Исцеление Фары и Фамари, маленьких слепых детей.

 

24 сентября 1946

1. Прекрасное осеннее утро. В отличие от желто-красных листьев, покрывающих почву и напоминающих о времени года, трава совершенно зеленая с маленькими цветами, появившимися из ее пучков, оживленных осенними дождями. Воздух, веющий среди уже частично оголившихся ветвей, так ясен, что можно подумать, что это начало весны. Тем более, что вечнозеленые растения, смешанные с листопадными, привносят радостную ноту своими маленькими свежими изумрудно-зелеными листьями, прорастающими на концах маленьких веточек, рядом с голыми ветвями других растений, которые, таким образом, тоже кажутсявыпускающими свежие листья. Овцы выходят из загонов и, блея, идут к пастбищам с ягнятами, рожденными осенью. Вода источника у начала деревни сверкает на солнце, целующем ее, подобно жидкому алмазу. А когда она падает в темный водоем, то кажется испускающей разноцветные отблески на фоне стен маленького дома, потемневших от возраста.

Иисус сидит на маленькой стене, ограничивающей дорогу с одной стороны, и ждет. Его апостолы и селяне вокруг Него, тогда как пастухи, которые не хотят отходить слишком далеко, вынужденные следить за своими стадами, вместо того, чтобы подняться с ними вверх, остались пасти по обе стороны дороги на равнину.

В настоящее время никого нет на дороге, которая из долины поднимается к горе Нево. «Но он придет?» - спрашивают апостолы.

«Да, придет. А мы должны подождать его. Я не хочу разочаровывать рассвет надежды и разрушать будущую веру», - отвечает Иисус.

«Разве Ты не счастлив здесь? Мы дали Тебе лучшее, что у нас было», - говорит старик, греющийся на солнце.

«Счастливее, чем где бы то ни было, отец. И ваша доброта будет вознаграждена Богом», - отвечает Иисус.

«Тогда поговори с нами немного больше. Усердные фарисеи и гордые книжники иногда приходят сюда. Но они не говорят с нами. Это справедливо. Они высоко, отделенные от… всего, и мудры. Мы… Итак, мы ничего не знаем, потому что наша судьба заставила нас появиться на свет здесь?»

2. «В доме Моего Отца нет разделений и различий для тех, кто верит в Него и практикует Его Закон, который является сводом законов Его воли, чтобы человек мог жить праведно, чтобы обрести вечную награду в Его Царстве.

Слушайте. У отца было много детей. Некоторые из них всегда жили рядом с ним, другие же, по разным причинам, жили сравнительно дальше от своего отца. Однако, так как им были известны желания их отца, они были в состоянии действовать так, как если бы он присутствовал. Некоторые относительно мало стремились служить своему отцу, скорее инстинктивно, чем благодаря знанию, они умели удовлетворить его, потому что с первого дня своего рождения они были воспитаны слугами, которые говорили на разных языках и имели различные обычаи. Однажды отец решил собрать всех своих отпрысков. Ему было известно, что несмотря на его инструкции, слуги воздерживались от сообщения его мыслей этим, пребывающим в отдалении, детям, потому что в своей гордости они считали их второстепенными и более не любимыми только потому, что они не жили рядом со своим отцом. И он созвал их. Ну, вы думаете, что он судил о них по человеческим понятиям, даровав владение своей собственностью только тем, которые всегда были в его доме, или тем, которые жили не настолько далеко, чтобы это препятствовало бы их знакомству с его приказами и желаниями? Напротив, следуя совершенно отличному от человеческого образу мысли, и приняв во внимание дела тех, которые были справедливы ради своего отца, которого они знали только по имени, и почитали его всеми своими действиями, он призвал их к себе, сказав: “Ваша жизнь вдвойне заслуживает одобрения, потому что вы жили ею только благодаря вашей собственной воле, без какой-либо помощи. Подойдите и встаньте вокруг меня. Вы вполне имеете право на это! Остальные были при мне все это время, и все их действия направлялись моим советом и вознаграждались моими улыбками. Вы же действовали по вере и любви. Подойдите, потому что ваши места в моем доме готовы, и я не делаю каких-либо различий между теми, кто всегда пребывал в этом доме и пребывавшими вдали от него; но различие состоит в деяниях совершенными моими детьми, будь они близ меня или вдали от меня”.

Такова притча. И вот ее объяснение: книжники или фарисеи, живущие вокруг Храма, могут не оказаться в Доме Господа в вечном Дне, а многие, которые находились так далеко, что имели только скудные знания о вещах Божьих, могут оказаться тогда на Его Лоне. Потому что Царство дарует воля человека, склонная к повиновению Богу, а не большое количество практик и науки.

Поступайте, поэтому, так, как Я объяснил вам вчера. Делайте это без чрезмерного страха, который парализует, делайте это без расчета, чтобы избежать наказания. Поэтому делайте это только из любви к Богу, Который создал вас, чтобы любить вас и быть любимым вами.  И вы будете иметь место в Доме Отца».

