Фарисеи и женщина, уличенная в прелюбодеянии

Не всякая душа незамедлительно исцеляется от своих ран. У некоторых это занимает ряд последовательных этапов, которые зачастую медленны и подвержены рецидивам. И не подобает духовному врачу отвергать, осуждать, пугать их. Если вы прогоните их, они вновь запутаются и вновь бросятся в руки ложных друзей и учителей. Всегда раскрывайте свои объятия и сердца бедным душам, чтобы они могли найти в вас истинных и святых наперсников, на чьих коленях им не стыдно плакать. Если вы осудите их, лишив духовной помощи, вы сделаете их все более и более нездоровыми и слабыми. Если вы станете причиной того, что они станут бояться вас и Бога, то как же они смогут поднять свои глаза на вас и на Бога?

Человек встречает человека как своего первого судью. Только живущий духовной жизнью знает, как встретить в первую очередь Бога. Но творение, которое достигло духовной жизни, не совершает тяжких грехов. Его человеческая природа может быть все еще слабой, но его сильный дух неусыпно бодрствует, и его слабости не становятся серьезными недостатками. Тогда как тот человек, который все еще подчинен плоти и крови, совершает грех и встречается с человеком. Теперь, если тот человек, который должен обращать его внимание на Бога и наставлять его дух, пугает его, то как же сможет виноватый человек полностью довериться ему? И как сможет он сказать: “Я смиряю себя, потому что я верю, что Бог добрый и прощает”, если он видит, что один из его собратьев не добр? Вы должны быть элементом сравнения, мерилом того, каков Бог, в точности так как драхма является частью, по которой можно сделать заключение о ценности таланта. [2] Но если вы жестоки с душами, вы крошечная часть, которая является частью Бесконечного и представляете Его, то что они будут думать о том, каков Бог? Какую же нетерпимую суровость припишут они Ему?

5. Иуда, поскольку ты суровый судья, если прямо сейчас Я скажу тебе: “Я обвиню тебя перед Синедрионом в том, что ты практикуешь магию…”»

«Господь! Ты не сделаешь этого! Это будет… это будет… Ты знаешь, что это…»

«Я знаю, и Я не знаю. Но ты видишь, как ты сразу возопил о милости к себе… и ты знаешь, что не будешь обвинен ими, потому что…»

«Что Ты имеешь в виду, Учитель? Почему ты это говоришь?» - взволнованно спрашивает Иуда, прерывая Иисуса.

И Иисус, очень спокойно, но пронзая взглядом сердце Иуды, и в то же время сдерживая потрясенного апостола, на которого смотрят остальные одиннадцать апостолов и ученики, говорит: «Потому что они любят тебя. У тебя там есть хорошие друзья. Ты много раз говорил об этом».

Иуда вздыхает с облегчением, утирает выступивший пот, что весьма странно в холодный ветреный день, и говорит: «Это верно. Старые друзья. Но я не думаю, что если бы я согрешил…»

«Это потому ты просишь о милосердии?»

«Да, я все еще несовершенен и желаю стать совершенным».

«Ты сказал истину. И эта женщина очень несовершенна. Я дал ей время, чтобы она могла стать хорошей, если она этого пожелает».

Иуда больше не отвечает.

6. Теперь они на дороге в Вифанию, на приличном расстоянии от Иерусалима. Иисус останавливается и спрашивает: «Раздали ли вы бедным то, что Я вам дал? Сделали ли все, что Я вам сказал?»

«Все, Учитель», - отвечают апостолы и ученики.

«Хорошо, слушайте. Сейчас Я благословлю и отпущу вас. Вы распространитесь, как обычно, по всей Палестине. Вы соберетесь здесь вновь на Пасху. Пусть ничто не воспрепятствует вам прийти… и в течение этих следующих месяцев укрепляйте ваши сердца и сердца тех, кто верует в Меня. Становитесь все более и более справедливыми, неэгоистичными, терпеливыми. Становитесь такими, какими Я вас учил быть. Ходите по городам, селениям, уединенным домам. Никого не избегайте. Миритесь со всем. Вы служите не своей собственной личности, как и Я не служу личности Иисуса из Назарета, но служу Моему Отцу. И вы также служите вашему Отцу. То есть, Его интересы, а не ваши, священны для вас, даже если это приносит вам скорбь или причиняет ущерб вашим человеческим интересам. Руководствуйтесь духом самоотречения и послушания. Я могу послать за вами или могу сказать вам оставаться там, где находитесь. Не обсуждайте Мои инструкции. Повинуйтесь им, какими бы они ни были, с твердой верой в то, что они хороши и принесут вам благо. И не ревнуйте, если Я пошлю за одними, а не за другими. Вы знаете… Некоторые отошли от Меня… и Я страдал от этого. Это были те, кто все еще желали действовать по своей собственной воле. Гордость – это рычаг, который низвергает души, и магнит, который отрывает их от Меня. Не проклинайте тех, кто покинул Меня. Молитесь, чтобы они могли вернуться… Мои пастухи будут жить по двое в окрестностях Иерусалима. Исаак в настоящее время идет со Мной вместе с Марцианом. Любите друг друга. И помогайте друг другу. Мои дорогие друзья, пусть ваш дух расскажет вам обо всем остальном, напоминая вам о том, чему Я вас учил, и пусть ваши ангелы повторяют это для вас. Я благословляю вас».

