Несколько слов о культурных различиях

 

Я много путешествую, часто встречаюсь с людьми из разных стран мира и задаю им вопрос о честности и уровне морали в их странах. В результате я начинаю постепенно понимать, какой вклад вносят в нечестность культурные отличия: региональные, национальные или корпоративные.

Если вы выросли за пределами США, то задайте себе вопрос: склонны ли люди в вашей стране мошенничать больше или меньше американцев? После того как я задал этот вопрос множеству жителей различных стран, я обнаружил, что люди довольно часто верят в то, что в их странах уровень мошенничества выше, чем в Америке (вполне предсказуемыми исключениями из этой тенденции были жители Канады и скандинавских стран).

Понимая, что это всего лишь субъективные впечатления, я заинтересовался вопросом о том, есть ли в них какое-то объективное зерно. Поэтому я решил протестировать некоторые из этих культурных восприятий. Для того чтобы исследовать культурные отличия, мы прежде всего должны были уравнять финансовые стимулы в разных регионах. Если бы мы всегда платили денежный эквивалент 1 доллара, то где-то это казалось бы огромной суммой, а где-то – совершенно незначительной. Наша первая идея состояла в том, чтобы уравнять размер финансового стимула с некой признаваемой во всем мире единицей, например ценой гамбургера в McDonald’s. Согласно этому подходу, за каждую правильно решенную матрицу участники получали четверть цены гамбургера McDonald’s для их региона (этот подход предполагал, что люди, отвечающие за ценовую политику McDonald’s, хорошо понимают покупательную способность в каждом регионе и учитывают ее при установлении цен на свою продукцию).

Затем мы решили немного видоизменить подход и воспользоваться так называемым «пивным индексом». Мы сели в барах и платили участникам одну четвертую часть цены пинты пива за каждую матрицу, которую те, по их словам, успешно решали (для того чтобы удостовериться в том, что наши участники были трезвыми, мы обращались с просьбой лишь к тем, кто только заходил в паб и еще не успевал сделать свой заказ).

Поскольку я вырос в Израиле, мне было особенно интересно понять, как оцениваются израильтяне (должен признаться, я искренне подозревал, что израильтяне мошенничают больше американцев). Однако, как оказалось, наши израильские участники мошенничали в матричных экспериментах точно так же, как американцы. Мы решили проверить, как поведут себя другие национальности. Ширли Вонг, одна из моих китайских коллег, была убеждена в том, что китайцы обманывают больше американцев. Однако китайцы показали примерно тот же уровень нечестности, что и израильтяне. Франческа Джино, итальянка, была уверена в том, что итальянцы мошенничают сильнее других. «Приезжай в Италию, и мы покажем тебе, что такое настоящее мошенничество», – как-то сказала она мне со своим непередаваемым акцентом. Однако результаты показали, что ошиблась и она. Одинаковые результаты были показаны и в Турции, и в Канаде, и в Великобритании. На самом деле представляется, что степень мошенничества примерно одинакова во всех странах (по крайней мере, в тех странах, которые нам удалось протестировать на данный момент).

Как же мы можем объяснить тот факт, что наши эксперименты не выявили никаких значительных отличий в уровне честности между различными нациями и культурами? Стоит помнить, что при этом внутри каждой страны можно найти множество людей с совершенно разной степенью честности. Каким образом мы можем провести параллель между отсутствием различий в наших результатах и вполне явными различиями в уровне коррупции в различных странах, культурах и на разных континентах? Я думаю, что верны обе точки зрения. Наши данные отражают важные, вполне реальные аспекты мошенничества, но то же самое показывают и культурные отличия. И вот почему.

Наш матричный тест существует вне какого-либо культурного контекста. Иными словами, он не интегрирован ни в какую социальную или культурную среду. Таким образом, он позволяет тестировать основную человеческую способность сохранять моральную гибкость и действовать в различных ситуациях так, чтобы после этого хорошо относиться к себе самому. С другой стороны, наша повседневная деятельность тесно вплетена в определенный и достаточно сложный культурный контекст. Этот культурный контекст может двояко влиять на степень нечестности: либо он выводит те или иные действия из области влияния морали, либо повышает размер фактора вранья так, что становится применимым к любой области жизни.

