II. Начало метафизики свободы. Три формулы категорического императива и три постулата проективной антропологии

Метафизика Канта есть первый шаг к новой истине о свободе и человеке. Революция Канта заложила начало принципиально новому пониманию свободы. И это новое понимание свободы утверждает основу нового метафизического знания — метафизики свободы.

В противоположность старой метафизики, в которой основополагающий принцип в отношении свободы по-существу есть «познайте истину и истина сделает вас свободными», метафизика свободы утверждает свободу началом Истины: «должно стать свободным, чтобы обрести Истину». В новой метафизике нет ничего изначальнее свободы, и Истина может раскрыться и необходимо раскрывается только в свободе. Акт свободы первичен по отношению к Добру, к Истине.

Истина раскрывается не в объективированном порядке, а в порядке свободы. Этому ложному порядку мира сего противостоит не какой-либо высший, но также объективированный, порядок высшего иного мира, а порядок свободы — порядок Должного, утверждаемый свободной творческой волей человека. Не некая, уже существующая, Истина освобождает человека, а человек, освобождаясь, становится Истиной.

Главное завоевание метафизики свободы — то, что она, в отличие от старой метафизики, придает метафизический, сакральный статус свободе, вводит ее в трансцендентные, предельные и запредельные, основания реальности.

Кант отверг метафизику объективированной, независимой от человека истины, Кант отверг метафизику сущего и основал новую истинную метафизику – метафизику должного – этическую метафизику сверхчувственного мира.

Идеей автономности доброй воли, различением порядка природы и порядка свободы Кант проложил путь к созданию новой метафизике, основанной на истинно трансцендентном, истинно метафизическом, незыблемом основании – свободе личности.

Кант проложил путь к истинно-идеальным основаниям познания и мира в противоположность ложно-идеальным платоновским основаниям. Ибо сущность идеального — идеал — то, что должно быть, а не то, что есть. Собственно, ложь идеализма — в смешении сущего с должным. И это грех перед должным, а не перед сущим.

Самое глубокое, что было сказано о Канте, сказано Н. А. Бердяевым в его книге «Опыт эсхатологической метафизики»:

«Кант не только хочет обосновать науку и мораль, как обычно думают, он имеет метафизический интерес, он хочет отстоять свободу, хочет увидеть в ней сущность мира. Вещь в себе есть непознаваемый x лишь со стороны объекта, со стороны субъекта она есть свобода» (Бердяев 1995: 169). «Мир нуменальный открывается ему как мир свободы. Он знает, что такое вещь в себе, и лишь методологически делает вид, что совсем не знает. Кант не был феноменалистом, он не в меньшей степени был нуменалистом. Он очень дорожил вещью в себе и на нее возлагал все свои упования» (Бердяев 1995: 172).

«Но все, в сущности, искажали Канта, никто не был верен кантовской метафизике свободы, которая предполагает дуализм» (Бердяев 1995: 177). Одно из основополагающих начал метафизики свободы Бердяева — противоположение порядка свободы и порядка природы, понимаемого как порядок извне заданной необходимости. Это противоположение двух порядков необходимо для метафизики свободы и для подлинной антропоцентрической философии, хотя и неполноценно в отношении понимания природы. Это противоположение должно быть также противоположением этического порядка должного и порядка сущего. Но на этом Бердяев последовательно не настаивает. Философию Бердяева нельзя строго назвать этической метафизикой, хотя по существу этическое начало является у него главным и определяющим.

Только Бердяев открыто встал на позицию, содержащуюся в этической метафизике Канта, что высшим, духовным, трансцендентным Началом — началом Истинной Реальности является только то, что открывается в свободе человека. В связи с этим Бердяев провозглашает Канта начинателем принципиально новой философии: «Великое открытие Канта, разрезывающее всю историю человеческой мысли на две части, заключается в том, что нельзя переносить на вещи в себе, на нумены, то, что относится лишь к явлениям, к феноменам. Дуализм Канта был не недостатком, а самым большим достоинством его философии, недостатком его продолжателей будет их монизм. Неверно, что Кант приканчивает всякую метафизику, он приканчивает лишь метафизику натуралистического и рационалистического типа, метафизику, исходящую из объекта, из мира. И он раскрывает возможность метафизики из субъекта, метафизики свободы» (Бердяев 1995: 168—169). Бердяев также видит в Канте разрушителя ложного онтологизма платонического типа и, связанной с ним, ложной догматической веры в разум.

