Запоминание с опорой на контекст

 

До сих пор мы говорили об активном опыте категоризации и классификации и о том, насколько важным этот опыт является для долговременной памяти. А что можно сказать про элементы опыта, которые присущи нашим суждениям относи- тельно данного опыта? Рассмотрим случай, упоминающийся в работах Джона Локка, английского философа-ассоцианиста XVII века. Локк рассказывает про молодого человека, у которого образовалась странная связь между танцем и опре- деленным предметом мебели: «...Так вышло, что в комнате, где он учился [танце- вать], стоял старый сундук. Его идея относительно этой части интерьера настоль- ко смешалась с пируэтами его собственного танца, что в этой комнате он мог танцевать блестяще, только пока там находился этот сундук; он не мог хорошо танцевать ни в какой комнате, кроме этой, разве что в комнате, в которой подоб- ным образом стоял такой же сундук».

Идея того, что воспоминание о каком-либо событии может всплыть, если вос- станавливать обстоятельства, при которых было пережито это событие, безуслов- но сыграла важную роль в детективной литературе, по крайней мере начиная с Уилки Коллинз («Лунный камень»). Эта тема также была весьма популярна в де- тективных фильмах 1950-х гг. Как правило, в таких фильмах главный свидетель, видевший преступление в то роковое утро, пока готовился его завтрак, не может вспомнить пару решающих деталей. Искусный сыщик приводит его утром на кух- ню и в процессе жарки яичницы с беконом решающая деталь всплывает, преступ- ление становится раскрытым, и герой спасен. Но имеем ли мы какое-нибудь бо- лее солидное подтверждение того, что восстановление обстоятельств научения приводит к припоминанию?

Собственно говоря, существование подобного эффекта имеет множество под- тверждений. Новое научение как бы изолируется от старого, что снижает вероят- ность их взаимной интерференции. Возьмем людей, долго живших в чужой стра- не и освоивших иностранный язык; они возвращаются домой и через пару лет забывают большую часть того, что они усвоили. К счастью, при возвращении в чужую страну язык быстро восстанавливается. По-видимому, он не исчезает из памяти бесследно, а просто к нему перекрывается доступ.

Несколько лет назад Дункан Годден и я имели возможность изучать явление контекстной зависимости в связи с прикладной проблемой, а именно в связи с тренировкой глубоководных ныряльщиков. В моих ранних экспериментах по ис-

 

следованию влияния холода на ныряльщиков было совершенно случайно высказано предположение о том, что нахождение под водой может вызвать сильную кон- текстную зависимость. Это предположение было основано на наблюдениях моего товарища, который руководил группой ныряльщиков, фиксировавших поведение рыб, попадающих в сети или ускользающих из сетей. Первоначально он опирался на блиц-опрос вынырнувших ныряльщиков, но ему пришлось столкнуться с тем, что они забывали большую часть аспектов поведения рыб. В конце концов он стал посылать ныряльщиков под воду со специальными диктофонами, так что они мог- ли по ходу комментировать активность рыб; затем записи расшифровывались.

Заинтересованные подобной забывчивостью, Годден и я поставили эксперимент, в котором ныряльщикам давали прослушивать 40 разнородных слов на берегу и под водой на глубине около 10 футов (3 м). После прослушивания 40 слов ныряльщики тестировались в тех же или в альтернативных условиях, а затем их просили воспроиз- вести как можно больше прозвучавших слов. Результаты были очевидны: слова, заучи- вавшиеся под водой, лучше воспроизводились также под водой, тогда как подводное воспроизведение слов, заучивавшихся на земле, и наземное воспроизведение слов, за- учивавшихся под водой, было примерно на одинаковом уровне. В последующем экс-

перименте Дункан Годден обучал ны- ряльщиков простому заданию, которое включало перекладывание гаек и болтов с одной латунной пластинки на другую. При любых условиях ныряльщики должны были работать исключительно с опорой на осязание — достаточно распространенная ситуация для промышленных     ныряльщиков, которым часто приходится работать в воде, загрязненной настолько, что в ней ничего нельзя увидать. Одна группа немедленно приступила к работе под водой, для другой группы сперва была проведена наземная тренировка. Годдена беспокоил вопрос относительной эффективности наземной тренировки по сравнению с подводной. Результаты эксперимента показали, что сухая наземная  тренировка  фактически мешала выполнению задания под водой

— до такой степени, что первый заход под воду после такой подготовки был неизменно слабее, чем без какой бы то ни было предварительной тренировки.

