Хаос как средство обогащения

Хаос был выгоден тем, кого наша беда интересовала как средство наживы. И таких людей и групп людей, к великому сожалению народа Приднестровья, было и осталось (!) очень много. Именно с ними пришлось вести беспощадную борьбу А.И. Лебедю по прибытии его в Тирасполь!

23 марта маршал Шапошников подписал приказ о передаче Республике Молдова военного имущества всех частей, дислоцирующихся на правом берегу Днестра. Молдова заимела в тот день даже истребительный авиаполк (31 боевой самолет МиГ-29)!

Приднестровье не получило ничего. Как никем не признанное, самопровозглашенное государственное образование.

По поводу передачи оружия маршал Шапошников изрек: «Не надо подогревать друг друга, нагнетать напряженность из-за того, что где-то какое-то количество танков или самолетов попало, например, не в Россию, а в Молдову, ведь в конце концов это всего лишь «железо». В сущности, каждое государство СНГ имеет на него право».

Республика Молдова в те несколько весенних недель получила колоссальное количество боевой техники, и всем было ясно, и Кишинев этого не скрывал, что главной весенне-летней задачей стремительно формирующейся молдавской армии будет задача военного захвата левобережья Днестра.

Это было ясно всем! И маршалу Шапошникову тоже. И, сказав во всеуслышание свою шутливую реплику, он обозначил свое личное (ну это бы ладно!) и высшего российского руководства (а вот это для руководителей такой страны стыдно!) отношение к Приднестровскому конфликту и ко всем жителям левобережья Днестра. Говоря прямо, по-военному, это отношение маршала Шапошникова, как человека государственного (!), можно обозначить одним нелицеприятным словом -предательство. Высшее руководство России (конечно же, не Россия и не российский народ!) предали около 750 тысяч приднестровцев, бывших граждан бывшего СССР!

Подготовка Молдовы к боевым крупномасштабным действиям продолжалась, если так можно сказать, в режиме наибольшего благоприятствования со стороны России. Слегка отодвинули дату нападения офицеры управления ракетных войск и артиллерии (РВиА) Сухопутных войск, которые на свой страх и риск организовали вывоз на вертолетах пультов управления огнем для реактивных систем залпового огня (РСЗО) «Ураган» и ударные механизмы для 152-мм орудий. Известно еще несколько аналогичных случаев, которые подтверждают, что такие понятия, как честь, долг, гуманность, а также государственный подход к сложнейшим проблемам, смелость, мужество и готовность пожертвовать личными интересами ради жизни ни в чем неповинных людей, живы в русском офицерском корпусе (Республика Молдова купила-таки пульты управления огнем и ударные механизмы на... Украине в конце мая -начале июня).

30 марта в Кишиневском аэропорту в ожидании военных грузов из Румынии заменили русскоязычных авиадиспетчеров и грузчиков на молдавских.

Эта замена явилась своего рода промежуточным финишем развития событий. Молдавская сторона этим актом заявила всему миру, что, во-первых, она уже сориентировалась в выборе новых союзников и обратной дороги и никаких иных путей у нее не будет, во-вторых, она также безапелляционно определилась с выбором средств разрешения Приднестровской проблемы - война до победного конца.

С чего начинается МГБ ПМР

Перед тем как перейти к рассказу о следующем этапе трагедии, необходимо сказать и о еще одной силе, роль которой в Приднестровских событиях не выяснена до конца. О существовании этой многоликой силы хорошо известно любому гражданину бывшего СССР. Имя ее КГБ. Человеку, даже очень далекому от секретных служб, стоит только взглянуть на здания КГБ (в настоящее время ФСБ) на московской улице Лубянке и прилежащих к ней улицах, чтобы понять, какая это мощная организация. Государство в государстве. Множество служб, направлений секретной деятельности. Много сильных, умных и преданных делу профессионалов. Делу и тем, кто этими делами заправляет.

Секретные агенты всегда были и всегда будут в любом государстве. Были они и у нас в Молдавии, и в частности в Приднестровье. И есть. И выполняли они и выполняют такие спецзадания, о которых толком никто ничего не знает и знать не может. И пусть бы они себе работали, невидимые люди, раз уж так заведено, но...

На следующий день после захвата оружия в Парканах, в воскресенье 15 марта 1992 года, меня срочно вызвали в штаб армии. В конец уставший генерал Неткачев рассказал, что исчез начальник особого отдела армии полковник Степыгин Юрий Гаврилович, регулярно отправлявший в Москву информацию о захватах вооружения 14-й армии разбушевавшимися приднестровцами и других происшествиях. Эти важные сведения очень нужны были молдавской стороне, и она, естественно, их получала через Москву и затем через представителя ФСБ России в Молдове генерала Сморжевского. Приднестровские лидеры ненавидели за это честного полковника.