Возьмем, к примеру, списывание. В американских университетах к нему относятся очень серьезно, но в других культурах списывание рассматривается как своего рода партия в покер между студентами и преподавателями. В этой культуре негативно оценивается возможность быть пойманным на месте, а не сам по себе акт мошенничества. Аналогичным образом некоторые общества терпимо, нейтрально или даже с поощрением относятся к определенным типам мошенничества – уходу от налогов, внебрачным связям, незаконной закачке программных продуктов или проезду на красный свет на пустынной дороге.

Разумеется, нам предстоит еще многое узнать о влиянии культуры на мошенничество – как с точки зрения влияния общества, помогающего сдержать нечестность, так и с точки зрения социальных сил, позволяющих развиваться нечестности и коррупции.

Постскриптум. Должен отметить, что в ходе всех наших кросс-культурных экспериментов нам все же удалось выявить одно значимое отличие. В какой-то момент мы с Рашель Баркан провели эксперимент в баре города Вашингтон, где собираются многие сотрудники Конгресса. Аналогичный эксперимент мы провели в нью-йоркском баре, который часто посещают банкиры с Уолл-стрит. Именно тут мы и нашли определенные культурные отличия. Как вы думаете, кто мошенничал больше – политики или банкиры? Я был уверен, что это будут политики, но наши результаты показали обратное: банкиры мошенничали почти в два раза больше. (Однако перед тем, как вы снимете подозрения со своих знакомых политиков и приметесь подозревать своего банкира, примите во внимание, что мы тестировали молодых политиков – в основном клерков из Конгресса. Так что им еще есть куда расти и развиваться.)

 

Мошенничество и неверность

Разумеется, ни одна книга о мошенничестве не будет полной, если бы мы не сказали хотя бы пары слов о прелюбодеянии и множестве сложных ухищрений, с которыми связаны внебрачные связи. Ведь многие ставят знак равенства между мошенничеством и неверностью.

Неверность можно рассматривать как один из основных источников самого интересного развлечения в мире. Если бы такие знаменитые прелюбодеи наших дней, как Лиз Тейлор, принц Чарльз, Тайгер Вудс, Брэд Питт, Элиот Спитцер, Арнольд Шварценеггер и многие другие, не обманывали своих супругов, то многие таблоиды и другие развлекательные средства информации оказались бы на грани банкротства.

С точки зрения теории фактора вранья неверность представляет собой чуть ли не самую прототипическую иллюстрацию для всех характеристик нечестности, о которых мы говорим в этой книге. Для начала это побочный ребенок (или как минимум один из детей) поведения, которое никак не связано с анализом рисков и результатов. Я также подозреваю, что склонность к неверности во многом зависит от способности оправдать такое поведение в своих глазах. Незначительное действие (например, поцелуй) может со временем привести к более серьезным последствиям. На это может повлиять и нахождение вне привычного контекста (например, командировка или туристическая поездка), в котором социальные нормы не столь понятны. Многие творческие люди, такие как актеры, художники и политики (известные своей склонностью к неверности), с большей легкостью создают истории о том, почему подобное поведение нормально или даже желательно. Как и в случае других типов нечестности, на неверность часто влияют действия окружающих нас людей. Человек, у которого много друзей или у членов семьи которого были романы на стороне, наверняка подвергнется соответствующему влиянию. При всей сложности ситуации, массе нюансов и социальной важности вряд ли стоит удивляться, почему в этой книге нет главы о супружеской неверности и почему эта очаровательная тема ограничена всего одним абзацем. Я предпочитаю делать заключения, основанные на экспериментах и данных. Проведение экспериментов в области неверности маловероятно, а данные, в силу их природы, крайне сложно оценить. Это означает, что пока нам остается лишь гадать о том, что происходит в области человеческой неверности.

 

Рис. 6. Силы и факторы, определяющие нечестность

 

Что же нам делать дальше?

 

Итак, нечестность окружает нас со всех сторон. Как еще в 1873 году писал об этом поэт, скрывавшийся за псевдонимом Apoth E. Cary:

 

Мошенничество, мошенничество окружает нас повсюду, в любых формах и размерах.

Заберите у человека мошенничество, и вам останется одна лишь ложь.

