Поощряйте внутренний конфликт и диссонанс.

 

Взрослые могут дать маленькому ребенку пример того, как мозг естественным образом интегрирует конфликтующие чувства и мысли с помощью таких фраз, как: «С одной стороны, я чувствую это, с другой стороны, я хочу сделать то», или «А если посмотреть иначе…», или «У меня смешанные чувства по этому поводу». Когда взрослые показывают, что выражать внутренний конфликт и диссонанс нормально, ребенок получает посыл, что в учете нескольких точек зрения и чувств при принятии решения есть и свои плюсы.

 

 Появление смешанных мыслей и чувств

 

Родители часто спрашивают, когда ожидать появления признаков интеграции чувств и мыслей и как это выглядит. Несмотря на то, что конкретные сроки различаются, есть ряд общих признаков, которые при идеальном развитии могут начать появляться с 4 лет и встречаются все чаще к 5 годам.

 Размышления – это один из первых признаков того, что префронтальная кора мозга маленького ребенка превращается в «чашу для смешивания» конфликтующих мыслей и чувств. Я спросила у папы 4,5‑летней девочки Мейв, замечал ли он у нее какие‑либо признаки размышлений, на что он ответил: «Забавно, что вы об этом спрашиваете, потому что как раз вчера вечером, когда официантка спросила, закончила ли Мейв свой обед, та посмотрела на нее и сказала, помедлив: «Может быть». У Мейв был задумчивый взгляд, как будто она ищет ответ у себя в голове. Потом она снова посмотрела на официантку и сказала: «Да, мой животик говорит, что я наелась»». Признаки размышлений могут появляться едва ощутимо, как здесь – пауза перед тем, как продолжить, или несколько секунд молчания перед тем, как сказать. Спонтанные раздумья могут начать появляться около 4 лет, быстро возникая и пропадая. Взрослые могут побуждать ребенка этого возраста к размышлениям, спрашивая его, что он думает, но нельзя на этом настаивать, делать эти расспросы неестественными или превращать их в какие‑то специальные занятия. Можно просто успокоиться, что признаки зрелости уже появляются.

 В процессе превращения префронтальной коры в «чашу для смешивания» конфликтующие мысли появляются раньше смешанных чувств. Эмоции – мощные сигналы, и это усложняет их смешивание. Когда начинают смешиваться мысли, маленький ребенок может сказать: «С одной стороны, я хочу пойти в парк, а с другой – остаться дома». Такие противоречивые заявления показывают, что он может удерживать в голове одновременно две конфликтующих мысли. Ребенок сможет понимать шутки и игру слов, как, например, один мальчик сказал маме: «Мамочка, знаешь, что говорит кошка? Не хмуррррься!»

 Мама одной девочки рассказала мне следующую историю, в которой заметно развитие смешанных чувств:

 

Мама (везет дочь в детский сад): Что ты расскажешь другим детям, когда будешь показывать своего ловца снов?

 Табита: Я не хочу ничего показывать.

 Мама: Но дома ты так хотела рассказать другим о ловце снов! Ты испугалась? Может быть, ты с одной стороны очень хочешь показать, а с другой стороны – боишься?

 Табита: Мама, я ни с какой стороны не хочу показывать этим детям моего ловца снов!

 

Несмотря на свое разочарование по поводу того, что страх и желание не смогли смешаться, мама обрадовалась, услышав, что Табита может посмотреть не только с одной стороны. Из‑за своей интенсивности страх и желание являются одними из самых сложно смешиваемых чувств. Когда удается почувствовать страх и желание одновременно, возникает мужество, которое дает возможность двигаться вперед к своим мечтам. Мужество – это не отсутствие страха, а скорее страх, уравновешенный желанием.