Накануне вечером Степыгин отправил в Москву очередную шифровку с докладом о захвате складов оружия батальона РЭБ в Парканах, о роли в этих событиях Петрясова, Костенко, Смирнова, и вот... нет человека.

Когда я вошел в кабинет Неткачева, он как раз говорил по телефону с маршалом Шапошниковым:

- Поиск Степыгина поручаю коменданту Тираспольского гарнизона подполковнику Бергману.

И протянул мне трубку. Я представился, как положено, и услышал такие слова:

- Товарищ подполковник! Найдите Степыгина во что бы то ни стало. В случае благополучного исхода операции досрочно получите звание полковника. - И добавил тише: - Степыгин - мой друг. Выполняйте!

Легко сказать «выполняйте»! А как найти человека в многолюдном неспокойном городе? Зацепку дало прослушивание магнитофонных записей службы 02. Старческий голос сообщал о том, что в районе рынка неизвестные затолкнули мужчину в черном кожаном плаще в рафик. По описанию мужчина в плаще походил на Степыгина. Вскоре удалось найти водителя рафика. Тот сказал, что его просто

наняли какие-то три человека. Он описал всех троих. Один из них оказался уж очень похож на начальника охраны президента Смирнова Валерия Гратова. Гратов был немедленно задержан и посажен в КПЗ милиции, где он и признался, что в похищении Степыгина участвовали также Дмитрий Соин, в те годы числившийся в казаках, а позже - в сотрудниках приднестровского МТБ, и Вадим Шевцов (в настоящее время Владимир Антюфеев, министр государственной безопасности Приднестровской республики).

Какое и чье задание выполнял и выполняет этот бывший внештатный сотрудник КГБ, а в настоящее время, может быть, сотрудник ФСБ, вряд ли станет известно рядовому читателю в ближайшие десятилетия. Но уже сейчас ясно одно, что этот человек мог идти и шел на любые действия ради достижения своих целей.

Я доложил о результатах расследования командующему. Неткачев позвонил Смирнову и потребовал освободить Степыгина. Смирнов долго отнекивался, что, мол, ничего не знает о похищении, но в конце концов вынужден был согласиться на обмен Гратова на начальника особого отдела 14-й армии. Обмен состоялся в кабинете начальника милиции полковника Богданова.

Степыгин находился в подавленном состоянии. Похитители держали его связанным, натянув на голову и плечи мешок из-под сахара, на заброшенной даче в Терновке в течение 14 часов. Сколько раз за эти часы офицер прощался с жизнью! После этого происшествия Степыгин сломался: уволился со службы, развелся с женой и уехал из Приднестровья...

А маршал Шапошников свое обещание выполнил. Через пять дней пришел приказ министра обороны, и я стал полковником.

Возможно, читатель предъявит мне обвинения в некорректности, а то и в более серьезном грехе. Мол, при чем тут секретные службы и Шевцов-Антюфеев, которого судьба бросала из одной горячей точки в другую и который, исполняя свой долг, сделал карьеру и занимает в настоящее время важный государственный пост в Приднестровье?! Уж не сводит ли автор книги личные счеты с министром ГБ Приднестровья? Нет, не свожу я счеты с Шевцовым-Антюфеевым. Я лишь констатирую факты, которые позволяют мне с полной уверенностью заявить о том, что этот человек и группа его подчиненных, во-первых, работала и работает в Тирасполе под каким-то очень высоким московским покровителем, во-вторых, своими действиями она вносила весной 1992 года очень сильный дезорганизующий момент в те бурные, с виду никем не управляемые (а может быть, все-таки кем-то управляемые?) события.

Март закончился. В Молдавию и Приднестровье пришла пора белоцветья фруктовых деревьев и ошеломляющих, дурманящих запахов.

Города у нас зеленые. И чем дальше от центра, тем вид они принимают все более сельский. И ходить по сельским улочкам того же Тирасполя в апрельские дни и вечера - упоительная радость. Невидимыми густыми облаками висят над каждым участком пьянящие запахи цветущих груш и яблонь, черешен и вишен... Ах, эта мирная прелесть южных городов! Как много любви в этих пахучих вечерах: в запахах, в звуках, в теплом, увлажненном рекою воздухе и в быстрых струях неспокойного Днестра. Как много было любви в наших городах и селениях до 1992 года!

ГЛАВА 5

ПОДГОТОВКА К ВОЙНЕ

«Пусть они перестреляют друг друга...»

1 апреля 1992 года в Бендерах опоновцы Молдовы расстреляли пост приднестровской милиции и автобус, который вез рабочих на хлопчатобумажный комбинат.

Через несколько часов два бронетранспортера молдавской полиции ворвались в Бендеры, обстреляли пост ополченцев. Погиб полковник В. Таранов, ранены два бойца.