Все простираются ниц, пока Иисус произносит благословение Моисея. После благословения они окружают Иисуса и прощаются с Ним. Затем они уходят, а Он с двенадцатью апостолами, Исааком и Марцианом идет по дороге в Вифанию.

«Теперь мы остановимся только на время достаточное для того, чтобы попрощаться с Лазарем, а потом пойдем к Иордану».

«Мы пойдем в Иерихон?» - заинтересованно спрашивает Иуда.

«Нет. К Бетарабе».

«Но… ночь…»

«Нет недостатка домов и селений отсюда и до реки…»

Никто больше ничего не говорит, и кроме шелеста олив и шарканья ног не слышно больше никакого шума.

 

Иисус и Симон Ионин

19 сентября 1946

 

1. Я не знаю, где нахожусь. Конечно, уже не в долине Иордана, но на горах, ограничивающих ее, потому что я вижу долину и прекрасную голубую реку внизу, тогда как вершины довольно высоких гор возносятся от обширного плато, протянувшегося к востоку от Иордана.

Я вижу Петра, в одиночестве, на небольшом возвышении рельефа, глядящего на северо-восток и печально вздыхающего. У его ног лежит вязанка хвороста, собранная, конечно, в лесу, покрывающем этот холм. Маленькая деревушка ютится среди зелени.

Петр поистине подавлен. Он сел на вязанку хвороста, держа голову в своих ладонях, весь съежившись. Он остается в этом положении, забыв о времени и обо всем, настолько погрузившись в свои мысли, что даже дети, проходившие мимо с несколькими шаловливыми козлятами не вывели его из этого состояния. Мальчики посмотрели на него, а затем убежали к деревне, вслед за своими козлятами. Солнце медленно садится, а Петр не шевелится.

2. Иисус идет по тропе, которая взбирается от села на холмик. Он идет медленно, бесшумно. Таким образом Он достигает того места, где сидит Петр. Он зовет его, стоя прямо перед ним: «Симон!»

«Учитель!» - вздрагивает Петр, он поднимает голову и кажется расстроенным, когда произносит это слово.

«Что ты здесь делаешь, Симон? Все твои товарищи вернулись Только ты один отсутствовал, и мы забеспокоились. Настолько, что твой брат и сыновья Зеведея вместе с Фомой и Иудой рассеялись по горам, тогда как Мои братья с Исааком и Марцианом спустились к долине».

«Простите… Простите за то, что причинил боль и беспокойство…»

«Твои товарищи любят тебя… Иуда первым встревожился и стал упрекать Марциана за то, что позволил тебе пойти одному».

«Х’м!...»

«Симон, что с тобой?»

«Ничего, Учитель».

«Что ты здесь делаешь, совершенно один на этом холме, в вечерних сумерках?»

«Я смотрел…»

«Возможно, ты смотрел, Симон. Но ты не смотрел прямо сейчас… Несколько мальчишек прошли рядом с тобой и они почти испугались, что ты умер, потому что ты находился в такой скрюченной позе. Они побежали к кошаре, которая оказала нам гостеприимство, и рассказали Мне. Я пришел… Куда ты смотрел, Симон?»

«Я смотрел… Я смотрел в сторону Рамофа Галаадского, Герасы, Восора, Арбелы… наших прошлогодних путешествий, таких прекрасных, потому что с нами была Мать! Ученицы… Иоанн из Эндора. Купец… Даже он был добрым и помог сделать наше путешествие приятным. Как многое изменилось с тех пор! Какая большая разница и как много печали!... Вот на что я смотрю: на прошлое».

«И на будущее, Мой дорогой Симон». Иисус садится на вязанку хвороста рядом с Петром и, обняв его рукой за плечи, говорит ему: «Ты смотрел на горизонт… и печаль затуманила его. Настоящее, подобно вихрю, поднимает устрашающие тучи и скрывает от тебя безмятежные воспоминания, исполненные обещаний и надежды, и это пугает тебя. Симон, ты подвергся влиянию одного из тех часов печали и тоски, которые наша человеческая природа встречает на своем пути. Никто не свободен от них, потому что эти часы вызваны тем, кто ненавидит человека. И чем больше человек служит Богу, тем больше Сатана пытается напугать и утомить его, чтобы отвлечь его от своего служения. Ты также оказался под влиянием часа усталости. Ты устал от настойчивых гонений против твоего Учителя. И, наконец, - и ты не знаешь, что это не ты, а Искуситель, - ты слышишь голос, который шепчет тебе: “А завтра? Что случится завтра?”»

