Явная, скрытая и универсальная грамматика

 

В сопоставительной функциональной грамматике и функциональной типологии сопоставляются функции и средства их выражения, а не только и не столько формы. Функции, а точнее, функциональные типы, более универсальны, чем формы. Универсальность функциональных типов связана с тем, что они соотносятся с ситуативными типами, типами категориальных ситуаций универсальной грамматики, общими для всех языков. Грамматико-контекстуальные комплексы, выражающие соответствующие смыслы, представляют собой реакции носителей различных языков на одинаковые ситуативные стимулы. Эти реакции, если абстрагироваться от мелких различий, принципиально эквивалентны друг другу. Имеется в виду, конечно же, суммарное действие компонентов комплекса, а вот распределение значений между компонентами комплекса, интерепретирующими данную ситуацию, может быть различно в разных языках, может проявляться явно либо косвенно, скрытым образом.

Идея скрытых категорий в грамматике, высказывавшаяся еще Гумбольдтом, в современной лингвистике появилась после работ Бенджамена Ли Уорфа (известного также гипотезой лингвистической относительности). Идеи Уорфа формировались под влиянием изучения им языков североамериканских индейцев. В то же время идея скрытых грамматических категорий нашла отклик в работах лингвистов на материале многих других языков.

В русском языке к скрытым категориям относятся, например, категории определенности/неопределенности, конкретности / неконкретности существительного и др. Например, Она хочет выйти замуж за полковника (Тот, за кого она выйдет замуж, должен быть полковником и Тот, за кого она выйдет замуж, уже является полковником). Еще одна скрытая категория – личность/неличность существительного: неличные существительные не употребляются в дательном падеже со значением предназначенности *купить чехлы машине, *достать линолеум кухне и в обороте *у воздуха высокая температура. Это классифицирующая скрытая категория (она постоянна для данной единицы). Ср. также контролируемость/неконтролируемость предиката: несочетаемость предиката со значением неконтролируемости с отрицательными конструкциями в совершенном виде: *не плюнь в колодец, *не напиши диплом; с обстоятельством цели: *Стрела летит, чтобы попасть в яблоко, *Кирпич падает, чтобы ушибить студента; с инфинитивными конструкциями, имеющими значение внезапности: А царица хохотать, но: *Дождь лить как из ведра, *Она толстеть; с конструкциями с дезактивирующим дательным: *Кирпичу никак не падалось.

Модифицирующие скрытые категории, напротив, являются переменными для данной единицы. Например, актуальность/узуальность сказуемого (ср. англ. is working/works, was working/worked): Мой дед землю пахал допускает как ту, так и другую интерпретацию (без более широкого контекста здесь не обойтись). В то же время в русском можно найти и следующие пары, напоминающие оппозицию актуальности / узуальности в глагольных формах английского языка: Я иду / Я хожу, Он пьян / Он – пьяница, Снег белеет / Снег – белый (классифицирующий признак).

Смысловое содержание речи складывается, таким образом, не только из явных, открытых (overt), но и из неявных, скрытых (covert) категорий, из их взаимодействия. Конекстуальный комплекс и в этом случае представляется удобной рамкой рассмотрения такого взаимодействия (для перевода в предыдущих двойственных примерах необходим контекст). Ср.: He visited допускает как интерпретацию Он посещал, так и Он посетил. В данном случае в английском языке категория вида переходит в скрытую область.

Но и в русском есть аналогичные случаи: Он стартовал, анонсировал, репродуцировал (без контекста неизвестно, СВ или НСВ перед нами).

Прав был Л.В.Щерба, когда писал: «Существующие грамматики далеко не исчерпывают всех нужных для владения данным языком грамматических и лексических правил. Их по необходимости приходится дополнять языковым материалом в сыром виде, предоставляя стихийному процессу выявление этих недостающих правил». А как же быть изучающему чужой язык? Большинство грамматик дают лишь самые общие направления употребления описываемых форм. Законы сочетаемости/несочетаемости, контекстуальные и лексические запреты и ограничения только начинают изучаться. Возможно, что их действие иногда выходит и за пределы контекстуального комплекса, например, взаимодействие смыслов артиклевой формы имени и глагольной формы: англ. I am writing a/the letter vs. I write letters/?a letter/??the letter every day (актуальность/узуальность взаимодействуют здесь с количественностью и определенностью). Еще один пример из итальянского языка.: Tutti gli elementi sospetti sono stati arrestati vs. Sono stato arrestato alcuni mesi fa (итоговый перфект и одноактный перфект, перевод может быть разным: Все подозрительные элементы уже арестованы, Всех поарестовали и Я был арестован несколько месяцев назад). Пример известного автора книги об артиклях У. Коллинзона: He came on Tuesday/ Он приехал во вторник vs. He came on a Tuesday / Он приехал в один из вторников или Он приезжал по вторникам.

