Вознёс мой холм – и с высоты его

Могу взирать на всё, что мне подвластно...

 

Поистине «Солнце нашей поэзии» неисчерпаемо! Жаль только, что «Нам все еще печатный лист кажется святым. Мы все думаем: как может это быть глупо или несправедливо? ведь это напечатано»! Вот главное в «Городке» (подробнее см. финале):

 

Я спрятал потаенну

Сафьянную тетрадь.

Сей свиток драгоценный,

Веками сбереженный,

От члена русских сил,

Я даром получил (...).

[И] это — сочиненьи,

Презревшие печать..

В «Городке» всё — тайнопись: "Живу я в городке, безвестностью счастливом"... Что за "городок" такой? Поэт ведь пишет вначале о всем известном великом граде Петра... Что за "светлый дом" он там нанял? – все знают, что жил поэт в лицейские года в самом Лицее, в Дортуаре № 14! И как может к нему постучаться кто-то из посторонних (Лицей был закрытым и хорошо охраняемым учебным заведением): "Иль путник, в домик мой, пришед искать ночлега, дорожною клюкой в калитку постучится"... Да и что за "калитка" такая? до Михайловского-то еще годы и годы...

 

Возможно, вовсе не в 1815-ом писал Поэт свой «Городок», и только нужную дату под стихотворением поставил, возможно, дату какого-то важного события... или реального Посвящения в РСТ (как когда-то сам Пифагор получил от жреца Абарида некую "мистическую стрелу", а Стрела суть настоящее Имя Христа на праславянском протосанскрите [ И су])... А может (и это бесспорно), слишком рано созревает ум гения, и в свои 16 Пушкин был уже Сыном Минервы! В любом случае: мудрость тайнописи не помеха.

 

И тайнопись начинаются уже с посвящения: К***. Пушкинская академия предполагает, что «стихотворение обращено, к другу детства Пушкина кн. Николаю Ивановичу Трубецкому (1807—1874)». Что за «друг детства» такой – на 8 лет младше Пушкина? Да и о чем Пушкин мог общаться с ним, будучи в Лицее: Пушкину 16, Трубецкому 8?! Звездочками обычно обозначают «лицо», имя которого хотят скрыть. Но зачем Пушкину скрывать имя 8-ми летнего Трубецкого – это же не утаенная любовь! В общем, не ведают академики – кому посвящен «Городок».

 

А вот и "Ванюша Лафонтен" подкатился… Для чего Пушкин именует французского баснописца русским именем? Понятно, конечно, что "Жан" — это "Иван", но дело не только в этом. Лафонтена ведь можно назвать французским Эзопом, который был известен своими баснями-иносказаниями. Не намекает ли нам Поэт на русского Эзопа-иносказателя, т.е. – на самого себя или… на потомка своего — догадателя?

 

.. И ты, певец любезный,

Поэзией прелестной

Сердца привлекший в плен,

Ты здесь, лентяй беспечный,

Мудрец простосердечный,

Ванюша Лафонтен!

 

«В трагическом смятенье плененные цари, забыв войну, сраженья, играют в кубари» — уж не Петра ли нашего, плененного в Бастилии (или не в Бастилии), поминает Поэт? У "кубаря" ведь значений несколько…

 

И, наконец, к кому обращается Пушкин: «Но здесь тебе не смею Хвалы сплетать венок»? Ну не похабнику же Баркову Пушкин собирается "сплетать венок"! Загадки... загады... загад... Догадки, друг, конечно, есть, но вряд ли оглашу их здесь! Одним словом, много туману напустил "стихоткач" наш в китчевый свой опус. Однако, по всему видно, — желал, чтобы потомок какой-нибудь догадливый, туманец тот порассеял слегка: «Чья кисть мне нарисует, чья кисть скомпанирует такой оригинал»? Вот и пытаются "догадатели", опустив невнятных "драгунов с братьями", «скомпанировать оригинал» (то бишь – скомпановать) по такому, примерно, фрагменту-образцу, в котором Поэт обращается К***:

 

И ты, шутник бесценный,

Который Мельпомены

Котурны и кинжал

Игривой Тальи дал! (муза комедии и лёгкой поэзии)

Чья кисть мне нарисует,

Чья кисть скомпанирует

Такой оригинал!

Прости мне, милый друг,

Двух… летнее молчанье:

Писать тебе посланье

Мне было недосуг.

Но слава, слава богу!

На ровную дорогу

Я выехал теперь..

Здесь грома вовсе нет;

Так я, мой милый друг,

Теперь расположился;

Друзья мне - мертвецы,

Парнасские жрецы; (прежние воплощения Поэта – с их трудами)

Певцы красноречивы, (сплошные «цветочки красноречия»!)

Прозаики шутливы.. (юмор многих из них поистине бесподобен!)

Не весь я предан тленью; (даже и в буквальном смысле)

С моей, быть может, тенью (но не с "Тенью Баркова"!)

Полунощной порой

Сын Феба молодой, (т.е. тоже поэт)

Мой правнук просвещенный,

Беседовать придет,

И мною вдохновенный

На лире воздохнет.

