Как родина «не забыла» генерала неткачева

Генерал Неткачев на военно-транспортном самолете вылетел в Москву Давно ли отправлялся он с Б.В. Громовым с аэродрома Чкаловский в Приднестровье, и вот снова этот подмосковный аэродром.

Неткачев прибыл в Министерство обороны, явился к П.С. Грачеву. Грачев встретил его, сидя в кресле и ковыряя в зубах:

- Ну что у тебя там, системы артиллерийской разведки нет, что ли?

Неткачев начал оправдываться сложностью ситуации.

- Ну, ты не обижайся, так надо. Буду вас менять каждые шесть месяцев. Чтоб ни за белых, ни за красных. Пойдешь командовать 11-й армией в Калининград

11-я армия была одной из самых многочисленных и сильных в материальном отношении соединений Российской армии, и этот перевод Неткачев расценил как несомненное повышение. Ободренный таким поворотом дела, простив Грачеву его барское, хамоватое поведение, Неткачев явился к начальнику Генерального штаба Дубынину, передал ему слова Грачева о назначении командующим 11-й армией

- А где, товарищ генерал, план?

- Какой план?

- План выдвижения войск на разделительную линию между конфликтующими сторонами?

(Было дело. Просил Дубынин у Неткачева подготовить такой план. Неткачев отдал соответствующие распоряжения, офицеры штаба армии провели рекогносцировку, вчерне план был готов. Но высылать его в Генеральный штаб Неткачев не стал. Во-первых, ситуация развивалась стремительно, и не было времени заниматься штабной работой; во вторых, Неткачев был уверен, что план и не понадобится: положат под сукно, тем дело и закончится. Понадобился.)

- План у начальника штаба генерала Тихомирова. Если нужно, я попрошу его прислать.

- Хорошо, - неопределенно высказался Дубынин.

Неткачев получил назначение в Краснодар, командующим кад-рированной армией, по численному составу едва дотягивающей до дивизии. Так, говоря словами Верховного главнокомандующего, «не забыли» генерала Неткачева. «Не забывали» его и в дальнейшем, по незначительному поводу возбудив против него, уже уволенного на пенсию, уголовное дело, потрепав генералу нервы, а затем «дело» прекратив за отсутствием состава преступления.

Командарм Лебедь

До 28 июня велась интенсивная артиллерийская стрельба по позициям левого берега. Молдавская сторона подтягивала к району боевых действий тяжелую артиллерию. В Бендерах шли бои. Потери среди гражданского населения приблизились к 600 убитых и 3000 раненых. Город покинуло около ста тысяч человек.

Часто молдавская сторона устраивала провокации. Обстреливала свои позиции, а по телевидению и по радио говорили, что это сделали 14-я армия или приднестровские военные формирования. Провокации были и с приднестровской стороны. Казалось, и многие говорили об этом, что появилась какая-то таинственная «третья» сила, которая подливала масла в огонь войны.

На Кошницком плацдарме молдавская сторона вновь попыталась активизировать боевые действия. Лебедь отдал приказ немедленно отправить туда один танковый и два мотострелковых батальона.

Вновь накалилась обстановка в Бендерах. Шли бои в Ленинском районе, была сожжена обувная фабрика «Тигина», обстреляны из артиллерии завод «Прибор», машиностроительный и опытно-экспериментальный заводы.

29 июня в 24 часа Лебедь собрал на ЦБУ начальников родов войск и служб и сказал, чтобы все приготовились к серьезной работе. Сначала офицеры докладывали о своих предложениях по службе, затем обсуждали общую политическую ситуацию в регионе, далее Лебедь рассказал о своих приключениях в Баку и Тбилиси (Александр Иванович был хорошим рассказчиком), дошло дело и до анекдотов. В три часа ночи очередную веселую историю прервал телефонный звонок. Лебедь молча выслушал доклад и сказал собравшимся офицерам:

- Теперь пару часов можно и отдохнуть.

И только на следующий день все узнали, что в 2 часа 30 минут в Бендерскую крепость вошел танковый полк 59-й дивизии. И никакой утечки информации! О вводе танков знали только те, кто непосредственно выполнял задачу. Молдавские войска, почуяв неладное, с перепугу покинули город.

Всего за неделю Лебедь проделал огромную работу. Все поражались его работоспособности. Казалось, что он на ногах по 25 часов в сутки. 24 июня - в Бендерах, 25 июня - в Дубоссарах и Рыбнице. В промежутках между поездками (на вертолете) совещания, пресс-конференции. Во все проблемы вникает детально. Через сутки объективный доклад в Генеральный штаб с конкретными предложениями, что необходимо сделать для повышения боеготовности техники и вооружения.

