Здесь, в званке, державин и умер в 1816 году на 73 году жизни от сердечного приступа. В его кабинете на аспидной доске остались незаконченные стихи.

Река времен в своем теченьи

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей,

А если что и остается

Чрез звуки лиры и труды, то вечности жерлом пожрется

И общей не уйдет судьбы…

Похоронили Державина в Хутынском монастыре. Судьба Званки была печальной. После смерти Дарьи Алекссевны усадьба пришла в запустение. Во время Великой Отечественной войны, остаки имения были стерты с лица земли. Был разрушен и Хутынский монастырь, поэтому после войны прах Державина перенесли в Новгородский кремль. Когда монастырь возродился, прах Державина вернули на прежнее место.

На месте Званки сегодня -- пустырь. Нет даже мемориальной доски. Между тем Званка для Державина -- это как Михайловское для Пушкина, Ясная Поляна -- для Толстого. Если государству восстановление усадьбы не по карману, может быть, найдется меценат, который построит в этом красивейшем месте не безликий новорусский особняк, а уникальную усадьбу по проекту знаменитого архитектора и близкого друга Державина Н.Львова. И пусть бы сюда приезжали любители русской поэзии, чтобы поклониться человеку, с которого эта поэзия, в сущности, и началась…

Суворов в Кончанском

Один из самых горячих прижизненных поклонников Державина Александр Васильевич Суворов писал ему: «Песни Ваши как важностью предмета, равно и красотою искусства, возгремят в наипозднейшие времена, пленяя сердце, душу, разум». Кстати, однажды Суворов попросил Державина сочинить эпитафию на свою будущую могильную плиту. «Здесь лежит Суворов»,-- не задумываясь, отвечал Гавриил Романович. «Помилуй Бог, как хорошо!»—воскликнул генералиссимус, сраженный гениальной простотой ответа.

Сам великий полководец тоже провел несколько лет в Новгородской губернии, но в отличие от Державина не по своей воле…

В 200 километрах от Новгорода среди лесов и тихих озер притаилось село Кончанское. Когда-то оно принадлежало дочери Петра Первого Елизавете, но потом его выкупил Василий Суворов, бывший денщик Пертра Первого, дослужившийся до чина генерал-аншефа.

 Его сын Александр превзошел отца и воинским талантом и чинами и славой, но зато напрочь был лишен отцовского дара угождать царям. Если с Екатериной он как-то находил общий язык, то с Павлом Первым Суворов постоянно находился в контрах. Кроме приверженности Павла прусской системы военной муштры, которую Суворов презирал и откровенно саботировал, сказывалась, вероятно, психологическая несовместимость между императором и полководцем. Внешне похожие, маленькие, импульсивные, упрямые, привыкшие повелевать, они словно были заряжены одинаковым зарядом и потому взаимоотталкивались.

6 февраля 1794 года на разводе караула был прочитан царский приказ: «Фельдмаршал граф Суворов, так как войны нет и ему делать нечего, отставляется от службы». Прославленного полководца, героя Рымника и Измаила, отправили в бессрочную ссылку в его имение в Новгородской губернии под надзор местного городничего. Легко представить, что творилось в душе фельдмаршала по дороге к месту ссылки.

Давно не видевшее хозяина Кончанское являло собой жалкое зрелище. Запущенный господский дом, неухоженные поля, обленившиеся спившиеся крепостные. Кого-нибудь другого это зрелище могло привести в еще большую меланхолию, но Суворова оно напротив вывело из печальных раздумий.

 С первых дней он развил бешеную деятельность. Отремонтировал каменный господский дом, но жить предпочел в небольшом деревянном флигеле, в котором не было ничего, кроме одного стула, кровати с тощим тюфяком бюро и множества книг и военных журналов. Построил усадебную церковь, которую посещал ежедневно. На живописной горе Дубиха соорудил «светелку», небольшой домик для уединенного пребывания, где не было даже печки. Разбил сад по всем правилам усадебного искусства.

За всеми хлопотами не забывал воспитывать, а вернее, перевоспитывать крестьян. Грозным приказом запретил пьянство и строго карал провинившихся. В гневе мог пустить в ход свои маленькие, но жесткие кулаки. Мог отшвырнуть от сохи нерадивого пахаря и показать, как на самом деле нужно пахать. При этом подобно пушкинскому Онегину «ярем он барщины старинной оброком легким заменил». Правда, судьбу свою кончанские мужики не благословляли и втихомолку бранили «дурного барина», но поневоле привыкали к порядку.