3. Господь, это правда. Ты читаешь в моем сердце. Но Ты также знаешь, что если я задаю этот вопрос, то это не потому, что я боюсь за себя. Это потому… Нет. Я никогда не смог бы вынести зрелища Твоих мучений… Ты часто говоришь о преступлении, о предательстве. Я… О! Не только я! Сколь многие, особенно пожилые люди, просили Тебя позволить им умереть, прежде чем они увидят поругание своего Царя? И я!... Я, Ты знаешь, Ты все для меня. Меня не интересует ничто, кроме Тебя. Это не так, как говорит Иуда, это не ностальгия по моей лодке и о моей жене… Посмотри: Ты можешь видеть, говорю ли я правду. Я так настойчиво просил об обретении Марциана. Моя человеческая природа желала хотя бы приемного сына вместо детей, которых моя жена не подарила мне, умертвив мою мужскую силу, которая желала быть увековеченной. Но сейчас, но в настоящее время я… Я люблю его. Но если бы Ты забрал его у меня, я бы не реагировал. Я бы только сказал Тебе… Нет! Я бы ничего не сказал!»

«Ты бы только сказал Мне? Продолжай».

«Это бесполезно, Учитель».

«Скажи Мне!»

«Я бы только сказал: “Отдай его тому, кто смог бы воспитать его праведным человеком, и сделал бы это лучше, чем я”. И ничего больше! Или скорее… и я говорю это Тебе плача о нем, о себе, о моем брате, и также о Иоанне и Иакове… и также об остальных, но мы… мы Твои первозванные…» Петр падает на колени, припав к коленям Иисуса, с поднятыми руками, с обращенными вверх ладонями, умоляя, тогда как слезы скатываются по его щекам и исчезают в бороде… «я думал это о нас: пусть мы умрем, забери нас, прежде чем мы… О! Я думал, я постоянно думал, целыми месяцами – и Ты можешь видеть не эта ли мысль мучает меня и состарила меня, этот непрерывный страх, который не покидает меня даже тогда, когда я сплю, - я думаю что если все будет так, как Ты говоришь, то предателем мог бы быть я, или Андрей, или Иоанн, или Иаков, или Марциан… И если мы не дойдем до такой степени, то это может быть один из тех, о ком Ты упомянул три вечера тому назад у Анании, один из тех, кто дошел до того, что желает пролить Твою Кровь, тот, также один и тех, кто из трусости не может воспротивиться этому и дает свое согласие на зло, из страха перед злом… Я… если бы я дал свое согласие на зло только непротивлением ему, из страха… Учитель, о! мой дорогой Учитель, я бы убил себя, чтобы наказать, или… Я бы убил Твоих убийц, если бы встретил их Я… если Ты не желаешь этого, то позволь мне умереть прежде, чем это случится, прямо сейчас… Жизнь – ничто, но согрешить против любви к Тебе… Но быть одним из тех… быть… видеть и не…» Он так взволнован, что ему даже не хватает слов. Он склонился лицом на колени Иисуса, плача горькими слезами, слезами грубого пожилого мужчины, непривычного плакать, обуреваемого столь многими чувствами.

4. Иисус кладет Свои ладони на голову Петра, как бы желая смягчить его печаль и рассеять все его смятенные мысли, и говорит: «Мой дорогой друг, и ты думаешь, что даже если бы ты… не был совершенным в тот час, Господь, Который справедлив, не оценил бы твоей ошибки с учетом веса твоей любви и твоей нынешней доброй воли? Или ты боишься, мой возлюбленный Петр, что эти, подобные золоту, любовь и добрая воля будут весить меньше, чем твое временное несовершенство, и могут оказаться недостаточными для обретения снисхождения Божьего, и вместе с этим снисхождением всю помощь, необходимую чтобы вновь стать самим собой?»

«Позволь мне умереть! Спаси меня! Я боюсь!»

«Ты Мой Камень, Симон. Могу ли Я раскрошить Камень, на котором Я положу основание Той, кто увековечит Меня на этой Земле?»

«Я непригоден для этого. Я чувствую это. Я бедный невежественный человек, грешник. Во мне присутствуют все злые наклонности. Я не достоин! Я не достоин! Я стану развратником. Убийцей. Всем самым худшим… Позволь мне умереть Ты же понимаешь, что если я найду того, кто ненавидит Тебя…»

«Весь мир ненавидит Меня, Симон. Мы должны прощать…»

«Я говорю о главном преступнике. Должен быть главный и…»

«Будут многие, и каждый из них будет иметь свое главное задание…»

«Какое задание? Которое… О! Не позволяй мне сказать это! Но я…»

«Но ты должен прощать, как Я и вместе со Мной. Почему ты так расстраиваешься, Симон, думая о том, что ты можешь сделать, чтобы наказать? Оставь это бремя Господу. Ты должен любить и прощать, быть снисходительным и прощать. Они, все те, кто будет действовать против твоего Иисуса, нуждаются в столь большой помощи, чтобы получить прощение!»

«Для них нет прощения».

