Иисус в Бетхере с Петром и Варфоломеем

 

    13 марта 1946

       Иисус идет сквозь заросли роз, где трудятся сборщики. Таким образом у Него есть возможность поговорить с тем или другим человеком, а также со вдовой, которую Иоанна милосердно наняла как служанку во время Пасхи, после званого обеда бедняков. Ее дети также здесь и сейчас они выглядят лучше. Цветущие и спокойные, они работают в меру своих сил, тогда как младшие, которые еще не могут отличить одну розу от другой или подбирать их в соответствии с их оттенками и свежестью, играют с другими маленькими детьми в тихих местах и их щебетание смешивается со щебетом птенцов приветствующих из ветвей деревьев возвращение своих родителей с клювами и зобами полными пищи.

Иисус направляется к этим малышам, склоняется над ними, ласкает их, улаживает маленькие ссоры и поднимает упавших и хнычущих из-за того, что запачкались землей или оцарапали свои руки или лица о грунт. И слезы, ссоры, зависть сразу же стихают от ласки и слов, сказанных Невинным невинным, и причина ссоры или падения, будь то золотой скарабей[30], цветной или блестящий камушек, цветок… становится подношением, сделанным Иисусу, руки Которого и пояс полны ими, и Он незаметно, кладет скарабеев и божьих коровок на листья растений, отпуская их на волю.

       Сколько раз я уже замечала совершенный такт Иисуса в обращении с малышами, для того, чтобы не обидеть и не разочаровать их! С очаровывающим искусством Он умеет поправить их и стать любимым ими с помощью вещей, которые кажутся сущими пустяками, но, напротив, являются совершенством любви применительно к малости детей… и моей.

       О! Он всегда обращался со мной как с “ребенком”, чтобы облегчить мои страдания, чтобы я полюбила Его! Впоследствии, когда я полюбила Его всем своим существом, Он лечил меня тяжелой рукой, как взрослую, глухой к моим мольбам: “Разве Ты не видишь, что я ни на что не гожусь?” Он улыбался и заставлял меня исполнять работу взрослых… О! Только когда бедная Мария была полностью измучена, Он вновь становился Иисусом детей для моей бедной души, которая так неспособна, и Он удовлетворялся… моими скарабеями, маленькими камушками… цветочками… тем, что я могла дать Ему… и Он давал мне понять, что Он находит, что они прекрасны… и что Он любит меня, потому что я “ничтожество, которое полагается на Бесконечного и затерялось в Нем”.

       Мой дорогой Иисус! Любимый, безумно любимый! Любимый всем моим существом! Да, я могу провозгласить это! Накануне моего сорок девятого дня рождения, накануне человеческого суждения о моей работе как о глашатае, если я тщательно рассматриваю саму себя, если я старательно исследую свой дух и все свое существо, чтобы расшифровать истинные слова, которые содержатся во мне, то я могу теперь сказать, что люблю Бога, я осознала, что люблю моего Бога всем своим существом. Мне потребовалось сорок восемь лет, чтобы прийти к этой всепоглощающей любви, настолько всепоглощающей, что в ней нет и мысли о личном страхе в предвидении грядущего осуждения, так как я беспокоюсь только о последствиях какое это осуждение может иметь для душ, которые были ведомы мною к Богу, и убеждены, что они были искуплены Иисусом, живущим во мне, и были бы, возможно, в этом случае, оторваны от Церкви, связующего звена между человечеством и Богом. Некоторые люди могут сказать: “И тебе не стыдно, что это заняло такое длительное время?” Нет, нисколько. Я была так слаба, таким более чем ничтожеством, что это заняло у меня все это время. Во всяком случае, я убеждена, что это заняло у меня в точности то время, которого хотел Иисус. Ни одной минутой больше, и ни одной меньше; потому что я могу сказать следующее: с тех пор как я стала понимать каков Бог, я никогда ни в чем не отказывала Богу. С тех пор, когда я, - четырехлетняя девочка, - ощутила, что Он настолько вездесущ, что поверила, что Он присутствует даже в деревянной спинке стула, на котором сидела, я просила у Него прощения за то, что сижу к Нему спиной и опираюсь на Него; с того времени, когда, - все еще четырехлетней девочкой, - даже во сне я размышляла о том, как наши грехи ранят и убивают Его, и я, бывало, вставала на моей постели, в своей длинной ночной рубашке, и, не глядя ни на какую святую икону, но адресуясь моему возлюбленному Иисусу, убитому во имя наше, умоляла Его: “Не я! Не я! Позволь мне умереть, но не говори Мне, что я ранила Тебя!» И мое сердце просыпалось…