День свой шестидесятипятилетний фельдмаршал строил так. Вставал за два часа до света. Пил чай. Потом обливался ледяной водой, выстаивал заутреню и до вечера занимался хозяйством. Вечерами читал, писал и размышлял, переосмысливая свою боевую практику, заново переживая свои сражения. Когда накатывала черная тоска, шел в церковь, пел псалмы, звонил в колокола, думал о любимой дочери «Суворочке», единственной отраде в несложившейся семейной жизни.

Одевался ссыльный полководец без изысков. По будням носил канифасный камзол, причем на здоровой ноге был надет сапог, на раненой – домашняя туфля. В воскресенье принаряжался в егерскую куртку и каску. Из всех многочисленных наград постоянно носил только «Анну на шее».

Минул первый год ссылки, и оттаявший Павел разрешил Суворову вернуться в столицу. Но, посмотрев на новые порядки в армии, Суворов устроил целое представление, дурашливо передразнивая прусскую моду, а потом неожиданно уехал назад, в Кончанское.

 Тем временем даже в новгородскую глушь стали доходить слухи о победах молодого генерала Наполеона. «Пора укоротить молодца!» качал головой Суворов. Но укоротить Бонапарта было некому.

В декабре 1798 года Россия вступила во вторую антифранцузскую коалицию, в которую кроме нее вошли Англия, Австрия, Турция и Неаполь. Сначала предполагалось, что русско-австрийскую армию возглавит эрцгерцог Иосиф, но прочие союзники настояли, чтобы главнокомандующим был назначен Суворов.

6 февраля 1799 года, ровно через два года после приказа об отставке, перед Суворовым предстал царский курьер с письмом: "Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римский император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей времени, а у меня удовольствия вас видеть".
    А потом был знаменитый Итало-Швейцарский поход, вошедший во всей военные учебники как ярчайший образец полководческого гения, Чертов мост, переход через Альпы и всемирная слава суворовского солдата.

 Преодолев застарелую неприязнь, Павел наградил Суворова высшим чином генералиссимуса, присовокупив, что «любому другому этого было бы много, а Суворову -- мало».

Столица готовилась устроить полководцу пышный триумф, но жестоко завидовавший его славе император в последний момент отменил все торжества и запретил Суворову являться во дворец. Это было внезапным и потому особенно тяжелым ударом для полководца. Сказались чудовищное напряжение последних месяцев и старые раны. Остановившись у своих родственников на Крюковом канале, Суворов слег. 6 мая 1800 года его не стало.

 Похоронили генералиссимуса в Александро-Невской лавре. Сюда же впоследствии перевезли из Кончанского выстроенную им церковь.

На могильной плите была выбита лаконичная надпись, придуманная для него Державиным:

«Здесь лежит Суворов».

Достоевский в Старой Руссе

На новгородской земле жил и работал человек, который гениально воплотил в своем творчестве атмосферу пореформенной России.

Первый раз Достоевский приехал в Старую Руссу в 1872 году. Ему шел пятьдесят второй год, и он был уже знаменитым писателем, успевшим изведать столько, что хватило бы и на несколько жизней.

Он пережил собственную смерть. Арестованный по делу революционеров-петрашевцев, был приговорен к смертной казни. Его вывели на Семеновский плац для исполнения приговора и в самый последний момент заменили расстрел сибирской каторгой.

Он пережил оглушительный успех одних своих произведений и сокрушительный провал других. Уже написаны «Бедные люди», «Преступление и наказание», «Игрок», «Идиот». Над ним по-прежнему дамокловым мечом висели долги и кабальные договора с издателями.

 Он пережил несколько страстных любовных увлечений, одно из которых закончилось браком, не принесшим ему счастья.

 Он пережил игорную лихорадку, причем в острой форме. В Баден-Бадене он проиграл в рулетку все до копейки, оставив семью без средств существования.

 Он пережил смерть трех самых дорогих для него людей – жены, брата и Пушкина.