«О! Как суров ты к своим братьям, Симон! Конечно, есть прощение также и для них, если они исправят свои пути. Было бы ужасно, если все Мои противники не могли бы быть прощены!

5. Давай, вставай, Симон. Твои товарищи сейчас еще больше беспокоятся из-за того, что Я еще не в кошаре. Но даже ценой небольшого продления их страданий, давай помолимся, прежде чем отправимся к ним. Давай помолимся вместе. Нет ничего больше, что может быть сделано для восстановления мира, духовной силы, любви, сострадания… также и в нас самих. Молитва рассеивает призраки Сатаны, и мы чувствуем себя более близкими к Богу. И вместе с Богом, который рядом с нами, мы можем встретить и смириться со всем, что справедливо и достойно награды. Давай помолимся так, ты и Я вместе, здесь, с этой горы, с которой можно обозреть такие просторы нашей Отчизны, какие видел Моисей в Стране Обетованной с горы Нево. Мы счастливее, чем был он, потому что мы несем Слово и Спасение Стране, которая будет принадлежать Христу. Я первый, затем ты. Взгляни! Иудейские горы еще видны в последних лучах. Но за ними находится равнина, море, затем другие страны, мир… Они ждут тебя, Петр. Они ждут тебя, чтобы узнать, что существует истинный Бог. Бог, Который даст истинный свет душам, которые ходят ощупью во тьме язычества и идолопоклонства. Смотри: земной свет становится все более тусклым. Как могли бы путники не потерять пути в лишенной света ночи? Но есть Полярная звезда. Она всегда восходит, чтобы вести путников. Моя религия будет звездой, которая ведет духовных странников по пути к Небесам. И ты, Мой дорогой Петр, Мой благословенный Камень, будешь настолько един с ней, что станешь одним единым светом со Мной и Моим Учением. Давай помолимся о том часе, когда люди будут спасены Моим Именем. “Отче наш, Который на Небесах”…»

Он медленно произносит «Отче Наш…», держа Петра за руку, и кажется, что Он представляет его Отцу, так как Он поднимает Свои руки и ладони, с левой ладонью апостола в Своей правой.

6. «А теперь спустимся вниз. И пусть мы оставим здесь всякую бесполезную печаль и беспокойство о завтрашнем дне. Вместе с нашим ежедневным хлебом Отец подаст нам помощь завтра и на каждый следующий день. Ты убедился в этом, Симон?»

«Да, Учитель, я верю в это», - решительно говорит Петр, он больше не выглядит расстроенным, но аскетичным, каким он был несколько последних месяцев, так что казался совершенно отличающимся от грубого рыбака первых двух лет.

Они спускаются, Иисус впереди, за Ним следует Петр со своей вязанкой хвороста и почти у первого дома селения они встретили обеспокоенных апостолов. «Но где же ты пропадал?» - кричат они Петру.

«Мы были бы здесь раньше, но Я задержал его, разговаривая и глядя на Герасу…» - отвечает Иисус вместо него.

Они сворачивают направо, к развалинам полуразрушенной кошары. Внутри деревянной изгороди, половина которой обрушилась, а оставшаяся покрыта плесенью и шатается, находится сарай сухой кладки, плохо покрытый и плохо закрытый с трех сторон стенами, а с четвертой – досками. Внутри его нет ничего, кроме небольшого количества соломы на полу и примитивного очага в углу. Я думаю, что это село не оказало им гостеприимства, и они приняли прибежище здесь.

 

Спуск с горы Нево

  23 сентября 1946

   1. «Я всегда буду с сожалением вспоминать об этой горе и этом покое в Господе», - говорит Петр, пока они готовятся к спуску по очень дикому склону холма в долину. Они находятся в гряде очень высоких гор. К востоку, за долиной, больше гор, горы к югу и даже еще более высокие горы к северу. На северо-западе зеленая долина Иордана, впадающего в Мертвое Море. К западу на первом плане это мрачное море, а затем, за ним, засушливая каменистая пустыня, прерываемая только чудесным оазисом Ен-геди, и за ней Иудейские горы. Впечатляющий широкий вид. Глаз может видеть настолько далеко, насколько желает, полностью забывая в этом виденьи о растительной жизни, о которой он предполагает или знает, что она здесь существует. Мрачный вид Мертвого моря, лишенного парусов и жизни, по-прежнему мрачный даже в солнечном свете, печальный также на низком полуострове, который почти на половину ширины озера выступает с его восточного берега. Как ужасны тропинки, спускающиеся в долину! Только дикие животные могут чувствовать себя на них свободно. Если бы они не держались за стволы и кусты, спуск был бы для них невозможен, и это побуждает Искариота ворчать.

   «И все же, я бы хотел вновь вернуться сюда», - отвечает Петр.

   «У тебя странный вкус. Это место хуже, чем первое и второе».

   «Но не хуже того места, где Учитель готовился для Своей миссии проповеди», - заметил, возражая, Иоанн.