Центром этической метафизики Канта является его категорический императив (КИ), который в переосмыслении его философии в русле метафизики свободы можно представить в трех ее постулатах самозаконности, или постулатах трансцендентной ценности, которые соответствуют трем формулам КИ у Канта. Как уже неоднократно указывалось кантоведами, эти три формулы взаимосвязаны друг с другом, но не следуют одна из другой в необходимой логической последовательности (Соловьёв 2005: 72; Скрипник 1978: 41). По Канту в каждой формуле (в порядке чистого разума) заключены уже две остальные: «Три приведенные способа представлять принцип нравственности в основе своей суть, однако, только три формулы одного и того же закона, из которых одна сама собой объединяет в себе две другие» (Кант 1997: 191).

1. Первый постулат самозаконности: трансцендентная ценность морального закона, как такового.

Автономия морального законодательства основывается у Канта на идее противоположения порядка свободы и порядка природы. Отсюда следует независимость знания морального от любого другого.

Кант утверждает абсолютную независимость и самозаконность морального начала и ставит таковое в основание метафизики.

Эта идея заключена в первой формулировке категорического императива: «Поступай так, как если бы максима твоего поведения по твоей воле должна была стать всеобщим законом природы » (Кант 1997: 145).

Или, если эту формулу перевести в контекст проективной философии: поступай так, чтобы максима, из которой вытекает твой поступок, стала, через посредство твоей воли, всеобщим законом природы. Под максимой же должно понимать не отвлеченный принцип, как у Канта, а идеал человечества, и, в конечном счете, всецелый и целостный Идеал Всесовершенного Человечества (ибо Должный порядок природы есть часть Идеала Человечества, но никак не наоборот). И более справедлив не тот поступок, который формально соответствует отвлеченной стороне этого Идеала, а тот, который более всего ведет к целостному осуществлению Высшего Идеала. Вопреки воззрению Канта, такое переосмысление КИ не означает релятивизацию морали, в том смысле, что из этого не может, при должном понимании основ морали, быть сделан вывод, что не существует всегда и везде необходимых принципов поведения. Ибо вместе с КИ другим рациональным основоположением этической метафизики должно указать аксиому дуализма Добра и зла, одна из формул которой: из добра проистекает добро, и только добро, из зла проистекает зло, и только зло. Посему к целостному осуществлению Высшего Идеала более всего ведет наилучший, сам по себе, поступок и никогда не ведет дурной поступок. Поступок, который наиболее ведет к целостному осуществлению Идеала, наиболее соответствует и сущности Идеала.

Противно этике должного понимать моральный закон как утверждение и следование некой данности. Закон имеет в своей основе волю к справедливости, а значит, стремление сделать мир лучше. Закон всегда проективен.

Также проективное понимание КИ полагает необходимые принципы и правила поведения только частью императивно необходимой деятельности.

И этика Канта отчасти подводит к идее Идеала Человечества посредством идеи царства целей. Кант дает полное определение максим всех разумных субъектов: «все максимы, вытекающие из собственного законодательства, должны согласовываться в возможное царство целей, как царство природы» (Кант 1997: 192 [29]–193 [2]).

Кант прав в том, что если бы нравственному законодательству предписывалась конечная цель, то оно потеряло бы абсолютную значимость. Но есть Цель Бесконечная, Абсолютная, Всецелая, без которой Абсолютность нравственного законодательства и бесконечный прогресс в подчинении человеческой воли нравственному законодательству подвешены на ничто.

