Проповедь и чудеса в Ен-Геди

    21 февраля 1946

       На пламенеющем закате, который окрасил в красный цвет снежно-белые дома Ен-Геди и превратил Мертвое море в пластину черного перламутра, Иисус направился к главной площади. Сейчас Он с мальчиком, который оказал Ему гостеприимство и который сейчас ведет Его по улицам города, с его, несомненно, восточной архитектурой.

       Чтобы защититься от солнца, – которое, должно быть, очень сильное в этом месте, таком незащищенном от тяжелого воздействия Соленого Моря, которое, как я понимаю, должно быть выдыхает горячие испарения в летние месяцы, и так изолировано посреди бесплодной пустыни, на которую с неба беспощадно сияет солнце, раскаляя грунт, – обитатели Ен-Геди строят очень узкие улицы, которые выглядят даже еще уже из-за проекций карнизов и свесов крыш их обителей, так что каждый, смотрящий вверх, может видеть только очень тонкую полоску темно-голубого неба.

       Здания высокие, большинство из них двухэтажные, с укрытыми лозами террасами на крышах, тенистыми и дающими восхитительный виноград, который, должно быть, сладок как изюм, когда он полностью созревает на золотом солнце и в отраженном тепле стен и пола террасы. И лозы совершенны в своем содействии людям и многим птицам, от воробьев до голубей, которые гнездятся в Ен-Геди, вместе с высящимися пальмами, растущими повсюду, и с великолепными плодовыми деревьями, высящимися во дворах и садах у домов, нависающими над узкими улицами, свисающими с белых стен своими ветвями, уже отягощенными плодами, зреющими на ярком солнце, опускающими их ниже многочисленных архивольтов, которые в некоторых частях улиц действительно образуют тоннели, прерываемые здесь и там по архитектурным соображениям. Они тянутся к голубому небу, такому однородному и насыщенному, как если бы его можно было бы коснуться, что было бы подобно прикосновению к толстому вельвету или к гладкой коже, окрашенной искусным ремесленником в этот совершенный, прекрасный, незабываемый оттенок, который темнее бирюзы и светлее сапфира.

       И воды… Как много источников, больших и малых, должно быть журчащих во дворах и садах у домов, среди тысяч растений! Идя по узким улочкам, пока еще пустынным, так как люди либо на работе, либо дома, можно услышать их капанье, журчание, шуршание, подобные мелодии арфы, играемой невидимой арфисткой. И ее очарование усиливается многими архивольтами и карнизами, которые собирают звуки воды, усиливая их многочисленными отголосками, составляя гармоничное апреджио.

       И бесконечные пальмы!... Где бы ни была маленькая площадка, даже если только размером с комнату, там очень высокие стройные стволы возносятся к небу, и их вершины с пучками шелестящих листьев, венчающих подобно кистям вершины стволов, сейчас едва шевелящихся, тень которых в полдень падает перпендикулярно маленькой площадке, покрывая ее полностью, сейчас же она образует причудливые узоры на верхних террасах.

       Город чист, в сравнении с другими палестинскими городами. Возможно то обстоятельство, что дома так близки друг к другу, и при каждом есть двор и обрабатываемый сад, помогло научить население не выбрасывать кухонные отбросы и мусор на улицы, но собирать такие отходы и экскременты животных в специальных навозных кучах, чтобы затем использовать их как удобрение для деревьев и клумб, или же это… исключительно редкий случай чистоплотности. Маленькие улочки чисты, высушены солнцем, и на них не видно никаких неприятных отходов овощей, старых сандалий, грязных тряпок, экскрементов и тому подобного, как это можно видеть даже в Иерусалиме, на улицах, которые совсем недалеки от центра города. Вот и первый крестьянин возвращается со своей работы верхом на маленьком сером ослике. Чтобы защитить животное от мух, мужчина украсил его ветвями жасмина, и ослик теперь рысью трусит прочь, прядая своими ушами и тряся колокольчиками на сбруе под волнистой благовонной ширмой ветвей. Когда мужчина обернулся и приветствовал мальчика, тот сказал: «Приходи на главную площадь. Ты будешь слушать Ребе, который остановился у меня».

       Теперь улицу заполонило стадо овец, идущих от маленькой площади, за которой на заднем плане виднеется сельский пейзаж. Они идут вплотную друг к другу, каждая ставя свои копытца в те места, куда ставила их предшествующая овца, опустив головы, как если бы они были очень тяжелыми для их шей, - таких тонких в сравнении с их жирными телами, - труся в своей странной манере своими тучными телами, выглядящими подобно кипам белой шерсти, покоящимся на четырех палках…

       Иисус, Иоанн и Петр, подражают человеку, который повстречался им, и прижимаются к горячей стене дома, чтобы дать пройти стаду За стадом следуют мужчина и мальчик. Увидев мальчика, они приветствуют его. Мальчик говорит: «Загоните овец в кошару и приходите на главную площадь со своими родственниками. Ребе из Галилеи здесь с нами, и Он собирается говорить для нас».