   «Э! Тебе все кажется прекрасным…»

   «Да. Все вокруг моего Учителя прекрасно и хорошо и я люблю это».

   «Будь осторожен, я также часть этого всего… и также фарисеи, саддукеи, книжники и иродиане также часто в нем… Ты их тоже любишь?»

   «Он любит их».

   «А как же ты? Ха! Ха! Поступаешь ли и ты как Он? Но Он это Он, а ты это ты. Я не знаю, будешь ли ты способен любить во всех обстоятельствах, так как ты бледнеешь, когда бы ты ни услышал, как кто-то говорит о предательстве и смерти, или видишь кого-то, кто этого желает».

   «Если я прихожу в беспокойство из-за страха за Него, или из-за гнева на виновных в этом, то это означает, что я очень несовершенный».

   «Ах! Тебя беспокоит также гнев? Я и не думал… Итак, если бы однажды тебе случилось увидеть кого-нибудь, кто действительно ранит Учителя, что бы ты стал делать?»

   «Я?! Почему ты спрашиваешь меня? Закон говорит: “Глаз за глаз, зуб за зуб”. Мои руки стали бы клещами вокруг его глотки».

   «О! Но Он говорит, что следует прощать! Это медитация тебя так сильно усовершенствовала?»

   «Оставь меня в покое, ты, смутьян! Почему ты искушаешь и смущаешь меня? Что ты таишь в своем сердце? Я бы хотел видеть это…»

   2. «Тайна на дне Мертвого Моря не открывается тем, кто молится в его водах. Его воды подобны надгробному камню, покрывшему испорченность и низость, которые они вместили», - говорит за их спинами идущий в самом конце группы Варфоломей. Остальные шли перед ними и не слышали их беседы, но Варфоломей слышал. И он вмешивается в их беседу и его взгляд является предостережением.

   «О! Премудрый Варфоломей! Но ты же не собираешься сказать, что я подобен Мертвому Морю!»

   «Я говорил Иоанну, а не тебе. Иди со мной, сын Зеведея, я не буду огорчать тебя», - и он берет Иоанна за руку, как если бы он, пожилой человек, искал поддержки у своего юного крепкого спутника.

   Иуда остался позади и за их спинами уродливо и гневно жестикулирует. Он, кажется, клянется себе в чем-то, или угрожает…

   «Что имел в виду Иуда? И что имел в виду ты?» - спрашивает Иоанн у пожилого Нафанаила.

   «Забудь об этом, мой дорогой друг, Вместо этого давай подумаем о том, что объяснил нам Учитель в течение последних дней. Как хорошо мы поняли Израиль!»

   «Верно. 3. Я не понимаю, почему мир не понимает этого!»

   «И мы не полностью поняли, Иоанн. Мы не желаем понять. Видишь, как трудно нам принять Его Мессианскую идею?»

   «Да, мы верим Ему слепо во всем, кроме этого. Так как ты ученый человек, можешь ты сказать мне, почему? Поскольку мы находим раввинов тупоумными в сравнении с Христом, почему же и нам также не удается достичь совершенной идеи духовного царства Мессии?»

   «Я и сам много раз удивлялся этому. Потому что я бы хотел достичь того, что ты называешь совершенной идеей. И я думаю, что могу достичь покоя в своем разуме, сказав себе, что то, что противится такому приятию в нас, желающих следовать за Ним не только материально и доктринально, но также духовно, это все века прошедшие перед нами… и в нас. В нас. Понимаешь? Посмотри на восток, на юг, на запад. С каждым камнем связаны воспоминания и имя. Каждый камень, каждый источник, каждая тропинка, каждое селение или замок, каждый город, каждая река, каждая гора… о чем они напоминают нам, и о чем они кричат нам? Об обещании Спасителя. О милости Бога Своему народу. Подобно капле масла, просочившейся из козлиного меха, маленькая первоначальная группа, ядро будущего народа Израиля, распространилась вместе с Авраамом по миру, до отдаленного Египта, а затем, став все более и более многочисленной, вернулась с Моисеем в страну отца Авраама, обогащенная великими и более определенными обещаниями, и в знак Божественного отцовства, была учреждена в качестве истинного Народа, что было обеспечено Законом, который является самым святым из всего что существует. Но что произошло затем? Что случилось с этой вершиной, которая недавно сияла на солнце? Посмотри на нее сейчас. Она окутана облаками, которые изменили ее внешний вид. Если бы мы не знали, что она находится там и отождествляли бы ее (с этой видимостью), чтобы направить свои шаги к безопасной дороге, смогли бы мы сделать это, ведь она искажена густыми облаками, выглядящими подобно округлым холмам и горным хребтам? Вот что случилось с нами. Мессия – это то, что Бог сказал нашим отцам, патриархам, пророкам. Он неизменяем. Но то, что мы добавили от самих себя, чтобы… объяснить Его, в соответствии с нашей жалкой человеческой мудростью, создало такого Мессию, такую ложную моральную личность Мессии, что мы больше не можем опознать истинного Мессию. И в течение веков и поколений, предшествующих нам, мы верили в Мессию, которого мы зачали, в Мстителя, в очень человеческого Царя, и мы были не в состоянии понять Мессию и Царя каким Он действительно является, каким Его мыслил и каким желал Его Бог, хотя мы говорили, что мы верим в Него. Вот таково наше положение, мой дорогой друг!»