Неткачев приложил максимум усилий для того, чтобы технику разукомплектовать и привести в состояние, непригодное для боевого применения. Лебедь дал командиру 59-й мотострелковой дивизии генералу Кожевникову 24 часа для восстановления боеготовности.

Зашевелились все службы и в Министерстве обороны, срочно начали интересоваться, что нам нужно. Прилетело несколько самолетов с аккумуляторами, вооружением. Артиллеристы получили около 30 лазерных приборов разведки. Дошло до того, что даже космическая разведка присылала снимки молдавской стороны, правда, трехдневной давности.

Командующий РВиА Сухопутных войск генерал-полковник Ди-мидюк Н.М. дал команду во все военные округа не препятствовать офицерам-артиллеристам, желающим убыть в Приднестровье. Многие офицеры приехали к нам за счет отпуска. В некоторых артиллерийских подразделениях на должностях старших офицеров батарей были капитаны и майоры.

Генерал А. Лебедь и начальник штаба армии генерал В. Тихомиров (в настоящее время Главком внутренних войск, заместитель министра МВД, генерал армии) заставили работать штаб армии, как в боевой обстановке. Все делалось оперативно, скрытно. Выполнение приказов жестко контролировалось.

Лебедь понимал, что теми мерами и силами, которые участвуют в конфликте, заставить молдавскую сторону сесть за стол переговоров сложно. Противник уважает только силу. Эту силу и задумал Лебедь продемонстрировать Молдове.

Ряду служб были поставлены конкретные задачи. Артиллеристы, например, должны были найти с десяток «хороших» целей, чтобы по команде одновременно нанести по ним мощный и внезапный удар.

Помощник по воспитательной работе с личным составом полковник Александр Баранов и начальник разведки армии полковник Сергей Харламов (впоследствии расстрелянный киллером в Москве) распространяли информацию о том, что Александр Лебедь договорился со своим братом Алексеем, командиром 300-го парашютно-десантного полка, который дислоцировался в Кишиневе, ударить с двух сторон по молдавской армии и захватить Кишинев.

Свидетельством подготовки и реализации такого плана должно было стать (и стало!) введение на территорию Бендерской крепости танкового полка 59-й мотострелковой дивизии. В это же время один танковый и один мотострелковый батальоны были переброшены на юг под село Слободзея и поселок городского типа Днестровск.

2 июля молдавская сторона вновь обстреляла Дубоссары. Опять убитые и раненые. Прямым попаданием снаряда была разбита система управления турбинами на ГЭС. Начался резкий подъем уровня воды в водохранилище, что грозило экологической катастрофой не только левому, но и правому берегам.

В ночь со 2 на 3 июля молдавская сторона получила адекватный ответ: с 3 часов до 3 часов 45 минут артиллеристы нанесли мощный огневой удар восьми дивизионов и шести минометных батарей. Это был самый мощный удар за все время войны. Целью этого артиллерийского «ответа» было раз и навсегда дать понять: время уговоров и просьб кончилось. На каждый выстрел с правого берега левый ответит достойно.

Очевидцы утверждали, что после этого удара в течение двух дней собранные со всей Молдовы машины скорой помощи вывозили раненых. Убитых зарывали здесь же, а родственникам погибших позже сказали, что все они дезертировали из армии и находятся за пределами страны.

Солдаты и офицеры Молдовы тяжело перенесли этот удар. Их настраивали, что они быстро и легко разобьют сепаратистов с левобережья, а тут... Боевой дух молдавской армии упал до нуля. В Кишиневе возникла паника, все ожидали со дня на день действий братьев Лебедь и наступления танков 14-й армии.

А 4-го июля Александр Иванович Лебедь сделал на пресс-конференции историческое заявление.

Пресс-конференция 4 июля

Накануне я поручил сотрудникам комендатуры пригласить журналистов в штаб армии на очередную пресс-конференцию командарма, уже зная, что это будет не обычная встреча. Основные положения выступления Лебедя я знал, готовил фактические материалы для него.