Указанным постулатом Кант утверждает начало принципиально новой — этической метафизики. В докантовских метафизических учениях этика была принадлежностью метафизики, выводилась из метафизического знания, получаемого не собственно этическим путем, хотя часто была необходимой принадлежностью метафизики. Но это было несовместимо с самостоятельностью этики. Самостоятельность этики до Канта утверждали только неметафизические, эмпирические концепции. Только Кант утвердил настоящую автономию этики, ибо для этого необходимо утвердить этическое единственным метафизическим источником Истины. Философия Канта справедливо по существу утверждает тождественность сферы духовной (Трансцендентной, Вечной, Абсолютно-ценной) и моральной (разумеется, только в смысле истинной морали). Только у Канта моральное начало становится не просто независимым от всякого другого опыта (по Канту — от всякого опыта) и умозрений иного рода, оно становится трансцендентным началом по отношению ко всему остальному, а значит и всеопределяющим, все себе подчиняющим и не от чего не зависящим. Абсолютная Истина открывается исключительно как истина моральная (у Канта в чистом законодательствующем моральном разуме). Абсолютная обязательность морального закона имеет трансцендентное этому миру (порядку природы) значение. Соотнося это с исканиями его раннего периода, можно сказать, что в моральном императиве Кант нашел то, из чего можно не построить мир как данность, но построить истинную реальность — трансмир — Мир Должного.

Принцип абсолютной, ноуменальной законосообразности есть то, что конституирует идею морального закона. Это есть необходимая точка отсчета рациональной проекции осмысления морального начала.

2. Второй постулат самозаконности: самозаконность и трансцендентная ценность личной моральной воли: соблюдение лишь таких законов, которые она сама себе поставила. Это означает абсолютную свободу личности в моральном опыте — моральном самоопределении. Истинно личностное начало и есть моральное самоопределение в абсолютной свободе.

Самозаконность личной моральной воли основывается у Канта на противоположении порядка природы и порядка свободы в самом человеке. Этот постулат соединяет у Канта центральное положение закона в его метафизике с антропоцентризмом.

Метафизика, основанная на этике свободы, есть главный поворот к антропоцентризму, и есть точка отсчета антропоцентрической позиции.

Трансцендентное достоинство морального убеждения возможно только при условии наличия самозаконной моральной воли. Моральной волей можно назвать лишь самозаконную моральную волю. Только это условие делает оправданным наличие общезначимого и необходимого морального закона, так же как и необходимым условием свободы личности является утверждение общезначимого и необходимого морального закона.

Этот постулат выражен у Канта в третьей формуле категорического императива — «идее воли каждого разумного существа как всеобщей законодательной воли» (Кант 1997: 175).

Необходимая у Канта связь идеи автономии с законодательствующей волей есть рациональная завязка нового понимания свободы, которое утверждает свободу онтологическим Абсолютом в метафизике свободы. Именно этим постулатом свобода утверждается предельным основанием истинной реальности. Этим утверждается тождество порядка свободы и порядка справедливости. Ибо истинная мораль всегда имеет своим началом свободу (нет морали до акта свободы) и истинная свобода всегда утверждает, устанавливает истинную мораль.

Согласно Канту, свободное избрание долга, т.е. автономно законодательствующая моральная воля, логически выводится из самой идеи морального долга. Т.е. она является необходимым условием возможности истинно морального долга. Против принципа гетерономной этики, выводящей из «я могу», то есть из наличия свободы, тезис «я должен», Кант выдвигает противоположное следование: из «я должен», то есть определения человека как морального существа, обязанность свободы: «я могу».

«Строгая свобода», «обязанность свободы» — ключевые слова для понимания свободы в философии Канта и для истинного понимания свободы вообще.

Именно ригоризмом свободы Кант открывает путь к построению истинной этики: «Моральность есть, таким образом, отношение действий к автономии воли, т.е. к возможному через посредство максим воли всеобщему законодательству. Действие, которое может сосуществовать с автономией воли, — дозволено, действие, которое с ней не согласуется, — не дозволено» (Кант 1997: 201 [26] — 203 [1]). Истинный моральный долг утверждается в абсолютной свободе и истинная свобода не существует вне абсолютного долга.