Филантропы покрывают воровство,

А благотворители привязаны к жуликам.

Нас дурят дома, за границей и везде, куда бы мы ни пошли.

Мир полон мошенников, и руководят им бесчестные люди.

Один сменяет другого, и нас дурят раз за разом [49][50].

 

Как мы уже увидели, на мошенничество способен каждый. Кроме того, мы все умеем рассказывать истории о том, почему у нас нет оснований чувствовать себя нечестными или аморальными даже тогда, когда мы совершаем откровенно нечестные поступки. Хуже того, мы склонны «подхватывать» вирус мошенничества от других людей, и как только мы встаем на дорожку обмана, то продолжаем идти по ней, никуда не сворачивая.

Так что же нам делать в отношении нечестности? Не так давно мы столкнулись с масштабным финансовым кризисом, который предоставил нам великолепную возможность для изучения человеческих поражений и роли, которую играет иррациональность в нашей жизни и в обществе в целом. В ответ на это рукотворное бедствие мы предприняли несколько шагов для борьбы с иррациональными тенденциями и начали переоценивать свой подход к рынкам. Храм рациональности зашатался. Теперь благодаря более четкому пониманию природы иррациональности мы должны заново пересмотреть основные принципы и новые структуры, которые помогут избежать подобных кризисов в будущем. Если мы этого не сделаем, то уроки кризиса не пойдут нам впрок.

 

Memento mori

Любой знающий человек может провести немало параллелей между временами античного Рима и банковским делом современных дней, но, возможно, самая важная из них связана со словами memento mori. На пике могущества Рима римские полководцы, одерживавшие важные победы, часто устраивали военные парады. Победители, одетые в яркую пурпурно-золотую одежду и коронованные лавровыми венками, двигались по городу на троне, который несли рабы. Их приветствовали восхищенные толпы жителей. Однако у церемонии имелся и еще один элемент: в течение дня раб несколько раз проходил мимо генерала-победителя и, не давая тому погрузиться в высокомерие, шептал ему на ухо Memento mori, что означает «Помни о том, что ты смертен».

Если бы я отвечал за формулировку современной версии этой фразы, то, возможно, выбрал бы вариант «Помни о том, что ты можешь ошибаться» или даже «Помни о своей иррациональности». Как бы ни звучала эта фраза, признание недостатков может стать важным первым шагом на пути к принятию правильных решений, созданию более качественного общества и управляющих им учреждений.

 

Таким образом, наша следующая задача, наверное, состоит в том, чтобы найти более эффективные и практически применимые способы борьбы с нечестностью. Что происходит сейчас? В программу бизнес-школ включаются курсы этики, компании заставляют сотрудников участвовать в семинарах по вопросам кодекса поведения, а правительства формулируют политику в области разглашения корпоративной информации. Любой сторонний наблюдатель быстро поймет, что подобные действия, скорее всего, не приведут к нормальному результату. Представленные в этой книге исследования дают основания предполагать, что подходы в стиле Band-Aid[51] обречены на неудачу по очень простой причине: они не принимают во внимание психологию нечестности. Когда создаются политика или процедуры, направленные на предотвращение мошенничества, они нацелены на определенный тип поведения и мотивации, требующие изменений. Чаще всего они основаны на убеждении в том, что поведение людей строится в соответствии с моделью SMORC. Однако, как мы уже видели, эта простая модель имеет мало общего с настоящими движущими силами мошенничества.

Если мы заинтересованы в сдерживании мошенничества, то какие шаги нам стоит сделать? Надеюсь, что к этому моменту вам уже стало ясно, что для сдерживания нечестности нам необходимо прежде всего понять, почему люди ведут себя непорядочно. Начав с этого, мы сможем найти более действенное лекарство. Например, зная, что люди в целом хотят быть честными, но при этом подвергаются искушению извлечь пользу из отдельных нечестных действий, мы могли бы предложить систему напоминаний в момент искушения (что, как мы уже видели, может оказаться на удивление эффективным). Аналогично, понимая механизмы работы конфликта интересов и глубины их влияния на нашу жизнь, мы понимаем, что нам нужно избегать или регулировать конфликты интересов в значительно большей степени. Нам также нужно понять, какую роль играют в развитии нечестности факторы среды, а также степень умственного и физического истощения. И, разумеется, как только мы поймем механизмы социальной заразности нечестности, то сможем воспользоваться уроками «теории разбитых окон» для борьбы с этой напастью.