Лебедь дал полную и объективную оценку событиям в Приднестровье и характеристику президенту Молдовы Снегуру, привел примеры того, что на стороне Молдовы воюют наемники. Вот факты: на аэродром Маркулешты, который расположен под городом Бельцы, переброшены 32 румынских летчика-добровольца для МиГ-29. В ближайшее время должны прибыть еще десять самолетов МиГ-25. Пилоты румынские, опознавательные знаки - Республики Молдова. На бывшем учебном центре ВДВ в Бульбоаках завершается формирование и боевое слаживание отряда специального назначения. Инструкторы -румынские, экипажи БМП и БМД формируются за счет румынских офицеров и рядового состава. Увеличился приток снайперов из Литвы и Латвии. Среди захваченных трофеев на Кочиерском и Кошницком плацдармах были два БТР-80, которые состоят на вооружении только в румынской армии, несколько автоматов и гранатометов румынского производства. На огневых позициях обнаружены 122-мм самоходные орудия, 122-мм М-30 и 152-мм Д-1 гаубицы. Ни одного самоходного орудия 122-мм калибра 2С1 или 122-мм М-30 и 152-мм гаубицы Д-1 молдавской стороне не передавалось. Также не передавались и реактивные установки БМ-21 «Град».

«Русский вестник» еще в начале апреля 1992 года писал: «В боях против защитников Приднестровья участвуют и румыны... Так, 11 марта с молдавской железнодорожной станции Пырлица в вагоне номер 833-16604 в Румынию были отправлены 32 гроба с телами погибших румынских волонтеров».

Сказать, что все были шокированы этим заявлением, - значит ничего не сказать.

Боевой генерал назвал вещи своими именами, дал оценку действиям всех политических лидеров стран, замешанных в конфликте или причастных к нему. Он заявил, что президент Молдовы Снегур является фашистом, развязавшим геноцид против собственного народа. Все онемели, когда в газетах появились различные цитаты из сказанного Лебедем, особенно про козлов и морковку. Люди поняли, о ком идет речь.

Молдова оценила это заявление как вмешательство в ее внутренние дела и выразила протест. 5 июля министр обороны России Павел Грачев, видимо после внушения, сделанного Ельциным, прислал Лебедю шифровку, в которой категорически запретил ему выступать по радио, телевидению, в печати и давать оценку происходящим событиям.

В тот же день, чтобы развеять сомнения, для чего был нанесен артиллерийский удар, наши орудия стреляли агитационными снарядами, «залистовав» Кицканский и Кочиерскич плацдармы. В листовках было предупреждение, что молдавской армии лучше уйти домой, а то будет хуже. К исходу четвертого июля молдавская сторона запросила перемирия.

Правда, еще дня три местами проходили перестрелки между противоборствующими сторонами. Но наша артиллерия стреляла только осветительными снарядами с целью напугать неугомонившихся вояк. Крови уже было предостаточно.

Конец войне!

Седьмого июля на военном аэродроме в селе Лиманское (Украина) произошла встреча приднестровской и молдавской сторон при посредничестве России. Российскую сторону представляли главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-полковник В.М. Семенов и командующий 14-й армией генерал-майор А.И. Лебедь. К 24 часам сторонами были определены условия временного перемирия.

А девятого июля в Хельсинки президенты России, Румынии и Молдовы подписали соглашение о прекращении огня в Приднестровье.

Очередным сильным решением Лебедя стало выставление постов 14-й армии между враждующими сторонами. Это был большой риск, но Лебедь предупредил всех, что если произойдет хоть одно нападение на посты, то дело будут иметь с ним. И риск себя оправдал.

21 июля в Москве Президентом Молдовы Снегуром и президентом Приднестровья Смирновым в присутствии Президента России Ельцина было подписано соглашение о мирном урегулировании приднестровского конфликта и принято решение ввести миротворческие силы и разделить молдавскую армию с приднестровскими вооруженными формированиями.

29 июля на аэродром Тирасполя с интервалом 3-4 минуты заходили на посадку самолеты военно-транспортной авиации с десантниками. 53 самолета! Это было величественное зрелище. Какой гордостью наполнялись сердца российских офицеров! Гордостью за ту великую державу, частью которой они были. Гордостью за российскую армию, которая способна выполнить любую задачу! А помимо гордости была еще и уверенность. Уверенность в том, что если мы захотим что-то сделать, то мы это сделаем.

Прямое аэродрома десантные подразделения убывали на линию разделения огня. С великой радостью и со слезами на глазах встречали тысячи жителей города Бендеры входящие в город колонны десантников.

Генерал Лебедь сделал то, что не смогли сделать ни Президент России (и тем более президент ПМР), ни руководители Министерства обороны РФ, ни пламенные московские и приднестровские ораторы, ни депутаты Госдумы, ни спецслужбы, ни международные организации - он первый, и до сих пор единственный, кто смог остановить войну.