       Ты знаешь, о Любовь моя, о моих пламенных чувствах. Ты знаком с каждым из них… Ты знаешь, что простой намек на предложение с Твоей стороны, немедленно принимался твоей Марией. Даже если Ты планировал, что я должна отдать Тебе свою любовь возлюбленной не прямо тогда, во время Рождества 1921 года, моя любовь к Тебе была подтверждена: или любовью родственников, или моей жизнью, здоровьем. богатством… и тем, что я должна была все больше и больше становиться “ничтожеством” в социальной жизни, обломком, оставшимся от крушения, на который мир смотрит с жалостью или насмешкой, таким, который не может самостоятельно взять стакан с водой, когда испытывает жажду и рядом нет никого, кто мог бы дать его ей, пригвожденной подобно Тебе, да, подобно Тебе, какой я так страстно желала быть, и какой я захотела бы вновь немедленно стать, если бы Ты исцелил меня.

Все! Это ничтожество дало все всему моему существу как творению… И даже сейчас, да, даже сейчас, когда я могу быть сурово осуждена и запрещена, и могу быть поражена, что мне сказать Тебе? “Оставайся со мной, Ты и Твоя Благодать. Все остальное есть ничто. Я только умоляю Тебя не лишать меня Твоей любви, и не позволять тем, кого я привела к Тебе, вновь упасть обратно во тьму”.

Но куда же я ушла, о мое Солнце, пока Ты ходишь среди зарослей роз? Куда же мое сердце, которое сотворено, чтобы быть усилием любви к Тебе, завело меня? Оно бьется и воспламеняет кровь в моих жилах. И люди скажут: “у нее высокая температура и она страдает от сердцебиения”. Нет. Дело в том, что этим утром Ты ворвался в меня с силой божественного урагана любви, и я… и я исчезла в Тебе, так как Ты наполнил меня, и я больше не думаю как обычное человеческое создание, но я испытываю какой должна быть жизнь у серафима… и я воспламенена и брежу, и я люблю Тебя, я люблю Тебя, я люблю Тебя. Имей жалость и сострадание в Своей любви! Возымей жалость, если ты желаешь, чтобы я жила и служила Тебе, о божественнейшая вечная Любовь, о сладчайшая Любовь, о Любовь Небес и Творения, Бог, Бог, Бог… Нет! Не жалей! Еще больше любви! Еще больше! Вплоть до смерти на костре любви! Растворимся друг в друге! Будем любить друг друга! Чтобы мы могли быть в Отце, как Ты сказал, молясь за нас: “ Пусть те, кто любят Меня, будут там, где Я. И будут только Одним со Мной ”. Только Одним! Это одно из слов Евангелия, которое всегда заставляло меня погружаться в бездну любовного благоговения и поклонения. Что Ты просил для нас, о мой Божественный Учитель и Искупитель! Что Ты просил, о мой Божественный Учитель? Безумия в любви! Чтобы мы могли быть одним только с Тобой, с Отцом, со Святым Духом, ибо тот, кто в Одном, пребывает в Трех, о нераздельная и все же свободная  Троица Бога Одного в Трех! Благословен! Благословен! Благословен каждым биением моего сердца и каждым дыханием!...

