Позитивизм III: логический позитивизм Венского кружка.

В 10-20 гг. XX века появляется третья форма позитивизма — неопозитивизм или аналитическая философия, имеющая несколько направлений (логический позитивизм и лингвистический анализ).

Логический позитивизм или логический эмпиризм представлен именами Мори-ца Шлика (1882-1936), Рудольфа Карнапа (1891-1970) и других. В центре внимания проблема эмпирической осмысленности научных утверждений. Философия, утверждают логические позитивисты, не является ни теорией познания, ни содержательной наукой о какой-либо реальности. Философия — это род деятельности по анализу естественных и искусственных языков. Логический позитивизм основывается на принципе верификации, который означает эмпирическое подтверждение теоретических положений науки путем сопоставления их с наблюдаемыми объектами, чувственными данными, экспериментом. Научные утверждения, не подтвержденные опытом, не имеют познавательного значения, являются некорректными. Суждение о факте называется протоколом или протокольным предложением. Ограниченность верификации впоследствии выявилась в том, что универсальные законы науки не сводимы к совокупности протокольных предложений. Сам принцип проверяемости, также не мог быть исчерпаем простой суммой какого-либо опыта.

Поэтому сторонники лингвистического анализа —другого влиятельного направления неопозитивизма Джордж Эдуард Мур (1873-1958) и Людвиг Витгенштейн (1889-1951), принципиально отказались от верификационной теории значения и некоторых других тезисов.

       Третий этап в развитии позитивизма ознаменован деятельностью методологического кружка ученых и философов, основанного Морицем Шликом (1882 – 1936 гг.) в Вене в 1922 году. Наряду со Шликом наиболее заметными членами кружка были Рудольф Карнап (1891 – 1970 гг.) Отто Нейрат (1882 – 1945 гг.) и Ганс Рейхенбах (1891 – 1953 гг.).

       Свою миссию члены Венского кружка видели в распространении научного миропонимания, пронизанного «духом просвещения и антиметафизического исследования фактов». Отсюда вытекала задача – «формировать повседневные орудия мышления для ученых и всех, кто тем или иным способом принимает участие в сознательной организации жизни». Высшую конечную цель своей деятельности члены Венского кружка видели в установлении единой науки, которая станет плодом коллективной работы всех ученых, опирающихся на общую понятийную систему, которая будет выраженна в нейтральной системе формул, задействующих общепринятую символику, очищенную от исторических засорений.

       В рамках реализации этой программы неопозитивисты объявили очередную войну метафизике с целью окончательно изгнать ее из сферы научных исследований. В частности Р. Карнап в статье «Преодоление метафизики логическим анализом языка» взялся продемонстрировать, что метафизические системы не то чтобы не совсем истинны или даже абсолютно ложны, но совершенно бессмысленны. Метафизика вместе со всей аксиологией (т.е. учением о ценностях), по Карнапу, бессмысленна, поскольку она на каждом шагу оперирует бессмысленными словами и бессмысленными предложениями.

       Ключевые понятия метафизики являются псевдопонятиями, поскольку обозначаются словами, не имеющими значений. Значение слова, по Карнапу, определяется методом его верификации. Это означает, что каждое осмысленное слово языка «сводится к другим словам и, наконец, к словам в так называемых “предложениях наблюдения”, или “протокольных предложениях”. Посредством такого сведения слово получает свое содержание». (Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка.) Например, слово «членистоногое» имеет вполне ясное значение, так как предложение «Х есть членистоногое» выводимо из «Х есть животное, беспозвоночное, с расчлененными конечностями, имеющее хитиновый панцирь», т.е. набора предложений, выражающих некие факты, простые чувственные данности.

       В метафизике же обнаруживается множество слов, значения которых не могут быть определены подобным образом. Например, слово «принцип», подразумевающее некий «принцип бытия». При каких условиях предложение «X есть принцип Y» истинно? Метафизик скажет: когда «Y происходит из X», «бытие Y основывается на бытии X», «Y существует через X. Но, как справедливо отмечает Карнап, «происхождение» не обозначает здесь причинно-следственную связь, устанавливаемую эмпирически. Получается, исходное значение «принципа» как «начала», «первого по времени» было изъято, а новое не определено.

       Другой пример: слово «Бог», как полагает Карнап, имеет ясное значение в мифологическом употреблении (поскольку указывает на неких могущественных живых существ, по крайней мере, наглядно представимых), теряет его в метафизическом употреблении (как у Декарта, Спинозы и т.п.) и имеет смутное значение в теологии (как у Августина или Аквината).