ГЛАВА 7

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

«Кровавый комбат»

Я уже упоминал о присутствии некоей «третьей силы» в вооруженном конфликте в Приднестровье.

Эта мысль о существовании тайной «третьей силы» в те месяцы возникала у многих приднестровцев, очевидцев и участников событий, и судьба подполковника Костенко, его преступления, его безнаказанность и странная гибель являлись одним из самых ярких и убедительных примеров, обосновывающих реальность кем-то управляемой «третьей силы».

Мне не раз приходилось задерживать его, и отношения у меня были с этим офицером, мягко говоря, напряженными. И мы не скрывали друг от друга неприязни. Но дело не в личной неприязни. Факты убеждают в наличии у «кровавого комбата» покровителей. Кто же они? О, их было много, тех, кому была выгодна дестабилизация, «мутная водица»!

Это и руководство Приднестровья (Шевцов-Антюфеев), служба безопасности Молдовы (согласно утверждению Шевцова), генералы - сослуживцы Костенко по Афгану, бендерская общественность в лице ОСТК (объединенного совета трудовых коллективов) и ЖЗК (Женского забастовочного комитета), а то и бывший КГБ!

Безнаказанность изуверских преступлений Костенко вызывала возмущенное недоумение людей.

Впрочем, наказать Костенко пытались.

Хочу обратить внимание читателей на очень важный для понимания всей сложности тех событий документ, датируемый 24 апреля 1992 года: «Постановление о применении в отношении подозреваемого меры пресечения в виде заключения под стражу» (см. ил. 63).

Внимательный читатель обратил внимание, во-первых, на слова «а также особую опасность для общества личности Костенко», а также на то, что подписи подозреваемого на документе нет, а значит, комбата в апреле арестовать не смогли.

Да, в апреле 1992 года Костенко не арестовали. Причиною этого была и сила Костенко, командира вооруженного до зубов батальона, и его авторитет среди некоторых лидеров ЖЗК, в частности Андреевой, популярность у части жителей города Бендеры, да и Тирасполя тоже. Известно также, что президент Смирнов и Шевцов-Антюфеев в то время поддерживали комбата. Чем еще можно объяснить, что содержание всех заявлений, докладных и служебных записок о преступлениях Костенко, поступавших Смирнову и Шевцову, буквально на следующий день становилось известно комбату Костенко.

Так, уже 25 апреля Костенко пришел к старшему помощнику прокурора ПМР Валерию Беркуну, подписавшему постановление об аресте комбата, и заявил:

- Ты, Беркун, в следующий раз думай, что подписываешь. Теперь ты мой личный враг. А мои враги, ты знаешь, долго не живут.

Беркун угрозы не побоялся и какое-то время спустя арестовал одного из головорезов комбата - С. Масловского. Костенко обращается лично к Смирнову и, угрожая отбить Масловского силой, то есть открыть стрельбу в центре Тирасполя, добивается освобождения своего подчиненного. После этого Валерию Беркуну пришлось перейти на нелегальное положение, спасаясь от мести Костенко. Теперь он стал для комбата дважды врагом.

Президент Смирнов открыто, в интервью, не постыдился признать, что фактически покрывал этого преступника, зная (!) о его деяниях: «Когда прокуратура доложила, что у него есть ряд нарушений (в официальных бумагах прокуратуры значилось 20 убийств! Фактически - более ста! Если убийство для Смирнова - «нарушение», что же он назвал бы преступлением! - М.Б.), его нельзя было убирать, не обеспечив того, что должна была сделать 14-я армия. То есть чисто из-за политических мотивов нельзя было его арестовывать как положено, не обеспечив силовую поддержку.. Я считаю, очень правильно поступили». (Следует напомнить еще и о том, что Костенко находил полное взаимопонимание со своим другом, генералом Макашовым, одобрявшим действия «кровавого комбата».)

Лидеры ПМР к апрелю 1992 года уже знали, какое зло несет всем жителям Приднестровья комбат Костенко, преступления которого можно сравнить разве что со злодеяниями самых отъявленных головорезов и маньяков.

Сильный человек, по сути своей бандит, грабитель, прикрывавшийся патриотическими лозунгами, убийца, терроризирующий население не только Приднестровья, но и Молдовы, он вполне мог и наверняка мечтал захватить в Приднестровье власть. Для этого ему, как воздух, нужна была дестабилизация положения в регионе, хаос, на бурных волнах которого он бы мог сбросить с «престола» Смирнова.

