Факторная модель грамматического действия и перевода

 

Как уже предлагалось раньше, будем рассматривать грамматический выбор не как готовый результат, не как слово-вещь, а динамически, как грамматическое действие, совершение которого подвержено действию ряда факторов выбора модели языкового поведения. Капля, текущая по оконному стеклу, также имеет иногда возможность выбрать одну из проложенных предшественницами развилок: более накатанную (немаркированноую) и более оригинальную, несущую свежую информацию, отличную от первой (маркированную).

Факторы, влияющие на выбор грамматического оформления высказывания, различны по степени и приоритетности своего влияния, иначе говоря, представляют собой иерархию. Иерархия факторов выбора грамматической формы не зависит от конкретно-языковой реализации, она проявляет себя сходным образом в различных языках. Идиоэтнические особенности грамматического действия касаются внутренней специфики влияния каждого из факторов и возможностей выбора, конкретно-языковых средств, находящихся в распоряжении языкового субъекта (конкретно языковых аттракторов). Термин «идиоэтнический» в противовес «универсальному» был введен известным исследователем языковой типологии С.Д. Кацнельсоном, вслед за идеями В. фон Гумбольдта, Н. Хомского и И. И. Мещанинова.

Грамматические факторы выбора, как представляется, универсальны, по крайней мере, в иерархии их влияния на конечный выбор: (1) текстовый (регистровый или стилистический) фон; (2) общий ситуативный фон; (3) категориальный фон; (4) контекстуальный фон; (5) лексический фон. С учетом среды, в которой совершает свои лингвистические действия пользователь языка (и переводчик), можно также учитывать культурные, интертекстуальные и т.п. факторы. Факторы более низкого иерархического уровня в большей степени связаны с конкретноязыковыми особенностями.

Интегральное грамматическое значение (качество/количество, определенность/неопределенность, предшествование/одновременность и т.п.) мотивировано прагматически, его можно обнаружить в любом языке, независимо от конкретно-языковой реализации в наличествующих единицах данного языка – как мы уже сказали, значения не горят. Это значение может быть выражено в грамматике, если есть соответствующая форма. Если же формы нет (а перевести или передать этот смысл необходимо, например, смысл предшествования в прошлом, как в плюсквамперфекте), то оно передается через близкие по смыслу лексические средства, через контекст.

Наличие тех или иных средств является одним из факторов, которые определяют выбор переводчиком грамматического оформления высказывания в языке перевода. Этот фактор назван категориальным или системным, поскольку учитывается наличие либо отсутствие в системе конкретного языка соответствующей явно-грамматической категории, например, по наличию формализованной категории определенности выделяются артиклевые либо безартиклевые языки. Фактически, этот фактор не столько дает возможность выбора, сколько ограничивает его системой данного языка. Поэтому систему любого языка можно рассматривать как ограничение системы всеобщего универсального языка, как результат вычитания из универсальных возможностей.

В произносительной, фонологической деятельности система конкретноязыкового поведения также формируется как результат ограничения универсального фонетико-физиологического континуума (термин Луи Ельмслева). Ребенок, как известно, в период «гуления» способен произнести и произносит все возможные в любом из языков мира звуки. Общение со взрослыми позволяет направить свободное «гуление» в рамки принятых меандров – фонем, которые также могут пониматься как модели повторяющегося фонетического поведения, а не как типы звуков-«вещей», статических звуков-единиц.

Помимо системного, весьма важного фактора, на процесс выбора воздействуют также и другие. Выделяемые факторы неравновесны, их взаимоотношения, как уже было сказано, представляют собой иерархию.

Обратимся к текстовым (регистровым или стилистическим) факторам, которые заняли первое место в иерархии. Известный немецкий исследователь Харальд Вайнрих сравнивает текст с партитурой музыкального произведения. Партии элементов текста должны быть созвучны друг другу и общей тональности произведения.

Так, форма презентного перфекта употребляется обычно в устных сообщениях о ‘свежих новостях’, при ‘обговаривании’ (Besprechung, по Вайнриху) прошлого опыта:

Что ж делать, матушка. Вишь, с дороги сбились (Н. В. Гоголь)//

англ. We’ve lost our way, you see // нем. Du siehst es ja, wir haben uns verirrt //

франц. Nous nous sommes tromp й s de route // испанск. Ya ves que hemos perdido el camino // итал. Lo vedi, abbiamo perduta la strada и т.п.