 

Но давайте вернемся к видению, поскольку… теперь я вижу Петра, идущего таким стремительным шагом, что его одежды трепещут как парус, вздутый ветром. За ним следует Варфоломей, который идет спокойнее. Петр внезапно появляется за спиной Иисуса, Который, нагнувшись, ласкает нескольких грудных младенцев, детей сборщиков, лежащих на складных сидениях в тени деревьев.

«Учитель!»

«Симон! Как ты оказался здесь? И ты тоже, Варфоломей? Вы должны были выйти завтра вечером, после заката в Субботу…»

«Учитель, не упрекай нас… Выслушай нас, сперва».

«Я выслушаю вас. И Я не упрекну вас, потому что верю, что у вас, должно быть, была серьезная причина для неповиновения. Но прежде успокойте Меня, что никто из вас не болен и не ранен».

«Нет, нет, Господь. Мы не потерпели никакого вреда», - спешит добавить Варфоломей.

Но Петр, всегда искренний и импульсивный, говорит: «Х’м, насколько я понимаю, было бы лучше, если бы каждый из нас сломал себе ноги, или даже если бы были ранены наши головы, чем…»

«Но что же случилось?»

«Учитель, мы подумали, что будет лучше прийти и положить конец этому…» - говорит Варфоломей, тогда как Петр прерывает его: «Поспеши рассказать Ему!» И он заключает: «Иуда превратился в демона, когда Ты ушел. Мы не смогли больше говорить или приводить доводы. Он посорился со всеми… Он возмутил всех слуг Элизы, а также других людей…»

«Возможно, он стал ревновать, потому что Ты взял с Собой Симона…» - Говорит Варфоломей извиняющимся тоном, когда видит, что выражение лица Иисуса стало очень суровым.

«Вздор! Какая ревность?! Прекрати оправдывать его!... Или я начну ссориться с тобой, чтобы дать выход своим чувствам, поскольку я не скандалил с ним… Потому что, Учитель, я преуспел в том, чтобы быть тихим! Только представь Себе! Тихим! Чтобы повиноваться Тебе и ради Тебя… Какими усилиями! Хорошо. Когда Иуда ушел, хлопнув дверью, мы посоветовались друг с другом… и мы думали, что будет лучше уйти, чтобы положить конец скандалу в Бетзуре и… чтобы не дать ему по ушам… Варфоломей и я сразу ушли. Я попросил остальных позволить мне сразу уйти, прежде, чем он вернется назад… потому что… потому что я чувствую, что больше не смогу контролировать себя… Ну, я рассказал Тебе. Теперь Ты можешь упрекнуть меня, если Ты думаешь, что я совершил ошибку».

«Вы поступили правильно. Вы все поступили правильно».

«И Иуда? О, нет, мой Господь! Не говори этого! Он выставил себя в неприглядном виде!»

«Нет. Он поступил неправильно. Но не тебе судить его».

«Нет, Господь…» Это «нет» произнесено с великим трудом.