Конечно, сам Костенко вслух об этом не говорил, но... органы прокуратуры ПМР взволновались не зря: уже в апреле 1992 года у них появились достоверные сведения о том, что зловещий комбат планирует «нападение на отдел полиции в г. Бендеры с целью спровоцирования конфликта между Молдовой и ПМР».

Тогда, в апреле, этот план осуществлен не был. Но Костенко о нем не забыл. Он тщательно готовил провокацию, понимая, что рано или поздно его призовут к ответу за все.

Он оказался загнанным в угол. Награбив баснословные деньги, подмяв под себя некоторые сферы торговли, бизнеса, грабя вагонами и эшелонами, ликвидируя всех, кто мешал ему, он с каждым месяцем становился все опаснее, и у него оставалось лишь два пути: либо взять власть в ПМР (а это можно было сделать только на волне анархии, хаоса, вооруженного противостояния), либо сбежать втихую из Приднестровья, что он и попытался сделать позже...

Костенко! Злой гений Приднестровского конфликта. Человек боз страха, без жалости, без чести... Да и можно ли его вообще назвать человеком?

Война в Афганистане не прошла для Костенко даром: при увольнении из Вооруженных сил Костенко выдали медицинскую справку № 717, в которой констатируется, что подполковник в/ч 59238 Костенко Юрий Александрович освидетельствован военно-медицинской комиссией в/ч 41561 3 июля 1989 года. Установлен диагноз - последствия повторных закрытых черепно-мозговых травм с астено-невротическим синдромом... И сделан вывод: годен к службе вне строя в мирное время, ограниченно годен первой степени в военное время.

Костенко был болен, психически болен!

Он загубил (лично!) более ста ни в чем неповинных людей, среди которых были и пятнадцатилетние юноши, и старики, и женщины. Со злобой нечеловеческой Костенко пытал свои жертвы, а затем с ухмылкой стрелял в них. За что? За то, что они были невольными свидетелями его преступных деяний. Или вовремя не заплатили дань. Или просто потому, что попались ему под горячую руку. Это был зверь! Загнанный в угол, смертельно раненный, обезумевший от крови зверь.

Я весьма лаконично описал эпизод гибели 40 бойцов батальона Костенко в непосредственной близости от Бендерской крепости, назвав комбата виновником этой жутчайшей трагедии. Конечно же, ночной марш механизированной колонны с потушенными фарами в такой неопределенной ситуации не был подготовлен соответствующим образом. Уже за одну эту ошибку командира нужно было взашей гнать из любой армии и близко не подпускать к руководству даже отделением. В истории Первой мировой войны был описан в мемуарах знаменитого генерала Брусилова эпизод, в котором рассказано о бестолковой, неподготовленной кавалерийской атаке австрийской дивизии на позиции русских, встретивших противника перекрестным пулеметным огнем. Всего-то раз ошибся австрийский генерал в своей боевой жизни, не организовал разведку - сотни солдат полегли в том бою. Генерал пустил себе пулю в лоб...

Но у Костенко это была не ошибка, а очередное преступление. Наконец пришла пора рассказать об истинных причинах гибели 40 человек его батальона.

Костенко поставил во главе колонны подполковника Александра Иванова, честного офицера, который, зная о преступлениях своего начальника, в частности о торговле боевым оружием, периодически докладывал о них вышестоящему руководству. «Потерпите, - говорили ему. - Вот закончится война, тогда...» Для Александра Иванова война закончилась скоро. Офицер погиб в той мясорубке. Сам комбат остался жив...

Первый сигнал о приближении «молдавской» колонны поступил от жены одного из офицеров, находящихся в крепости, по телефону. Немедленно весь личный состав подняли по тревоге. В большой спешке заняли позиции. Ночь была теплая, темная. Настоящая южная ночь. Бойцы в окопах отчетливо слышали гул приближающейся тяжелой техники. Уже можно было различить лязг гусениц, и минутой спустя показалась темная масса головы колонны. Впереди шел танк. Фары потушены. Отдельные силуэты бронемашин, попадая в поле зрения защитников крепости, сразу становились для них целями.

Руководил обороной крепости, всеми, находящимися на территории ракетной бригады подразделениями, в том числе и казаками, и приднестровскими гвардейцами, и милиционерами, первый заместитель командующего 14-й армией генерал-майор Николай Гаридов.

- Не стрелять без команды! - передавали приказ генерала.

