Причины феодальной раздробленности Киевской Руси в ХI-XII вв.

 

Главная проблема, связанная с пониманием феодальной раздробленности, заключается в оценке этого явления. Обычно, сам факт превращения единого Древнерусского государства в совокупность независимых друг от друга государств-княжеств рассматривается как некое попятное движение, а, следовательно, регрессивное явление в русской истории. Подобная оценка проистекает из своеобразного “культа централизации”, характерного для многих работ отечественных историков. Иначе говоря, во многих работах само понятие исторического прогресса связывается только с процессом централизации, с процессом формирования единого государства. На самом деле, историческая реальность была намного сложнее и, естественно, что феодальная раздробленность имела объективные причины, которые могут быть поняты в русле концепции взаимоотношений “Земли” и “Власти”.

Вторая проблема, на самом деле, более техническая, чем сущностная, связана с определением момента времени начала феодальной раздробленности. В литературе разброс мнений велик — 1054 года (кончина Ярослава Владимировича) до 1132 года (кончина Мстислава Владимировича). На последней дате особо настаивает Б.А. Рыбаков.

Следует напомнить, что единство Руси и в конце X — первой половине XI вв., т.е. при Владимире Святом и Ярославе Мудром было весьма относительным, а границы государства были весьма неустойчивыми. Так, вятичей побеждали Святослав и Владимир, но они войдут в состав Руси лишь в начале XII века. Тмутаракань, которая воспринималась византийскими авторами Х столетия как этнически родственная часть Приднепровской Руси, после 1094 года останется лишь поэтическим воспоминанием, правда довольно живым и действенным в плане мобилизации сил для борьбы против половцев, перерезавших связи Приднепровья с давними черноморскими владениями Руси.

Как уже говорилось, относительное единство разных земель-княжений поддерживалось практически только личностью киевского правителя. Но, к примеру, “завещание Ярослава” фактически предопределяет очередной распад Руси, который и наступил после смерти Ярослава. Однако Владимиру Мономаху удалось на время объединить вокруг себя русские земли. И это единство сохранялось до смерти его сына Мстислава Владимировича в 1132 году и не случайно, видимо, летописцы довольно дружно оправдывают и прославляют Мстислава как идеального правителя. Впрочем, усобицы продолжались и при Мстиславе, хотя и не в уделах, оставленных Владимиром Мономахом. Основная борьба шла у потомков Святослава Ярославича из-за Чернигова.

Причина феодальной раздробленности, вроде бы, лежит на поверхности — династические противоречия между князьями, их борьба за киевский великий стол. Напомним, что с конца XI века в княжеской среде возникает две основные княжеские группировки. Первая — это Мономаховичи (Мономашичи), потомки киевского князя Владимира Всеволодовича Мономаха. В XII–XIII вв. Мономаховичи правили в Ростовской, Смоленской, Волынской (после присоединения к их владениям в конце XII в. Галича — Галицко-Волынской) землях и в ряде других, более мелких уделов. В Киеве и Новгороде чаще всего тоже правили потомки Владимира Мономаха. Впрочем, Мономаховичи — понятие генеалогическое, а не политическое. Оно не обозначало союза князей и возникло, скорее, как противопоставление Ольговичам, правившим в Черниговской земле, с которыми потомки Мономаха вели борьбу за Киев и другие волости. Но и сами Мономаховичи не были едины и уже в первом поколении распались на ряд враждующих семейств. Первые ссоры из-за уделов начались среди сыновей Мономаха уже в 30-х гг. XII в., а в 40–50-х гг. XII в. вспыхнула война между ростовским князем Юрием Владимировичем Долгоруким (сыном Мономаха) и его племянниками, сыновьями его покойного брата киевского князя Мстислава Владимировича Великого из-за власти над Киевом. Во второй половине XII в. Мономаховичи окончательно распались на Юрьевичей (потомков Юрия Долгорукого), владевших Ростовской землей) и Мстиславичей, в руках которых оказались Смоленск и Владимир-Волынский. К концу XII в. и Мстиславичи раскололись на потомков Изяслава Мстиславича, правивших на Волыни, и потомков Ростислава-Михаила Мстиславича, владевших Смоленской землей.