       Кроме того, как уже было сказано, метафизика полна бессмысленных псевдопредложений. Предложение оказывается бессмысленным, если оно построено с явным нарушением правил грамматики (например, «Цезарь есть и» тут должно бы стоять имя существительное или прилагательное, а не союз), либо, если оно не выражает ни существующего, ни не существующего (например, «Цезарь есть простое число» – ведь быть простым числом - свойство чисел, а не личностей). Проблема в том, что грамматический синтаксис естественного языка не всегда полностью совпадает с логическим синтаксисом. Поэтому возникает возможность составлять грамматически правильные, но логически абсурдные предложения. В качестве вопиющего примера Карнап приводит статью М. Хайдеггера «Что такое метафизика?», где можно встретить фразы наподобие: «Мы ищем ничто», «Мы находим ничто», «Как обстоит дело с этим ничто?», «Ничто ничтожит в бытии».

       Или многочисленные псевдопредложения, возникающие из неверного употребления слова «быть». Например, метафизический тезис «Бог есть» совершенно бессмыслен. С точки зрения формальной логики, существование может быть высказано только в связи с предикатом, а не с именем. Правильная логическая форма не «А существует», но «существует А вида Х», т.е. «существует нечто того или иного вида». Другой пример: «мыслю, следовательно, существую». Из «я мыслю», поправляет Карнап, не выводится «я существую». Из «я мыслю» следует «существует нечто мыслящее»; так же, как из «я европеец» следует «существует европеец», а не «я существую».

       В конце концов, осмысленных метафизических предложений вообще быть не может. «Это вытекает из задачи, которую поставила себе метафизика: она хочет найти и представить знание, которое недоступно эмпирической науке. <…> Предложение означает лишь то, что в нем верифицируемо <…> О чем-либо лежащем принципиально по ту сторону опытного нельзя ни сказать, ни мыслить, ни спросить».

       Таким образом, к числу осмысленных предложений относятся исключительно: 1) тавтологии – предложения, являющиеся истинными по одной своей форме. Таковы предложения логики и математики, которые, не будучи высказываниями о действительности, служат для их преобразования; 2) предложения, противоположные первым – они ложны по самой своей форме; 3) опытные предложения эмпирической науки, истинность которых зависит от протокольных предложений. «Желающий образовать предложение, которое не принадлежит к этим видам, делает его автоматически бессмысленным».

       Что же остается на долю философии? Служить методологией науки, ее сфера – логический анализ. В своем негативном, разоблачающем применении он был продемонстрирован в самой статье Карнапа, а «в своем позитивном употреблении метод служит для прояснения осмысленных понятий и предложений, для логического обоснования реальной науки и математики». Это и есть подлинная «научная философия» в противоположность метафизике.

       Неопозитивизм, в принципе, выступил вдохновителем двух и по сей день процветающих направлений: с одной стороны это аналитическая философия с ее поисками решений фундаментальных философских проблем путем анализа языка, а с другой – философия науки, которая почти с самого момента своего рождения несколько дистанцировалась от позитивизма, предпочитая именоваться постпозитивистской.

 

Прагматизм Ч. Пирс.

Основы концепции прагматизма (Прагматизм — философское течение, базирующееся на практике как критерии истины и смысловой значимости) были заложены американским философом Чарлзом Пирсом (1839-1914), человеком многогранного дарования: математиком, астрономом, химиком. Сейчас особое внимание привлекают его работы по символической логике, большая часть которых при жизни опубликована не была. В истории западной философии Пирс остался, однако, именно в качестве основоположника прагматизма; он сформулировал программу этого течения и предложил термин для его обозначения.

Установка прагматизма, согласно Пирсу, призвана выразить "дух лаборатории", характерный для ученого, исследователя, связанного с реальной жизнью. Две основополагающие статьи философа "Закрепление убеждения" и "Как сделать наши идеи ясными", опубликованные в 1877-1878 гг.

Главная тема этих статей - отношение знания, убеждения и действия. Он исходит из тезиса, который считает самоочевидным: "Логическое рассуждение добротно, когда оно таково, что дает правильный вывод из верных - и никак иначе" [1]. Однако, считает Пирс, и верное рассуждение стоит не многого, если человек не руководствуется в жизни выводами, которые можно получить на основе правильных посылок при соблюдении логических правил. Нужно не только, а порой и не столько умение рассуждать определенным образом, но и желание думать и обладать способностью принимать определенные положения в качестве руководства к действию. Он считал, что в философии нельзя считать картезианский (учение Декарта (от латин формы его имени – Картезий) система мира: правила механики тождественны принципам природы) принцип радикального сомнения базовым положением: ведь сомнение по природе своей не ведет к решительному практическому действию. Да, конечно, оно важно, - но только в качестве промежуточной стадии, каковой оно и было у Декарта, поскольку сомнение - это "единственная непосредственная мотивация борьбы за достижение состояния убежденности" [1]. Нормальный, практичный человек, по словам Пирса, воспринимает сомнение как состояние неудовлетворительное и даже болезненное: он стремится избавиться от сомнений и достичь убеждения.