       И вот первая женщина, вышедшая из дома, окруженная группой детей, собирающаяся пойти куда-то. Мальчик говорит ей: «Приходи вместе с Иоанном и его сыновьями слушать Ребе, Которого называют Мессией».

       Двери домов мало-помалу открываются с наступлением вечера, являя зеленый задний план садов, или мирные дворы, где голуби клюют свой последний корм. Мальчик заглядывает в каждую дверь и кричит: «Придите послушать Ребе, Господа».

       Наконец они выходят на прямую дорогу, единственную прямую дорогу в этом городе, который был построен не так, как хотелось бы людям, но так, как желали пальмы и могучие вековые фисташковые деревья, почитаемые как знаменитости горожанами, которые в долгу у них за то, что не умерли от солнечного удара. В конце дороги находится площадь, на которой множество пальмовых стволов исполняют роль колонн. Площадь выглядит как гипостильный зал[21] храмов или древних дворцов, которые состояли из большого помещения с колоннами, расположенными с симметрическими интервалами, образуя каменный лес для поддержания крыши. Пальмы здесь играют роль колонн, и так как они растут густо, то своими густыми шелестящими листьями они образуют изумрудный полог над белой площадью, в центре которой находится высокий квадратный источник, полный кристально чистой воды, бьющей из небольшой колонны в центре бассейна, и переливающейся в более низкие бассейны, откуда могут пить животные. Ручные послушные голуби только сейчас бросились к воде. Они пьют или танцуют менуэт своими маленькими розовыми ножками на верхней кромке бассейна, или обрызгивают водой свои перья, отчего их радужные оттенки становятся богаче, так как капли воды на мгновение задерживаются на бородках перьев.

       Здесь уже много людей. Здесь же восемь апостолов, которые пошли в разных направлениях в поисках жилья, и каждого из них сопровождают несколько человек, пожелавште слушать Того, на Которого апостолы указывают как на обещанного Мессию. Апостолы спешат к Учителю со всех сторон, подобно кометам, ведя за собой небольшие группы людей, внимание которых они завоевали.

       Иисус поднимает руку, чтобы благословить Своих учеников и народ Ен-Гади.

       Иуда Алфеев говорит от имени всех: «Вот, Учитель и Господь. Мы сделали то, что Ты сказал нам, и эти люди знают, что Милость Божия среди нас. Но они хотят также Слово. Многие знают Тебя, так как слышали о Тебе. Многие потому, что встречали Тебя в Иерусалиме. Все, и особенно женщины, желают узнать Тебя, и прежде всего их глава синагоги. Вот он. Иди сюда Авраам».

       Вперед выходит очень старый человек. Он тронут. Он хотел бы говорить, но от эмоций он не может найти каких-либо слов, которые он приготовил. Он наклоняется, чтобы встать на колени, опираясь на свою палку, но Иисус останавливает его, обняв его со словами: «Мир старому праведному слуге Бога!» и старик, который еще более расчувствовался, смог только ответить: «Хвала Богу! Мои глаза увидели Обещанного Мессию! Чего еще мог бы я просить у Господа?» - и, воздев руки в священнической позе, он произнес нараспев 39-й псалом Давида: «“Твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне”». Но он не декламирует его целиком, а повторяет только отрывки, подходящие к случаю:

 

       «“Он услышал вопль мой, и извлек меня из западни невзгод,

       из трясины болота… Он вложил в мои уста новую песнь.

       Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою.

Как много чудес соделал Ты для нас, о Господь мой Бог!

Кто уподобится Тебе. Я хотел бы провозглашать о них вновь и вновь,

но их больше, чем я могу счесть.

Ты, не пожелавший жертв и приношений, открыл мне ухо…

(старик становится все более растроганным).

 

Написано, что я должен творить волю Твою…

Я всегда любил Закон Твой от самых глубин существа моего.

Я всегда возвещал правду Твою в Собрании Великом.

Я не закрывал уст моих, о чем Тебе хорошо известно, о Господь.

Я никогда не удерживал Твоей праведности для себя,

но возвещал о Твоей верности и спасающей помощи…

В Свою очередь Ты, о Господь, не удерживай доброты Твоей от меня…

Неисчислимые беды осадили меня…

 

(теперь он плачет, и из-за слез произносит свои слова еще более дрожащим и старческим голосом)…

       Я беден и нищ, но Господь печется обо мне.

Ты – помощь моя, мой Защитник, мой Бог, не медли!...”

 

Это псалом, мой Господь, и я добавляю от себя: “Скажи мне ‘Приди’ и я отвечу Тебе словами псалма ‘Вот я здесь’.”»