Против позиции М. Штирнера, Ф. Ницше, А. Кроули свобода не в «я хочу», а в «я должен». Истинная свобода не есть безграничная свобода, а есть свобода самых строгих ограничений. Под строгостью здесь, конечно, понимается не их количественные характеристики и их трудноисполнимость, а именно их безусловность и безотносительность, независимость от всего случайного и внешнего, которая может проистекать только из истинной свободы, т.е. из уже безусловного и безотносительного внутреннего побуждения человека. Вне категорических и безусловных ограничений, норм и принципов нет истинной, т.е. абсолютной, а не относительной, свободы. Наиболее ложно соотнесение свободы со вседозволенностью. Об этом должно сказать наподобие сказанному Бердяевым о гениальности: это рабам (т.е. поборникам коллективистской морали, авторитарной морали, общепринятой морали, морали для всех – что есть разные экзистенциальные формы выражения одного и того же качества личности, которую должно назвать псевдоличностью) все дозволено, свободному человеку не дозволено ничего. Характерно, что те, кто утверждает авторитарную мораль, всегда исходят из внутренней моральной вседозволенности человека. И именно истинная, т.е. свободная, неприемлемость моральной вседозволенности более всего противодействует внешнему навязыванию моральных принципов и ценностей.

Вопреки воззрению Канта, которое связано с его рационализмом, первая формула КИ еще не является содержательной. Она только задает формальный каркас для выражения идеи КИ. Начальное содержание КИ дается только в третьей и второй формулах, ибо третья формула задает начальную истину свободы, вторая — начальную истину человечности. Верно, что эти три формулы не имеют смысла в отдельности. Но с точки зрения метафизики свободы эти формулы имеют свой порядок смысловой ценностной зависимости, и именно одна из них представляется центральной и изначальной, дающей основание для двух других.

По воззрению Канта таковой центральной формулы нет, но это воззрение коренится в его рационалистической метафизике. По Канту вторая и третья формула уже заключаются в первой.

Можно установить различия в кантианских мировоззрениях по тому, в какой формуле соответствующее мировоззрение полагает смысловой центр КИ. Так полагание центра в первой формуле КИ связано с прочтением философии и этики Канта в рационалистическом ключе. Полагание центра во второй формуле КИ более соответствует общераспространенному гуманистическому мировоззрению, которое справедливо назвать псевдогуманистическим. Ибо утверждение человека безусловной целью уже должно основываться на определенном понимании таковой цели, связанном и с определением человека. Таковое определение задается только третьей формулой КИ. Нарушение этого порядка способствует низведению идеи человека как цели к человеку как природной или социальной данности, т. е. к устранению принципиального для метафизики свободы противоположения порядка свободы и порядка природы, выражающемся в подчинении идеи автономии личности цели, полагающейся в природном порядке.

Ибо не имеет смысл говорить об абсолютном достоинстве человека, не предполагая у него наличие абсолютной моральной автономии. Человек настолько является человеком, насколько он является свободным в моральном самоопределении. Свобода и есть начало человечности. Свобода есть то, что делает человека безусловным существом.

Хотя у самого Канта и имеют место и первое и второе указанные искажения прочтения КИ, причем взаимосвязанные его философским воззрением, изложенная позиция метафизики свободы не противоречит стержневой мысли этической философии Канта: «Автономия есть, таким образом, основание достоинства человеческой и всякой разумной природы» (Кант 1997: 191).

Таким образом, в метафизике свободы лучше выводить именно из третьего принципа два других. Ибо абсолютная трансцендентная ценность свободной моральной воли дает абсолютную трансцендентную ценность субъекту свободы (человеку) и объекту свободы (должному универсуму, рационально отраженному в идее всеобщего и необходимого законодательства). Только свобода придает истинность человеку и законодательству. Вне свободы нет ни человека, ни морального закона.

3. Третий постулат самозаконности: самозаконность и трансцендентная ценность моральной личности — трансцендентное достоинство свободной моральной личности: моральная личность, и только моральная личность, является абсолютной целью в себе и никогда средством.

У Канта эта идея закрепляется во второй формулировке категорического императива: «Поступай так, чтобы ты никогда не относился к человечеству, как в твоем лице, так и в лице всякого другого, только как средству, но всегда в то же время и как к цели» (Кант 1997: 169).

В. Виндельбанд этот аспект категорического императива Канта определяет как закон защиты человеческого достоинства, и, в соответствии с этим переписывает эту вторую формулировку категорического императива: «поступай так, чтобы всегда уважать человеческое достоинство, как в твоем собственном лице, так и в лице всякого другого человека, и чтобы всегда относится к личности как к цели, а никогда — только как к средству» (Виндельбанд 2000: 131).

Вечным завоеванием в этической философии является идея Канта строить отношение к другому на основе собственного личного достоинства, что только и соответствует первоначальности ценности свободы. Ибо пренебрежение к добру в другом означает пренебрежение и своей личностью.