И, наконец, он пережил крушение всех своих прежних идеалов и мучительное обретение новых. Его «измена делу демократии», его непонятное богоискательство породили град критики и насмешек со стороны тех, кто еще вчера пел ему осанну.

 Все это не прошло даром. Его психика подверглась чудовищным перегрузкам. Он знал свой страшный диагноз – эпилепсия, знал, что в любую минуту с ним может случиться припадок, который будет последним. У него испортился характер. С детства болезненно- самолюбивый и мнительный он теперь часто становился просто невыносимым.

И все же он не сломался.

Судьба, наконец, улыбнулась ему. У него появилась настоящая семья. Второй брак оказался на редкость удачным. Женившись на своей стенографистке Анне Сниткиной, он обрел надежную помощницу и верную подругу, взявшую на себя груз житейских забот и родившую ему четверых детей.

 Он подошел к пику своей творческой формы. К этому времени он уже вполне осознавал свою гениальность, выработав собственную, ни с кем не сравнимую писательскую манеру, основанную на тончайшем психологизме. Его переполняли замыслы, котел пережитого бурлил в его душе. Он вынашивал свой новый роман «Бесы» -- первый русский роман о природе терроризма.

Поскольку в столице писать было решительно невозможно из-за всяческих помех, он стал искать нору, чтобы спрятаться для спокойной работы. И он это место нашел. Старая Русса, тихий уездный городок в Новгородской губернии, вдруг вошел в моду. По слухам, там открылся курорт с водами и грязями не хуже заграничных. К тому же жизнь там куда как дешевле, а это обстоятельство для опутанного долгами Достоевского представлялось весьма важным.

В самом начале лета семейство тронулось в путь. От Петербурга до Чудова по Николаевской железной дороге, от Чудова до Новгорода по узкоколейке, в Новгороде, насмотревшись на его исторические седины, сели на пароход, и через Ильмень приплыли в Руссу. Свой первый старорусский дачный сезон Достоевские провели в небольшом доме священника Румянцева. В следующем году они сняли двухэтажный деревянный особняк на берегу речки Перерытицы, который впоследствии выкупили за 1150 рублей. Так Достоевский обрел свою первую (и последнюю) недвижимость. Теперь у него «образовалось свое гнездо», место физического и нравственного покоя.

Здесь прекрасно работалось. Он писал «Бесов», «Подростка», фельетоны для «Дневника писателя». Отсюда лучше виделось то, что происходило во взбаламученной реформами России. Писатель верил в успех реформ, верил в императора Александра, надеялся на союз власти и общества.

В эти последние годы жизни Достоевский, наконец, обретает официальное признание. Он ездит на международные конгрессы, произносит речи на торжествах и похоронах. Ему пишут со всех концов страны как властителю дум. Он присутствует на казни террориста Млодецкого, посещает светские рауты и даже играет в домашних спектаклях.

Но за всей этой внешней жизнью в нем продолжается сосредоточенная внутренняя работа над его главным, итоговым романом «Братья Карамазовы». И когда пробил час, он бросил все и уехал в Старую Руссу, чтобы создать одно из величайших творений мировой литературы.

Действие романа происходит в уездном городке Скотопригоньевске, списанном со Старой Руссы. Сюжет откровенно тривиальный: бытовое убийство похотливого старика. Но на фоне этих убогих декораций Достоевский разыграл воистину шекспировские страсти, показал борьбу Бога и дьявола в душе человека.

 Последний раз Федор Михайлович приехал в Руссу в 1880 году. Уехал раньше, чем обычно, торопясь подготовить свою знаменитую речь о Пушкине.

28 января 1881 года Достоевский умер и был похоронен при огромном стечении народа в Александро-Невской лавре. А через месяц бомбой террориста был убит император Александр Второй. «Бесы» все же сумели сбить страну с избранного пути.

 В советское время Достоевский считался реакционным писателем. Только в 1968 году стараниями местных энтузиастов в Старой Руссе был открыт его дом-музей. Каждый год сюда съезжаются со всего света литературоведы, писатели, потомки и просто поклонники великого писателя.

 

Глава 37

НОВГОРОДСКАЯ ТЕМА

В исторической науке

Первая особенность исторической литературы о Новгороде -- это ее колоссальный объем. Чтобы не утонуть в этом море, предлагаем самый краткий список книг, проверенных временем и читательским спросом. (см. приложение.)