 Когда конфликтующие чувства и импульсы начинают смешиваться, маленькие дети могут спонтанно дрожать, стискивать зубы или как‑то иначе проявлять внутренний конфликт на физическом уровне. Одной половине тела может хотеться уйти, а другой – двигаться вперед, и внутреннее напряжение становится осязаемым. Мама 5,5‑летней девочки описывает подобное напряжение у своей дочери: «Недавно Аманда была раздражена и собралась бросить игрушечным поездом в брата. Я была поражена, когда она не бросила поезд, а стала размахивать им над головой вперед‑назад, вперед‑назад. Казалось, что одна рука хочет броситься поездом, а другая – нет. Иногда Аманде удается остановиться, она меняется».

 Конфликтующие чувства, которые начинают смешиваться, могут проявляться в таких высказываниях: «Сейчас я почти ненавижу тебя!», «Я немножко люблю тебя», «Хочу тебя ударить, но не буду!» Мама 4,5‑летнего мальчика поделилась:

 

На прошлой неделе мы были на площадке, и Зака окружили малыши, которые только научились ходить. Один малыш толкнул Зака. Я бросилась к ним, но Зак не сдвинулся с места. Он просто смотрел на малыша. Вечером во время укладывания в кроватку я заговорила с ним.

 Мама: Я видела, как тебя сегодня толкнул малыш на площадке. А ты не стал толкать его в ответ. Что с тобой происходило в этот момент?

 Зак: Когда он меня толкнул, я чувствовал только заботу.

 Мама: Заботу? И тебе не хотелось толкнуть?

 Зак: Нет. Совсем не хотелось. Мне хотелось его обнять.

 Мама: Обнять?! Откуда у тебя появилось такое желание?

 Зак: Мама! Тому маленькому мальчику было так тяжело. Ему нужно было, чтобы его обняли.

 Мама: А почему же ты этого не сделал?

 Зак: Я подумал, что, если обниму его, он меня снова толкнет.

 

После размышлений о поведении Зака мама добавила: «Я не думаю, что поняла бы всю знаменательность нашего разговора, если бы не знала о смешанных чувствах. К тому же я сперва не догадалась, почему он застыл на месте. Но, думаю, он застрял в «борьбе» – обнять или не обнимать. Конечно, это маленький шажок, но он мне кажется невероятно важным».

 По мере того, как когнитивная и эмоциональная системы будут становиться все более интегрированными, резких колебаний в поведении будет все меньше. Дети начнут видеть две стороны медали и станут более цивилизованными во взаимодействиях друг с другом. Конечно, родители могут радоваться уравновешенности, которая появляется вместе с этим, однако у маленького ребенка уже никогда не будет такой чистоты и однозначности в мыслях и чувствах. Мама 5,5‑летней Анны рассказала:

 

Анну очень мучили смешанные чувства и мысли, когда они только начали появляться. Однажды она пыталась уснуть и пожаловалась мне, что это нечестно, что ее младшей сестре живется легче. В ярости Анна посмотрела на меня и сказала: «Я просто не могу спать, моя голова хочет думать‑думать‑думать. Как мне заставить ее замолчать?» Я постаралась скрыть свое воодушевление и сказала ей, что ее мозг просто становится как у взрослой девочки и теперь у него больше дел. Анна раздраженно ответила: «Я не хочу мозг как у взрослой девочки! Я просто хочу заснуть, как моя сестра».

 

Мы так ликуем, когда маленький ребенок становится более воспитанным, что забываем подумать о том, что будет утрачено. Уйдут чистота и невинность, которые сопутствовали восприятию мира через одну мысль или чувство в каждый момент времени. Дети больше не будут ощущать жизнь ничем не стесненной, не ограниченной и не осложненной наличием выбора. С чего бы ребенку радоваться тому, что у него теперь есть совесть, которая регулярно просыпается и вызывает конфликт мыслей и чувств? Когда префронтальная кора мозга превращается в «чашу для смешивания», спонтанно появляется естественное решение для незрелости, но внутренний мир ребенка больше никогда не будет тихим и спокойным. Тем не менее, от интеграции есть несомненная польза, как рассказывает один папа: «Я сразу понял, что у моего сына больше не мозг дошкольника, когда он пришел ко мне, сжав руку в кулак, и гордо сказал: «Смотри, папочка! Смотри, что я только что сделал! Я занес кулак над головой Сары и хотел ударить ее, но я не стал этого делать». На его лице было такое выражение гордости, будто бы он говорил: «Не могу поверить, что контролирую свое тело, когда раздражен»». Теперь можно представить себе, как ребенок будет переживать величие превращения в уравновешенную и сдержанную личность.