Го,   что  заучивается  в  определенных  условиях,

В чем же заключается теоретический

обстоятельство был пролит в после-

лучше вспоминается в этих же условиях. В экспе- смысл     эффекта           контекстной рименте с наблюдением за поведением рыб ны- зависимости? Некоторый свет на  это ряльщиков снабжали специальными подводными

диктофонами, чтобы избежать возможных по- грешностей памяти.

дующем эксперименте, где Дункан Годден и я повторно провели эксперимент на вербальную память, но вместо тестирования методом свободного припоминания мы использовали тест на узнавание. При таких условиях не наблюдалось никаких следов контекстной зависимости. Наши испытуемые опознавали одинаковое ко- личество слов вне зависимости от того, в каких условиях они заучивали и припо- минали слова. Это дает возможность предполагать, что средовые ключевые сти- мулы помогают в определении местонахождения релевантного следа памяти, но не могут помочь в понимании того, верен ли этот след. В тесте на узнавание, где предъявление заданного слова делает возможным доступ к релевантному следу, нет нужды в дополнительной помощи средовых ключевых стимулов.

 

Зависимость памяти от внутреннего состояния

 

Нам удалось показать, что восстановление внешних условий, при которых проис- ходило заучивание, облегчает последующее воспроизведение. Похожий эффект наблюдается при изменении внутреннего состояния с помощью таких средств, как алкоголь. Этот эффект называется зависимостью от внутреннего состояния. Гуд- вин и коллеги приводят следующие клинические данные. Алкоголики, которые в пьяном состоянии прячут алкоголь и деньги, неспособны в трезвом виде вспом- нить, где они их спрятали; но когда они напиваются, то снова вспоминают (вслед- ствие чего могут напиться еще больше). Гудвин изучал этот эффект, используя це- лый ряд тестов, и обнаружил, что та информация, которая усваивается в пьяном виде, лучше всего вспоминается также в пьяном виде. Похожие результаты были получены для широкого спектра препаратов, в частности для закиси азота, ис- пользующейся иногда в целях анестезии, а также для марихуаны.

В своем недавнем обзоре на эту тему Эйх убедительно показал, что зависи- мость от внутреннего состояния проявляется только при тестировании памяти на воспроизведение; она исчезает при использовании тестирования на узнавание, как и в случае с контекстной зависимостью. Это, по-видимому, говорит о том, что внутреннее состояние человека помогает ему найти необходимый след памяти, когда же доступ к нему облегчается с помощью предъявления объекта для узна- вания, этот начальный поисковый этап перестает быть необходимым. Когда ре- шается вопрос, предъявлялся ли раньше данный элемент, не имеет значения, на- ходится ли он в том же контексте, который фигурировал при заучивании.

Этот последний вывод свидетельствует о том, что воспроизведение включает по крайней мере два компонента: во-первых, нахождение следа памяти, а во-вторых — его оценивание. Короче говоря, воспроизведение — это нечто большее, чем процесс создания подходящего ключевого стимула для обеспечения правильного ответа.

 

Согласованность памяти и настроения

 

Когда людей в состоянии депрессии просят воспроизвести воспоминания автобио- графического характера, они склонны вспоминать несчастливые события; и чем в более депрессивном состоянии находится человек, тем быстрее припоминаются неприятные переживания. Подобный результат можно проинтерпретировать таким

 

 

Когда мы грустим, нам трудно себе

образом, что люди, склонные к депрессии, могут действительно вести менее приятную жизнь; воз- можно, это и есть причина их депрессии. В одном исследовании эту проблему удалось обойти путем подбора больных, у которых уровень депрессии систематически изменялся в течение суток — при депрессии это случается. В более депрессивные моменты они в меньшей степени были способны к радостным воспоминаниям, чем в другое время. Похожие результаты были также получены на нормальных испытуемых с использованием методики Велтона. Радостное или грустное настроение вызывалось у испытуемых путем предъявления наборов грустных или радостных утверждений. В печальном настроении положительные воспо- минания у испытуемых вызывались медленнее.