Для текстового типа ‘рассказывание’ (Erzдhlung) данная форма нехарактерна, в этом случае выбираются различные формы прошедшего времени. Впрочем, это утверждение справедливо для «более перфектных» языков, то есть таких, в которых форма презентного перфекта обладает прототипическим значением «разговор о последствих прошлого в настоящем». Английский и испанский языки наиболее близки к прототипу, немецкий перфект в большей степени позволяет использовать себя в претеритальных контекстах, а итальянский и французский формы уже не являются чисто перфектными, употребляясь и в нарративе (рассказе).

Определяющим для грамматического действия фактором является наличие категориальной ситуации в той или иной ее разновидности. Категориальная ситуация в данном случае – отражение реальной ситуации через посредство интенции автора, говорящего или пишущего, отправителя сообщения. Для презентного перфекта прототипической ситуацией является реальное действие в прошлом, которое говорящий считает тем или иным образом значимым для себя или получателя сообщения. Перфект, таким образом, – это весьма «субъективное» время. Не зря во многих работах, посвященных изучению английского языка русскими, в свое время появился термин «гиперперфектизация». Русские, изучающие английский язык «по книжкам» и авторитетным грамматикам, употребляют тем не менее форму презентного перфекта немного чаще, чем «естественноговорящие» носители языка (приблизительно на 10-15% больше). Их подводит вера в авторитет книги о грамматике и упражнения «в формате тестов» на подстановку, полностью исключающие фактор говорящего, ориентирующиеся на «объективные» параметры реального действия. Но ведь именно отправитель сообщения решает, что он хочет сказать, именно ему принадлежит исходная интенция. О разнообразных типах субъективной ситуативной мотивировки употребления перфекта написано в книге В.Б. Кашкина «Функциональная типология перфекта».

Прототипической ситуацией для неопределенно-артиклевой формы имени является интродукция (введение имени, терма в текстовое действие, «термом» в теории текста – преимущественно сказочного – называются участники событий и значимые элементы декораций). Этот выбор также не опирается на «объективные» качества реальной ситуации. Основным в выборе, например, неопределенно-артиклевого оформления имени является

а) известность терма говорящему, б) неизвестность – по мнению говорящего – этого терма слушающему (в этих пунктах явно виден диалогический момент употребления артикля), в) желание говорящего ввести терм в их совместное дискурсивное пространство (здесь очевидна интенциональность, субъективность). Вот пример типичной интродукции из инициали сказки (это также устоявшийся термин):

Я сегодня поймал было рыбку, Золотую рыбку, не простую (А. С. Пушкин)//

англ. Today I netted an extraordinary fish, a golden fish //

нем. Heute hab ich ein Fischlein gefangen, Ein gar seltenes Fischlein, ein goldenes //

франц. J’ai failli aujourd’hui attraper un poisson, un merveilleux poisson d’or //

испанск. Hoy cog н un pececito entre las redes, pero no como todos, de oro era //

итал. Oggi ho pescato un pesciolino, un pesciolino d’oro, non comune //

венгерск. Egy kis hal akadt ma a h б l у mba, de nem ak б rmilyen hal: aranyhal //

болгарск. Хванах днес една рибка, не каква да е рибка – златна.

Дальнейшие текстовые действия с ‘рыбкой’ происходят в определенно-артиклевом оформлении.

Для исследования субъективного момента выбора весьма значимо использование параллельного корпуса с вариантами перевода на один и тот же язык. Вполне возможно и экспериментальное исследование, которое позволяет получить количество вариантов, равное количеству участвующих информантов. Ведь весьма часто в одинаковых, казалось бы, контекстах появляются противостоящие друг другу формы. Это доказывает наличие субъективного фактора, связанного с интенцией говорящего, относительную свободу последнего, нежесткость реальной грамматики по сравнению с грамматикой «школьной», грамматикой из учебника.

После универсальной категориальной ситуации следующим по значимости фактором является наличие в явной грамматике соответствующей категории и формальных средств ее выражения (уже упоминавшийся системный фактор). Грамматизованная форма выступает в данном случае в роли аттрактора. Грамматическое действие ‘вливается’ в одну из возможных, предопределенных данной языковой системой ‘меандровых’ траекторий. Так, испанские и английские переводчики легко распознают в русском оригинале континуальную разновидность перфектной ситуации, передавая ее свойственной только их языкам формой перфектного прогрессива настоящего времени:

Я только одного вас и молила у бога весь день (Ф.М. Достоевский)//

англ. I’ve been simply praying for you all day // исп. Yo le he estado pidiendo a Dios //,

немецк. Den ganzen Tag ь ber habe ich gebeten // франц. J’ai pri й toute la journ й e //

итал. Non ho fatto altro che pregare, где подобной формы в явной грамматике нет, поэтому выбирается имеющийся «меандр» простого презентного перфекта.