   «Но разве мы, по крайней мере, мы, никогда не сможем по-настоящему видеть, верить, желать реального Мессию?»

   «Да, мы добьемся успеха. Если бы мы не могли добиться успеха, Он бы не избрал нас. И если человечество не было бы облагодетельствовано Мессией, Всевышний не послал бы Его».

   «Но Он искупит Грех также без помощи Человечества! Благодаря только Своей собственной заслуге».

   «Мой дорогой друг, искупление первородного Греха будет великим искуплением, но не полным. У нас есть и другие грехи вдобавок к первородному греху. И чтобы быть очищенными, они нуждаются в Искупителе и в вере тех, кто обращается к Нему, как к своему Спасителю. Я думаю, что Искупление будет действовать до скончания мира. Христос не будет бездеятельным ни на одно мгновение, когда Он станет Искупителем и дарует Человечеству Жизнь, которая в Нем, просто как источник, который непрестанно дарует свои воды тем, кто жаждет, день за днем, месяц за месяцем, год за годом, век за веком. Человечество всегда будет нуждаться в Жизни. Он не может перестать давать ее тем, кто надеется и верят в Него с мудростью и справедливостью».

   4. «Ты ученый человек, Нафанаил, а я бедный невежественный парень».

   «Ты совершаешь посредством духовного инстинкта то, что я делаю с трудом посредством умственной рефлексии: нашу трансформацию из Израильтян в Христиан. Но ты достигнешь своей цели быстрее, потому что ты больше любишь, чем размышляешь. Любовь тебя несет и преображает».

   «Ты добрый, Нафанаил. Если бы все мы были подобны тебе!» -говорит Иоанн с глубоким вздохом.

   «Забудь об этом, Иоанн! Давай помолимся за Иуду», - говорит пожилой апостол, который понял, о чем вздыхает Иоанн…

   «О! Вы тоже здесь! Мы смотрели, как вы подходите. О чем вы так оживленно говорили?» - спрашивает Фома улыбаясь.

   «Мы говорили о древнем Израиле. Где Учитель?»

   «Он пошел вперед со Своими братьями и Исааком, чтобы навестить больного пастуха. Он сказал нам, чтобы мы шли по этой дороге, пока не подойдем к той, которая взбирается на эту гору».

   «Тогда пойдем».

   5. Сейчас они спускаются по тропе, которая не так крута, пока не достигают настоящей тропы мулов, которая поднимается на гору Нево. В лесу небольшая группа домов. Далее вниз, почти в долине расположены белые дома настоящего города на склонах, которые здесь почти горизонтальные. С дороги, на которой они находятся, им видны люди, входящие в город.

   «Мы будем ждать человека из Петры там?» - спрашивает Петр.

   «Да, это тот город. Будем надеяться, что он пришел. Если так, то завтра мы пойдем обратно к Иордану. Я не знаю. Я вообще не чувствую здесь никакого счастья», - говорит Матфей.

   «Учитель сказал нам пойти гораздо дальше», - говорит Искариот. «Да, но я надеюсь, что Он убедится в обратном».

   «Но чего ты боишься? Ирода? Его храбрецов?»

   «Храбрецы есть не только на службе у Ирода. О! Вот и Учитель! Пастухи многочисленны и счастливы. Они завоеваны. Это кочевники. Они будут идти и распространять благую весть, что Мессия сошел на землю», - вновь говорит Матфей.

   Иисус присоединяется к ним с процессией пастухов и стад.

   «Пойдем. Мы должны вовремя прибыть в деревню. Эти люди окажут нам гостеприимство, которым они известны». Иисус счастлив быть среди простых людей, способных веровать в Господа.

 

…

Жена саддукея некроманта

 

3 октября 1944

 

1. Иисус все еще неустанно странствует по всей Палестине. Река все еще по Его правую руку и Он спускается вниз по течению прекрасной голубой реки, сверкающей там, где ее воды целует солнце, и зелено-голубой у берегов, где тени деревьев отражаются в ней своими глубокими зелеными тонами.

Иисус идет посреди своих учеников. Я слышу, как Варфоломей спрашивает у Него: «Мы действительно идем в Иерусалим? Ты не боишься засады?»

«Нет, не боюсь. Я прибыл в Иерусалим на Пасху по другой дороге, и они были разочарованы, так как не знали, где задержать Меня не привлекая слишком большого внимания толпы. Поверь Мне, Варфоломей, Мне менее опасно ходить в густонаселенном городе, чем по удаленным дорогам. Толпа добрая и искренняя, но также импульсивная. Она бы взбунтовалась, если бы Меня схватили, когда Я нахожусь среди них, чтобы проповедовать Благую Весть и исцелять людей. Змеи действуют в одиночестве и мраке. И потом… Мне предстоит работать еще много дней… Придет час Демона и вы потеряете Меня. Но вы найдете Меня позже. Верьте в это. И не забывайте верить в это, когда поистине будет казаться, что события обманули Меня».