Интересно отметить, что у нас уже имеются работающие социальные механизмы, призванные настраивать наш моральный компас и преодолевать эффект «какого черта?». Определенные ритуалы – исповедь, Йом-Кипур, Рамадан или шабат – дают нам возможность внимательно посмотреть на себя, прекратить саморазрушение и перевернуть новую страницу (если вы нерелигиозны, то подумайте о новогодних праздниках, днях рождения, смене работы или разрыве романтических связей как об альтернативных возможностях для «перезагрузки»). Не так давно мы начали проводить серию экспериментов, призванных оценить эффективность различных подходов к «перезагрузке» (в том числе нерелигиозную форму покаяния). Первые результаты показывают, что в нашем распоряжении может оказаться целый ряд инструментов для противостояния эффекту «какого черта?».

С точки зрения социальных наук религия развивалась во множестве направлений, которые могут помочь обществу в противостоянии потенциально разрушительным тенденциям, в частности тенденции к нечестному поведению. Религия и религиозные ритуалы напоминают людям об их моральной ответственности. Вспомните хотя бы еврея с цицитом из главы 2 «Веселые игры с фактором вранья». Мусульмане используют специальные четки под названием «тасбих» или «мисбаха», с помощью которых они по нескольку раз в день вспоминают 99 имен Аллаха. Стоит вспомнить и о ежедневных молитвах («прости меня, Господи, ибо я согрешил»), о практике «праяшитты» в индуизме и бесчисленном количестве других религиозных напоминаний, которые работают примерно так же, как десять заповедей в нашем эксперименте.

Учитывая эффективность таких подходов, нам стоит подумать о создании похожих, но при этом светских механизмов в областях бизнеса и политики. Может быть, мы должны заставлять государственных служащих и бизнесменов давать присягу, использовать кодекс этического поведения или даже время от времени просить прощения. Не исключено, что подобные светские версии покаяния и просьбы о прощении помогут потенциальным обманщикам обратить внимание на собственные действия, перевернуть новую страницу и за счет этого повысить степень своей приверженности моральному поведению.

Одной из самых интригующих форм «перезагрузки» я считаю ритуалы очищения, которые используются некоторыми религиозными группами. Одна из таких групп – Opus Dei, секретное католическое общество, члены которого подвергают себя болезненной процедуре самобичевания. Не помню точно, почему мы начали обсуждать деятельность Opus Dei, но в какой-то момент мы с Йоэлем Инбаром (преподавателем Университета Тилбурга), Дэвидом Писарро и Томом Гиловичем (оба – из Корнелльского университета) задались вопросом, отражает ли самобичевание и другие сходные процедуры стремление человека к самоочищению. Можем ли мы стереть чувство чего-то неправильно сделанного с помощью самонаказания? Может ли боль, которую мы наносим себе сами, помогать нам прощать себя и начинать сначала?

Помня о том, что Opus Dei использует довольно болезненный подход, мы решили провести эксперимент с более современной и менее кровавой версией плетки под названием «кошка-девятихвостка» – электрическими ударами. Как только участники приходили в лабораторию в Корнелльском университете, мы просили некоторых из них написать о случаях из жизни, которые заставляли их испытывать вину. Других участников мы просили написать об опыте из прошлого, который заставлял их испытывать грусть (негативную эмоцию, не связанную с чувством вины); третью группу – об опыте, который не вызывал у них ни хороших, ни плохих чувств. После того как участники вспоминали случаи из своего прошлого, мы просили их принять участие еще в одном эксперименте, связанном с нанесением самому себе электрических ударов.

На следующем этапе эксперимента мы подключали запястья участников к машине, способной наносить удары током. Убедившись в надежности соединения, мы показывали участникам, каким образом настраивать силу удара и какую кнопку нажимать, чтобы получить болезненный разряд. Затем мы установили регуляторы на минимальный уровень и попросили нажимать на кнопку, затем увеличивать силу разряда, потом вновь нажимать на кнопку и так до тех пор, пока они не посчитают боль совершенно невыносимой.