Из потомков Изяслава Мстиславича (1097–1154) наиболее известны — князь волынский и киевский Мстислав Изяславич (ум. 1170 г.), князь галицко-волынский Роман Мстиславич (ум. 1205 г.), князь галицко-волынский Даниил Романович (1201-1264 гг.). Из потомков Ростислава-Михаила Мстиславича (ум. 1168 г.) — князь смоленский и киевский Роман Ростиславич (ум. 1180 г.), князь смоленский и киевский Мстислав Романович (ум. 1223 г.), князь овручский и киевский Рюрик-Василий Ростиславич (ум. 1211 г.), князь торческий и киевский Ростислав Рюрикович (1172–1218 гг.), князь переяславский и киевский Владимир-Дмитрий Рюрикович (1187-1239 гг.), князь новгородский Мстислав Ростиславич Храбрый (ум. 1180 г.), князь галицкий Мстислав Мстиславич Удалой (ум. 1228 г.). Из потомков Юрия Владимировича Долгорукого (ум. 1157 г.) — князь владимирский Андрей Юрьевич Боголюбский (1111–1174 гг.), князь владимирский Михаил (Михалко) Юрьевич (ум. 1177 г.), князь киевский Глеб Юрьевич (ум. 1171 г.), князь владимирский Всеволод Юрьевич Большое Гнездо (1154–1212 гг.), князь владимирский Константин Всеволодович (1185–1219 гг.), князь владимирский Юрий Всеволодович (1188–1238 гг.), князь владимирский Ярослав Всеволодович (1191–1246 гг.). Потомками Ярослава Всеволодовича были великие князья московские и тверские.

Вторая группа — Ольговичи, потомки черниговского князя Олега Святославича, внука Ярослава Мудрого. Ольговичи владели городами Черниговской земли. В отличие от соперничавших с ними в борьбе за русские земли Мономаховичей, Ольговичи, даже в конце XII в., помнили о своем родстве и сохраняли единство в действиях. Главный город Ольговичей — Чернигов — всегда доставался самому старшему среди потомков Олега Святославича, а второй по значению город Черниговской земли — Новгород-Северский — второму по старшинству Ольговичу. Это особенно любопытно, если учесть, что в конце XII в. число одновременно живущих Ольговичей достигало двух десятков человек. Единство Ольговичей мешало распадению Черниговской земле на отдельные владения. В XII в. Ольговичи неоднократно занимали Киев и Новгород, побеждая в борьбе за них Мономаховичей. Киевскими князьями из потомков Олега Святославича были Всеволод Ольгович (1139–1146 гг.), Игорь Ольгович (1146 г.), Святослав Всеволодович (1173, 1174, 1176–1194 гг.), Всеволод Святославич Чермный (неоднократно занимал Киев в период с 1206 по 1215 гг.), Михаил Всеволодович (1235–1237 гг.). В начале XIII в. Ольговичам удалось ненадолго овладеть Галицко-Волынской землей. К началу XIII в. численность Ольговичей сильно увеличилась. Кроме Черниговского и Новгород-Северского княжений появились княжеские столы в Трубчевске, Сновске, Курске, Рыльске, Козельске, в которых осели младшие Ольговичи, не имевшие шансов, из-за большого количества старших родственников, занять когда-либо Чернигов или Новгород-Северский. Эти владельцы мелких уделов все более отходили от участия в общих делах Черниговской земли. Опустошение в 1239–1240 гг. владений Ольговичей татарами, убийство в 1246 г. в Золотой Орде последнего значительного черниговского князя Михаила Всеволодовича привели к окончательному распаду Черниговской земли на многочисленные мелкие владения, к прекращению союзнических отношений среди Ольговичей. Понятие “Ольговичи” в XIII в. выходит из употребления.