Колонна, замедляя ход, приблизилась к крепости, почти остановилась. И тут... То ли нервы у кого-то не выдержали, то ли... Со стороны моста, где находились милиционеры и гвардейцы Приднестровья, ночную темноту взрезала автоматная очередь! И - началось!

Оглушительные удары орудий, вспышки гранатометных разрывов, крики раненых, грохот пулеметов и автоматов, стремительные строки «трасс» - все слилось в смертельную огненную, стреляющую карусель.

Закончилось все очень быстро. По команде солдаты выбежали из укреплений, преодолели метров сто пятьдесят и тут только поняли, что расстреляли в упор... своих. Один из участников этого боя, десантник, побывавший во многих «жарких» странах и горячих точках, позже награжденный орденом Мужества (естественно, не за это дело) рассказывал мне: «Мы стали искать живых, а там такое!.. Я же профессиональный солдат, Михалыч. Я многое повидал. А тут - свои! Свои, Михалыч! Я с одним из них в Африке был, с другим... ах, ты веришь мне, я плакал. Навзрыд рыдал, как малое дитя!»

Очень сложно такого человека заставить плакать. Плакать даже не от потери друга, сослуживца, а от бессилия, беспомощности. Он - человек опытный во всех делах. О Костенко он все знает. И молчит. И будет молчать. Потому что у него двое детей (один в пятом классе, другой в седьмом), и жена, и старики-родители. А он для них - единственная опора, и крыша, и защита, и кормилец. И фамилию этого мужественного человека, участника того страшного боя, я никогда не назову. Хотя бы потому, что тайна Костенко и его людей, вполне возможно, этому моему земляку вполне известна...

Удивительно! Сильные люди - мои земляки - видели, что творит на нашей земле комбат Костенко, и молчали. И не могли с ним справиться. Почему же? Потому что все они знали, что Костенко не одиночка, что за ним стоит «третья сила».

Знал об этом и Александр Иванович Лебедь, бывалый офицер, боевой генерал. В наших беседах (и по долгу службы, и в частных разговорах) мы не раз возвращались к этой зловещей фигуре.

В комендатуру Тирасполя, а по прибытии Лебедя в Приднестровье - и командующему лично постоянно поступала информация о преступлениях командира второго батальона гвардии Приднестровья подполковника Костенко.

Комбат имел личного палача, старшего лейтенанта по фамилии Касапчук (бывшего сотрудника КГБ), и мог отдать приказ (и отдавал!) убить любого неугодного ему человека. Среди жертв этого бандита и женщины, и дети, и молдаване, и русские... В выборе жертв Костенко был «интернационалистом». Пытки были обычной практикой комбата. Любимым развлечением Костенко было вывести приговоренного на берег Днестра и предложить: «Переплывешь реку - твое счастье, будешь жить». Но только человек подбегал к воде - автоматная очередь в спину!..

Под давлением огромного количества фактов преступной деятельности комбата прокурор Приднестровской республики Борис Алексеевич Лучик отправил в Бендеры для ареста Костенко двух своих сотрудников. По приказу Костенко они были расстреляны Касапчуком и его помощником Болгарином. Александр Иванович рассказывал со слов Лучика, что сразу после расстрела комбат позвонил прокурору и предложил: «Боря, там твои два остолопа под забором валяются, присылай еще».

Лучик направил Лебедю ходатайство с просьбой оказать содействие в разоружении батальона, мотивируя просьбу тем, что правоохранительные органы не в состоянии сами обуздать такую силу, как Костенко.

Я решил поместить в книге «Ходатайство о задержании подполковника запаса Костенко Ю.А.», чтобы читатель обратил внимание на абзац «Для сведения: Костенко коварен и опасен...» (см. ил. 67).

Прокурор ПМР (!), обращаясь к командующему 14-й армией, откровенно опасается того, что Костенко может спровоцировать бойню в Тирасполе! Кому нужна была эта бойня? Самому Костенко? Может быть и ему, если он действительно вынашивал планы узурпации власти в Приднестровье. Но, вероятнее всего, эта провокация, в которую наверняка втянулась бы и 14-я армия, нужна была тем, кто мечтал опорочить Российскую армию, а заодно и генерала Лебедя. И уж если прокурор ПМР заявил о возможности такой провокации, значит, у него были для этого веские аргументы.

...Операцию по разоружению банды Костенко планировал лично А.И. Лебедь.