3. «О! Продолжай говорить с нами!»

«О чем Мне еще сказать вам?»

«Вчера Ты сказал, что есть жертвы более угодные Богу, чем жертвы агнцев и баранов, а также, что существует проказа более позорная, чем телесная. То, что Ты сказал, мне не очень ясно», - говорит пастух и заключает: «Прежде чем агнец станет годовалым, будучи самым красивым в стаде, без какого-либо пятна и порока[7], Ты понимаешь, сколько жертв нужно принести и сколько раз нужно преодолеть искушение использовать его как самца в стаде или продать его в качестве такового? Теперь, если целый год кто-то сопротивлялся всякому искушению, заботился о нем, и полюбил его, драгоценную жемчужину стада, знаешь ли Ты, как велика эта жертва, приносимая без какого-либо дохода и с глубокой скорбью? Есть ли большая жертва, которую можно предложить Господу?»

Муж, Я торжественно говорю тебе, что жертвоприношение состоит не в жертвоприношении животного, но в тех усилиях, которые совершаются тобой для сохранения его для принесения в жертву. Я торжественно говорю тебе, что вскоре придет день когда, как говорит вдохновенное слово, Бог скажет: «Мне не нужны жертвоприношения агнцев и козлов» и Он потребует только одного и совершенного жертвоприношения. И с того момента каждое жертвоприношение станет духовным. Но в прошлых веках было сказано о том, какое жертвоприношение предпочитает Господь. Давид, плача, восклицает: “Жертвы Ты не желаешь, - я дал бы ее Тебе; но к всесожжению Ты не благоволишь. Жертва Богу – дух сокрушенный (и Я добавлю: покорный и любящий, потому что можно предложить жертву хвалы и радости и любви, а не только искупления). Жертва Богу – дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного, Ты, о Боже, не презришь”[8]. Нет, не презрит Отец ваш также сердца, которое согрешило и покаялось. Итак, как Он примет жертву чистого праведного сердца, которое любит Его? Это и есть самая угодная Ему жертва. Ежедневная жертва человеческой воли божественной воле, которая явлена вам в Законе, в божественных вдохновениях, в ежедневных событиях. И, таким же образом, проказа телесная не самая позорная болезнь, лишающая человека общения с людьми и места (совместной) молитвы. Но это проказа греха. Верно, что она часто длится незаметно для людей. Но для кого вы живете, для людей, или для Господа? Делайте все, чтобы покончить с ней в этой жизни, или она продолжится в следующей жизни. Вы знаете это. Итак, будьте святы, чтобы вы не оказались прокаженными в глазах Бога, видящего сердца людей и оставайтесь чистыми в духе, чтобы вы могли жить вечно».

«А если кто-то закоренелый грешник?»

«Пусть он не подражает Каину. Пусть он не подражает Адаму и Еве. Но пусть он бросится к стопам Бога и просит милости с искренним покаянием.

Больной или раненый человек идет в врачу, чтобы исцелиться. Пусть грешник идет к Богу, чтобы обрести прощение. Я…»

4. «Ты здесь, Учитель?» - кричит кто-то, идущий по дороге, весь закутанный в мантию, окруженный многими другими людьми.

Иисус оборачивается и смотрит на него. «Ты не узнаешь меня? Я раввин Садок. Мы встречаемся вновь и вновь».

«Мир всегда мал, если Бог желает, чтобы люди встретились. Мы вновь встретимся, ребе. А пока мир тебе».

«Тот не отвечает на приветствие мира, но спрашивает: «Что Ты здесь делаешь?»

«Я делаю то же, что собираешься делать ты. Разве эта гора не свята для тебя?»

«Ты сказал это. И я пришел со своими учениками. Но я книжник!»

«А Я сын Закона. Итак, Я почитаю Моисея как и ты».

«Это ложь. Ты заменяешь его слова Своими, и Ты требуешь подчинения Своим словам, а не нашим».

«Твоим – нет. Они твои. Но в них нет необходимости…»

«Нет необходимости? Чудовищно!»

«Нет, не более, чем обилие бахромы, украшающей твои одежды, необходимо для защиты тебя от осеннего воздуха. Это одежда защищает тебя. Следовательно, из множества слов, которым учат, Я принимаю святые и необходимые, принадлежащие Моисею, и пренебрегаю остальными».

«Самаритянин, Ты не веришь пророкам!»

«Это ты не уважаешь пророков, Если бы ты их уважал, ты не назвал бы Меня самаритянином».

«Оставь его в покое, Садок. Ты желаешь разговаривать с демоном?» - говорит другой паломник, который только что подошел вместе с другими людьми. И, оглядев жестким взглядом группу, окружающую Иисуса, он видит Иуду из Кериофа и насмешливо приветствует его.

5. Могло бы возникнуть столкновение, потому что местные жители желают защитить Иисуса, но человек из Петры, в сопровождении слуги, протискивается сквозь толпу. Он и слуга держат по ребенку на своих руках. «Позвольте мне пройти. Господь, я заставил Тебя слишком долго ждать?»