Наступило минутное молчание. Затем Петр спрашивает: «Но Ты хотя бы не скажешь мне, почему Иуда совершенно внезапно сделался таким? Он, казалось, становился таким хорошим! Все было так хорошо! Я прочел молитвы и совершил жертвоприношение, которое, возможно, было последним… Потому что я не могу видеть Тебя расстроенным. И Ты огорчаешься, когда мы плохо себя ведем… И со времени праздника Посвящения я знаю, что даже жертвоприношение ложки меда имеет великую ценность… Ученик, самый младший ученик, бедный мальчик, научил этой истине меня, Твоего глупого апостола. Но я не пренебрег ею. Потому что я видел ее плоды. Потому что я также, хотя и болван, понимаю что-то посредством света Мудрости, который милостиво склоняется надо мной, уча меня, грубого рыбака, грешника. Я понял, что мы должны любить Тебя не только словами, но спасая души нашими жертвоприношениями, чтобы доставить Тебе радость, и не видеть Тебя таким, какой Ты сейчас, каким Ты был в Шеват. Ты так бледен и печален, мой Учитель и Господин, Которого мы не достойны, Которого мы не понимаем, ибо мы черви в сравнении с Тобой, Сын Божий, мы грязь в сравнении с Тобой, Звезда, мы – тьма, Ты – Свет. Но это оказалось бесполезным! Это верно! Мои жалкие жертвы… такие жалкие… так плохо принесенные… Какой цели они могли служить? С моей стороны было гордостью думать, что они могли послужить… Прости меня. Но я дал Тебе то, что имел. Я предлагал себя, чтобы дать Тебе то, что я имею. И я думаю, что был оправдан, потому что я люблю Тебя, мой Бог, всем своим существом, всем своим сердцем, всей своей душой, всеми своими силами, как это написано. И теперь я понял также это, и я тоже говорю то, что Иоанн, наш ангел всегда говорит, я умоляю Тебя (и он становится на колени у стоп Иисуса) увеличить Твою любовь в Твоем бедном Симоне, так, чтобы моя любовь могла увеличиваться для Тебя, мой Бог». И Петр простирается, чтобы поцеловать стопы Иисуса и остается в таком положении.

Варфоломей, который восхищенно слушал и выражал согласие, последовал за ним.

«Встаньте, друзья Мои, Моя любовь все глубже и глубже разрастается в вас и будет расти все больше и больше. И да будете вы благословенны за ваши сердца. Когда придут остальные?»

«Перед закатом».

«Очень хорошо. Также Иоанна, Элиза и Хуза вернутся до заката. Мы проведем Субботу здесь, и затем мы уйдем».

«Да, мой Господь. Но почему Иоанна так срочно послала за Тобой? Разве она не могла подождать? Это было устроено для того, чтобы мы пришли сюда! Из-за своего неблагоразумия она причинила все эти беспокойства!...»

«Не упрекай ее, Симон Ионин. Она действовала из благоразумия и любви. Она послала за Мной, потому что здесь были души, которые следовало утвердить в их доброй воле».

«Ах! В этом случае я больше ничего не скажу… Но, мой Господь, почему Иуда так сильно изменился?»

«Забудь об этом! Наслаждайся этим Эдемом, исполненном цветами и миром. Наслаждайся своим Господом. Оставь и забудь о человечестве во всех его худших формах, в его атаках на душу твоего бедного спутника. Помни только молиться о нем… очень упорно. Пойдем к малым сим, которые смотрят на нас полные изумления. Я говорил с ними о Боге, совсем недавно, от души к душе с любовью, и говорил с теми, кто постарше о прекрасных деяниях Божьих…» Он обнимает за талии двух Своих апостолов и направляется к группе детей, ожидающих Его.

Прощание с Бетхером

    16 марта 1946

 

       Я не знаю, как мне удается писать, так как я измучена постоянными сердечными приступами днем и ночью… Но я начинаю видеть и должна писать.

       Я вижу Иисуса перед дворцом Иоанны в Бетхере. Сад перед дворцом расступается, образуя полукруглое открытое пространство между двумя зелеными клещеобразными крыльями. Центральная часть этого открытого пространства пуста и ограничена старыми высокими лиственными деревьями, шелестящими на легком ветерке, дующим с вершин этих холмов, и отбрасывающими приятную тень, которая защищает от солнца в послеобеденное время. Живые изгороди из роз под деревьями образуют красочный благоухающий полукруг вокруг открытого пространства.