Б.А. Рыбаков явно прав, считая, что именно кончиной Мстислава в 1132 году заканчивается период определенного единства Руси, и именно Мономаховичи явились главными разрушителями относительного единства. С формальной точки зрения раскол в 30-е годы был связан с решениями Любеческого княжеского съезда 1097 года: Ольговичи стояли рангом выше Мономаховичей. Но популярность Владимира Мономаха и Мстислава, по меньшей мере, уравновешивали это различие, а главное — всюду у “Земли” возрастает право выбора. Но неприязнь сыновей Мономаха к своим племянникам перевешивала даже традиционное противостояние Мономаховичей и Ольговичей. На этот факт с возмущением указывали новгородцы, остававшиеся довольными многолетним княжением в Новгороде Мстислава, и знавшими его сыновей, рожденных в Новгороде и, видимо, от новгородок. Изяславу Мстиславичу в 30-е годы пришлось сменить столько уделов и на юге, и на севере, что ничего, кроме ненависти к своим дядьям, у него возникнуть не могло. Именно в это время Ольговичи, может быть, вспомнили, что они старше Владимировичей, и во многих центрах Руси в это поверили. Но принцип майората, до “Земли” не всегда доходил, тем более что он был основательно запутан “соискателями” более богатых (или удобных) уделов, нередко просто фальсифицировавших свои генеалогии. “Земля” после Владимира Мономаха и Мстислава лишь убедилась в надуманности самого принципа “майората”.

В 30-е годы XII века Русь распалась. Но дело не только в том, что рассорились князья-родственники. Причина распада лежит глубже, ведь иным стало отношение к князьям и, вообще, к “Власти” городов, которые принимали к себе князей. К 30-м годам города выросли как экономические центры, самообеспеченные и не нуждающиеся во внешней опеке. Недаром, XII — начало XIII вв. — это время наибольшего экономического и социального развития Руси, а само это развитие концентрируется как раз в городах. Известно, что в X в. в летописях упоминается 24 города, в XI в. — 88 городов. Так вот, только в XII столетии на Руси было построено 119 новых городов, а за первую треть XIII в. (до монголо-татарского нашествия) — еще 32 города. Почти все древнерусские города состояли из множества разных по величине усадеб. А проведенные в последнее время археологические исследования, заставляют сомневаться в четкости деления городов на дружинно-аристократический “детинец” и торгово-ремесленный посад (“окольный город”). Сейчас известны города, в которых было несколько “детинцев”, явно построенных не князем, а самими горожанами. При этом если в одних городах к укрепленному ядру примыкает открытый посад, то в других крепостная стена охватывает все части города. Таким образом, можно считать, что в XII–XIII вв. горожане составляли своеобразную корпорацию земледельцев, которой принадлежал весь город. Именно поэтому городское самоуправление возвысилось над княжескими притязаниями, и городской выбор теперь преобладал над династическими претензиями.

Таким образом, причиной феодальной раздробленности стали не только княжеские усобицы, но и возвышение городов, приведшие к обострению отношений между “Землей” и “Властью”. Например, только в таком контексте может быть объяснен отъезд из Ростово-Суздальской земли Юрия Владимировича Долгорукого, причем стремление Юрия Долгорукого на юг происходило на фоне “встречного” движения из Киева в Ростово-Суздальские земли его сына Андрея Юрьевича. Обычно, это противоречие объясняется личными устремлениями князей. Но с точки зрения концепции “Земли” и “Власти” вполне ясным становится и объективный характер подобных странных перемещений: Юрий Долгорукий уезжал из добротного северо-восточного удела на беспокойную окраину Степи, в Переяславль, который был постоянно разоряем половцами, не просто в поисках лучшей доли — его явно не жаловали ростовцы. И такого рода конфликтов, когда города не принимали или изгоняли князей, в XII–XIII вв. было множество. И все они свидетельствуют о разладе между “Землей” и “Властью”, ставшем, в конечном счете, главной причиной перехода к феодальной раздробленности.