Взаимное рассмотрение переводов на языки с наличием соответствующей формы и с ее отсутствием в явной грамматике показывает, что в последнем случае смыслы универсального грамматического интеграла не исчезают, а перераспределяются между элементами контекста. Фактически, как уже говорилось, переводится не отдельная форма, а воссоздается целый комплекс – с помощью наличествующих в данной языковой системе аттракторов: формальных средств, контекстуальных средств, лексического наполнения формы. Возможны ли при этом «правила грамматики», грамматические «правила перевода», и какой характер они должны иметь?

Говоря о контекстуальных факторах, следует отметить, что контекст для говорящего не является заданным, он создается им вместе с формальной стороной высказывания. Для переводчика контекст, казалось бы, задан текстом оригинала, но это – контекст исходного языка, тот путь, который выбрало для себя грамматическое действие исходя из возможностей (аттракторов) исходного языка. Контекст для теории грамматического действия – это выбранные интенцией говорящего элементы реальной ситуации (те обстоятельства, которые он хочет сообщить или отметить), обозначенные языковыми средствами. Фактически же, переводчик также создает или воссоздает ситуацию, заново ее интерпретирует, воссоздавая «хотение» исходного отправителя. Но и его – переводчика – грамматическое действие ‘вливается’ в возможные пути, ‘меандры’ переводящего языка.

Лексический фактор связан с взаимодействием значения лексической группировки, к которой принадлежит употребляемая в данной грамматической форме лексема, со значением самой формы. Например, глаголы движения – в особенности в истории развития перфекта разных языков – показывают семантическую связь с выбором вспомогательного глагола этих форм в некоторых языках. То же самое можно сказать и о переходности/непереходности на определенном этапе развития перфекта, исчисляемости/неисчсляемости и т.п. для неопределенно-артиклевого оформления имени и других многочисленных случаях. Как видим, некоторые из примеров в этой аргументации апеллируют к историческим фактам, что еще раз показывает объяснительные и доказательные возможности общей таблицы языковых контрастов, о чем говорилось в предыдущем разделе. То, что есть в синхронии некоторых языков, сопоставимо с ушедшими, но присутствовавшими в диахронии других языков явлениями, а все они вместе соотносимы с универсальным прототипом, функциональным потенциалом данного явления в панхронической универсальной грамматике.

Большинство дидактических грамматик, как правило, не принимают во внимание соображений лингвокультурного, когнитивного, интертекстуального порядка, ограничиваясь либо структурным представлением парадигмы форм, либо перечислением их функций. Тем самым в языковом сознании изучающего иностранный язык пользователя, да и у начинающего переводчика может создаваться деформированная картина действий в языковой реальности. Впрочем, и ‘квалифицированные’ переводчики могут оступиться на порогах иной культуры. Так, русских, даже довольно хоро- шо владеющих стандартной грамматикой носители английского языка и культуры все же считают слишком напористыми, «невежливыми», например, потому, что в ситуации совета они дают его, напрямую переводя русский императив, типичный в таком случае: У меня температура – Выпей лекарство (или: Сходи к доктору) // англ. Take a medicine (Go to the doctor), хотя носитель соответствующей лингвокультуры предпочтет даже не фразу с should, а скорее непрямое речевое действие типа: Have you ever thought of taking/visiting …? (ср. работы Л.В. Цуриковой о «естественности» коммуникации). Факторная модель грамматического действия и перевода в большей степени соответствует реальности языкового существования, нежели статические модели, рассматривающие продукт, но не процесс перевода.

Возможности дальнейшей разработки связаны с выделением дополнительных факторов, влияющих на грамматический выбор, факторы лексического выбора, а также на другие аспекты перевода. Весьма подробно различные факторы рассмотрены в работах Кристофа Гуткнехта. Значимыми аспектами являются также взаимодействие, взаимное предпочтение, взаимная нейтрализация факторов и др. Радикально существенным для поставленных задач будет исследование собственно грамматических действий и объяснений причин выбора грамматического оформления пользователями языка (по преимуществу, экспериментальное).

 

Тема 4

СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДИСКУРСА И ТЕКСТА

 

1. Артиклевые формы имени в тексте

2. Определительная функция артикля в тексте

3. Неопределенный артикль в стихотворном тексте

4. Функциональная типология неопределенного артикля