Мы были не такими садистами, как это может показаться, но нам было интересно понять, насколько далеко смогут продвинуться участники по шкале боли и в какой степени уровень боли, которой они себя подвергают, может зависеть от того или иного условия эксперимента. Самое главное, мы хотели увидеть, в какой степени воспоминание о прошлой вине заставит наших участников стремиться к самоочищению через боль. Как оказалось, в группах с условиями «нейтральное» и «печальное воспоминание» стремление причинить себе боль было почти одинаковым и довольно низким (это означает, что негативные эмоции сами по себе не создают желания причинить себе боль). Однако люди из группы «воспоминание, связанное с виной» были намного больше расположены наносить себе более болезненные удары током.

Разумеется, наши эксперименты ни в коей мере не подтверждают того, что нам нравятся применяемые в Opus Dei методы. Тем не менее результаты показывают, что очищение через страдания, связанные с самобичеванием, представляет для людей еще один способ справиться с ощущением вины. Возможно, понимание собственных ошибок, их признание и наложение на себя физического наказания – это хороший рецепт для того, чтобы попросить прощения и открыть новую страницу. Пока что я не готов рекомендовать этот подход для широкого внедрения, но, думаю, было бы интересно попробовать его на некоторых известных политиках и бизнесменах – просто для того, чтобы понять, работает ли он.

Еще об одном более элегантном и совершенно светском примере «перезагрузки» мне рассказала женщина, которую я встретил на научной конференции несколько лет назад. Ее сестра живет в Южной Америке. В какой-то момент та поняла, что ее служанка каждые несколько дней крадет немного мяса из морозилки. Это не сильно ее беспокоило (помимо того факта, что иногда ей не хватало мяса на ужин, что было печально само по себе), но ей определенно нужно было что-то с этим сделать. Прежде всего она повесила на морозилку замок. Затем она сказала служанке, что ей кажется, что кто-то из работавших в доме время от времени брал мясо из морозилки, поэтому она хотела бы, чтобы ключи от морозилки были только у двух человек. После этого она вручила служанке ключ и даже начала платить ей небольшое вознаграждение за дополнительную ответственность. После появления новой роли, новых правил и дополнительного контроля воровство прекратилось.

Я думаю, что этот подход сработал по нескольким причинам. Подозреваю, что привычка служанки к воровству развивалась примерно так же, как и привычка к мошенничеству, которую мы уже обсуждали ранее. Возможно, все началось с единственного небольшого действия («Я возьму маленький кусочек мяса, пока убираю дом»), но после первой кражи продолжать стало намного проще. Закрыв морозилку на ключ и наделив служанку дополнительной ответственностью, хозяйка дала ей возможность «перезагрузить» свой прежний уровень честности. Я также думаю, что вручение ключа служанке помогло ей изменить точку зрения на воровство и сформировать внутреннюю социальную норму честности. Кроме того, теперь, после того как морозилку можно было открыть только с помощью ключа, любой акт кражи становился преднамеренным, что затрудняло самооправдание. Возможно, это чем-то похоже на ситуацию в ходе одного из наших экспериментов, при которой мы заставляли участников преднамеренно двигать мышку к нижней части компьютерного экрана для того, чтобы увидеть скрытые ключи к ответам (как мы увидели в главе 6 «Самообман»).

Итак, чем активнее мы станем разрабатывать и принимать на вооружение эти механизмы, тем успешнее сможем сдерживать нечестность. Это не всегда будет просто, но это практически осуществимо.

Важно отметить, что создание возможностей для нового начала может происходить и в более широких масштабах. Примером может служить деятельность южноафриканской Комиссии правды и примирения. Цель этой напоминающей суд комиссии состоит в обеспечении перехода от политики апартеида, подавлявшей черное большинство населения страны на протяжении десятилетий, к началу новой жизни и демократии. Как и в других случаях, связанных с прекращением негативного поведения и началом движения в другую сторону, цель работы комиссии была связана с примирением, а не отмщением. Комиссия не занималась стиранием памяти об эре апартеида и не рассчитывала, что шрамы, нанесенные им, бесследно зарастут. Однако ее деятельность дает нам значимый пример того, как признание плохого поведения и просьба о прощении могут стать важными шагами в правильном направлении.