       Солнце близится к закату и, так как замок находится на возвышенном месте, можно ясно видеть, что оно нисходит к горизонту и скоро скроется за горами на западе. Андрей указывает на эти горы Филиппу, напоминая ему об их страхе, когда они провозглашали Господа в Бет-Гинне. Бет-Гинна находится фактически на этих горах, где Господь в прошлом году исцелил дочь хозяина постоялого двора, в начале Своего паломничества к Средиземноморским берегам, если память не изменяет мне. Я совсем одна, так что я не могу найти никого, кто дал бы мне тетради прошедших месяцев, чтобы проверить, и моя голова просто не может вспомнить.

       Присутствуют все апостолы. Я не знаю, что произошло, когда Иисус и Иуда встретились. Видимо, все прошло очень хорошо, потому что я не вижу какой-либо холодности или возбуждения в ком-либо и Иуда свободен и прост, и весел, как если бы ничего не случилось. Он на самом деле очень добр также к самым смиренным слугам, что для него крайне необычно, особенно когда он расстроен.

       Элиза уже здесь, а также Анастасика, которая, конечно, пришла сюда с апостолами и служанками Элизы. Здесь также Хуза, который очень церемонен, он держит Матфия за руку, Иоанна рядом с Элизой, и с нею маленькая Мария. Ионафан находится рядом со своей госпожой.

       Иисус защищен от солнца, все еще освещающего западную сторону замка, тентом, натянутым с помощью веревок и шестов, подобно балдахину. Все слуги и садовники Бетхера, включая временных разнорабочих из селения, которое расположено ниже замка, находятся перед Иисусом. Они расположились в тени лиственных деревьев полукруга, защищенные от солнца, и стоят в молчании, выстроившись в ожидании благословений Учителя, Который, кажется, готов покинуть Бетхер, и только ждет, чтобы закат указал на окончание Субботы.

       Иисус сейчас, немного в стороне, разговаривает с Хузой. Я не знаю, что Он говорит ему, потому что они говорят тихими голосами. Но я вижу, что Хуза рассыпается в поклонах и заверениях, прижимая свою правую руку к груди как бы говоря: «Я даю слово, что Вы можете быть уверены, что я настолько обеспокоен» и так далее.

       Апостолы благоразумно собрались в углу. Но ничто не препятствует им наблюдать, и если Петр и Варфоломей наблюдают с обычной естественностью людей, которые уже так или иначе осведомлены о ситуации, то остальные, и особенно Иаков Алфеев, Иоанн, Симон и Андрей выглядят озабоченными и печальными, тогда как Иуда Алфеев выглядит расстроенным и суровым. Искариот является единственным исключением, так как он хочет выглядеть раскованным и естественным, но он наблюдает более пристально, чем остальные, и кажется, что он с беспокойством стремится выведать по жестам рук и по губам, о чем говорят Иисус и Хуза.

       Ученицы также молча и почтительно наблюдают, а Иоанна невольно улыбается, несколько ироничной и печальной улыбкой, и она, кажется, жалеет своего мужа, когда Хуза, заговорив громче в конце беседы, заявляет: «Мой долг благодарности таков, что я никоим образом и никогда не смогу освободить себя от своих обязательств. Поэтому я отдаю Вам то, что для меня дороже всего: мою Иоанну… Но Вы должны понять мою оберегающую любовь к ней… гнев Ирода… ее самозащита… Они могли бы дать выход своему гневу в репрессиях против нашей собственности… и нашего влияния… а Иоанна привыкла к этим вещам, она чувствительна… она нуждается в них… Я защищаю ее интересы. Но я клянусь Вам, что теперь, когда я уверен, что Ирод не будет гневаться на меня, как если бы я был пособником его врага, являясь его слугой, я буду служить Вам с совершенной радостью, дав совершенную свободу Иоанне…»

       «Очень хорошо. Но помни, что обмен вечных благ на преходящие человеческие почести подобен обмену права первородства на блюдо чечевицы. И это даже еще хуже…»

       Ученицы услышали эти слова. Апостолы также услышали их. И в то время как большинство из них считают эти слова академической речью, Иуда из Кериофа воспринимает их особый смысл и меняется в цвете и выражении лица, бросив испуганный злой взгляд на Иоанну… Я понимаю, что до сих пор Иисус не говорил о том, что произошло, и что только сейчас Иуда начал подозревать, что его обман был раскрыт.