Он умолкает и плачет со всей своей верой собранной в глазах, потускневших от старости.

Люди объясняют: «Его дочь умерла и оставила ему маленьких внуков. Его жена ослепла и отупела от горя, и они не знают, что случилось с их единственным сыном. Он внезапно исчез…»

Иисус кладет Свою руку на плечо старика и говорит ему: «Страдания праведника стремительны как ласточка, в сравнении с продолжительностью вечной награды. Но мы вернем Саре зрение прошедших дней и разум ее юности, чтобы она могла утешить тебя в твоей старости».

«Ее имя Коломба», - сообщает кто-то из толпы.

«Она его принцесса. Но послушай притчу, которую Я собираюсь тебе рассказать…»

«Ты не освободишь прежде от тьмы зрение и ум моей жены, чтобы она тоже могла вкусить Мудрости?» - с тревогой спрашивает старый глава синагоги.

«Ты веришь, что Бог может сделать все и что Его власть распространяется на всю вселенную?»

«Да, мой Господь, я верю. Я вспоминаю один вечер много лет тому назад. Тогда я был счастлив, но даже в радости я был верующим. Потому что таким должен быть человек! Пока человек счастлив, он может и забыть о Боге. Но я верил в Бога также в те счастливые дни, когда моя жена была молода и здорова, и моя дочь Элиза выросла прекрасной как пальма и была уже помолвлена, и Елисей был так же статен, как она была прекрасна, но он превосходил ее силой, как и подобает мужчине… Я пошел с мальчиком к источнику близ виноградника, который был приданым Коломбы, а моя жена с дочерью остались дома и ткали приданое девушке… Но, возможно, я наскучил Тебе… Несчастный бедолага грезит, вспоминая о своем прошлом счастье… но другим людям это не интересно…»

«Продолжай, продолжай!»

«Я пошел с мальчиком… Источники… Если Ты пришел по западной дороге, то Ты знаешь, где они находятся… Они расположены на границе этого благословенного места, и глядя в пустыню можно было увидеть белые камни римской дороги, которые тогда были видны среди песков Иуды… Позже… этот ориентир исчез среди песков! Неважно, если среди песков исчезает ориентир! Но плохо, что знамение Божие, посланное, чтобы указать на Тебя, должно было раствориться в сердцах Израиля. В слишком многих сердцах! Мой сын сказал: “Отец! Смотри! Большой караван с лошадьми и верблюдами, слугами и знатными господами идет к Ен-Геди. Они, возможно, подойдут к источникам, прежде чем стемнеет…” Так как я был занят уходом за ветвями виноградных лоз, то поднял глаза, так уставшие после сбора обильного урожая, и увидел… К источникам действительно подходили люди. Они спешились, увидели меня и спросили, могут ли они остановиться здесь лагерем на одну ночь.

“В Ен-Геди есть гостеприимные дома и это недалеко отсюда”, - ответил я.

“Нет. Мы должны быть бдительными, чтобы быть готовыми бежать, потому что Ирод преследует нас. Наши дозорные должны быть в состоянии наблюдать за всеми дорогами, идущими отсюда, чтобы можно было легко избежать тех, кто ищет нас”. “Какой грех вы совершили?” – спросил я, так как был удивлен и хотел показать им пещеры наших гор, так как у нас есть святой обычай помогать тем, кого преследуют. И я добавил: “Вы странники и вы пришли сюда из разных мест… Я не вижу, как вы могли согрешить против Ирода…”

“Мы почтили Мессию, Который родился в Вифлееме Иудейском, к Которому нас привела звезда Господа. Ирод ищет Его, вот почему он хочет найти нас, чтобы мы сказали ему, где находится Дитя. Но он ищет Его, чтобы убить. Возможно, мы погибли бы в пустыне на длинном незнакомом пути, но мы бы не открыли, где находится Святое Дитя, Которое низошло с Небес!”

Мессия! Мечта каждого истинного израильтянина! Моя мечта! И Он уже в мире! В Вифлееме Иудейском, как об этом было предсказано!... И, прижав своего сына к сердцу,, я попросил рассказать мне об этом побольше и поподробнее, сказав: “Слушай, Елисей! Запоминай! Ты, конечно, увидишь Его!” Мне было уже пятьдесят лет, и я больше не надеялся увидеть Его… не надеялся я также прожить так долго, чтобы увидеть Его ставшего мужем… Елисей… больше не может поклоняться Ему…»

Старик вновь заплакал. Но он вновь собрался и говорит: «Трое мудрецов говорили благосклонно и терпеливо, и они описали Тебя в Твоем святом младенчестве, и Твою Мать и твоего отца… Я провел с ними всю ночь… но Елисей заснул на моих коленях. Я попрощался с тремя мудрецами и обещал им, что не скажу ни слова, которое могло бы причинить им вред. Но я рассказал все Коломбе в нашей спальне и это было нашим единственным радостным ожиданием в наших последующих несчастьях. Позже мы услышали о бойне… и в течение долгих лет я не знал, жив ли Ты. Теперь я знаю. Но я остался один, поскольку Элиза умерла, Елисея с нами больше нет, а Коломба не сможет понять счастливой вести… Но моя вера во власть Бога, которая всегда была жива, стала совершенной после того давнего вечера, когда три мудреца, принадлежащие к разным расам, будучи едиными принесли свидетельство о власти Бога посредством голосов звезд и своих душ, на путях Божьих, чтобы поклониться Его Слову».