 

 

 3

 Сохраняем игру:

 Защищая детство в цифровом мире

 

То, что внутри нас, делает нас самими собой, дает нам возможность мечтать, удивляться и сочувствовать другим людям. Именно это и есть самое главное. Именно в этом‑то все и дело.

  Фред Роджерс [60]

 

КОГДА ГЕЙЛ БЫЛА маленькой, она мечтала о волшебных ножницах, с помощью которых можно было бы превращать рисунки в настоящие вещи. Ее отец говорил, что детская всегда была «по колено в обрезках бумаги». Увлеченность вырезанием появилась после того, как Гейл с сестрой посмотрели фильм «Оклахома!». Ножницы Гейл воплощали в жизнь ковбоев, их девушек, ранчо с лошадьми и загонами. Вместе с сестрой они с головой ушли в воображаемый мир, который сами создали. Суть их приключений вспомнить сложно, но для Гейл значимость ее игры очевидна. Спустя 60 с лишним лет эти рисунки могут многое рассказать о том, кем стала Гейл и что было делом ее жизни.

 Образы играли особую роль в жизни Гейл и повлияли на выбор ее призвания: она стала художницей. Они были жизненно необходимы для ее хорошего самочувствия, и она интуитивно находила через них самовыражение. Гейл всегда лучше училась в визуальной среде, тексты и рассказы учителей в школе заставляли ее скучать. Ей казалось, что образы в рисунках и живописи будто бы попали в плен и стремятся вырваться на свободу и оказаться понятыми. Она видела мир как матрицу образов и выделяла каждый из них, давая им жизнь. Рисуя, вырезая, занимаясь шитьем, лепкой или литьем, она наполняла каждый образ более глубоким значением.

 Следуя своей страсти, она получила высшее образование в области гончарного дела. Гейл посвятила бо́льшую часть своей жизни искусству, проработав до самой пенсии в Институте искусств и дизайна Эмили Карр (ныне Университет Эмили Карр). Она была удостоена почестей за «огромный вклад в деятельность гончарного сообщества и особенно в обучении керамике».[61] Хотя мечты Гейл о волшебных ножницах так и не стали реальностью, они помогли раскрыться увлечению на всю жизнь. Именно этот простой инструмент, вместе с достаточным простором и свободой для игры, позволил Гейл открыть в себе художницу.

 Остается только гадать, кем бы стала Гейл, если бы ее растили в наши дни – во времена, когда обучение, организованные занятия, цифровые устройства и взаимодействие со сверстниками ценятся больше, чем часы, проведенные «впустую» в бесконечных играх. Как говорит психолог и защитник игры Дэвид Элкинд: «Упадок детской свободной и спонтанной игры является результатом крайне неблагоприятного стечения обстоятельств: технологических инноваций, быстрых изменений в обществе и экономической глобализации».[62] Игра, которая так необходима маленьким детям, находится под угрозой исчезновения в цифровом мире. Это должно беспокоить нас гораздо больше, чем поведение и дисциплина дошкольников. Маленькие дети не могут «выпускать бутоны» и «цвести» в мире без игры. Именно игрой определяется сама суть того, кем они станут.