Вторая особенность заключается в том, что новгородская история всегда вызывала и продолжает вызывать ожесточенные споры в ученом мире. Начало этим спорам положила знаменитая дискуссия норманистов и антинорманистов вокруг призвания варягов на новгородскую землю. Первые признавали участие скандинавов в создании будущей российской державы, вторые напрочь его отрицали, упирая на русскую самобытность. Родоначальником норманистов был Г.Миллер, противостоял ему М.Ломоносов.

В девятнадцатом веке в рядах норманистов оказались все крупнейшие русские историки. В своей монументальной «Истории России с древнейших времен» С.М.Соловьев писал: «Призвание первых князей имеет великое значение в нашей истории, есть событие всероссийское, и с него справедливо начинают русскую историю». Свой реванш антинорманисты взяли в советские годы. Академик Греков объявил призвание варягов легендой и клеветой на славное прошлое великого русского народа. Спор продолжается и поныне, хотя все больше историков склоняются к мысли о том, что Российское государство изначально возникло как коллективное творение нескольких этносов – славянских, скандинавских, угро-финских.

Еще более ожесточенные споры вызывало противостояние республиканского Новгорода и монархической Москвы. При этом монархию многие историки (например, Татищев) отождествляли с самодержавием, что вовсе не одно и тоже. Сторонники самодержавия доказывали, что республика была обречена и только неограниченная монархия была способна создать единое Русское государство. Либералы использовали Новгород как аргумент в защиту конституции и гражданских свобод. Например, Радищев считал разгром Новгорода Иваном Грозным переломным моментом русской истории.

Еще дальше шли будущие декабристы, увидевшие в Новгороде прообраз будущей русской республики. П. Пестель в показаниях следственной комиссии прямо заявил: «История Новгорода меня также утверждала в республиканском образе мыслей». Ему вторил Лунин: «Только Новгород и Псков устояли против общей заразы. Несмотря на усилия властителей, они сохранили право избирать и судить князей». Раевский говорил о том же, но в поэтической форме:

-- Когда гремело наше вече

И сокрушало издалече

Царей кичливых рамена…

Писали о Новгороде Рылеев, Раевский, Бестужев, Одоевский. Он был их знаменем, живым доказательством того, что свободная Россия может существовать без монархии. В написанной Пестелем программе «Русская правда» высшим органом власти в стране объявлялось народное вече, избираемое на пять лет.

Серьезно, хотя и непрофессионально занимался новгородской историей Пушкин. Гениальная интуиция помогала ему безошибочно проникать в самую суть процесса: «Новгород на краю России и соседний ему Псков были истинные республики, а не общины, удаленные от великокняжества и обязанные своим бытием сперва хитрой своей покорности, а потом слабости враждующих князей».

В девятнадцатом веке новгородскую историю стали активно разрабатывать публицисты, преломляя ее к политическим задачам нового времени. Как писал Белинский: «мы вопрошаем прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем». Например, Герцен противопоставлял вольный Новгород самодержавной Москве, но считал, что «Москва спасла Россию, задушив все, что было свободного в русской жизни». Этот тезис о вынужденной необходимости жертвовать свободой ради спасения государства впоследствии возьмут на вооружение и крайние монархисты, и теоретики революционной диктатуры.

Новгородская история всегда притягивала огромное количество энтузиастов. Одним из таких «любителей», стоявших у истоков профессиональной исторической науки был митрополит Евгений Болховитинов (1767-1837), современник Пушкина и Карамзина, археограф, автор первого труда по истории Новгорода и первый исследователь истории новгородской церкви. В 1807 году Болховитинов написал «Исторические разговоры о древностях великого Новгорода», под его руководством было составлено первое описание Софийского собора.

В середине девятнадцатого века новгородикой вплотную занялись историки-профессионалы нового поколения. Вышли в свет первые монографии: «Новгород сам в себе» В.Пассека, «История Великого Новгорода от возникновения до падения» И. Беляева, «Северо-русские народоправства» Н.Костомарова.