Таким образом, три постулата самозаконности связаны воедино трансцендентной основой метафизики Канта — свободной моральной личностью.

Но, учитывая вышесказанное о значении моральной автономии для утверждения безусловной самоцельности человека и продолжая переосмысление КИ в проективном русле, должно дать новую форму второй формуле КИ:

Поступай так, чтобы всегда уважать человеческое достоинство, как в твоем собственном лице, так и в лице всякого другого человека, и чтобы никогда не относится ко всякому существу, которое может стать автономной моральной личностью, только как к средству, но всегда в то же время и как к цели.

Должно отметить, что эта формула, в отличие от кантовской, уже содержит в себе самое первичное (самое формальное) определение содержания этой цели – сделать для другого все возможное, чтобы он стал автономной моральной личностью.

Также, в отличие от кантовской, эта формула содержит два рода субъектов цели: первый род таковых субъектов поименован понятием человек (в метафизическом смысле, а не в общепринятом, обыденном, правовом и т. п.), второй род – поименован понятием существа, могущего стать автономной моральной личностью (т.е. человеком в метафизическом смысле). Понятно, что второе множество самоцельных субъектов шире первого, а императив уважать человеческое достоинство больше во всех отношениях императива самоцельности по отношению ко второму множеству.

В отличие от существа, которое может стать автономной моральной личностью, человек, как существо моральное, духовное, уже по определению морального, духовного начала, не может быть данным, ставшим в порядке природы – он должен быть ставшим в порядке свободы. Ибо потенция моральной автономии, в отличие от самой моральной автономии, может быть данной в порядке природы.

Также в данной формуле КИ содержится одно из определений понятия человек. Это определение: человеком является существо, обладающее способностью к должному уважению человеческого достоинства, Человечности, как в себе, так и в другом человеке. Это важное формальное дополнение к понятию человека, как автономного морального существа.

Этим трем принципам самозаконности в изложенном порядке следует соотнести три постулата проективной антропологии:

I. Постулат Всемогущества Человека (красный).

Заключает исполнение низшей (подчиненной) составляющей свободы человека, которая имеет 2 уровня:

Высший уровень, относящийся к человеческой природе. Задача: абсолютное всецелостное подчинение Духу, одухотворение человеческой природы. Недопустимость отчуждения какого-либо компонента человеческой природы.

2) Низший уровень, относящийся к нечеловеческой природе. Задача: абсолютное всецелое подчинение Духу, одухотворение нечеловеческой природы.

II. Постулат Всеблагости Человека (белый).

Является центральным. Заключает полноту исполнения высшего (изначального) аспекта свободы человека, который обеспечивает трансцендентное достоинство человеческой личности: Личность — самоопределяющееся в безграничной свободе Абсолютное Начало.

Как всеобщность и необходимость морального закона обосновывается и оправдывается автономностью моральной воли, его устанавливающей, так Всемогущество Человека обосновывается и оправдывается его Всеблагостью, в основании которой — истинная Свобода. Ибо Свобода и есть непосредственное, чувственное и сверхчувственное, постижение Абсолютного Добра, творчески данное всей целокупностью душевных и интеллектуальных способностей человека. Без Всеблагости Всемогущество не является истинным, ибо всемогущество зла есть только следствие бессилия Добра.

III. Постулат Всесовершенства Человека (зеленый).

Всесовершенство Человека есть единство Всеблагости и Всемогущества Человека.

Проективная теория личности возрождает в новом смысле онтологический аргумент о реальности Всесовершенного Существа. Ибо идея Всесовершенного Существа необходимо не может не соответствовать его реальности, но не неистинной сущей реальности, а единственно истинной Должной Реальности. Ибо, в соответствии с проективной сущностью человеческой мысли, наличие идеи Всесовершенного Существа доказывает необходимость, но необходимость морального порядка, не необходимость существования Всесовершенного Существа, но необходимость создания Всесовершенного Существа.

Эти три постулата проективной антропологии есть три верховные истины антропотеокосмического мирового эволюционного процесса:

Становление существа Всемогущего есть становление Космоса.

Становление существа Всеблагого есть становление Человека.

Становление существа Всесовершенного есть становление Бога.