В какой-то момент нам показалось, что подобные

вать  радостные  чувства.  Невоз-

^{представить, что можно испыты-} аргументы доказывают зависимость  памяти  от _{можность доступа к радостным} настроения. Причем  подразумевалось,  что воспоминаниям является характер- настроение функционирует таким же образом, как ной чертой депрессивного состояния. и внешние условия в уже описанном эксперименте с

ныряльщиками. То, что запоминалось в

одном настроении, лучше всего вспоминалось в таком же настроении. Подтверж- дением этой точки зрения явилась серия экспериментов, в которой испытуемые проходили заучивание в состоянии гипноза, при этом им внушалось то или иное настроение, после чего им нужно было воспроизвести то, что они выучили, в том же самом или в другом настроении. Исходные результаты выглядели многообеща- юще, однако впоследствии не удалось доказать влияние настроения на научение и последующее воспроизведение нейтрального материала (т. е. зависимость от наст- роения). С другой стороны, результаты говорят о согласованности памяти и наст- роения. Это относится не к нейтральному материалу, а к материалу, имеющему по- ложительную или отрицательную эмоциональную окраску. В частности, как мы видели ранее, испытуемые в депрессивном состоянии с трудом воспроизводят при- ятные воспоминания. Этот феномен может быть частью круга проблем, связанных с депрессией. Если человек находится в депрессии, то он скорее всего будет вспо- минать неприятные события прошлого, что в свою очередь будет приводить к сни- жению самоуважения и углублению депрессивного состояния. Когнитивные под- ходы к терапии депрессивных состояний помогают человеку извлечь из памяти менее депрессивные воспоминания и переоценить более позитивные аспекты сво- ей жизни, скрывающиеся за порочным кругом депрессивных мыслей.

 

Вспоминание

 

Хотя достаточно часто из долговременной памяти можно автоматически и без осо- бых усилий извлечь большую часть информации, но это не всегда так. Когда мы пытаемся воспроизвести то, что находится на границе досягаемости, происходит

 

нечто большее, чем поиск или даже решение задачи. В отношении этого активно- го (и даже интерактивного) аспекта воспроизведения я буду использовать термин вспоминание. Нижеприведенный отчет, написанный мною спустя несколько дней после испытанного переживания, является результатом вспоминания.

 

Четверг, 16 ноября 1978 г.

Во вторник я поехал в Лондон. На платформе я увидел лицо, которое мне пока- залось смутно знакомым. Поскольку я был занят и этот человек не подал виду, что он со мной знаком, я предположил, что видел его когда-то в поезде или в ок- рестностях Кембриджа. Я выкинул его из головы. Выходя из поезда, я снова его увидел, поскольку он ехал со мной в одном вагоне. Я как раз раздумывал на те- му процессов памяти и воспроизведения и решил проверить, смогу ли я вспом- нить, кто это такой. Возникли две ассоциации: имя Себастьян и что-то смутное, имеющее отношение к детям. Я решил, что это имя может оказаться ключом к разгадке. Однако оно ассоциировалось лишь с моим другом из другого города, с сыном моего кембриджского знакомого, а также с плюшевым медвежонком (в связи с романом Ивлина Во «Возвращение в Брайдсхед»). Кроме того, возник смутный образ заставленной книгами темной комнаты, но всего этого было не- достаточно для продолжения активного поиска.