Больше того, между собой конфликтуют не только “Земля” и “Власть”, но и отдельные “Земли”, а нанятые той или иной “землей” князья обязываются защищать и обеспечивать интересы этой “земли”. И практически всюду “земли” проявляют волю в выборе князей, не считаясь с их собственными генеалогическими притязаниями. Именно в этом ключе становится понятным военный конфликт между новгородцами и ростовцами в 1135 году. Сама война новгородцев с ростовцами в 1135 году за территории на Верхней Волге была показателем глубины распада, обострения противоречий “земель”, тесно связанных между собой экономически (Новгород получал с Верхней Волги значительную часть продовольствия и соль), но конкурировавших в торговле на Волго-Балтийском пути. В этой войне победили ростовцы, но самое удивительное, что именно в 1135 году ростовцы явно не удерживали у себя Юрия Долгорукого, который настойчиво рвался на юг.

А новгородцы тем более предъявили серьезные претензии князю Всеволоду Мстиславичу, бездарно и трусливо проведшего поход на ростовцев. Суть конфликта между новгородцами и князем изложена в Новгородской Первой летописи, причем требования новгородцев были поддержаны псковичами и ладожанами, то есть главными центрами Северо-Западной Руси. “Земля” в данном случае проявляет себя более чем активно, и обозначает свои принципиальные требования к “Власти”. Новгородская Первая летопись приводит пять претензий к князю, одобренных главными центрами Северо-Западной Руси. Первый из них, рассмотренный в предшествующей главе, весьма значителен в понимании многих проблем: “Не блюдеть смерд”. Во-первых, отсюда следует, что “смерды” — это основное сельское население Руси, на котором и держалась “Земля”, во-вторых — города понимали значимость этого социального слоя в благосостоянии “Земли” в целом. Во втором пункте фиксировалась уже чисто “человеческая” обида: зачем хотел уехать в Переяслвль, куда Всеволода намеревался перевести Ярополк. И, наконец, важный для горожан, приглашающих князя — почему “ехал еси с полку впереди всех”, то есть просто бежал. Следовательно, князя приглашали для защиты от возможных внешних нападений и князя-труса “Земля” терпеть не собиралась. В “Истории Российской” В.Н. Татищева перечень “вин” князя сходен, но более распространен. Здесь даже жестче сказано: “Не любит подлости (т.е. простого народа. — А.К.), а почитает одних вельмож”. Жестче звучит и второе обвинение: “Хотел, обругав Новгород, княжить в Переяславли”. И далее, после упрека в трусости, есть еще принципиально важные упреки: “Любит игры ястребов и сабак, по полям ездить, а судить и разправлять не прилежит”. Таким образом, “Земля”, в данном случае, новгородцы, не хотели терпеть князя, который не может обеспечивать их, новгородские, интересы в конфликте с другой “Землей”.

В контексте концепции “Земли” и “Власти” необходимо решать и другую проблему — прогрессивным или же регрессивным явлением была феодальная раздробленность. Думается, необходимо отказаться от признания абсолютной прогрессивной ценности и понятия, и самого факта “централизации”. Более того, необходимо поменять сами критерии понятия “прогресс”. Ведь прогресс общества заключается не просто в степени централизации власти и в уровне развития единого государства, а в реализации в исторической действительности принципа социальной справедливости на основе развития производительных сил, роста материальных и духовных благ, обеспечивающих дальнейшее развитие общества. С этой точки зрения, в XII–XIII вв. мы наблюдаем на Руси бурное социально-экономическое развитие “земель”, рост городов, развитие торговли и ремесла, значительный рост уровня благосостояния горожан, возросшее значение городского самоуправления. Таким образом, время феодальной раздробленности вряд ли было “регрессивным” периодом в русской истории.

Сам процесс распада относительно единого Древнерусского государства происходил довольно быстро и нашел выражение в ряде конкретно-исторических событий. После смерти Мстислава Владимировича его преемником стал его брат Ярополк Владимирович, княживший до этого в Переяславле. Согласно Ипатьевской летописи и Татищеву, именно Мстислав завещал киевский стол и своих детей брату Ярополку. Лаврентьевская летопись отдает инициативу киевлянам, которые пригласили Ярополка из Переяславля на Киевский стол. Ярополк был в Киеве уже через три дня после кончины Мстислава и тут же начались усобицы, теперь уже в роде Владимира Мономаха. Практически сразу же обозначились противостояния братьев Мстислава с племянниками, в особенности Юрия Долгорукого и Изяслава Мстиславича, и братьев от разных матерей — Ростислава и Изяслава.

