексии исследователей, которые доминируют на каждом из этих этапов, никогда не исчезая полностью.

Сказанное в отношении объяснения и описания имеет силу для всех областей научного познания,  за исключением,  быть может,  только области «чисто» математических исследований.   Почему?  

 Утверждение о том, что в конкретных науках на этапах объяснения используются средства математики, ни у кого не вызывает ни малейших возражений. Но можно ли говорить об этапах поиска в исследованиях по «чистой»  математике,  как об объяснительном поиске,  как  об объяснении,  в привычном для всех смысле? Говорят, что в математике объяснение совпадает с поиском (построением, конструированием) доказательства, с выводом.  Думается, что это не так.

Математическая исследовательская деятельность — это высоко абстрактная деятельность, связанная с конструированием своего — абстрактного — объекта (предмета), а затем его детальным  изучением. В большинстве других наук  (если не во всех,  исключая, разве что, формальную логику)  объекты их исследований даны изначально и извне, поэтому в них, на первый взгляд, отсутствует необходимость предварительного конструирования объектов. В этих науках задача заключается как раз в том, чтобы выявить устройство уже существующих объектов.

Математика возникает как следствие потребности других наук — предметно-содержательных, а также как следствие потребностей практической деятельности человека.    Математика возникает как средство обработки  содержательного  материала  на основе  формальных построений, начиная с чисел, и кончая современными самыми рафинированными  математическими теориями.

Рефлексия математиков делает предметами своего непосредственно изучения структурный (формально-предметный) аспект действительности, которая изучается конкретными науками. Ввиду этого в сфере «чистой» математики объяснение,  как специфический поисковый этап, нацеленный на выявление нового предметного знания,  знания о сущности конкретных видов и типов объектов,  как таковой отсутствует.  

В математике поисковые этапы исследований представляют собой построение ранее отсутствовавших (и только в этом смысле поиск) новых формальных способов соединения, соотнесения (при соответствующей интерпретации) различных абстрактных структур, нередко кажущихся, на первый взгляд, весьма произвольными творениями человеческого интеллекта.

Это коренное различие этапов поиска в предметно-содержательных областях науки, пусть и с применением сложнейшего математического аппарата (всегда при этом интерпретированного определённым предметно-содержательным образом), с одной стороны, и этапов поиска  «чисто» математических  (структурных, формальных, или даже «формально-формальных» — формализованных) исследований никогда не следует забывать.

В то же время в любом самом  чистом  математическом исследовании с необходимостью присутствуют этапы начального и итогового описания, наряду со специфическими этапами поиска.

Остановимся  кратко также  на вопросе о соотношении объяснения и описания  в  исторических  исследованиях.   

Многие  авторы отмечают некий «описательный» характер исторического объяснения, говорят об особом единстве, симбиозе объяснения  и описания  в исторических  исследованиях.  

Попытка применить к этому вопросу концепции объяснения и описания как этапных динамических форм познания привела нас к мысли о том, что этапы поиска «чисто» исторических исследований не носят непосредственно объяснительного характера, как говорится, по определению.   У исторических исследований иные исходные, базовые исследовательские задачи. В отличие от всех других предметно-содержательных областей научного познания.

Историческая наука, как и математика, представляет собой очень интересную и специфическую сферу научно-исследовательской деятельности.  Не случайно,  что этим  наукам  всегда  уделялось, уделяется и, мы убеждены, будет всегда уделяться много внимания, скорее даже больше, чем другим наукам.  Истории и математике всегда посвящалось большое число дискуссий о характере их предметов, методов, конечных результатов и областей их применения.