Через некоторое время без видимой причины всплыла новая ассоциация «сидеть с ребенком», и я сразу же вспомнил, что мы оба были членами группы взаи- мопомощи по уходу за детьми и что его имя действительно Себастьян (хотя его фа- милию я не мог вспомнить), и то, что он живет на знакомой мне улице, в доме, который я зрительно помню. Возник четкий образ его гостиной, а также воспоми- нание того, что в ней находилось большое количество книг с изысканным шриф- том, и то, что он сам работал в типографии. Я вспомнил, что видел печатный ста- нок у него в одной из комнат. Я не сомневался в том, что действительно его узнал. Два дня спустя, думая об этом как о примере определенного вида вспоминания, мне пришло в голову, что я так и не вспомнил его фамилию и название улицы, на которой он живет. Я не мог вспомнить его фамилию, но знал, что он живет или на Оксфорд-Роуд, или на Виндзор-Роуд. Эти улицы пересекаются под прямым углом; кроме того, я помнил, что один мой коллега жил на улице, на которой Себастьян Икс не жил. Я предположил, что он живет на Оксфорд-Роуд, потому что, полага- ясь исключительно на собственную память, я вспомнил, что мой коллега живет на Виндзор-Роуд. Поэтому я остановил свой выбор на Оксфорд-Роуд, хотя и не с та- кой уверенностью, с какой я его узнал. Однако же я уверен, что он не живет на Ри- чмонд-Роуд (потому что я не думаю, что знаком с кем-либо из тех, кто живет на Ричмонд-Роуд). Я снова попытался вспомнить его фамилию. Себастьян... Не по- мню. И тогда вдруг без видимой причины всплыла фамилия «Картер». Эта ассоци- ация мне показалась правильной, хотя я не был до конца в этом уверен. У меня было столько знакомых по фамилии Картер! Затем возникла ассоциация «Пенни Картер» — вероятно, имя его жены. Эта ассоциация стала дополнительным источ- ником моей уверенности в том, что его зовут Себастьян Картер. Часа размышле- ний оказалось достаточно для того, чтобы полностью в этом убедиться.

Я просмотрел список членов группы по уходу за детьми. Картера там не ока- залось. Я взял телефонный справочник. После стольких усилий я не мог оказать- ся не прав. Фамилия «Картер» значилась по Оксфорд-Роуд. Это, конечно же, не

 

означало, что это действительно был Себастьян Картер. Я решил позвонить и спросить его. 16 ноября, вечер: я звоню Себастьяну Картеру. Был ли он в 14.36 в поезде на Ливерпуль-стрит во вторник, 14 ноября? Да, был.

 

Конечно, у вас тоже бывал подобный опыт, и никого не нужно убеждать в том, что вспоминание — это активный процесс, подчас приводящий к разочарованиям. Процесс этот является также бессознательным: информация «всплывает» в памяти без видимой причины. Примерами могут служить имя «Себастьян» и ассоциация

«сидеть с детьми». Многие, если не большинство вещей, которые мы запоминаем, всплывают в нашей памяти без особых усилий. А что происходит, если соответствующая информация не возникает в мозге своевременно? Мы берем фрагменты и используем их, как сыщик мог бы использовать улики. В случае с именем «Себастьян» существовало несколько правдоподобных ассоциаций, каждая из которых могла быть отвергнута. На каком основании я их отвергал? Обычно по- тому, что становилось ясно, откуда возникла ассоциация и что эта ассоциация ни- куда не ведет. Напротив, в результате смутной ассоциации с детьми родился образ группы по уходу за детьми, а затем — ясный образ дома Картера. Это, в свою оче- редь, дало дополнительную информацию, в частности то, что Себастьян Картер — работник типографии, а также ясный зрительный образ печатного станка у него в доме. Короче говоря, ассоциация с детьми в сочетании с другими ассоциациями породила большое количество информации, которая не была бы актуализирована путем простого напоминания «сидеть с детьми»; в любом случае, в подавляющем большинстве домов, в которых я сидел с детьми, не было печатных станков.

В одном из экспериментов по непосредственному изучению подобных ключевых стимулов Браун, Льюис и Монк давали своим испытуемым-студентам для запомина- ния списки названий городов. Запоминание проверялось с помощью теста на узна- вание, в который были включены, помимо исходных городов, некоторое количество других названий городов, а также название родного города студента, выполняющего задание. Студенты практически всегда оказывались правы, сообщая, что название их родного города не предъявлялось при заучивании. По-видимому, если бы это назва- ние присутствовало при заучивании, они бы заметили его и запомнили.

Допустим, я попрошу вас назвать свое имя. Я полагаю, что вы быстро его вспомните и будете совершенно уверены, что вы не ошиблись. Но я сомневаюсь, что вы будете особенно стараться доказать свою правоту. Откуда же люди знают, что они правы? Мы можем только догадываться. Правдоподобным объяснением может быть такая мысль, что любой вопрос, ответ на который следует незамедли- тельно и для которого отсутствуют другие реалистичные альтернативы ответа, вы- зывает высокую степень уверенности.