В четыре часа утра жители домов города Бендеры, примыкающих к зданию средней школы № 8, являвшемуся казармами 2-го батальона приднестровской гвардии, проснулись от рева танковых дизелей. В окнах дрожали стекла. 20 танков, разворотив гусеницами газоны и изодрав асфальт, окружили школьную территорию, уткнувшись расчехленными стволами в хилый решетчатый заборчик. За танками укрывались спецназовцы полковника Прокопенко.

На двух этажах школы происходило быстрое перемещение едва видимых в утренних сумерках гвардейцев батальона Костенко. Вскоре движение прекратилось: батальон занял позиции и приготовился к отражению атаки. Ощетинившееся черными зрачками автоматных и гранатометных стволов здание замерло, словно хищник перед прыжком.

Мы знали, что в школе находятся около 80 женщин и детей, там же были заложники, которых Костенко держал на случай операции против его батальона, и заключенные личной костенковской тюрьмы. Ставя задачу мне и полковнику Прокопенко, Лебедь подчеркивал: «Ни при каких обстоятельствах не должны пострадать мирные жители!»

Соблюдалось строгое радиомолчание. Но «каждый солдат знал свой маневр».

По громкоговорящей связи полковник Прокопенко приказал затаившимся в школе костенковцам:

- Всем выйти из помещения и сложить оружие!

Бойцы батальона никак не прореагировали на приказ.

- Всем выйти и сдаться! В противном случае открываем огонь на поражение!

И вновь тишина. И тут вступили в дело танкисты.

Еще несколько секунд длилась томительная пауза, заполненная ревом двигателей, затянутая сизым дымком выхлопа.

Затем раздался залп из семи танковых орудий.

Человеку, не слышавшему грохота танковых орудий, да еще внутри замкнутого пространства жилого массива, трудно представить этот адский грохот. Больно ушам. Скорее мысленно представляю, чем слышу, звон вылетающих оконных стекол. Через несколько секунд - еще залп! И еще!

Трех холостых залпов оказалось достаточно. Грохот третьего залпа еще стоял в утреннем воздухе, когда в дверях школы показался первый гвардеец. А потом повалили, толкая друг друга, бросая оружие на крыльцо.

Тут начиналась работа комендатуры. Мои подчиненные направляли задержанных к заблаговременно подогнанным рафикам, рассаживали по заранее определенному плану (на многих арестованных была оперативная информация о совершенных ими преступлениях, поэтому некоторых бойцов батальона рассаживали отдельно друг от друга, чтобы не дать им возможности согласовать показания) и отправляли в комендатуру для проведения дальнейших следственных действий. Затем вышли и гражданские лица, их развезли по домам. Роженицу, жену одного из гвардейцев, отправили в роддом. Десантники вывели заложников и заключенных.

План Лебедя сработал! По задумке Александра Ивановича залпы из танковых орудий холостыми снарядами должны были привести в ужас находившихся в здании школы № 8 гвардейцев. Действуя жестко, применив «психическую атаку», он достиг намеченной цели (ликвидировал вооруженную банду) и сохранил жизнь ни в чем неповинным людям.

Невольно возникает параллель между разоружением гвардейцев «кровавого комбата», и буденновской трагедией, и терактом на Дубровке. И в бендерской школе, и в буденновской больнице, и в здании киноконцертного комплекса среди вооруженных, опьяненных кровью людей находились те, кто ни при каких обстоятельствах не должен был пострадать: женщины, дети. И Костенко, и Басаеву, и Бараеву терять было нечего. Согласитесь, ситуации схожие. Разный финал! Дело, несомненно, в профессиональных, человеческих качествах тех, кто планировал операцию, кто руководил ею. В отличие от «победителей» «Норд-Оста» (128 погибших), «освободителей» Буденновска (96 погибших), А.И. Лебедь во главу угла при проведении операции ставил людские жизни. Их сохранение было для командарма приоритетным. Ну а мы, непосредственные исполнители операции, командарма подвести не могли!

Комбата и его полевой жены Татьяны Питченко в школе не оказалось. Вероятнее всего, несмотря на принятые меры, произошла утечка информации, Костенко предупредили об операции, и он вовремя сбежал. Либо он вместе с Татьяной обитал где-то по соседству со школой № 8.

Сразу после задержания следователи прокуратуры и милиции ПМР начали допрашивать гвардейцев. Сведения, которые стали нам известны, просто не укладывались в голове. Вся история войны в Приднестровье предстала совсем в другом свете!