«И твоя вера будет вознаграждена. Теперь слушайте.

Что такое вера? Подобно твердому семени пальмы, она, временами, крошечная и состоит в коротком суждении: “Бог существует”, поддержанном только одним утверждением: “Я видел Его”. Как вера в Меня, которую Авраам обрел, благодаря словам трех мудрецов с востока. Так же вера нашего народа, от самых древних патриархов передававшаяся от одного поколения к последующему, от Адама к его потомкам, от Адама грешника, который, однако, веровал, когда сказал: “Бог существует, и мы существуем, потому что Он создал нас. И я знал Его”. Подобно вере, которая пришла позже и была более совершенной, потому что более глубоко основывалась на откровении, и является нашим наследством, сияя божественными проявлениями, ангельскими явлениями и светом Духа. Но это, тем не менее, крошечное семя в сравнении с Бесконечностью. Крошечное семя. Но оно пускает корень и раскалывает твердую кору животной природы с ее сомнениями и склонностями, и торжествует над вредоносными травами страстей, грехов, над затхлым унынием и разрушительными пороками, надо всем. Оно восходит в сердцах, оно растет, оно устремляется к солнцу, к Небесам, возрастает, возрастает… пока не избавляется от ограничений плоти и не сливается с Богом, в своем совершенном знании (Его) и полном обладании (Им), за пределами жизни и смерти, в Истинной Жизни.

Кто обладает верой, обладает путем Жизни. Кто может верить, не собъется с пути. Верующий видит, знает, служит Господу и обладает вечным спасением. Декалог имеет для него жизненно важное значение, и каждая его заповедь является драгоценным камнем, который украсит его будущую корону. Обещание Искупителя является для него спасением. И не имеет значения, если верующий умер прежде, чем Я пришел на землю. Его вера делает его равным тем, кто сейчас приближается ко Мне с верой и любовью. Умершие праведники скоро возрадуются, потому что их вера скоро будет вознаграждена. После исполнения воли Моего Отца, Я пойду к ним и скажу: “Пойдем!”, и все те, кто умерли в Вере, поднимутся со Мной в Царство Господа.

Пусть ваша вера будет подобна пальмам вашей страны, которые прорастают из крошечных семян, но так решительны в своем стремлении расти прямо вверх, что они забывают землю и пребывают в любви с солнцем, звездами и небом. Имейте веру в Меня. Верьте в то, во что слишком мало людей верят в Израиле, и Я обещаю вам, что вы станете обладателями небесного Царства, посредством прощения первородного греха и справедливого вознаграждения всех тех, кто практикует Мое учение, которое является сладчайшим совершенством совершенного Декалога Божьего.

Я останусь с вами сегодня и завтра, когда будет святая Суббота. Пусть те, кто страдает, приходят ко Мне! Пусть те, кто в сомнениях, приходят ко Мне! Пусть те, кто желает Жизни, приходят ко Мне! Без какого-либо страха, потому что Я есть Милость и Любовь».

И Иисус делает широкий жест, чтобы благословить и отпустить Своих слушателей, чтобы они могли пойти поужинать и отдохнуть. Он уже собирался уйти, когда маленькая старушка, до сих пор скрытая углом узкой улочки, прокладывает себе путь через толпу, все еще окружающую Учителя, и среди кричащих людей, она приходит и падает на колени у стоп Иисуса крича: «Да будешь Ты благословен и Всевышний, Который послал Тебя! И да будет благословлена утроба, носившая Тебя, так как она более велика, чем утроба женщин, если была способна носить Тебя!».

Крики мужчин смешались с криками женщин: «Коломба! Ты видишь! Ты понимаешь! Ты говоришь мудро, узнав Господа! О! Бог! Бог моих отцов! Бог Авраама, Исаака и Иакова! Бог пророков! Бог пророка Иоанна! Бог! Мой Бог! Сын Отца! Царь, подобный Отцу! Спаситель покорный Отцу! Бог, подобный Отцу, и мой Бог, Бог Твоих слуг! Да будешь Ты благословен, любим, да следуют Тебе и поклоняются Тебе вечно!»