И, наконец, имеет смысл объяснить, что́ же мы поняли о нечестности в широком смысле, и увидеть, чему наши знания могут научить нас относительно рациональности и иррациональности. В различных главах книги мы видели, что существуют рациональные силы, которые, как нам кажется, управляют нашим нечестным поведением, но в реальности этого не делают. Существуют и иррациональные силы, которые, как нам кажется, не имеют ничего общего с нашим поведением, но на самом деле играют в нем важнейшую роль. Подобная неспособность признать, какие силы важны, а какие нет, постоянно находит выражение во множестве исследований по вопросам принятия решений и поведенческой экономики.

И с этой точки зрения нечестность может считаться одним из самых зримых примеров выражения нашей иррациональной натуры. Она крайне распространена; мы не можем инстинктивно понять, каким образом она на нас влияет; а самое главное, мы не в состоянии увидеть ее в себе самих.

Хорошая новость состоит в том, что мы не одиноки перед лицом своих слабостей, в том числе и нечестности. Как только мы станем лучше понимать, что именно вызывает наше далекое от оптимального поведение, нам будет легче искать пути для контроля собственного поведения и улучшения жизни. В этом заключается одна из важнейших целей социальных наук, и я уверен, что в ближайшие годы это путешествие станет еще более важным и интересным.

 

Иррационально ваш,

Дэн Ариели

 

Благодарности

 

Мне очень нравится заниматься научной работой. Она меня стимулирует и приносит огромное удовлетворение. Но еще большее удовольствие я испытываю от каждодневной работы с потрясающими исследователями и друзьями. Эти люди постоянно наполняют мою жизнь новыми идеями, придумывают эксперименты, выясняют, что работает, а что нет, а также разбираются с тем, что означают те или иные результаты. Описанные в этой книге исследования представляют собой продукт изобретательности и усилий моих соратников (биографические справки о моих прекрасных коллегах приведены далее), и я благодарен им за возможность совместного путешествия по стране нечестности и изучения этого важного и крайне интересного вопроса.

Кроме того, я благодарен социопсихологам в целом. Мир социальных наук – это прекрасное место, в котором постоянно зарождаются новые идеи, собираются данные и оцениваются новые теории. Каждый день я узнаю что-то новое от коллег, и это заставляет меня помнить о том, как много я еще не знаю (краткий список информационных источников и материалов для дополнительного изучения можно найти в конце этой книги).

Это уже моя третья книга. Но я не мог бы сделать так много, если бы мне не помогало огромное количество людей. Я искренне благодарю Эрин Аллингэм, которая содействовала мне в написании книги; Бронуин Фрайер, которая помогла моим мыслям обрести бо́льшую ясность; Клэр Вахтел, занимавшуюся своим делом с грацией и юмором, столь редко встречающимися у редакторов; Элизабет Перрелла и Кэтрин Байтнер, выступавших для меня в роли живых аналогов энергетических напитков. Спасибо команде литературного агентства Levine Greenberg, помогавшей мне множеством различных способов. Я получил массу комментариев от Элин Грунейсен, некоторые из них были крайне проницательными, а другие заставили меня улыбнуться. Я благодарен Анне Якубек, Софии Чу и Кейси Кинцер. Огромное спасибо человеку, игравшему роль моей внешней памяти, рук и альтер-эго, – Меган Хогерти.

И наконец, где бы я был без моей любимой жены Суми? Моя жизнь порой бывает суматошной из-за присущего мне трудоголизма. Рядом со мной может удержаться только особенный человек. Суми, я искренне обещаю перетащить коробки на чердак, как только доберусь сегодня вечером до дома. Возможно, что я задержусь и поэтому сделаю это завтра. Хотя знаешь что? Я точно сделаю это в выходные. Обещаю.

 

С любовью,

Дэн

 

 

Список соратников

 

Элин Грунейсен

 

Элин присоединилась к моей исследовательской команде вскоре после того, как я начал работу в Университете Дьюка. С тех пор она является основным источником энергии и вдохновения для нас. Я не знаю, было ли это частью ее плана, но со временем я обнаружил, что завишу от нее все сильнее и сильнее. Мы с Элин работали вместе над огромным множеством тем, каждая из которых была по-настоящему интересной и инновационной. В настоящее время Элин работает менеджером в Центре продвинутой ретроспективы, и я надеюсь, что она будет сотрудничать со мной еще многие годы.