Апостолы тревожно вздыхают и смотрят на Него с любовью и жалостью, а Иоанн издает стон: «Нет!», тогда как Петр обнимает Его своими короткими сильными руками, как бы защищая Его, и говорит: «О, мой Господь и Учитель!» Он больше ничего не говорит, но эти несколько слов так многозначительны.

«Это так. Мои дорогие друзья. Вот почему Я пришел. Будьте сильными. Вы видите как Я непоколебимо иду к Моей цели, подобно человеку, идущему к солнцу улыбаясь ему и получая от него поцелуи. Мое Жертвоприношение будет солнцем для мира. Свет Благодати низойдет в сердца, мир с Богом сделает их продуктивными, заслуги Моего мученичества сделают людей способными снискать Небеса. И чего Я хочу, кроме этого? Вложить ваши руки в руки Вечного, вашего и Моего Отца и сказать: “Вот: Я привел этих детей обратно к Тебе. Посмотри, Отец, они чисты. Они могут вернуться к Тебе”. И увидеть, как вы обнимитесь на Его лоне и сказать: “Возлюбите же друг друга, наконец, потому что Единый и другие беспокоятся об этом, и вы горько страдали оттого, что не были способны любить друг друга”. В этом состоит Моя радость. И каждый день, который приближает Меня к осуществлению этого возвращения, этого прощения, этого единства, увеличивает Мое страстное желание завершить это всесожжение, чтобы даровать вам Бога и Его Царство».

Иисус говорит об этом торжественно, почти в экстазе. Он идет, глядя вверх, в Своей синей тунике и более темной мантии, простоволосый в этот прохладный утренний час, и, кажется, что Он улыбается какому-то видению, которое Его глаза видят на фоне ясного голубого неба. От солнца, целующего Его левую щеку, Его глаза сияют даже еще ярче. В его свете Его золотые волосы искрятся, так как они колышатся от дуновений легкого ветерка и Его шагов. Восходящее солнце подчеркивает красным цветом Его губы, открытые для улыбки, и, кажется, воспламеняет все Его лицо радостью, которая в действительности исходит из глубины Его обожаемого Сердца, горящего любовью к нам.

2. «Учитель, можно мне сказать Тебе одно слово?» - спрашивает Фома.

«Какое?»

«На днях Ты сказал, что у Искупителя, у Тебя, будет предатель. Как может человек предать Тебя, Сына Божьего?»

«Человек, действительно, не был бы способен предать Сына Божьего, Бога, подобного Своему Отцу. Но это будет не человек. Это будет демон в теле человека. Самый одержимый человек, в которого вселился демон. У Марии Магдалины было семь демонов, и эти демоны были некоторое время тому назад под господством Вельзевула. Но в Моем предателе будет сам Вельзевул и весь его демонический двор… О! Ад поистине будет в этом сердце, чтобы придать ему дерзости для того, чтобы он осмелился продать Сына Божьего Его врагам, в точности как ягненок продается мяснику!»

«Учитель, этот человек уже сейчас одержим Сатаной?»

«Нет, Иуда. Но он склоняется к Сатане, и склоняться к Сатане означает ставить себя в состояние падения в него» (Иисус говорит это Искариоту).

«Почему же он не приходит к Тебе, чтобы исцелиться от своей склонности? Он знает, что имеет такую склонность, или не знает?»

«Если бы он не знал, он не был бы виноват, тогда как он виновен, потому что знает, что склонен ко злу, и потому что он не настойчив в своем решении освободиться от него. Если бы он был настойчив, он бы пришел ко Мне… но он не приходит… Яд проникает и Моя близость не очищает его, потому что он не желает этого, он избегает ее… Ваша ошибка, о люди. Вы улетаете от Меня, когда вы больше всего нуждаетесь во Мне» (Иисус отвечал Андрею).

«Но приходил ли он к Тебе когда-нибудь? Знаешь ли Ты его? Знаем ли мы его?»

«Матфей, Я знаю людей даже прежде, чем они узнают Меня. И ты знаешь это, и твои товарищи знают. Я позвал вас, потому что Я знал вас».

«Но знаем ли мы его?» - настойчиво спрашивает Матфей.

«Возможно ли, чтобы вы не знали тех, кто приходит к вашему Учителю? Вы Мои друзья и разделяете со Мной пищу, отдых и усталость. Я даже открыл для вас Мой дом, дом Моей святой Матери. Я повел вас туда, чтобы сам воздух, которым там дышат, мог даровать вам способность понимания Небес вместе с их голосами и их порядками. Я отвел вас туда, как врач ведет своих пациентов, как только они исцелились от ряда болезней, к целительным источникам, которые могут укрепить их и помогут преодолеть остатки болезней, которые могут вновь стать вредоносными. Итак, вы знаете всех приходящих ко Мне».