И старый глава синагоги опускается на колени рядом со своей женой, обняв ее своей левой рукой, прижимая ее к своему сердцу. Он склоняется и побуждает ее склониться, чтобы поцеловать стопы Спасителя, тогда как радостные крики толпы так громки, что от них вибрируют стволы деревьев, и испуганные голуби вылетели из своих гнезд, где они уже отдыхали, и летают над Ен-Геди, как если бы они желали распространить по всему городу новость о том, что Спаситель находится в его стенах.

 

 

Елисей из Ен-Геди

    22 февраля 1946

 

       Похоже, что они покидают город раньше, чем собирались, и, возможно, делают это по совету обитателей Ен-Геди, потому что происходит это глухой ночной порой и почти полная луна освещает город очень ярким светом. Узкие улицы выглядят как серебряные ленты, лежащие между домами кубической формы и стенами садов, известковая побелка которых кажется превратившейся в скульптурный мрамор под волшебными лучами лунного света. Пальмы и другие деревья выглядят таинственно, окутанные лунным фосфоресцирующим светом. Источники и ручейки стали маленькими водопадами и алмазными ожерельями. Соловьи изливают золотые трели из ветвей деревьев, присоединяя, таким образом, свои чудесные голоса к журчанию вод, которое очень ясно слышится в тишине ночи.

       Город спит. С Иисусом, покидающим город, только немногие. Это люди из домов, оказавших гостеприимство Иисусу и Его ученикам, и присоединившиеся к ним другие люди. Глава синагоги идет рядом с Иисусом. О! Он не желает перестать сопровождать Его, даже когда Иисус просит его вернуться назад, перед тем как выйти на открытое пространство за городом. Они идут прямо к дороге, ведущей к Масаде, не к нижней дороге вдоль Мертвого моря, которая, как я слышу, нездорова и опасна ночью, но к внутренней, проложенной по склонам почти у гребней холмов, окаймляющих озеро.

       Оазис изумителен в лунную ночь! Кажется, что идешь по сказочной стране. Затем оазис кончается, и пальмы становятся редкими. А вот и настоящие горы с их лесными деревьями, лугами и склонами, усеянными пещерами, подобно почти всем палестинским горам. Но я бы сказала, что здесь пещеры более многочисленны с их странными входами, длинными или короткими, прямыми или косыми, круглыми или подобными расщелинам, которые в лунном свете выглядят устрашающе.

       «Авраам, дорога далее спускается вниз. Почему ты взбираешься вверх, собираясь идти длинным путем в обход, по этой непроходимой тропе?» - говорит кто-то из Ен-Геди, предупреждая старого главу синагоги.

       «Потому что мне нужно показать кое-что Учителю и попросить Его сделать еще что-то вдобавок к тем великим дарам, которые Он уже даровал нам. Но если вы устали, то идите домой, или подождите меня здесь, я пойду сам», - отвечает старик, идущий с трудом, запыхаясь, по крутой трудной тропе.

       «О! Нет! Мы пойдем с тобой. Но нам больно видеть тебя таким уставшим. Ты задыхаешься…»