Гвардейцы в один голос говорили, что действительно Костенко хотел еще в апреле 1992 года спровоцировать в Бендерах военное столкновение между ОПОНом и приднестровской милицией, дабы замести свои кровавые следы. Именно по его приказу 19 июня гвардейцы устроили бойню у типографии в Бендерах, утверждали, что комбат планировал повторить подобное и в Тирасполе...

Один из приближенных Костенко под протокол рассказал прикомандированному к комендатуре подполковнику милиции Алек-сеенко, что уже весной комбат, понимая, что рано или поздно придется отвечать за свои преступления, задумал столкнуть лбами противоборствующие стороны. Его ли это была идея, охранник не знал. Но он назвал фамилию человека, бендерского мелкого коммерсанта, который по поручению Костенко 19 июня позвонил в горотдел полиции, рассказал о якобы готовящемся теракте и вызвал наряд к Бендерской типографии. Позже провокатор был застрелен. Гвардеец признался Алексеенко и в том, что первыми огонь по полицейским у машины Ермакова 19 июня открыли автоматчики, заранее выставленные Костенко у типографии. Одновременно Костенко устроил засаду на кишиневской дороге, зная, что на помощь полицейским обязательно вышлют подкрепление... Бойня была неизбежна.

Это была «бомба»! Фактически у меня в руках имелись документы, которые заставляли взглянуть на «первую искру» в бендерской трагедии с новой стороны, крайне невыгодной для приднестровских властей.

С протоколами допросов я прибыл в штаб к командующему. Александр Иванович внимательно их изучил, а закончив чтение, посмотрел мне прямо в глаза и твердо сказал:

- Документы, Михал Михалыч, разглашать ни в коем случае нельзя. Если рассказать правду, народ нас не поймет. Они же тут за родину сражались! Каждый за свою. Но за Родину! А не за этого ублюдка!

Вечером того же дня Александр Иванович встретился с И.Н. Смирновым и прокурором Б.А. Лучиком и рассказал им о результатах наших «изысканий». Факты их шокировали. Впрочем, Смирнова скорее шокировало, что эти факты могут стать достоянием гласности.

Смирнов и Шевцов приняли решение ликвидировать Костенко любой ценой. Такой свидетель, такая история приднестровского конфликта им были не нужны.

Я не случайно начал эту главу с истории о Костенко. «Кровавого комбата» кто-то влиятельный и денежный готовил, инструктировал, разработав в деталях (!) его омерзительные «боевые задания». А если учесть, что криминальная ситуация в Приднестровье давно уже вышла за пределы контролируемой и допустимой, что огромное количество незаконно захваченного мирными жителями оружия 14-й армии оставалось в руках самых разных людей, то станет ясно, какое деморализующее влияние оказывали звероподобные люди типа Костенко.

Его боялись. Боялись мирные жители, ведь при определенном стечении обстоятельств жертвой «кровавого комбата» мог стать любой приднестровец или житель Молдовы, боялись власти ПМР. Костенко слишком много знал! Это пугало Смирнова и его окружение пуще любой «агрессии», политической или экономической блокады. Кстати, из 120 задержанных в 8-й школе гвардейцев Костенко ни один осужден не был. Всех их спустя какое-то время отпустили в обмен на молчание...

Костенко боялись, поэтому и убили. Сегодня можно открыть подробности его задержания.

Арестовали комбата случайно. Приднестровье он покидал не прячась, на самом обычном рейсовом автобусе Тирасполь-Одесса. На его беду попутчиком оказался старший прапорщик Чепчугов, который ехал по своим делам в Одессу. Прапорщик узнал Костенко. О том, что он в розыске, знали все приднестровцы. Чепчугов на остановке вышел из автобуса и сразу же позвонил в милицию. В Одессе Костенко уже поджидали местные оперативники. Щелчок! Наручники защелкнулись на запястьях разморенного дорогой «кровавого комбата».

Через день Костенко был в одиночной камере СИЗО Тираспольского ГУВД.

...Ночью к Александру Ивановичу пришел начальник ГУВД полковник Богданов, разбудил:

- Товарищ генерал, я обеспокоен судьбой Костенко. Какие-то движения начались вокруг. Думаю, его могут убить, и я не смогу помешать. А свалят потом все на меня, на милицию. Прошу взять его под охрану в военную комендатуру.

- Что за движения?

- Костенко заговорил, - после паузы выдавил Богданов. - Согласился дать показания на Шевцова и Смирнова, что тогда, у типографии, он действовал по их приказу... И еще он готов показать склад с оружием...