       Иисус, адресуясь Иоанне, говорит: «Хорошо, давайте осчастливим нашу хорошую ученицу. Как ты пожелала, перед тем как уйти, Я буду говорить для твоих слуг».

       Он выходит вперед, до самой границы тени, которая все больше удлиняется, так как солнце медленно садится, и сейчас выглядит подобно апельсину, обрезанному в его нижней части; и обрезанная часть увеличивается, так как солнце садится за горы Бет-Гинны, воспламеняя ясное небо.

           

«Мои возлюбленные друзья, Хуза и Иоанна, и вы, ее хорошие слуги, которым Господь известен уже много лет благодаря словам Моего ученика Ионафана, и Иоанны, с тех пор, как она стала Моей верной ученицей, слушайте.

Я покинул все Иудейские селения, где Мои ученики более многочисленны благодаря проповеди первых учеников, пастухов, и потому, что они отзывчивы к Слову, Который проходит по их селениям, уча их, чтобы спасти. Я сейчас прощаюсь с вами, потому что Я больше никогда не вернусь в этот Эдем, который так прекрасен не только благодаря кустам роз и миру, царящему здесь, не только благодаря превосходному мастерству, которое властвует здесь, но, прежде всего, благодаря вашей вере в Господа и вашей жизни в соответствии с Его Словом. Рай! Да. Чем был рай Адама и Евы? Чудесным садом, где они жили без греха, где раздавался голос Бога и двое Его первых детей любили его и слушали его с радостью…

Итак, Я заклинаю вас быть бдительными, чтобы то, что случилось в Эдеме, не случилось с вами: чтобы змея лжи, клеветы, греха не могла вползти в ваши сердца и жалить их, отделяя вас от Бога. Будьте бдительными и твердыми в вашей Вере… Не ослабевайте и не позволяйте сомнениям разъедать вашу веру. Не будьте недоверчивыми. Это может произойти потому что Про¢клятый войдет, будет стремиться войти повсюду, как он уже вошел во многие места, чтобы разрушить дела Божьи. И нет еще великого вреда, пока Лукавый, Коварный, Неутомимый только проникает в разные места и ищет, подслушивает, лжет и выжидает, льстит, пытается соблазнить. Ничто и никто не может помешать ему делать это. Он делал это в Земном Раю… Но гораздо хуже позволять ему оставаться там, не изгоняя его. Враг, которого не изгоняют прочь, в конце концов становится хозяином этого места, так как он обустраивается там и возводит свои оборонительные и наступательные сооружения. Преследуйте его немедленно, обращайте его в бегство, используя оружия Веры, Милосердия, Надежды на Бога. Но будет величайшим злом, наивысшим злом, если ему позволят не только спокойно и невозбранно жить среди людей, но позволят ему проникнуть снаружи внутрь, позволят свить свое гнездо в сердцах людей. О! Тогда!! И все же многие люди уже впустили его в свои сердца, противопоставив его Христу. Они пригласили Сатану с его злыми страстями, изгоняющими Христа. Если они еще не узнали Христа во всей Его истине, если их знакомство с Ним было лишь поверхностным, как путники узнают друг друга, когда они случайно встречаются на дороге, взглянув зачастую друг на друга всего на одно мгновение, как люди незнакомые друг другу, которые встретились в первый и последний раз, иногда обменявшиеся только несколькими словами, чтобы справиться о верной дороге, попросить о щепотке соли, попросить трут, чтобы разжечь огонь, или нож, чтобы порезать мясо, если таким было знание Христа в тех сердцах, которые сегодня, и даже еще больше завтра будут гнать Христа все больше и больше, чтобы дать место Сатане, то их еще можно пожалеть и обращаться с ними милосердно, потому что они не знали Христа. Но горе тем, кто, зная Меня, и Кем Я в действительности являюсь, будучи вскормленными Моим словом, Моей любовью, сейчас изгоняют Меня, принимая Сатану, который завлекает их ложными обещаниями человеческих триумфов, истинной расплатой за которые будет вечное проклятие.