«Нет, муж. Подойди ко Мне».

Люди расступаются, чтобы дать ему дорогу. Он подходит к Иисусу и опускается на колени, положив на землю маленькую девочку, чья голова окутана льняными бинтами. Слуга, вслед за ним, опускает на землю мальчика с незрячими глазами.

«Мои дети, Учитель, Господь!» - говорит он, и вся надежда и горе отца трепещет в этих кратких словах.

       «У тебя была такая вера, муж. Предположим, я разочаровал бы тебя? Или ты не нашел бы Меня? Или Я сказал бы, что не могу исцелить их?»

       «Я бы не поверил Тебе. Не поверил бы я и в том случае, если не нашел Тебя. Я бы сказал, что Ты сокрыл Себя, чтобы испытать мою веру и что мне следует искать Тебя до тех пор, пока не найду».

       «А что скажешь о караване и твоем доходе?»

       «Об этих вещах? Что они в сравнении с уважением к Тому, Кто может исцелить моих детей и дать мне твердую веру в Тебя?»

       6. «Раскрой лицо девочки», - приказывает Иисус.

       «Я держу его закрытым, потому что свет причиняет ей сильную боль».

       «Это будет только мгновение боли», - говорит Иисус.

Но маленькая девочка начинает отчаянно плакать и не желает, чтобы ее разбинтовывали.

«Она так себя ведет, потому что думает, что Ты будешь мучить ее огнем, как это делали врачи», - объясняет отец, с усилием пытаясь оторвать ручки девочки от бинтов.

«О! Не бойся, малышка. Как тебя зовут?»

Девочка плачет и не отвечает. Ее отец отвечает вместо нее: «Фамарь, по месту, где она родилась. А мальчика зовут Фара».

«Не плачь, Фамарь. Я не причиню тебе боли. Почувствуй Мою ладонь. В Моих руках ничего нет. Иди ко Мне на колени. А тем временем Я вылечу твоего брата, и он скажет тебе, как он себя чувствует. Иди сюда, дитя».

Слуга подталкивает к коленям Иисуса бедного маленького слепца, чьи глаза разрушены трахомой. Иисус гладит его по голове и спрашивает его: «Ты знаешь, кто Я?»

«Иисус из Назарета, Ребе Израиля, Сын Божий».

«Ты будешь верить в Меня?»

«Да, буду».

Иисус кладет Свою ладонь на глаза мальчика, покрыв более половины его лица. Он говорит: «Я хочу этого! И пусть свет его глаз откроет путь свету Веры». Он убирает Свою руку.

Мальчик издает крик, поднеся свои руки к глазам, а затем говорит: «Папа! Я вижу!» Но он бросается не к отцу. С детской спонтанностью он виснет на шее Иисуса, целует Его щеки и остается в этом положении, обняв Его за шею и склонив свою головку на плечо Иисуса, пока его глаза вновь привыкают к солнечному свету.

Толпа кричит, увидев чудо, тогда как отец хотел бы снять мальчика с шеи Иисуса. «Оставь его. Он Мне не мешает. Только, Фара, расскажи своей сестричке, что ты почувствовал».

«Ласку, Фамарь. Это как рука мамочки. О! Исцелись и ты, и мы снова будем играть вместе!»

7. Девочка, все еще несколько неохотно, вновь располагается на коленях Иисуса, который хотел бы исцелить ее, даже не касаясь ее бинтов. Но книжники и их спутники кричат: «Это трюк. Девочка зрячая. Это сговор ради того, чтобы Он завоевал ваше доверие, о, местные жители».

«Моя дочь больна. Я…»

«Не обращай внимания! Теперь, Фамарь, будь хорошей и позволь Мне снять твои бинты».

Девочка, которая теперь уверилась, соглашается. Какое зрелище открылось, когда спали все бинты! Две красные, покрытые струпьями, опухшие язвы на месте ее глаз, из которых стекают слезы и гной. Толпа вопит от ужаса и жалости, тогда как девочка закрывает лицо руками, чтобы защититься от света, который, должно быть, причиняет ей ужасные страдания. Два красных недавних ожога видны на ее висках.

Иисус отводит ее маленькие ручки и, слегка коснувшись, прикрывает Своей ладонью это разорение, произведенное болезнью. Он говорит: «Отче, создавший свет для радости живущих и даровавший глаза даже мошкам, даруй свет этому Твоему созданию, чтобы она могла видеть Тебя и поверить в Тебя и из света земного могла бы перейти, благодаря Вере, в свет Твоего Царства. Он отводит Свою руку…

«О!» - кричит толпа.

Больше нет язв. Но девочка все еще не открывает глаз.

«Открой глаза, Фамарь. Не бойся. Свет больше не причинит тебе боли».

Девочка повинуется с некоторой боязливостью и поднимает свои веки, явив два прекрасных темных глаза.