Но и тут не обошлось без политики. На «новгородском поле» развернулись битвы западников и славянофилов. При внешней непримиримости позиций и те, и другие не считали Новгородскую республику государством, а видели в ней большую общину, сохранившуюся от родового строя. И славянофилы, и западники не хотели видеть все признаки государства, которыми обладала республика: ветви власти, законы, общность территории, денежную систему и т.д. Они не допускали мысли о том, что Новгородская республика просто опередила время, создав более передовое государственное устройство. И для западников, и для славянофилов была только одна форма государственного устройства -- монархия, только для одних европейского образца, а для вторых – византийского.

Но даже скованные идеологическими цепями русские историки второй половины девятнадцатого века совершили настоящий прорыв в новгородике. С.Соловьев начал свою ученую карьеру с магистерской диссертации «Об отношении Новгорода к великим князьям. Его многотомная «История государства Российского» до сих пор исправно снабжает историков фактическим материалом по новгородской истории.

 Самым ярким историком Новгорода был и, кажется, остается таковым Н. Костомаров. Его книга «Северо-русские народоправства» и сегодня читается с огромным интересом, а его исторические портреты могут послужить образцом этого жанра.

 Третий великий русский историк В. Ключевский делал акцент на экономической истории Новгорода. Он был первым русским историком-аналитиком, которого интересовали не столько внешние, сколько внутренние пружины истории.

Ученик Ключевского С. Платонов разделял далеко не все суждения своего учителя. На его взгляд, вече вовсе не было таким анархичным собранием, каким рисовал его Ключевский. Новгородцы шли на вече не беспорядочной толпой, а вместе со своей улицей, своим концом, отстаивая не свою личную, а солидарную позицию.

Но если Ключевский искал главную причину падения Новгорода в централизаторских устремлениях Москвы, поддержанных русским народом, то Платонов объяснял ее отсутствием в Новгороде среднего класса и чрезмерной имущественной поляризацией, в результате чего «новгородское устройство выродилось в охлократию, которая прикрывала собой олигархию».

Советская «новгородика» при всей политизированности и тотальном идеологическом контроле была исключительно плодотворной. Особого внимания заслуживают труды Б.Грекова, М.Тихомирова, Б.Рыбакова, А.Арциховского, В.Бернадского, В.Янина, Е.Носова, Э.Гордиенко и др. Главная заслуга советских историков состоит в вовлечении огромного фактического материала, добросовестном исследовании материальной культуры Новгорода, разнообразных источников.

Широко представлена новгородская тема в зарубежной литературе. Ей посвящены сотни книг и статей немецких, английских, французских, итальянских, польских историков. К числу самых последних работ относится книга американского ученого Н.Петро «Взлет демократии: новгородская модель ускоренных социальных изменений».

В литературе

Господин Великий Новгород издавна привлекал литераторов драматизмом событий и яркими образами. Первым, без особого, впрочем, успеха, попытался разработать эту плодородную почву поэт и драматург восемнадцатого века А.Сумароков, написавший трагедию «Синав и Трувор» про то, как братья-варяги соперничали из-за дочери славянского вождя Гостомысла.

Вслед за Сумароковым к новгородской теме обратилась сама Екатерина Вторая, которая серьезно увлекалась писательством. Императрица написала либретто к комической опере «Василий Буслаев», а затем пьесу «Историческое представление из жизни Рюрика». Августейшая сочинительница по-своему истолковала известный сюжет о Вадиме Храбром. Ее Вадим -- это интриган, безуспешно пытавшийся отобрать у Рюрика законную власть.

С такой трактовкой категорически не согласился известный поэт и драматург Я.Княжнин. В его трагедии «Вадим Новгородский» Вадим предстает русским Брутом, республиканцем-тираноборцем. Особенно возмутили императрицу две строчки, из-за которых весь тираж пошел под нож:

--Самодержавие повсюду бед содетель,

Вредит и самую чистейшу добродетель.

В 1803 году появилась нашумевшая повесть Н.Карамзина «Марфа Посадница». В словесном поединке воеводы Холмского и Марфы на городском вече столкнулись две правды – московская и новгородская -- и обеим этим правдам одинаково сочувствовал автор.

После «Марфы» Карамзин окончательно заболел русской историей. Он забросил беллетристику и становится государственным историографом. Новгородская тема сквозной нитью проходит через его многотомную «Историю государства Российского», захватившую умы целого поколения и подарившую сюжеты многим писателям и поэтам и, прежде всего, А.Пушкину.