Вы, смиренные и не мечтающие о тронах и коронах, не ищущие человеческой славы, но ищущие только мира и триумфа Божьего, Его Царства, любви и вечной жизни, и ничего кроме этого, не подражайте им. Будьте бдительны! Будьте свободными от развращающего влияния лести и соблазнов, свободными от пороков, будьте стойкими против оскорблений и клеветы, против опасностей и угроз, против всего».

 

Иуда, который понял, что Иисус что-то знает, побагровел от ярости. Он осмеливается злобно смотреть на Учителя и Иоанну…Он удаляется за спины своих спутников, как если бы он желал прислониться к стене. Он действительно это делает, чтобы скрыть свою досаду и недовольство.

 

После короткой паузы, которая была нужна, чтобы отделить первую часть Его речи от второй, Иисус продолжает ее. Он говорит:

«Жил да был Навуфей Изреелитянин, у которого был виноградник около дворца Ахава, царя Самарии. Это был виноградник его предков, поэтому он был в высшей степени дорог и почти священным для него, так как он был завещан ему его отцом, который унаследовал его от своего отца, который, в свою очередь, получил его в наследство от своего отца и так далее. Поколения родственников усердно трудились в этом винограднике, чтобы сделать его более плодородным и красивым. Навуфей очень любил его. Ахав сказал ему: “Отдай мне свой виноградник, который рядом с моим домом, так как я хочу использовать его как огород для себя и моей семьи. В обмен за него я дам тебе лучший виноградник, или, если ты предпочтешь это, уплачу тебе его стоимость деньгами”. Но Навуфей ответил: “Я сожалею, что разочарую тебя, царь. Но я не могу удовлетворить твою просьбу. Я получил этот виноградник по наследству от моих предков, и он для меня священ. Бог запрещает мне отдать тебе наследие моих предков”.

Давайте подумаем над этим ответом. Над ним размышляли слишком мало и слишком немногие из израильтян. Те, на кого Я указывал прежде, большинство людей, которые склонны изгонять Христа, чтобы принять Сатану, не имеют большого почтения к наследию своих предков, и при условии, что они получат много денег или большее количество земли, то есть, почестей или уверенности в том, что они не прогадают и их не вытеснят хитростью, они согласятся отдать наследие своих предков: то есть, Мессианскую идею, каковым оно в действительности является, как это было открыто святым Израиля, и должно было сохраняться со святостью во всех его деталях, также наименьших, без его фальсификации, без изменения, или унижения его человеческой ограниченностью. Сколь многие обменивают ясную Мессианскую идею, всецело святую и духовную, на марионетку человеческого царствования, которой они размахивают как пугалом, чтобы оскорбить и проклясть (истинные) власти и истину!

Я, Милосердие, не дохожу до предания их анафеме с ужасными проклятиями Моисея против нарушителей Закона. Но за Милосердием находится Справедливость. Пусть каждый помнит об этом! Я, насколько Я заинтересован в этом, напоминаю им, и если кто-нибудь из них присутствует здесь, пусть он воспримет Мое предупреждение с готовностью и благоволением. Я напоминаю им о других словах Моисея, адресованных тем, кто считал себя большими, чем Бог определил им быть.