«Папа! Я вижу тебя!» - и она тоже успокаивается на плече Иисуса, медленно привыкая к свету.

Толпа ликует, тогда как мужчина из Петры бросается к стопам Иисуса, плача от радости.

«Твоя вера получила свое вознаграждение. Отныне пусть твоя благодарность ведет твою веру в Человека в высшие сферы: к вере в истинного Бога. Встань и пойдем».

Иисус опускает на землю радостно улыбающуюся девочку и, вставая, высвобождается из объятий мальчика. Он вновь гладит их и хотел бы протиснуться сквозь толпу, напирающую, чтобы увидеть исцеленные глаза.

8. «Тебе бы тоже следовало попросить об исцелении твоих покрытых бельмами глаз», - говорит ученик старику, которого ведут за руку.

«Я?! Я?! Я не желаю света от демона. Напротив! Я взываю к Тебе, вечный Бог! услышь меня! Меня! Полностью погрузи меня во тьму. Чтобы я не мог видеть лица этого демона, этого демона, этого нечестивого узурпатора, богохульника, богоубийцы! Пусть тени навеки опустятся на мои глаза. Тьма, тьма, чтобы я никогда не мог увидеть Его!» Он сам кажется демоном. В своем пароксизме он бьет себя по глазницам, как бы желая, чтобы его глаза лопнули.

«Не бойся. Ты не увидишь Меня. Тьма не хочет Света, а Свет не навязывает себя тем, кто отвергает его. Я ухожу, старик. Ты никогда больше не увидишь Меня на Земле. Но ты увидишь Меня, тем не менее, в другом месте».

Иисус настолько подавлен, что Его походка, характерная для очень высоких людей, - с легким наклоном вперед, - более выражена, когда Он спускается с холма. Он так удручен, что уже кажется тем Осужденным Человеком, спускающимся с горы Мориа под тяжестью Креста… И крики Его врагов, спровоцированные старым сумасшедшим, очень сильно напоминают крики толпы в Иерусалиме в Великую Пятницу.

Мужчина из Петры, помертвев, с девочкой, плачущей от страха, на руках, шепчет: «Из-за меня, Господь! Из-за меня! Ты сделал мне столько добра! Но я… Тебе! У меня есть кое-что для Тебя в палатке на верблюде. Но что это по сравнению с оскорблениями, причиной которых я стал? Мне стыдно идти рядом с Тобой…»

«Нет, муж. Это мой горький повседневный хлеб. А ты – мед, подслащающий его. Хлеба всегда больше, чем меда. Но капли меда достаточно, чтобы подсластить большое количество хлеба».

«Ты хороший… Но, по крайней мере, скажи мне: что мне следует делать, чтобы перевязать эти раны?»

«В настоящее время как можно лучше храни веру в Меня. Вскоре… Да, Мои ученики дойдут до Петры и дальше. Тогда следуй их учению, потому что Я буду говорить через них. А в настоящее время рассказывай людям Петры о том, что Я сделал для тебя, чтобы, когда они окружат Меня и другие придут во Имя Мое, оно бы не было им незнакомо».

9. В конце спуска, на римской дороге, стоят три верблюда. Один просто с седлом, два других с балдахинами. Их сторожит слуга.

Мужчина идет к балдахину и достает из него несколько свертков: «Вот», - говорит он, предлагая их Иисусу. «Они будут Тебе полезны. Не благодари меня. Это я должен благословлять Тебя за то, что Ты даровал мне. Если Ты можешь сделать это для необрезанных людей, Господь, то благослови меня и моих детей!» - и он опускается на колени вместе с детьми. Слуги подражают ему.

Иисус простирает руки, молится вполголоса, неподвижно глядя на небо.

«Иди. Будь праведным и ты обретешь Бога на твоем пути и будешь следовать Ему, никогда не теряя Его. До свидания, Фамарь! До свидания, Фара! Он ласкает их перед тем как они с помощью слуг садятся на верблюдов. Две маленькие смуглые ручки высовываются из-под балдахина и два пронзительных голоска говорят: «До свидания, Господь Иисус! До свидания, папа!»

Мужчина тоже собирается сесть верхом. Он склоняется до земли и целует одежды Иисуса, затем он садится на верблюда и удаляется в северном направлении.

«А теперь пойдем», - говорит Иисус, тоже направляясь на север. «Что? Ты больше не собираешься идти туда, куда хотел?» - спрашивают они у Него.

«Нет. Мы больше не можем ходить. Голоса этого мира были правы! Потому что мир рассудителен и знает о делах демона. Мы пойдем в Иерихон».

Как печален Иисус! Все следуют за Ним, нагруженные свертками, которые дал мужчина, удрученные и безмолвные.

…

       500. Божественная благодать и дьявольская одержимость

 

25 сентября 1946

 

1. Брод Бетабара только что пройден. Через синюю реку, сейчас довольно многоводную, так как она питается притоками, пополняемыми осенними дождями, виден другой берег, восточный, на котором много жестикулирующих людей. На западном берегу, где находится Иисус с апостолами, напротив, только один пастух и стадо, пасущееся на зеленой прибрежной траве.