 

Айелет Гнизи

 

Я встретился с Айелет много лет назад на пикнике, организованном нашим общим другом. Она сразу же произвела на меня очень приятное впечатление, и с годами мои добрые чувства к ней лишь укрепились. Айелет – прекрасный человек и великолепный друг, поэтому довольно странно, что мы решили работать вместе с ней над исследованием таких вопросов, как недоверие и месть. То, что изначально заставило нас исследовать эти вопросы, оказалось для нас крайне полезным как с научной, так и с личной точки зрения. В настоящее время Айелет преподает в Калифорнийском университете в Сан-Диего.

 

Дэвид Писарро

 

Впервые мы с Дэвидом повстречались во время летнего академического отпуска в Стэнфордском университете. Между нашими офисами была общая стена, благодаря чему я впервые познакомился с рэп-музыкой. Еще через несколько дней я полюбил ее, а Дэвид оказался достаточно добр, чтобы поделиться со мной своей коллекцией (не знаю, насколько это было законно). На протяжении следующих лет я проводил в обществе Дэвида много времени. Я всегда учусь у него чему-то новому и подпитываюсь от него энергией. Могу лишь мечтать, чтобы мы проводили вместе еще больше времени. В настоящее время Дэвид преподает в Корнелльском университете.

 

Эйнав Махарабани

 

Я созвонился с Эйнав во время одной из поездок в Израиль. В то время она была студенткой-старшекурсницей, которая начинала работать с Рашель Баркан. Я был немало впечатлен сочетанием интеллекта, вежливости и настойчивости, которое и делает ее прекрасным соратником. В настоящее время Эйнав работает в уникальной компании Abilities Solution, занимающейся организацией работы людей с физическими недостатками в высокотехнологичных компаниях.

 

Франческа Джино

 

Франческа представляет собой редкую комбинацию доброты, заботы, креативности и стиля. Она также обладает бесконечной энергией и энтузиазмом, а количество проектов, в которые она вовлечена в каждый момент времени, обычно превышает количество проектов, которые обычный человек успевает реализовать за всю жизнь. Она итальянка, а значит идеальный партнер, с которым можно разделить хорошую трапезу и достойное вино. Я был невероятно опечален ее решением переместиться из Северной Каролины в Бостон. В настоящее время Франческа преподает в Гарвардском университете.

 

Дженет Шварц

 

Мне повезло: я смог убедить Дженет проработать со мной несколько лет в Центре продвинутой ретроспективы. Дженет особенно интересуется вопросами иррациональности, связанными с областью здравоохранения (а их там немало). Вместе с ней мы изучали темы питания, диеты, конфликтов интересов, а также размышляли о том, какие подходы стоит применять для того, чтобы люди начали думать о своем здоровье в долгосрочной перспективе. Дженет способна отлично наблюдать за окружающим миром. Она потрясающий рассказчик, умеющий развеселить и себя, и окружающих. В настоящее время Дженет преподает в Тулейнском университете, но душой она по-прежнему в Центре.

 

Лиза Шу

 

Лиза – яркий и веселый человек. У нее есть какое-то странное чутье на отличную пищу, исследовательские идеи и моду. Эти качества делают ее не только идеальным соратником, но и прекрасным партнером в походах по магазинам. Помимо изучения этического поведения, она интересуется теорией переговоров. И хотя мне не приходилось проводить с ней переговоры, не сомневаюсь, что уступил бы ей по всем фронтам. Сейчас Лиза получает степень PhD в Гарвардском университете.

 

Мэри Фрэнсис Люс

 

Мэри Фрэнсис была студенткой программы PhD в Университете Дьюка за несколько лет до меня, а затем вернулась в университет в качестве преподавателя (опять-таки за несколько лет до меня). Понятно, что она превратилась для меня в отличный источник советов и на протяжении многих лет оказывала мне помощь. Несколько лет назад она заняла пост ректора, и надеюсь, что (в моих интересах и в интересах университета) я не последую по ее стопам. В настоящее время Мэри Фрэнсис преподает в Университете Дьюка.