       «О! Это не от крутизны тропы!... Это от кое-чего еще! Это меч, пронзающий мое сердце… и это надежда, которая переполняет его. Пойдем, дети мои, и вы увидите, как много печали было в сердце человека, который избавлял вас от всех скорбей! Как много… не отчаяния, нет, конечно, но… тот, кто всегда говорил вам, чтобы вы надеялись на Господа, Который может все, понимая, что ему более невозможно ожидать радости… я учил вас верить в Мессию… Помните ли вы, когда я стал говорить о Нем без страха, когда я мог делать это, не нанося Ему вреда? А вы говорили мне: «А как же бойня, устроенная Иродом?» Да. Это было болезненным шипом в моем сердце! Но я крепко держался за надежду всем своим существом… Я говорил: “Если Бог послал Свою звезду трем людям, которые были даже не из Израиля, чтобы пригласить их поклониться Ребенку Мессии, и привел их с ее помощью к бедному дому, неизвестному раввинам Израиля, первосвященникам и книжникам, если во сне Он сообщил им, чтобы они не возвращались к Ироду, чтобы спасти Дитя, то возможно ли, чтобы Он, с даже еще большей силой, не сообщил Его отцу и Матери, чтобы они бежали, надеясь на Бога и мужа в безопасное место?” И моя вера в Его невредимость становилась сильнее, и тщетно ее атаковали человеческие сомнения и слова других людей… И когда… и когда глубочайшая печаль, которая может постигнуть отца, охватила меня… когда я отвел живое существо в гробницу и сказал ему: “Оставайся здесь, пока будет длиться твоя жизнь… и учти, что если желание ласки твоей матери или какая-либо другая причина побудит тебя пойти в город, то я прокляну тебя и буду первым поразившим тебя и сославшим тебя туда, где даже моя самая безутешная любовь не сможет помочь и принести тебе облегчение”. Когда я должен был сделать это… я стал даже еще больше держаться своей веры в Бога, Спасителя Своего Спасителя, и сказал самому себе и своему сыну… своему прокаженному сыну… понимаете?... прокаженному: “Вместе склоним наши головы перед волей Господа и верой в Его Мессию! Я Авраам… ты Исаак, принесенный в жертву болезни, не огню, предложим (в жертву) нашу скорбь, чтобы случилось чудо…” И каждый месяц, в каждое новолуние, когда я тайно приходил сюда, нагруженный едой… одеждами… любовью… которую я должен был держать вдали от моего сына… потому что я должен был возвращаться к вам… моим детям… к моей слепой жене, к моей слабоумной жене, чье ужасное горе сделало ее слепой и тупой… я должен был возвращаться в свой бездетный дом… лишенный мира взаимной осознанной любви… и в мою синагогу, чтобы говорить вам о Боге… о Его чудесах… о чудесных вещах, которые Он распространяет во вселенной… и при этом я должен был видеть своими глазами разрушающийся образ своего сына… которого я не мог даже защитить, когда слышал, как люди говорят о нем дурное, что он был неблагодарным сыном, или преступником, который сбежал из дома… и каждый месяц, когда я совершал это паломничество к гробнице моего живого сына, как я уже сказал, я повторял ему, чтобы воодушевить его: “Мессия уже на земле. Он придет. Он исцелит тебя…” В прошлом году во время Пасхи, когда я искал Тебя в Иерусалиме, в то короткое время, которое я мог быть вдали от своей слепой жены, мне сказали: “Он действительно существует. Вчера Он был здесь. Он также исцелил нескольких прокаженных. Он ходит по всей Палестине, исцеляя, утешая, обучая”. О! Я вернулся так быстро, что выглядел как молодой человек, собирающийся на свадьбу! Я даже не остановился в Ен-Геди, но пришел сюда и позвал моего сына, моего мальчика, мое умирающее семя, и сказал ему: “Он придет!” Господь… Ты сделал столько доброго для нашего города. Ты уходишь, но здесь не осталось больных людей… Ты благословил даже наши деревья и животных… Не будешь ли Ты… Ты уже исцелил мою жену… но не окажешь ли Ты милость плоду ее чрева?... Сыну матери! Верни сына его матери, Ты, совершенный Сын Матери всех милостей! Во имя Твоей Матери будь милостив ко мне, к нам!...»

       Все плачут вместе со стариком, который говорил с такими сильными и надрывающими сердце чувствами…

       И Иисус заключает его, рыдающего, в Свои объятия, и говорит ему: «Не плачь больше! Пойдем к твоему Елисею. Твоя вера, справедливость и надежда заслужили это и даже большего. Не плачь, отец! Не будем больше медлить с освобождением человека от такого ужаса».

       «Луна уже садится. Дорога трудная. Не могли бы мы подождать до рассвета?» - говорят некоторые люди.

       «Нет. Здесь вокруг нас много смолистых растений. Сорвите несколько ветвей, зажгите их и пойдем», - приказывает Иисус.

       Они взбираются по узкой мучительной тропе; она выглядит как сухое ложе аллювиальных вод. Дымные красноватые факелы потрескивают, распространяя в воздухе сильный запах смолы.

       За узкой площадкой, расколотой посередине расщелиной, из которой вытекает вода источника, показалась пещера с узким входом, почти скрытая густыми кустами, растущими по краям расщелины.

       «Елисей провел здесь долгие годы… в ожидании смерти или милости Божьей…» - говорит старик тихим голосом, указывая на пещеру.

       «Позови твоего сына. Утешь его. Скажи ему, чтобы он не боялся, чтобы имел веру».

       И Авраам кричит громким голосом: «Елисей! Елисей! Сын!» - и повторяет свой крик, трясясь от страха, потому что ответа нет.

       «Возможно, он умер?» - спрашивают некоторые.

       «Нет. Умереть, именно сейчас, нет! В конце своих мучений! Так безрадостно, нет! О! Мой мальчик!» - стонет отец.

       «Не плачь. Позови его снова».

       «Елисей! Елисей! Почему ты не отвечаешь своему…»

       «Отец! Отец! Почему ты пришел в такое необычное время? Может быть, мама умерла и ты пришел, чтобы…» - голос, который прежде слышался издали, подошел ближе и призрак раздвинул ветви скрывающие вход, ужасный призрак, полуобнаженный разлагающийся скелет… который, увидев так много людей с факелами и палками, вообразил невесть что, и скрылся крича: «Отец, почему ты выдал меня? Я никогда не покидал этого места… Почему ты привел людей, чтобы побить меня камнями?!» Голос удалился и только колышущиеся ветви остались в напоминание людям о видении призрака.