Петр садится на остаток низкой стены на этом берегу, даже не высушив ноги, еще влажные после преодоления брода. Хотя в это время года используются лодки, но чтобы избежать мелей там, где вода неглубока, их используют только на глубоких местах и высаживают пассажиров там, где киль трется о затопленную траву. Поэтому они вынуждены пройти несколько шагов в воде.

«Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь?»

«Нет. Но я больше не могу этого выносить. На горе Нево жестокость, и перед этим в Есевоне, и до того в Иерусалиме и Капернауме, после горы Нево в Каллире (?), и теперь у Бетабары… О!...» - он склоняет голову, обхватив ее руками, и плачет…

«Не унывай, Симон. Не лишай Меня мужества твоих спутников и твоего!» - говорит Иисус, приблизившись к нему и положив Свою ладонь на тяжелую серую мантию апостола.

«Я не выношу этого! Я не могу видеть, как с Тобой так жестоко обращаются! Если бы я противодействовал им… возможно, я бы смог это выносить. Но…приходится сдерживать себя… и слышать их оскорбления, и видеть Твои страдания, как если бы я был бессильным младенцем… о! это разбивает мое сердце, я чувствую свое полное бессилие… Как возможно вынести, когда видишь Его в таком состоянии!? Он кажется больным, умирающим от малярии… Он выглядит как преследуемый преступник, который не может найти места, где мог бы остановиться и принять кусочек пищи и каплю воды, или найти камень, на который мог бы положить свою голову! Та гиена на горе Нево! Те змеи у Каллиры! Тот сумасшедший, который все еще там! (он указывает на другой берег) Меньший демон у Каллиры, хотя Ты говоришь, что только второй был одержим Вельзевулом!

2. Я боюсь одержимых, я думаю, что если Сатана завладел ими таким образом, то они, должно быть были очень плохими. Но… человек может пасть, не вполне сознавая это. Эти же, напротив, не будучи одержимыми, ведут себя подобно им, тогда как их разум совершенно свободен!... О! Неужели Ты никогда не подчинишь их, учитывая, что Ты не желаешь их наказывать? И они… одержат над Тобой победу…» И верный апостол, чьи слезы прекратились во время вспышки гнева, продолжает горько плакать…

«Мой дорогой Петр, и ты думаешь, что они не одержимы? Ты думаешь, что для того, чтобы быть одержимым, надо быть подобным человеку из Каллиры или другим людям, с которыми мы встречались? Ты думаешь, что одержимость проявляется только в неподобающих криках, прыжках, неистовстве, в мании жить в логовах, в упрямом молчании, в скованности членов, в отупении разума, так что одержимый говорит и действует бессознательно? Нет. Существуют также более тонкие и сильные формы навязчивых состояний, нет, одержимостей, и они самые опасные, потому что они не нарушают и не ослабляют разум, чтобы он не мог совершать добрых дел, но они развивают его, нет: они расширяют его так, чтобы он мог быть могучим в служении тому, кто овладевает им. Когда Бог овладевает разумом и использует его для служения Себе, Он внедряет в него, в те часы, когда он пребывает в служении Богу, сверхъестественный разум, который в величайшей степени усиливает естественный разум этой личности. Неужели ты думаешь, к примеру, что Исайя, Иезекииль, Даниил, и другие пророки, если бы они читали и объясняли эти пророчества, как записанные другими людьми, не нашли бы в них тех непонятных темных мест, которые люди находят в наши дни? И все же, говорю Я тебе, они понимали их совершенным образом, в то время, пока принимали их. Гляди, Симон. Возьмем этот цветок, который вырос здесь, у твоих ног. Что можешь ты разглядеть в тени, окутывающей его чашечку? Ничего. Ты увидишь глубокую чашечку и маленькое устьице цветка и ничего больше этого. Теперь посмотри на него, когда Я сорвал его и поместил сюда, под лучи солнечного света. Что ты видишь?»

«Я вижу несколько пестиков, немного пыльцы, и маленький венчик внизу, который выглядит как реснички вокруг пестиков и крошечная полоска, подобная нахмуренным бровям, украшающая большой лепесток и два маленьких, и крошечную капельку росы на дне чашечки… и о! Мошка спустилась в нее, чтобы попить и запуталась в насупленных бровях внизу и не может освободиться. Так! Дай мне получше разглядеть. О! Я вижу, что низ чашечки липкий, подобно меду! Бог устроил это таким образом, чтобы растение могло питаться им, или птицы питаться, поедая насекомых, или мог очищаться воздух… Как это чудесно!»

«Но без сильного солнечного света ты бы ничего не увидел».

«Э! Нет!»