1 Пирс Ч. С. Начала прагматизма.

За сомнением - если есть основания подвергнуть сомнению прежние верования - идет исследование, которое есть не что иное, как стадия борьбы за достижение нового убеждения и которое, конечно же, должно иметь непосредственное отношение к желанной цели будущей деятельности. Когда же мы замечаем, что исследование с такой целью не связано, то мы от него отказываемся. И тогда снова наступает период сомнений и поисков, а за ним следует формирование мнения - такого мнения, которое руководит действием, ставши твердым убеждением.

Отсюда следует, что все методы исследования суть не что иное, как способы укрепить веру, и потому они имеют скорее психологическое, чем гносеологическое или онтологическое (раздел философии, изучающий проблемы бытия) основание. Перечисляя способы укрепления веры, Пирс придает им статус методов. По его классификации, их всего четыре: 1) метод упорства, или слепой приверженности; 2) метод авторитета; 3) априорный метод; 4) научный метод. В определенном смысле Пирс ставит в один ряд научный метод, который практикуют люди науки, с методом упорства, который использует религиозный фанатик, перебирая четки и повторяя заповеди, поскольку в обоих случаях человек стремится опереться в своем мнении на что-то более солидное, чем собственные, личные представления. Ученый ради достижения той же цели опирается на постулат, что-де "имеются Реальные вещи, характеры которых совершенно независимы от нашего о них мнения. Эти Реалии воздействуют на наши органы чувств в соответствии с некоторыми постоянными законами" [1]. Фактическое же содержание этого, научного, метода - тоже только особый способ достижения твердой уверенности. Правда, у него есть немаловажное преимущество - он питается надеждой достигнуть единого мнения для всех людей, независимо от конкретных условий их деятельности и их личных особенностей. Таким, согласно Пирсу, выступает фундаментальный постулат науки.

Сам Пирс, конечно же, предпочитает научный метод, хотя считает, что доказать существование "независимой реальности" невозможно, - как, впрочем, нельзя и убедительно опровергнуть этот тезис.

В статье "Как сделать наши идеи ясными" Пирс немало внимания уделил причинам, которые порождают взаимонепонимание у людей, когда они рассуждают об одном и том же предмете. Первая причина этого состоит в том, что люди принимают результат воздействия объекта на сознание за свойство самого объекта (говоря, например, о "чувственных качествах объекта", хотя чувства - это человеческие качества). В итоге разница во мнениях об объекте, т. е. различие между субъектами, порождает спор касательно характеристик самого объекта. Вторая причина заключается в том, что "грамматические" различия, т. е. различия между словами, люди принимают за различия между идеями, которые хотят выразить с помощью языка. Казалось бы, избавиться от этой неприятности можно было бы, если бы удалось добраться до объекта "самого по себе" или до идей "самих по себе"; однако в первом случае люди должны достигать "метафизического" знания, в возможность чего Пирс не верит, во втором случае должна была бы существовать эмпатия - непосредственная связь между индивидуальными сознаниями, обладающими идеями, а это, по его мнению, тоже является разновидностью метафизики.

И все-таки, полагает Пирс, есть достаточно надежный путь добиться определенного успеха в избавлении от подобных ошибок. Состоит он как раз в том, чтобы сделать наши идеи ясными. Для этого прежде всего надо уяснить смысл и назначение мышления - обратить внимание на те функции, которые исполняет мышление в повседневной жизни, т. е. в опыте. Всякий нормальный человек, совершенно не задумываясь об этом, определяет "вещи" опыта как совокупность всех тех воздействий, которые вещи эти производят (например, лимон - это предмет желтый, прохладный, шероховатый, кислый, продолговатый или круглый, имеет вес и т. д.). Далее, необходимо распространить это на сферу объектов мысли (т. е. раскрывать содержание мысли, перечисляя все возможные следствия использования, применения данной мысли в опыте). В итоге основа для метафизических споров исчезнет: в практической сфере некое подвижное единство достигается само собою.

Пирс формулирует весьма важный общий вывод: "Для нас невозможно иметь в сознании идею, которая не была бы связана с мыслимым ощутимым воздействием какой-либо вещи. Идея о чем-либо есть идея ощутимого воздействия этого что-то, и если мы воображаем, что имеем другую идею, то занимаемся самообманом, принимая сопровождающее мысль ощущение за часть самой мысли.