«В каком городе Ты встретил его?»

«Петр, Петр!»

«Это верно, Учитель, я хуже, чем любящая посплетничать женщина. Прости меня. Но это из любви, Ты знаешь…»

«Да, Я знаю, и потому Я говорю тебе, что твой недостаток не внушает Мне отвращения. Но избавься от него».

«Да, мой Господь».

3. Тропа сужается, ограниченная рядом деревьев и небольшой канавой, и группа растягивается в длину. Иисус говорит с Искариотом, которому отдает распоряжения о расходах и пожертвованиях. Остальные идут по двое позади. В самом конце идет Петр, совершенно один. Он задумчив и идет со склоненной головой, настолько погруженный в свои мысли, что не чувствует, что отстает от остальных.

«Эй, ты, человек!» -кричит ему всадник. «Ты с Назарянином?»

«Да, в чем дело?»

«Вы собираетесь в Иерихон?»

«Ты хочешь знать? Я не знаю. Я следую за Учителем и не задаю вопросов. Куда бы Он ни пошел, все делается хорошо. Это дорога в Иерихон, но мы могли бы вернуться в Декаполис. Кто знает? Если ты хочешь узнать поточнее, Учитель там».

Всадник пришпоривает лошадь, а Петр скорчил за его спиной странную гримасу и бормочет: «Я не верю тебе, мой красавчик. Вы свора собак, все вы. Я не желаю быть предателем. Я поклялся самому себе: “Мои уста будут запечатаны”. Вот так», - и он делает знак на своих губах, как бы запирая их.

Человек на лошади настиг Иисуса. Он разговаривает с Ним и это дало Петру возможность присоединиться к остальным.

Когда человек отъехал, он помахал рукой Искариоту. Никто не заметил этого, кроме Петра, который находится в конце группы. И он, кажется, не одобряет этого приветствия. Он берет Иуду за рукав и спрашивает: «Кто он? Ты его знаешь? Откуда он?»

«Визуально. Это богатый человек из Иерусалима».

«У тебя друзья в высших классах! Ну… при условии, что все в порядке. Скажи мне: не тот ли он человек с лисьим лицом, который рассказывает тебе так много вещей?...»

«Каких вещей?»

«Хорошо! Тех самых, которые ты говоришь, что знаешь об Учителе!»

«Я?»

«Да. Ты. Ты не помнишь тот штормовой вечер? Во время половодья?»

«Ах! Нет!... Но ты до сих пор думаешь о словах, сказанных в минуту плохого настроения?»

«Я думаю обо всем, что может повредить Иисусу: о вещах, о людях, о друзьях, о врагах… И я всегда готов сдержать обещание, которое я даю всем, кто хочет навредить Иисусу. Прощай».

Иуда, уходя, как-то странно смотрит на него. В этом взгляде удивление, печаль, гнев, и, я бы сказала, кое-что еще – ненависть.

4. Петр нагоняет Иисуса и окликает Его.

«О! Петр! Подойди!» Иисус кладет Свою руку на плечо Петра.

«Кто был этот щетинистый иудей?»

«Щетинистый, Петр? Он был гладко выбрит и ароматен».

«У него была щетинистая совесть. Не доверяй ему, Иисус».

«Я говорю тебе, что Мое время еще не пришло. А когда оно придет никакое недоверие не спасет Меня… если Я пожелаю спастись. Закричат и камни и образуют цепь, если Я пожелаю спасти Себя».

«Может быть… Но не доверяй… Учитель?»

«Петр? В чем дело?»

«Учитель… я хочу что-то сказать Тебе и в моем сердце бремя».

«О чем? Какое бремя?»

«Да. Бремя – это грех. И еще дать совет».

«Начни с греха».

«Учитель… я… я ненавижу… я питаю отвращение, да, если я не ненавижу, потому что Ты не желаешь, чтобы мы ненавидели, я питаю отвращение к одному из нас. Мне кажется, что я нахожусь рядом с норой, из которой в жару исходит зловоние змей… И я бы не хотел, чтобы какая-нибудь из них выползла, чтобы ранить Тебя. Тот человек – скопище змей, и он сам подогревается этим демоном».

«Как ты пришел к этому заключению?»

«Ну!... Я не знаю. Я груб и невежествен, но не глуп. Мне привычно читать ветры и облака… а теперь у меня есть глаза, чтобы читать также в сердцах. Иисус… я боюсь».

«Не суди, Петр. И не подозревай. Подозрение создает химеры. И люди видят то, чего нет».

Дай Бог, чтобы это было ничем, Но я не уверен».

«Кто это, Петр?»

«Иуда из Кериофа. Он хвастает тем, что имеет важных друзей, и некоторое время тому назад даже то уродливое лицо приветствовало его как приветствуют хорошо знакомых личностей. Раньше у него не было таких друзей».