Взаимосвязь лексики и грамматики привлекла внимание и таких исследователей, как Т.М. Ломова и Т.М. Чирко (лексически ориентированная грамматика). В их работе, имеющей явный прикладной характер, анализируется сочетаемость лексического наполнения с грамматическими структурными схемами. Сопоставительный характер упражнений дает весьма существенный тренинг будущему переводчику или преподавателю.

Факторная модель грамматического действия, о которой подробнее будет сказано в следующем разделе, требует постулирования трех видов

грамматики: грамматики полной (общей, универсальной), грамматики явной (выражающейся в грамматизованных формальных парадигмах) и грамматики скрытой (находящей свое выражение через неграмматизованные средства, или латентной, могущей стать явной грамматикой в ходе языковой эволюции).

Полная грамматика, связанная с принципом всеобщей переводимости (восходящим, в конечном итоге, к принципу бесконечности семиозиса и взаимной перекодируемости знаковых систем Ч.С. Пирса), опирается на антиномию грамматического интеграла (универсального грамматического понятия или концепта) и грамматико-контекстуального комплекса (конкретноязыкового воплощения грамматических смыслов в формализованных и контекстуальных средствах).

Подобная модель позволяет сопоставлять языки и говорить о взаимной грамматической переводимости даже в случае нулевой представленности формальных средств, в случае перераспределения универсальных грамматических смыслов того или иного универсального грамматического интеграла между контекстуальными средствами. Наиболее известным примером может служить неявный, ‘супрасегментный артикль’ в русском языке: По небу полуночи ангел летел (Лермонтов) // англ. An angel was crossing the pale vault of night // немецк. Am Mitternachtshimmel flog hoch am Zenith Ein Engel // франц. À l’heure de minuit, fendant l’azur des cieux, Un ange murmurait // итал. Un angelo andava pel cielo notturno // венгерск. Szegdelte egy angyal az йji eget и т.д.

В скрытой грамматике русского языка обнаруживаются и перфектные смыслы: Награбил денег – страсть! (Л.Толстой) // англ. He has stolen a lot of money! // нем. Der hat Geld zusammengescharrt – schrechklich! // франц. Ah! Il en a ramass й de l’argent, le gaillard! // испанск. Ha robado en cantidad // итал. Si vede che ne ha rubato del denaro, e non poco! и т.д.

Независимые переводчики на разные языки ‘распознают’ в русском тексте универсальные грамматические интегралы неопределенности и перфектности, распределенные в русском языке между такими средствами, как порядок слов, семантика ‘чужих’ форм, контекст и т.п.

Как в процессе создания моноязычного текста, так и в процессе перевода деятельность языкового субъекта определяется а) антиномией, диалогическим взаимодействием имеющейся интенции (коммуникативного намерения) и прогнозируемой инференции (коммуникативных выводов и последствий); б) рядом факторов, влияющих на выбор средств высказывания или перевода. Грамматическое действие как часть языковой и коммуникативной деятельности также формируется во взаимодействии этих факторов.

Если будем рассматривать грамматическое действие на оси времени, в процессе его осуществления, то сможем наблюдать а) этап еще-неупотребленного знака, б) этап намерений и возможностей выбора; в) мгновение употребления, когда знак соединяется со своим ситуативным значением; г) и – этап уже-употребленного знака, этап понимания и интерпретации, переосмысления. Переосмысление, кстати, может быть многократным. Язык как человеческое явление вообще оказывается возможным благодаря повторяемости соединения намерений и интерпретаций, любое последующее намерение опирается на предыдущие интерпретации, на своего рода ‘память знака’.