«То же самое происходит в случае божественной благодати. Человек, который по своей собственной доброй воле целиком и полностью погружается только в любовь к своему Богу, предает себя Его воле, чтобы практиковать добродетели и контролировать страсти, поглощается Богом, и в Свете, каким является Бог, и в Мудрости, которая есть Бог, он видит и понимает все. Позже, когда абсолютное действие завершается, завершается и это состояние в этом существе, и то, что было получено, превращается в правило жизни и освящения, но становится непонятным, или, скорее, то, что прежде казалось ясным, становится тусклым, трудноразличимым. Демон, вечная обезьяна Бога, производит подобный эффект, - хотя и ограниченный, потому что только Бог безграничен, - навязчивыми мыслями тех, кто одержимы, потому что они непроизвольно предались ему для того, чтобы быть победительными, и он дарует им превосходящий разум, служащий исключительно злу, чтобы вредить, чтобы оскорблять Бога и человека. Но так как сатанинское действие находит в душе согласие, оно становится постоянным и, таким образом, ведет ее постепенно к полному познанию Зла. Такие люди являются наихудшими одержимыми. Внешне ничто не проявляется и, следовательно, таких одержимых не избегают. Но они существуют. Как Я часто говорил вам, Сын человеческий будет поражен людьми, одержимыми таким образом».

«Но разве Бог не поразит Ад?» - спрашивает Филипп.

«Поразит. Он сильнее».

«Почему же Он не делает этого, чтобы защитить Тебя?»

«Мотивы Божии известны на Небесах. Пойдем. И не падайте духом».

3. Пастух, который слушал их разговор, не подавая вида, спрашивает: «Тебе надо пойти в определенное место? Тебя где-то ждут?»

«Нет, муж. Мне нужно пойти за Иерихон. Но Меня никто не ждет».

«Ты очень устал, Ребе?»

«Да, Я устал. Нам не оказывали гостеприимства и не позволяли нам останавливаться от самой горы Нево».

«Ну… я хотел сказать Тебе…… Я пришел из Бет-хогла, древнего… Мой отец слеп и я не могу уходить слишком далеко, так как не хочу оставлять его одного на долгие месяцы. Но мое сердце страдает от этого, и мое стадо также. Если Ты пожелаешь… я бы оказал Тебе гостеприимство. Это недалеко. Старик так сильно верит в Тебя. Иосиф, сын Иосифа, Твой ученик, знает об этом».

«Пойдем».

Мужчине не нужно повторять дважды. Он собирает стадо и ведет его к деревне, которая находится, должно быть, к северу-западу от того места, где они сейчас находятся. Иисус следует за стадом вместе со Своими учениками.

4. «Учитель, - говорит Иуда через некоторое время, - в Бет-хогле не будет никого, кто был бы в состоянии купить дары того человека…»

«Мы продадим их, когда пойдем в Иерихон повидаться с Никой».

«Дело в том… что этот человек беден, и нам нужно будет вознаградить его, но у меня не осталось ни гроша».

«У нас есть пища и в изобилии. Ее хватит и для нескольких нищих. В настоящее время мы ни в чем не нуждаемся».

«Как пожелаешь. Но было бы лучше, если бы Ты послал меня вперед. Я бы…»

«В этом нет необходимости».

«Учитель, это недостаток доверия! Почему Ты не посылаешь нас, как делал это прежде, по двое?»

«Потому что Я люблю вас и забочусь о вашем благе».

«Неправильно держать нас в неизвестности, как сейчас. Люди будут думать, что… мы непригодны, не способны… Однажды Ты послал нас, мы проповедовали, мы творили чудеса, нас узнали…»

«Ты сожалеешь, что больше не делаешь этого? Принесло ли тебе какое-либо благо странствование без Меня? Ты единственный жалуешься, что не ходишь самостоятельно… Иуда!...»

«Учитель. Ты знаешь, люблю ли я Тебя!» - решительно говорит Иуда.

«Я знаю. И Я держу тебя рядом с Собой, чтобы твой дух не был поврежден. Ты единственный, кто собирает и раздает пожертвования, покупает или обменивает во имя бедных. Этого достаточно. Даже слишком много. Посмотри на твоих спутников, ни один из них не просит о том, о чем просишь ты».

«Но Ты позволяешь ученикам… Такое различие несправедливо».

«Иуда, ты единственный, кто говорит, что Я несправедлив… Но Я прощаю тебя. Пойди и пошли ко Мне Андрея».

И Иисус замедляет Свои шаги, чтобы подождать Андрея и поговорить с ним наедине. Я не знаю, что Он сказал ему. Я вижу, как Андрей мягко улыбается и склоняется, чтобы поцеловать руки Учителя, а затем идет дальше.

Иисус остался один, за всеми ими… Он идет со склоненной головой, утирая лицо полой мантии, как если бы Он вспотел. Но капли, стекающие с Его худых бледных щек, это слезы, а не бисер испарины.

………….

4. Иисус говорит: «Ты вставишь здесь видение от 3 октября 1944 года: “Жена саддукея некроманта”».