Историей вольного Новгорода Пушкин заинтересовался еще в юности. Вероятно, под впечатлением повести В.Жуковского «Вадим Новгородский» (1803 г.) он начал писать поэтическую драму «Вадим», но не закончил ее. В «Онегине» Новгороду посвящены всего несколько строк, но эти строчки глубоко передают всю драму некогда великого города.:

Среди равнины полудикой

Он видит Новгород-великой.

Смирились площади – средь них

Мятежный колокол утих,

Но бродят тени великанов:

Завоеватель Скандинав,

Законодатель Ярослав

С четою грозных Иоаннов,

И вкруг поникнувших церквей

Кипит народ минувших дней.

Подсчитано, что Пушкин останавливался в Новгороде по пути из одной столицы в другую 23 раза, ночуя обыкновенно в станционном доме на Рогатице. Известный пушкинист Лернер полагает, что прототипом Татьяны и Ольги Лариных послужили сестры Екатерина и Вера Буткевич. Имение их отца, отставного суворовского генерала, находилось на берегу реки Пола (ныне Парфинский район Новгородской области). Пережив неразделенную любовь, Екатерина вышла за богатого старика -- графа Стройновского, а после его смерти -- за новгородского губернатора Зурова. Вера окончила дни в Сырковском монастыре под именем «Веры—молчальницы».

Другой русский гений Михаил Лермонтов служил в Гродненском лейб-гусарском полку, квартиры которого находились на Волхове в Селищенских казармах. Поэт написал несколько поэм и стихотворений, навеянных новгородской историей: «Последний сын вольности», «Новгород», «Приветствую тебя, воинственных славян…»

Приветствую тебя, воинственных славян

Святая колыбель! Пришлец из чуждых стран,

С восторгом я взирал на сумрачные стены,

Через которые столетий перемены

Безвредно протекли;

Где вольности одной

Служил тот колокол на башне вечевой,

Который отзвонил ее уничтоженье

И сколько гордых душ увлек в свое паденье!..

-- Скажи мне, Новгород, ужель их больше нет?

Ужели Волхов твой не Волхов прежних лет?

Схожие по образам и настроению стихи о Новгороде сочинили поэты той поры Веневитинов, Губер, Языков, Рылеев, Кюхельбекер, Одоевский, Якубович, Хомяков, Майков, Мей и др. Поэт и драматург Алексей Константинович Толстой посвятил Новгороду баллады «Садко», «Ушкуйник» и незаконченную историческую драму «Посадник».

Автор поэмы «Кому на Руси жить хорошо» и других стихов о горькой крестьянской доле Некрасов купил имение недалеко от Чудова, куда приезжал каждое лето поохотиться в компании друзей. Сейчас здесь создан музей поэта-демократа.

В конце девятнадцатого века обращался к новгородской истории автор многочисленных, сделанных на скорую руку исторических романов Н. Гейнце. Бывали в Новгороде и посвятили ему свои произведения Д.Мамин-Сибиряк, П. Мельников-Печерский.

В сентябре 1914 года молодой Сергей Есенин написал поэму «Марфа Посадница», воспевавшую борьбу вольного Новгорода против самодержавной Москвы.

Сразу после начала войны знаменитый поэт Николай Гумилев записался добровольцем. Его запасной кавалерийский полк стоял под Новгородом, в Кречевицах. Все это время Гумилев с нетерпением ждал приезда жены, Анны Ахматовой.

Долгожданная встреча состоялась в конце сентября. Они провели вместе в Новгороде всего одни сутки, но эти сутки навсегда остались в их памяти. Наутро Анна уехала. А вскоре полк Гумилева был переброшен в Восточную Пруссию, в самое пекло войны. Изысканный романтик в поэзии Гумилев воевал как истинный русский гусар. Он получил два солдатских Георгия за храбрость и был произведен в офицеры.

В августе 1921 года Гумилева расстреляют чекисты. Его обвинят в том, что он знал о контрреволюционном офицерском заговоре, но не донес. А вся дальнейшая женская судьба Анны Ахматовой вместится в три ее строчки:

Муж в могиле,

Сын в тюрьме.