Летописи единодушны в позитивной оценке деятельности Ярополка, пытавшегося примирить сыновей Мстислава и братьев Владимировичей, найти равновесие в отношениях с Ольговичами, занимавшими Чернигов, претендовавшими на Переяславль, боровшимися за Новгород и Псков, держа под прицелом и Киев, авторитет которого стоял по-прежнему достаточно высоко уже потому, что здесь находилась резиденция митрополита. Правда, особой активности в бесчисленных усобицах 30-х гг. митрополия не проявляла (как правило, митрополиты-греки не слишком разбирались в тонкостях славянских языков, да и в политико-идеологических традициях тоже).

А вот Юрий Владимирович Долгорукий и его брат Вячеслав Владимирович явно преследовали собственные интересы. Наиболее обстоятельное описание распрей сохранилось опять-таки у В.Н. Татищева (возможно, в “Раскольничей” летописи, судя по содержанию, предшествующей “Ипатьевской”). Татищев резко осуждает Юрия Долгорукого, который “хотя лучший предел во всех его братьях имел, но, не довольствуяся тем, а паче ненавидя сыновцев своих Мстиславичев, не токмо сам, сколько мог, смоленского Ростислава обидел, но на Изяслава и прочих их братей братью свою возмусчал”. Юрий Долгорукий рвался в Киев, но утвердиться в нем князь смог только путем цепи интриг и кровавых усобиц. Во всяком случае, Татищев прав, весьма негативно оценивая деятельность Юрия Долгорукого: он больше разрушитель, чем созидатель.

Пытаясь остановить усобицы, в 1133 году Ярополк Владимирович созвал княжеский съезд. Этот съезд также обстоятельно и явно по реальному источнику описан у Татищева. Ярополк уговаривает братьев вести себя прилично, как завещал отец в “Поучении”, может быть, имея в виду и оговорку Владимира, который не верил, что сыновья последуют его советам. Ярополк упрекал братьев: “Ныне с горестию вижу, как вы, неправо преступя завет отеческ и забыв к ним любовь и благодеяние отеческое старейшего брата нашего Мстислава, детей его обидите, не мысля о том, что сами детей имеете и оным братоненависти приклад подаете... Вы довольно в памяти имеете, как брат наш, а их отец Мстислав по смерти отца нашего по завесчанию всем нам уделы раздал и никого не изгонял, но еще от всех засчисчал и охранял. И хотя некогда на которого гневался, но по правде, и для того мы и все князи почитали его”. Интересно, что незадолго до смерти в 1138 году Ярополк примерно теми же аргументами стремился помирить Ольговичей и Мстиславичей (впрочем, в данном случае не исключена перекличка литературных сюжетов).

Но увещевания Ярополка не принесли результата. В 1135 усобицы продолжились с новой силой, к тому же началась война между Новгородом и Ростовом. Распри в стане Мономаховичей подняли авторитет Ольговичей и они активно втягиваются в перераспределение уделов. В Новгороде вместо Всеволода Мстиславича появился Всеволод Ольгович, а сын Мстислава был даже арестован вместе со всей семьей.

Вообще, именно 1135 год как бы разграничивает единое и феодально-раздробленное государство. Более того: следующий, 1136 год станет началом Новгородской республики, независимой ни от Киева, ни от приглашаемых на правление князей. Уже в 1137 году новгородцы сначала примут, а затем изгонят черниговского князя Святослава Ольговича, причем, в конечном счете, причиной изгнания станет разрушение князем традиционных торговых связей Новгорода с Верхним Поволжьем. В дальнейшем, новгородцы постоянно будут то принимать, то изгонять князей, нередко по нескольку человек за короткий период.

В 1138 году скончался Ярополк Владимирович, который пытался примирить князей. У Татищева замечено, что умерший “был великой правосудец и миролюбец, ко всем милостив и веселаго взора, охотно со всеми говорил и о всяких делах советовал, для того всеми, яко отец, любим был”. Со смертью Ярополка о принципах, изложенных в “Поучении Мономаха”, похоже, уже никто не вспоминал.