       «Успокой его! Скажи ему, что Спаситель здесь!» - побуждает его Иисус.

       Но у старика не осталось больше сил… Он безутешно плачет…

Тогда заговорил Иисус: «Сын Авраама и Отца Небесного, слушай. То, о чем пророчествовал твой праведный отец, сейчас совершилось. Спаситель здесь и твои друзья из Ен-Геди вместе с Ним и ученики Мессии пришли, чтобы возрадоваться твоему воскресению. Выйди и не бойся! Дойди до трещины, и Я тоже подойду к ней. Я коснусь тебя, и ты очистишься. Не бойся, подойди к Господу, Который любит тебя!»

Ветви вновь раздвигаются, и из-за них выглядывает испуганный прокаженный. Он смотрит на Иисуса, на белую фигуру, идущую по траве площадки перед пещерой и остановившуюся у края трещины… Он смотрит на остальных… и в особенности на своего отца, который кажется зачарованным и следует за Иисусом с протянутыми руками и глазами, устремленными в лицо своего прокаженного сына. Он успокаивается и выходит вперед, прихрамывая из-за язв на стопах…протягивает свои руки с их изъеденными проказой кистями… Становится перед Иисусом… Смотрит на Него…  И Иисус протягивает Свои прекрасные кисти и поднимает Свои глаза к Небу. Кажется, что Он собирает, вбирает в Себя весь свет бесчисленных звезд, льющих свое чистое сияние на нечистую, разлагающуюся, разрушающуюся плоть, которая выглядит даже еще ужасней в красном свете горящих ветвей, которыми машут люди, чтобы они давали больше света.

Иисус наклонился над трещиной, кончиками Своих пальцев Он касается кончиков прокаженных пальцев и говорит: «Я желаю этого!», с такой прекрасной улыбкой, которую невозможно описать. Он повторяет «Я желаю этого!» еще дважды. Он молится и приказывает этими словами…

Он отступает на один шаг, крестообразно раскрыв Свои руки и говорит: «А когда ты очистишься, проповедуй Господа, потому что ты принадлежишь Ему. Помни, что Господь любит тебя, чтобы ты мог быть хорошим израильтянином и хорошим сыном. Женись и воспитывай своих детей для Господа. Твоя невыносимая горечь устранена. Благослови Господа и будь счастлив!»

Затем Он оборачивается и говорит: «Вы, с факелами, выйдите вперед и смотрите на то, что может сделать Бог для тех, кто заслуживает этого».

Он опускает Свои руки, - так как раскрытые и покрытые мантией, они препятствовали людям видеть прокаженного, - и отходит в сторону.

Первый крик издал старик, стоящий на коленях за Иисусом: «Сын! Сын! Ты такой же статный, как когда тебе было двадцать лет. И такой же здоровый! И красивый. О! Ты теперь еще красивее!... О! Доску, ветку, что-нибудь, чтобы я мог прийти к тебе!» - и он готов броситься вперед. Но Иисус сдерживает его: «Нет! Радость не должна заставить тебя пренебречь Законом. Сперва он должен быть очищен. Смотри на него! Поцелуй его своими глазами и своим сердцем, но будь сейчас таким же сильным, каким ты был на протяжении столь долгих лет. И будь счастлив…»

И в самом деле, это абсолютное чудо. Это не только исцеление, но и восстановление того, что было разрушено болезнью, и мужчина, примерно сорока лет, такой здоровый и невредимый, как если бы он не страдал от какой-либо болезни; он только очень худ, что придает ему аскетическую красоту, не обычную, а сверхъестественную. Он машет своими руками, опускается на колени и благословляет… он не знает, как выразить Иисусу свою благодарность. Наконец он увидел несколько цветов среди травы, срывает их, целует и бросает их через трещину к стопам Спасителя.

«Пойдем! Вы, люди Ен-Геди оставайтесь здесь с вашим главой синагоги. Мы должны идти к Масаде».

«Но вы не знаете… Вы не сможете видеть…»

«Я знаю путь. Я знаю все! Как пути на Земле, так и пути сердец, по которым ходят Бог и Враг Бога, и Я вижу тех, кто принимает последнего и Первого. Оставайтесь здесь с Моим миром! Во всяком случае, скоро рассветет и с горящими ветвями у вас будет свет до рассвета. Авраам, подойди сюда, чтобы Я мог поцеловать тебя на прощание. Пусть Господь всегда будет с тобой, как Он был так долго, и с твоей семьей и с вашим добрым городом».

«Ты не придешь к нам снова, Господь? Чтобы увидеть мой счастливый дом?»