Помолитесь обо мне…

Ахматова всегда чувствовала свое кровное родство с Новгородом. Ее предками по материнской линии были новгородские бояре Стоговы, выселенные Иваном Третьим в Можайск за то, что они были заодно с Марфой-Посадницей.

Спокойной и уверенной любови

Не превозмочь мне к этой стороне:

Ведь капелька новогородской крови

Во мне – как льдинка в пенистом вине.

И этого никак нельзя поправить,

Не растопил ее великий зной,

И что бы я не начинала славить –

Ты, тихая, сияешь надо мной.

В новгородской деревне Санталово провел последние месяцы своей жизни основатель футуризма, поэт и теоретик искусства Велимир Хлебников. В его экспериментальной поэзии своеобразно преломился язык славянских пращуров, некогда заселивших новгородскую землю. 22 июля 1922 года Хлебников умер в деревенской бане, его прах впоследствии был перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

В 1937 году на выборах в Верховный Совет СССР по старорусскому избирательному округу прошел писатель Алексей Николаевич Толстой. Приезжая сюда, «советский граф» не только встречался с избирателями, но и собирал материал для будущих книг.

Новгородская история отразилась в романах А.Югова («Ратоборцы»), А.Субботина («За землю Русскую»), В.Язвицкого («Иван Третий, государь всея Руси»), Б.Изюмского («Тимофей с Холопьей улицы»), К. Бадигина («Путь на Грумант»), В.Кочетова («Молодость с нами»). Подолгу жили на новгородской земле М.Пришвин и В. Бианки, часто бывали здесь К.Паустовский и В.Солоухин. Посвятили Новгороду свои стихи известные советские поэты К.Симонов, Вс.Рождественский, С.Щипачев, М.Матусовский, А.Прокофьев.

В 80-х годах переехал сюда на постоянное жительство писатель и фольклорист Д. Балашов. Его первая повесть «Господин Великий Новгород» сразу привлекла внимание читателя литературным талантом и высокой исторической достоверностью, а роман «Марфа–посадница» стал заметным явлением в русской литературе.

Новгород и сегодня продолжает быть источником вдохновения для многих писателей и поэтов. Окончательная точка в этом списке не будет поставлена никогда.

В изобразительном искусстве

На рубеже 19-20 веков многие русские художники заново открывали для себя Новгород. Известный «бытописатель» допетровской Руси А.Рябушкин иллюстрировал новгородские былины, писал городские пейзажи и исторические полотна.

Один из самых ярких людей нового века, выдающийся русский художник, философ и общественный деятель Николай Рерих одним из первых начал археологические раскопки на новгородской земле. Его экспедиция обнаружила неолитическую стоянку на озере Пирос недалеко от Валдая, а затем приступила к раскопкам в детинце. Впрочем, дело здесь не заладилось, и вскоре работы были прекращены.

Как художник, Рерих особенно увлекался ранним языческим периодом русской истории, связями славянского и скандинавского этносов («Гонец», «Заморские гости»). Он также много работал на Валдае, покоренный здешней природой («Палаты Никона», «Иверский монастырь» и др).

Дважды побывал в Новгороде Аполлинарий Васнецов, младший брат знаменитого Виктора Васнецова. Работая по контракту с Мариинским театром над декорациями для оперы «Садко», Васнецов кропотливо изучал местный быт, чтобы воссоздать сказочный и вместе с тем убеждающе реальный колорит древнего Новгорода..

В девятнадцатом веке на новгородской земле родились два выдающихся русских художника. В деревне Карповка в семье крепостных князя Миниха появился на свет Василий Тропинин, будущий портретист, автор знаменитой «Кружевницы» и хрестоматийного портрета Пушкина.

 В Новгороде в доме на Прусской улице родился и провел свое детство один из самых оригинальных русских художников Мстислав Добужинский. Одна из глав воспоминаний Добужинского посвящена Новгороду, оказавшему огромное воздействие на все его творчество.

 «Новгородский след» прослеживается в творчестве К.Петрова-Водкина, П. Корина, П. Кончаловского, В.Маковского, И. Грабаря, О. Браза и многих других крупнейших русских художников. Эта преемственность продолжает жить и в творчестве современных новгородских живописцев и графиков.