 

 Необходимая детям игра под угрозой вымирания

 

Игра оказалась под ударом, несмотря на все свидетельства, демонстрирующие ее жизненную необходимость для здорового развития маленьких детей, которые наука о развитии получила за последние 75 лет.[63] Эксперты по развитию продолжают бить в набат относительно вымирания игры, но их голоса заглушаются давлением родителей, образования правительства и культуры.[64] Игру все чаще отодвигают на задний план, вместо того, чтобы поставить ее в центр раннего детства. Несмотря на молчаливое согласие по поводу важности игры, многие родители не хотят «рисковать» на своих детях, опасаясь, что те отстанут от сверстников.[65] Однако развитие, происходящее в игре, – постепенное, оно не поддается тренировке или проверке. Успехи в основном незаметны, ведь индивидуальность развивается подспудно.

 Необходимый детям вид игры сейчас разрушается, подавляется и пересматривается под натиском цифровых устройств и раннего обучения.[66] Воспитатели детских садов и дошкольные педагоги сталкиваются с постоянным давлением родителей, требующих учить детей математике, чтению и использованию новых технологий. Один педагог, занимающийся детьми раннего возраста, рассказывал:

 

Я наблюдаю, как семьи заполняют дни детей множеством занятий. Они объясняют это тем, что хотят обеспечить детей навыками для успеха в школьные годы, дав им ранний старт. Я совершенно уверен, что дети, ранние годы которых проходят в постоянной занятости, не представляют, что такое пауза, и стремятся заполнять все свое свободное время какой угодно деятельностью, таким образом, не имея никакой возможности отдохнуть.

 

Когда родители и педагоги требуют результатов, роль игры в жизни маленького ребенка оказывается недооцененной, преуменьшенной и незащищенной. Несмотря на исследования, показавшие, что сегодня мозг ребенка достигает тех же когнитивных показателей, что и 100 лет назад,[67] взрослые все равно стараются ускорить развитие, притесняя, таким образом, игру.

 Следующим испытанием для игры становится влияние цифровых устройств. С возросшей доступностью экранов и программ для обучения маленькие дети получают возможность развлекать сами себя как никогда раньше. Детская потребность самостоятельно догадаться о чем‑то подменяется быстрым доступом к информации и ранним обучением, которое опережает собственные открытия. Современные дети избавлены от столкновения с тщетностью или утратой – в мире видеоигр можно нажать кнопку «начать заново», ввести чит‑код[68] или воспользоваться бесконечными жизнями. Нет места скуке и рождающимся из нее неожиданным приключениям, воспоминания о которых лелеют предыдущие поколения.

 Сегодня главная задача в воспитании детей – создать условия, которые будут оберегать пространство и время для игры. Это означает плыть против культурного течения, которое считает игру легкомысленной и непродуктивной и не понимает ее основополагающую роль в том, чтобы дети могли полностью реализовать свой личностный потенциал. Без понимания пользы игры для развития взрослым будет сложно выдержать давление, подрывающее истинную потребность детей.

 

 Что такое игра?

 

Игра – это место зарождения личности, в ней происходит психологическое рождение собственного «я».[69] Игра – это не вкладывание информации в ребенка, это выявление его идей, намерений, чаяний, предпочтений, желаний и устремлений. Игра дает детям возможность выражать себя, невзирая на нехватку слов и знаний. Именно в игре маленький ребенок слышит, как отзвук того, что внутри него, вступает в резонанс с окружающим миром. Маленькие дети естественным образом стремятся постичь среду и то, кем они являются в ней. Им необходимо выйти из раннего детства с ощущением своего «я», которое формируется часами, проведенными в игре. Благодаря тому, что игра обнажает интересы, желания и цели ребенка, она способствует развитию жизнеспособной и самостоятельной личности. Игра выводит ребенка из зависимости от взрослых и раскрывает желание дерзать, делать открытия или постигать свои переживания. Именно в игре проявляется дух, который лежит в основе развития, и находит выражение энергия жизни. Словом, игра – это акт самосозидания.