 

Жена саддукея некроманта

 

3 октября 1944

 

1. Иисус все еще неустанно странствует по всей Палестине. Река все еще по Его правую руку и Он спускается вниз по течению прекрасной голубой реки, сверкающей там, где ее воды целует солнце, и зелено-голубой у берегов, где тени деревьев отражаются в ней своими глубокими зелеными тонами.

Иисус идет посреди своих учеников. Я слышу, как Варфоломей спрашивает у Него: «Мы действительно идем в Иерусалим? Ты не боишься засады?»

«Нет, не боюсь. Я прибыл в Иерусалим на Пасху по другой дороге, и они были разочарованы, так как не знали, где задержать Меня не привлекая слишком большого внимания толпы. Поверь Мне, Варфоломей, Мне менее опасно ходить в густонаселенном городе, чем по удаленным дорогам. Толпа добрая и искренняя, но также импульсивная. Она бы взбунтовалась, если бы Меня схватили, когда Я нахожусь среди них, чтобы проповедовать Благую Весть и исцелять людей. Змеи действуют в одиночестве и мраке. И потом… Мне предстоит работать еще много дней… Придет час Демона и вы потеряете Меня. Но вы найдете Меня позже. Верьте в это. И не забывайте верить в это, когда поистине будет казаться, что события обманули Меня».

Апостолы тревожно вздыхают и смотрят на Него с любовью и жалостью, а Иоанн издает стон: «Нет!», тогда как Петр обнимает Его своими короткими сильными руками, как бы защищая Его, и говорит: «О, мой Господь и Учитель!» Он больше ничего не говорит, но эти несколько слов так многозначительны.

«Это так. Мои дорогие друзья. Вот почему Я пришел. Будьте сильными. Вы видите как Я непоколебимо иду к Моей цели, подобно человеку, идущему к солнцу улыбаясь ему и получая от него поцелуи. Мое Жертвоприношение будет солнцем для мира. Свет Благодати низойдет в сердца, мир с Богом сделает их продуктивными, заслуги Моего мученичества сделают людей способными снискать Небеса. И чего Я хочу, кроме этого? Вложить ваши руки в руки Вечного, вашего и Моего Отца и сказать: “Вот: Я привел этих детей обратно к Тебе. Посмотри, Отец, они чисты. Они могут вернуться к Тебе”. И увидеть, как вы обнимитесь на Его лоне и сказать: “Возлюбите же друг друга, наконец, потому что Единый и другие беспокоятся об этом, и вы горько страдали оттого, что не были способны любить друг друга”. В этом состоит Моя радость. И каждый день, который приближает Меня к осуществлению этого возвращения, этого прощения, этого единства, увеличивает Мое страстное желание завершить это всесожжение, чтобы даровать вам Бога и Его Царство».

Иисус говорит об этом торжественно, почти в экстазе. Он идет, глядя вверх, в Своей синей тунике и более темной мантии, простоволосый в этот прохладный утренний час, и, кажется, что Он улыбается какому-то видению, которое Его глаза видят на фоне ясного голубого неба. От солнца, целующего Его левую щеку, Его глаза сияют даже еще ярче. В его свете Его золотые волосы искрятся, так как они колышатся от дуновений легкого ветерка и Его шагов. Восходящее солнце подчеркивает красным цветом Его губы, открытые для улыбки, и, кажется, воспламеняет все Его лицо радостью, которая в действительности исходит из глубины Его обожаемого Сердца, горящего любовью к нам.

2. «Учитель, можно мне сказать Тебе одно слово?» - спрашивает Фома.

«Какое?»

«На днях Ты сказал, что у Искупителя, у Тебя, будет предатель. Как может человек предать Тебя, Сына Божьего?»

«Человек, действительно, не был бы способен предать Сына Божьего, Бога, подобного Своему Отцу. Но это будет не человек. Это будет демон в теле человека. Самый одержимый человек, в которого вселился демон. У Марии Магдалины было семь демонов, и эти демоны были некоторое время тому назад под господством Вельзевула. Но в Моем предателе будет сам Вельзевул и весь его демонический двор… О! Ад поистине будет в этом сердце, чтобы придать ему дерзости для того, чтобы он осмелился продать Сына Божьего Его врагам, в точности как ягненок продается мяснику!»

«Учитель, этот человек уже сейчас одержим Сатаной?»

«Нет, Иуда. Но он склоняется к Сатане, и склоняться к Сатане означает ставить себя в состояние падения в него» (Иисус говорит это Искариоту).

«Почему же он не приходит к Тебе, чтобы исцелиться от своей склонности? Он знает, что имеет такую склонность, или не знает?»

«Если бы он не знал, он не был бы виноват, тогда как он виновен, потому что знает, что склонен ко злу, и потому что он не настойчив в своем решении освободиться от него. Если бы он был настойчив, он бы пришел ко Мне… но он не приходит… Яд проникает и Моя близость не очищает его, потому что он не желает этого, он избегает ее… Ваша ошибка, о люди. Вы улетаете от Меня, когда вы больше всего нуждаетесь во Мне» (Иисус отвечал Андрею).