В музыке

Уходящие в глубину веков музыкальные традиции новгородской земли впоследствии не раз отзывались появлением на ней выдающихся музыкантов.

6 марта 1844 года в г.Тихвин Новгородской губернии родился Николай Римский-Корсаков. Хотя мальчик уже в раннем возрасте проявил композиторские способности, родители по семейной традиции отдали сына в Морской кадетский корпус. И все же призвание победило. Из 15 опер Римского-Корсакова признанным шедевром стала опера «Садко», написанная по мотивам новгородских былин.

30 июня 1861 года в Новгороде родился еще один будущий русский композитор Антоний Аренский. Его музыку отличала пронзительная лирика, он остро чувствовал уходящее время и прощался с ним в своих многочисленных сочинениях.

20 марта 1873 года в усадьбе Онег Новгородской губернии (по другим данным -- в деревне Семеново) родился Сергей Рахманинов. С Онегом связаны самые счастливые воспоминания детства, которые впоследствии отзовутся в музыке гениального композитора. После переезда семьи в Санкт-Петербург, Сергей приезжал в Новгород на каникулы. Здесь он жил у бабушки Софьи Александровны Бутаковой на Борисовской мызе, расположенной на волховском берегу недалеко от Хутынского монастыря.

Воспоминания детства впоследствии отзовутся во многих произведениях гениального композитора. Звон новгородских колоколов слышен в его симфонической поэме «Колокола» как символ человеческой жизни, как память об утраченной Родине.

На Рождественском кладбище Новгорода похоронена мать

Рахманинова Любовь Петровна. Судьба этой женщины сложилась трагически. Оставленная мужем, которого она любила всю жизнь, лишившаяся рано умерших дочерей, потерявшая кров, она могла лишь издали следить за судьбой сына, не питая надежды увидеть его снова.

           Усилиями преподавателей музыки супругов Демидовых в Новгороде создан музей Рахманинова. Проводятся музыкальные фестивали его имени.

 

ПРИЛОЖЕНИЯ

Арабские источники о славянах:

 «Путь в эту страну идет по бездорожным землям через ручьи и дремучие леса. Страна славян ровная и лесистая, и нет у них виноградников и пахотных полей. А есть у них бочонки из дерева, где находятся ульи и мед. И они народ, пасущий свиней как мы овец. Своих мертвецов сжигают, а женщины, когда у них случится покойник, царапают себе лицо и руки ножом. И все поклоняются огню. В их стране холод до того силен, что они поселяются в погреба с остроконечными крышами, наподобие христианских храмов. Там живут всем семейством, и накалив камни до красна, обливают их водой, от чего распространяется пар, нагревающий жилье до тог, что снимают даже одежду. В таком жилье остаются они до весны».

Византийские источники о славянах:

«Стратегикон» Псевдо-Маврикия.

«Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам относятся они ласково и, оказывая им знаки своего расположения [при переходе их] из одного места в другое, охраняют их в случае надобности, так что, если бы оказалось, что, по нерадению того, кто принимает у себя иноземца, последний потерпел [какой-либо] ущерб, принимавший его раньше, начинает войну [против виновного], считая долгом чести отомстить за чужеземца. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая [срок рабства] определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, [где они находятся], на положении свободных и друзей.

У них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы. Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Они селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот и озер; устраивают в своих жилищах много выходов вследствие случающихся с ними, что и естественно, опасностей. Необходимые для них вещи они зарывают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют и ведут жизнь бродячую.

Сражаться со своими врагами они любят в местах, поросших густым лесом, в теснинах, на обрывах; с выгодой для себя пользуются [засадами], внезапными атаками, хитростями, и днем и ночью изобретая много [разнообразных способов]. Опытны они также и в переправе через реки, превосходя в этом отношении всех людей. Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами, лежа навзничь на дне [реки], дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадаться об их [присутствии]. А если случится, что камыши бывают видимы снаружи, неопытные люди считают их растущими в воде, лица же, знакомые [с этой уловкою] и распознающие камыш по его обрезу и [занимаемому им] положению, пронзают камышами глотки [лежащих] или вырывают камыши и тем самым заставляют [лежащих] вынырнуть из воды, так как они же не в состоянии дольше оставаться в воде.