 Характеристики игры, необходимой маленьким детям, – это свобода, удовольствие и исследовательский порыв. Для свободы движения им нужно замкнутое пространство, границы которого будут выстроены ответственными взрослыми. Игра – это спонтанный акт, рождающийся из определенного состояния души, научить или заставить играть невозможно. У игры есть три основных признака:

 • игра – это не работа;

 • игра – это понарошку;

 • игра служит для выражения и исследования.

 С помощью этого определения можно оценить, какая деятельность создает по‑настоящему идеальные условия для игры.

 

Рис. 3.1. Адаптированный слайд из курса Ньюфелда «Понимание игры»

 

 

Игра – это не работа.

 

Маленькие дети созданы для игры и не годятся для работы. Цели, результативность, задания и ожидания – все это язык работы, тогда как свобода, воображение, развлечение и открытия вызывают ассоциации с игрой. Когда ребенок играет, его внимание должно быть направлено на процесс, а не на какой‑либо определенный результат, заданный взрослыми или другим ребенком. Взрослые умеют превращать любую деятельность в работу, сместив фокус внимания ребенка. Например, игра на музыкальном инструменте ради развлечения отличается от подготовки к концерту. Если ребенок рисует, а взрослый предлагает делать это определенным образом или говорит, что рисунок можно будет использовать в качестве подарка, тогда в центре внимания ребенка оказывается результат. Также это часто случается за обеденным столом, когда родители концентрируются на том, как накормить ребенка, вместо того чтобы поддерживать веселье и притягательность совместного приема пищи.

 В процессе игры рождается развлечение. И наоборот, когда мы над чем‑то работаем, насладиться плодами трудов мы можем только после выполнения задачи. Например, мои племянница и племянник любили играть с клейкой лентой. Их мама выдавала им ножницы и набор лент разных цветов и узоров. Также она устанавливала несколько правил, чтобы ограничить пространство игры: нельзя было клеить ленту друг на друга, на домашних животных и на мебель. Они часами с удовольствием играли, мастерили кошельки, сумочки и закладки для книг. Один раз они даже сделали витрину магазина под названием «Удивительные товары из скотча». Друзья и родственники стали оставлять им заказы на камуфляжные кошельки, сумочки с принтами в виде бекона или огурцов и закладки в горошек. «Клиенты» говорили, что пора продавать свои творения и зарабатывать настоящие деньги. Но когда Тейлор и Джеми почувствовали давление от выполнения заказов и нацеленности на результат, удовольствия и радости стало значительно меньше.

 Когда дети играют, они сосредоточены, увлечены и получают удовольствие, проживая свою деятельность. Если мы начинаем настаивать на результатах или определяем некие цели и ожидания, мы превращаем их игру в работу. Как писал Марк Твен: «Работа – это то, что человек обязан делать, а Игра – то, чего он делать не обязан».[70]

 

Игра – понарошку.

 

Игра должна происходить вне повседневной реальности. Она должна быть свободна от последствий и риска так, чтобы ребенок мог играть, не концентрируясь на определенном результате. Во время игры дети с помощью своего внутреннего мира создают новую окружающую обстановку, воображая и фантазируя. Как написала одна мама: «Я наблюдаю, как моя дочь становится то поваром, то модельером, то учительницей, то танцовщицей, меняясь прямо у меня на глазах». Игра – это генеральная репетиция жизни. Ее нельзя оценивать с точки зрения правильности или неправильности. В игре ребенок может пожениться и развестись сколько угодно раз, не сталкиваясь с финансовым крахом и душевными страданиями. Он может открыто выражать свои эмоции без особых последствий. Например, одна мама рассказывала: «Мои дети кричали и вопили друг на друга, я заорала, чтобы они прекратили и сказали, наконец, что происходит. Они удивленно посмотрели на меня и сказали: «Но, мамочка, мы просто играем в битву!»» Когда ребенок играет, не стоит придавать этому никакого иного значения кроме того, что имел в виду он сам.