«Нет. Мой путь близится к концу. Но ты будешь со Мной на Небесах, и те, кто дороги тебе, будут с тобой. Любите Меня и воспитывайте малышей в вере Христовой… Прощайте все. Мир и благословения всем тем, кто здесь, и их семьям. Мир тебе, Елисей. Будь совершенным из благодарности к Господу. Мои апостолы, идите со Мной…»

И Он отправляется в путь во главе небольшой процессии, идущей освещая себе путь поднятыми горящими ветвями. Он заворачивает за выступ скалы и исчезает со Своей белой мантией, затем один за другим исчезают апостолы, стихает шарканье их ног, исчезает красноватый свет горящих ветвей…

Отец и сын остались на площадке, сидя по сторонам трещины, созерцая друг друга. Позади них, в группе, перешептываются о своем восхищении люди Ен-Геди… Они ждут рассвета, чтобы вернуться в город с новостью о чудесном исцелении.

 

В Масаде

       25 февраля 1946

 

       Они взбираются по очень крутому холму к городу, который выглядит подобно орлиному гнезду на альпийском гребне. Они продвигаются с большим трудом, идя на восток и оставив за собой непрерывную цепь гор, которые являются частью Иудейской горной цепи, которые подобны опорам огромной стены, простирающимся к южной оконечности Мертвого моря. Вершина, на которой построен город, очень высокая, уединенная и крутая, такая, какие выбирают орлы для своих ухаживаний, так как они относятся с презрением к свидетелям и сообществу.

       «Что за дорога, мой Господь!» - стонет Петр.

«Она даже хуже, чем дорога к Ифтах-Элю», - подтверждает Матфей.

«Но здесь нет дождя, нет влажности и дорога не скользкая. И это не так уж плохо», - замечает Иуда Фаддей.

«Да. Это утешительно. Но только это одно. Не беспокойся! Твои враги не захватят тебя! Если тебя не уничтожит землетрясение, то никакие дела людей никогда не разрушат тебя», - говорит Петр, адресуясь городу-крепости, заключенному в узкий круг своих оборонительных сооружений, со своими домами, теснящимися один к другому, подобно зернам граната в его жесткой кожуре.

«Ты так думаешь, Петр?» - спрашивает Иисус.

«Думаю ли я так? Я это вижу. Что гораздо лучше!»

Иисус качает головой, но не отвечает.

«Возможно, было бы лучше, если бы мы пошли вдоль озера. Если бы Симон был здесь… он знаком с этим регионом», - говорит Варфоломей вздыхая, так как он изнурен.

«Когда мы будем в городе, и вы увидите другую дорогу, вы будете благодарить Меня за выбор этой дороги. Человек может взобраться здесь, хотя и с некоторым трудом. Козел вред ли взберется по другой дороге», - отвечает Иисус.

«Как Ты это узнал? Кто-то сказал Тебе или…?»

«Я знаю. Во всяком случае, невестка Анании живет здесь. Я хочу, первым делом, поговорить с ней».

«Учитель…тут не будет никакой опасности? Потому что мы не сможем спешно покинуть это место. И если они погонятся за нами, то мы никогда больше не увидим нашего дома. Посмотри на эти страшные пропасти! И на эти острые камни!...» - говорит Фома.

«Не бойся. Мы не найдем здесь второго Ен-Геди. Только несколько городов подобны Ен-Геди в Израиле. Но никакого вреда не случится с нами».

«Это потому, что… Знаешь ли Ты, что это одна из твердынь Ирода?...»

«Так? Не бойся, Фома. Пока не придет час, ничего серьезного не случится».

Они продолжают подъем и достигают не очень впечатляющих стен, когда солнце находится уже высоко. Но высота места смягчает жару.

Они входят в город через арку узких мрачных ворот. Стены бастиона огромны, с частыми башнями и узкими амбразурами.

«Какой капкан для дичи!» - говорит Матфей.

«Я думаю о тех несчастных беднягах, которые подняли все эти материалы на эту высоту. Эти каменные блоки, эти железные плиты…» - говорит Иаков Алфеев.

«Святая любовь к Отечеству и независимости сделала тяжести легкими для людей Ионафана Маккавея. Злобный эгоизм и страх перед народным гневом возлагает тяжкое ярмо, не на граждан, но на людей, которые хуже рабов, по воле Ирода Великого. Оно было крещено в крови и слезах и оно канет в вечность, когда придет этот час божественного наказания».

«Учитель, но при чем тут жители?»

«Не при чем. И при всем. Потому что, если подданные соперничают с их лидерами в проступках или заслугах, то они получат то же самое вознаграждение или наказание, что и их лидеры. Но вот и дом, третий на второй улице, с колодцем перед ним. Пойдем…»

Иисус стучится в дверь высокого узкого дома. Мальчик открывает дверь.

«Ты родственник Анании?»

«Меня зовут так же, как его, потому что он отец моего отца».

«Позови свою мать. Скажи ей, что Я пришел из города, где живет Анания и где н