В последние годы возрос интерес к различным видам извлечения информации из долговременной памяти, в частности, к различению понятий «воспоминание» и

«знание». В стандартном исследовании на эту тему испытуемым дается список слов на запоминание, а затем их тестируют методом свободного припоминания. Для каж- дого слова, которое они воспроизводят, их просят сказать, было ли это «запомнен- ное» слово (в том смысле, что для актуализации слова требуется процесс активного вспоминания слова из списка), или же это было «знаемое» слово (имеется только смутное ощущение, что слово было в списке). Обычно рассеивание внимания испы- туемых при заучивании снижает количество слов, относимых испытуемыми к кате-

 

гории «запомненных», но не оказывает влияния на слова из категории «знаемых». Это дает основания полагать, что «запомненные» слова отражают процессы экспли- цитной декларативной памяти, тогда как «знаемые» слова больше зависят от импли- цитных недекларативных источников, таких как эффект предшествования.

Непосредственный доступ или припоминание путем умозаключения? Хотя предположение о том, что при вспоминании событий нашей жизни мы сочетаем непосредственный доступ к информации (феномен самотеком всплывающей ин- формации) с методами непрямого умозаключения, выглядит правдоподобным, однако ни один из этих процессов не является легким для исследования. В част- ности, нередко бывает весьма сложно понять, насколько детально мы помним со- бытия; как же мы можем судить о том, насколько точно они вспоминаются? Этот вопрос исследовали Кэмп, Лэчмен и Лэчмен.

В их эксперименте ставилось два типа вопросов. В вопросах первого типа ожи- далось, что информация доступна испытуемому непосредственно либо недоступна в принципе. Вот примеры вопросов первого типа: «Чья жена превратилась в соляной столб?» (Ответ: «Лот») и «Как назывался мифический летающий конь?» (Ответ: «Пе- гас»). В целом, если такая информация доступна, она обычно доступна непосредст- венно и таким образом нет нужды в ее извлечении из более доступных источников информации. Для вопросов второго типа более естественным источником информа- ции являлось умозаключение. Например, «Какой южный город в Соединенных Шта- тах называется в честь океана?» (Ответ: «Атланта») и «Какой отрицательный персо- наж умер бы от голода в Северной Швеции в летнее время?» (Ответ: «Дракула»). Вы лучше поймете эти процессы прямого и непрямого доступа к информации, если по- пробуете ответить на два блока вопросов на этой и следующей странице. Выполняй- те задание как можно быстрее, отмечая правильный ответ буквами А, Б, В и Г.

 

 

 

Шерлок Холмс, герой произведе- ний Артура Конан Дойля, рас- крывал картину преступления путем логического рассуждения о какой-либо на первый взгляд не- значительной детали произошед- шего.

Вот правильные ответы на блок вопросов прямо- го доступа: ГБАБГААБВБ. Что касается блока вопросов, требующих рассуждения, здесь правильные ответы такие: ГАВБВГАБАБ. Кэмп и его кол- леги обнаружили, что испытуемым требовалось не- сколько больше времени, чтобы ответить на вопросы, требующие рассуждения, чего можно было бы ожи- дать при использовании ими более сложной процеду- ры поиска и верификации. Испытуемые также сооб- щали, что процесс верификации ответов различался для этих двух типов вопросов; для непрямых утверж- дений требовался более обширный поиск с провер- кой гипотез. В разных блоках вопросов были отмече- ны также различные типы ошибок. Кэмп разделил их на ошибки по фонетическому сходству (например,

«Пирам» вместо «Пегас») и на смысловые ошибки (например, «Галилей» вместо «Ньютон»). На вопро- сы, требующие рассуждения, давались семантически более близкие ответы, чем в случае с вопросами пря- мого доступа, тогда как вероятность совершить фоне- тическую ошибку была одинаковой для обоих типов вопросов. Вероятно, семантические факторы и се- мантическая близость играют более важную роль при непрямом воспроизведении информации.