Моисей сказал Корею, Дафану и Авирону, которые говорили, что они равны Моисею и Аарону и восстали против того, чтобы их считали только сынами Левия среди народа Израиля: “Завтра Господь откроет кто Он, кто посвященные люди, которым Он позволит приблизиться к Себе. Те, кому Он позволяет приближаться к Себе и есть те, кого Он избрал. Зажгите огонь в ваших кадильницах и всыпьте в огонь курения перед Господом, и придите, вы и ваши сторонники вместе с Аароном. И мы увидим, кого изберет Господь. Вы слишком многое берете на себя, сыны Левия!”[31]

Мои добрые израильтяне, вы знаете, как Господь ответил тем, кто желал чрезмерно превознести себя, забыв, что только Бог предоставляет позиции в служении Своим детям, избирая их по справедливости на их истинные служения. Я также должен сказать: “Есть некоторые, кто желает слишком вознести себя и они будут наказаны, чтобы хорошие люди поняли, что Бог проклял их”.

Не те ли, что обменивают Мессианскую идею, как она была открыта Всевышним, на свою жалкую, человеческую, глупую и скучную, исполненную мстительности идею, являются и теми, кто желает оспаривать святость Моисея и Аарона? Не думаете ли вы, что те, кто желают взять инициативы на самих себя, гордо утверждают, что они лучше, чем Божьи (планы), чтобы суметь достичь своих целей и исполнения своих жалких планов, не думаете ли вы, что они желают слишком превознести себя и незаконно перейти из рода Левия в род Аарона? Те, кто мечтает о жалком царстве Израиля и предпочитают его Духовному Царю царей, те, чьи глаза больны гордостью и жадностью, из-за чего они видят вечные истины, записанные в святых писаниях, в искаженном свете, и те, кто не могут понять, предельно ясные слова открывшейся Истины из-за лихорадки их похотливой человечности, не они ли обменивают наследие целой расы, самое святое наследие на не имеющее ценности ничтожество?

Но если они поступают так, то Я не обменяю наследие Отца и наших предков, и Я умру верным обещанию, которое живо с тех пор как есть нужда в искуплении, и Я буду верным послушанию, которое существовало всегда, потому что Я никогда не разочарую Моего Отца, Я никогда не разочарую Его из-за страха смерти, какой бы ужасной ни была смерть. Пусть Мои враги предъявляют ложные свидетельства, пусть они притворно изображают энтузиазм и рвение и внешне следуют истинным духовным практикам. Это не изгладит их преступления и не повлияет на Мою святость. Но он и те, кто разложили его, став его сообщниками, думая, что они смогут стать обладателями того, что принадлежит Мне, найдут на Земле собак и стервятников, питающихся их собственной кровью и телами, и демонов в Аду, питающихся их святотатственными душами богоубийц.  

Я говорю вам это, чтобы вы знали. Так, чтобы каждый знал. Так, чтобы тот, кто грешен, мог покаяться, пока у него еще есть время, подражая Ахаву, а тот, кто хороший, мог не сокрушиться в час тьмы.

Прощайте, дети Бетхера. Пусть Бог Израиля всегда пребывает с вами и пусть Искупление позволит низойти росе на чистое поле, чтобы все семена, посеянные в ваших сердцах Учителем, Который любит вас даже до смерти, могли прорасти».

 

Иисус благословляет их и наблюдает за ними, пока они медленно расходятся. Солнце уже село. Только красный оттенок, который медленно гаснет, превращаясь в фиолетовый, остался в напоминание о солнце. Субботний покой окончился. Иисус может покинуть Бетхер. Он целует малышей, прощается с ученицами и Хузой. Когда Он был уже у ворот, Он вновь оборачивается и говорит громким голосом, так, чтобы каждый мог услышать: «Я буду говорить, когда смогу, тем людям. Но ты, Иоанна,, сделай все необходимое, чтобы они узнали, что Я враг только Греха и Царь духа. И помни об этом также ты, Хуза. И не бойся. Никто не должен бояться Меня, даже грешники, потому что Я – Спасение. Только те, кто остаются нераскаянными до самой смерти, должны бояться Христа., который станет Судьей после того как был Бесконечной Любовью… Да пребудет с вами мир», - и Он первым вышел из ворот и начал спускаться с холма…