«Но приходил ли он к Тебе когда-нибудь? Знаешь ли Ты его? Знаем ли мы его?»

«Матфей, Я знаю людей даже прежде, чем они узнают Меня. И ты знаешь это, и твои товарищи знают. Я позвал вас, потому что Я знал вас».

«Но знаем ли мы его?» - настойчиво спрашивает Матфей.

«Возможно ли, чтобы вы не знали тех, кто приходит к вашему Учителю? Вы Мои друзья и разделяете со Мной пищу, отдых и усталость. Я даже открыл для вас Мой дом, дом Моей святой Матери. Я повел вас туда, чтобы сам воздух, которым там дышат, мог даровать вам способность понимания Небес вместе с их голосами и их порядками. Я отвел вас туда, как врач ведет своих пациентов, как только они исцелились от ряда болезней, к целительным источникам, которые могут укрепить их и помогут преодолеть остатки болезней, которые могут вновь стать вредоносными. Итак, вы знаете всех приходящих ко Мне».

«В каком городе Ты встретил его?»

«Петр, Петр!»

«Это верно, Учитель, я хуже, чем любящая посплетничать женщина. Прости меня. Но это из любви, Ты знаешь…»

«Да, Я знаю, и потому Я говорю тебе, что твой недостаток не внушает Мне отвращения. Но избавься от него».

«Да, мой Господь».

3. Тропа сужается, ограниченная рядом деревьев и небольшой канавой, и группа растягивается в длину. Иисус говорит с Искариотом, которому отдает распоряжения о расходах и пожертвованиях. Остальные идут по двое позади. В самом конце идет Петр, совершенно один. Он задумчив и идет со склоненной головой, настолько погруженный в свои мысли, что не чувствует, что отстает от остальных.

«Эй, ты, человек!» -кричит ему всадник. «Ты с Назарянином?»

«Да, в чем дело?»

«Вы собираетесь в Иерихон?»

«Ты хочешь знать? Я не знаю. Я следую за Учителем и не задаю вопросов. Куда бы Он ни пошел, все делается хорошо. Это дорога в Иерихон, но мы могли бы вернуться в Декаполис. Кто знает? Если ты хочешь узнать поточнее, Учитель там».

Всадник пришпоривает лошадь, а Петр скорчил за его спиной странную гримасу и бормочет: «Я не верю тебе, мой красавчик. Вы свора собак, все вы. Я не желаю быть предателем. Я поклялся самому себе: “Мои уста будут запечатаны”. Вот так», - и он делает знак на своих губах, как бы запирая их.

Человек на лошади настиг Иисуса. Он разговаривает с Ним и это дало Петру возможность присоединиться к остальным.

Когда человек отъехал, он помахал рукой Искариоту. Никто не заметил этого, кроме Петра, который находится в конце группы. И он, кажется, не одобряет этого приветствия. Он берет Иуду за рукав и спрашивает: «Кто он? Ты его знаешь? Откуда он?»

«Визуально. Это богатый человек из Иерусалима».

«У тебя друзья в высших классах! Ну… при условии, что все в порядке. Скажи мне: не тот ли он человек с лисьим лицом, который рассказывает тебе так много вещей?...»

«Каких вещей?»

«Хорошо! Тех самых, которые ты говоришь, что знаешь об Учителе!»

«Я?»

«Да. Ты. Ты не помнишь тот штормовой вечер? Во время половодья?»

«Ах! Нет!... Но ты до сих пор думаешь о словах, сказанных в минуту плохого настроения?»

«Я думаю обо всем, что может повредить Иисусу: о вещах, о людях, о друзьях, о врагах… И я всегда готов сдержать обещание, которое я даю всем, кто хочет навредить Иисусу. Прощай».

Иуда, уходя, как-то странно смотрит на него. В этом взгляде удивление, печаль, гнев, и, я бы сказала, кое-что еще – ненависть.

4. Петр нагоняет Иисуса и окликает Его.

«О! Петр! Подойди!» Иисус кладет Свою руку на плечо Петра.

«Кто был этот щетинистый иудей?»

«Щетинистый, Петр? Он был гладко выбрит и ароматен».

«У него была щетинистая совесть. Не доверяй ему, Иисус».

«Я говорю тебе, что Мое время еще не пришло. А когда оно придет никакое недоверие не спасет Меня… если Я пожелаю спастись. Закричат и камни и образуют цепь, если Я пожелаю спасти Себя».

«Может быть… Но не доверяй… Учитель?»

«Петр? В чем дело?»

«Учитель… я хочу что-то сказать Тебе и в моем сердце бремя».

«О чем? Какое бремя?»

«Да. Бремя – это грех. И еще дать совет».

«Начни с греха».

«Учитель… я… я ненавижу… я питаю отвращение, да, если я не ненавижу, потому что Ты не желаешь, чтобы мы ненавидели, я питаю отвращение к одному из нас. Мне кажется, что я нахожусь рядом с норой, из кот<