Певца сопутник милый,

О, будь же ты со мной,

И с чашей круговой

Веди меня ко счастью

Забвения тропой.. (надо проверить варианты в книге)

Но, друг мой, если вскоре

Увижусь я с тобой,

То мы уходим горе

За чашей круговой!..

Почто стрелой незримой

Уже летишь ты вдаль?

Обманет – и пропал

Беглец невозвратимый! (он еще много раз вернется к тебе!)

 

Впрочем, это лишь одна из тем стихотворения, но сейчас нас интересует главная среди прочих. Собственно, вот они все:

— патриотизм

— лицей и лицейские забавы

— свет и салоны общества

— цари

— библиотека Поэта

— пишущие современники

— слава

— бессмертие

— некоторые инкарнации АСП (назвал — «гуляя в колпаке» шута)

— утаенная Любовь Поэта (EW)

— обращение к себе в будущей инкарнации

— и, наконец, главная тема, ради сокрытия которой и был собран весь этот китч — посвящение Поэта в Русскую Северную Традицию Волхвом «От русских сил».

 

Стихотворение при жизни Поэта напечатано не было. Потом было купировано по соображениям цензуры, потом бездарно исправлено ханжами от культуры, ибо Пушкин допустил одно нецензурное, но точное опознавательное слово в адрес Баркова, тем самым показав будущим читателям и пачкунам-приписчикам, что никаких «Теней Баркова» он никогда не писал и писать не намеревался:

 

... Намаранные оды –

Убранство чердаков –

Гласят из рода в роды:

Велик, велик Барков!

Твой дар ценить умею,

Хоть, право, не знаток;

Но здесь тебе не смею

Хвалы сплетать венок:

Барковским должно слогом

Баркова воспевать;

Но, убирайся с богом, —

Как ты, ебёна мать, (именно это слово и исправили бездарно)

Не стану я писать!

 

«Скомпанируем» же, наконец, тот «оригинал», который попытался спрятать Пушкин в осознанном сумбуре своего «Городка»:

 

Не слава предо мною,

Но дружбою одною

Я ныне вдохновен.

Мой друг, я счастлив ею…

Мир вечный и забвенье —

И прозе и стихам!

Но ими огражденну

(Ты должен это знать),

Я спрятал потаенну

Сафьянную тетрадь. (не ту, что передана атаману Кутейникову)

Сей свиток драгоценный, (а к нему еще и перстень EW приложен)

Веками сбереженный,

От члена русских сил,

Я даром получил.

Ты, кажется, в сомненьи?

(Нетрудно отгадать) –

Так, это сочиненьи,

Презревшие печать. (Волхвы передавали знание изустно)

Хвала вам, чады славы,

Враги парнасских уз!

 

Предполагаю, что тема «Русских Сил» и была одной из главных причин убийства Поэта – ведь именно Русским Силам и противоборствует сатана с той самой поры, как сманил он с небес Гипербореи третью часть ангелов, и пали они (читай в моем журнале "Хронологию метаисторических событий"). Вторая причина — задуманная Пушкиным «История Петра», по которой было подано им прошение: «23 июля (1831 года).

Нессельроде получает письмо от Бенкендорфа [два закадычных врага Поэта!] о высочайшем повелении определить в Государственную Коллегию иностранных дел «известнейшего нашего поэта, титулярного советника Пушкина, с дозволением отыскать в архивах материалов для сочинения истории Петра I». (А ну как Поэт обнаружит и огласит подмену Государя?! Уж Карлик-то Нессельрод, точно, был в курсе!).

Третья же причина, которая суть первая — его безмерная необоримая РУССКОСТЬ (читай ДУХОВНОСТЬ, ибо Рус есть Дух – на протосанскрите), которая для русофоба всех времен и народов — настоящая, не перевариваемая «кость в горле»!

 

Эпилог

 

*«Надо знать,- указывает Данте в «Пире»,- что писания [великих. – С.С.] поэтов должны читаться с величайшим напряжением, в четырех смыслах. Первый — буквальный: таковы басни (сказки) поэтов; второй — аллегорический, который скрыт под покровом этих басен. При раскрытии второго, аллегорического смысла, первый превращается в фикцию. Третий — моральный, на пользу себе и другим. Четвертый — анагогический (сверхсмысл), причастный вечной славе».

 

Но раскрытие аллегорического (или исторического смысла, который чаще всего встречаем у Пушкина) ни в коей мере не умаляет первого, "буквального" смысла поэзии, т.к. по определению Данте: «смысл буквальный всегда должен предшествовать остальным, ибо в нем заключены все другие и без него невозможно и неразумно добиваться понимания иных смыслов, особенно аллегорического. Природа требует, чтобы познание наше продвигалось по порядку, от того, что мы знаем лучше, к тому, что мы знаем менее хорошо» ("Пир", III).

Прочитаем аллегорический смысл отрывка из «Песни о Вещем Олеге»:

 

… Из темного леса навстречу ему

Идет вдохновенный кудесник,