 

Морис Швейцер

 

Морис считает интересным практически все, что его окружает. Он начинает каждый новый проект с широкой улыбкой и огромной заинтересованностью. На протяжении многих лет он говорит мне о том, что отлично играет в сквош, и, хотя я хочу лично проверить степень его профессионализма, я немного беспокоюсь, что он окажется лучше меня и в этом. Морис служит для меня отличным источником мудрости по вопросам работы, семьи и жизни в целом. В настоящее время он преподает в Университете Пенсильвании.

 

Макс Базерман

 

Макс – фантастически проницательный человек во всем том, что связано с исследованиями, политикой и личной жизнью. У него всегда найдется пара интересных и неожиданных мыслей. Многие из его студентов решают проблемы и находят нужные решения, задавая себе вопрос: «Что бы сделал в этой ситуации Макс?» Я и сам несколько раз использовал этот подход и могу полностью подтвердить его полезность. Макс преподает в Гарвардском университете.

 

Майкл Нортон

 

Майк представляет собой интересную смесь блеска, самоуничижения и саркастического юмора. Он обладает уникальным взглядом на окружающий мир и считает интересной почти любую тему. Майкл – отличный партнер в деле отвергания идей, а его мнение всегда представляет собой смесь безумных комментариев, неожиданных параллелей, проницательности и конструктивного отношения. Я часто представляю себе исследовательские проекты как приключения, и вместе с Майком мне удаются совершенно невероятные путешествия, невозможные ни с кем другим. Майк преподает в Гарвардском университете.

 

Николь Мид

 

Впервые я встретил Николь, когда она была студенткой-старшекурсницей Университета штата Флорида. Был поздний вечер после моей лекции, и я помню, что тогда мы изрядно набрались. Я был очень впечатлен идеями, которыми мы обменивались, но в какой-то момент спросил Николь, действительно ли она считает идеи хорошими или это все связано с влиянием алкоголя. Она убедила меня в том, что алкоголь здесь ни при чем, и думаю, что она была права. С тех пор Николь реализовала множество хороших идей и в настоящее время преподает в школе бизнеса и экономики Católica-Lisbon Католического университета Португалии.

 

Нина Мазар

 

Поначалу Нина приехала в МТИ всего на несколько дней, чтобы получить отзыв на свою исследовательскую работу, и в итоге осталась там на целых пять лет. В этот период мы с огромным удовольствием работали вместе, и я склонен полагаться на нее в значительной степени. Нина не обращает внимания на препятствия, а ее готовность брать на себя самые сложные задачи позволила нам провести некоторые особенно сложные эксперименты в сельских районах Индии. Многие годы я надеялся, что она никогда нас не покинет, но, увы, все хорошее рано или поздно заканчивается. В настоящее время она преподает в Университете Торонто, а в альтернативной реальности Нина – дизайнер высокой моды в Милане.

 

Он Амир

 

Он присоединился к команде МТИ, учась по программе PhD, тогда как я занял пост преподавателя; он стал первым «моим» студентом. В этом качестве он помог мне более четко понять, чего следует ждать от студентов и как выстраивать с ними отношения. Помимо своего невероятного ума, Он обладает потрясающим набором навыков. Если он чего-то не знает, то способен научиться этому всего за пару дней. С ним всегда приятно работать и проводить время. В настоящее время Он преподает в Калифорнийском университете в Сан-Диего.

 

Рашель Баркан

 

Мы с Рашель (Рэйчел) подружились много лет назад, когда были студентами-старшекурсниками. На протяжении многих лет мы мечтали о совместных исследовательских проектах, но к реальной работе приступили только после того, как она провела год в Университете Дьюка (как оказалось, кофе представляет собой важнейший ингредиент для превращения идей в действие). Во время ее пребывания в университете у нас было немало веселых минут и мы смогли достичь большого прогресса по широкому кругу проектов. Рашель невероятно эрудированна, умна и проницательна. Могу только мечтать о том, чтобы проводить вместе с ней больше времени. Она преподает в Университете имени Давида Бен-Гуриона в Негеве (Израиль).

 

Рой Баумайстер