Жителям Бендер отступать было некуда Они стали сооружать вокруг города блокпосты, организовывать отряды самообороны, территориальные спасательные отряды (ТСО), вооружая их и гвардейцев ПМР оружием, захваченным в Парканском батальоне РЭБ.

В эти дни я доложил генералу Неткачеву о том, что криминогенная обстановка ухудшается с каждым днем, оружие продолжает бесконтрольно распространяться среди мирных жителей. Преступления против военнослужащих приняли не просто массовый, а какой-то даже издевательский характер. Самым наглым образом, среди бела дня забирали уазики у командиров частей!

Подъедет водитель-солдат утром к дому, чтобы отвезти командира на службу - выскакивают молодцы, угрожая автоматом, выволакивают упирающегося солдата из машины, избивают (избивали жестоко, часто до потери сознания) и - только пыль клубится над дорогой! Выбегает офицер, а машины и след простыл, только солдат-бедолага кровавые сопли размазывает. Вершиной этого «автомобильного беспредела» стал угон уазика военного прокурора 14-й армии!

Я предложил план действий по стабилизации положения и, главное, на чем я всегда настаивал, план мер по изъятию оружия у гражданских лиц.

Командующий в сердцах ответил:

- Да пусть они хоть все перестреляют друг друга! Не вмешивайтесь вы в это дело. Не надо ни у кого изымать оружие.

2 апреля офицеры 14-й армии провели собрание, на котором постановили: «Если... не будут прекращены боевые действия и провокации и не начнется отвод вооруженных формирований, то личный состав армии приведет соединения и части в боевую готовность. Приведение начнется в 16 часов 2 апреля 1992 года».

Генерал Неткачев, имея на руках решение Военного совета 14-й армии, прибыл в Кишинев к президенту Молдовы Снегуру. Снегур принял его. Там же находился и Валерий Муравски. Снегур внимательно прочитал документ, больше похожий на ультиматум, и с пафосом сказал:

- Ну что ж! Я первым лягу под русские танки!

На что Неткачев ответил:

- Господин президент! Если вам так хочется пострелять, я готов предоставить вам любой вид оружия, КамАЗ боеприпасов к нему и вырыть окоп в полный профиль, а напротив в такой же окоп посадить Смирнова. И стреляйте друг в друга, пока не надоест! Но какое право вы имеете посылать других людей на смерть!

Разумеется, слова Неткачева остались без ответа. Командующий вернулся ни с чем. Неткачев продолжил свои дипломатические попытки и в Тирасполе: с тем же решением Военного совета 14-й армии пришел к президенту ПМР Смирнову:

- Почему вы, Игорь Николаевич, не поставите в строй своего сына (сын Смирнова в это время учился в Англии), а посылаете на смерть чужих сыновей? За что они должны умирать? За то, чтобы вы находились у власти?!

Неткачев понимал, что вся ситуация управляется из Кишинева и Тирасполя двумя конкретными людьми: Снегуром и Смирновым. Если бы они хотели прекратить конфликт, он, скорее всего, был бы прекращен. Но не словами нужно было убеждать этих людей, Юрий Максимович, а решительными действиями, что и продемонстрировал спустя несколько месяцев генерал Лебедь.

А между тем распад армии продолжался.

Дислоцирующийся в Парканах инженерно-саперный батальон, командовал которым подполковник Игорь Дудкевич, перешел на сторону ПМР.

Ни тогда, ни сейчас ни руководство 14-й армии, ни Министерство обороны России, ни Военная прокуратура РФ никак не отреагировали на это воинское преступление. Именно преступление. Ведь что такое инженерно-саперный батальон? Это около 500 военнослужащих, вооружение, обмундирование, боевая техника, здания, склады, оборудованная территория, денежные средства...

Но самым страшным было даже не то, что у ПМР появился целый батальон перебежчиков, а то, что он вышел из жестких рамок армейской системы, которая худо-бедно, но обучала солдат обращению с оружием и боеприпасами, поддерживала дисциплину, оберегая тем самым от возможных ЧП. И трагедия не заставила себя ждать.

19 апреля в парке инженерно-саперного батальона в Парканах при загрузке миноукладчика прогремел страшный взрыв.

Сейчас трудно сказать, от чего именно произошел взрыв: то ли ящик с минами уронили, то ли ломом решили подправить заклинившую «железяку» - ни одного свидетеля загрузки мин в минный заградитель в живых не осталось. 28 военнослужащих погибли в тот день. Руководители ПМР попытались свалить ответственность за эту трагедию на террористическую группу «Бужор» под предводительством Илашку, но истинной причиной была слабая обученность личного состава подразделения, а это уже прямая вина руководителей Приднестровья. Взял людей под свое начало - так неси ответственность за них!

Но кого в то время интересовали люди! Они, эти солдаты, ополченцы, казаки, женщины нужны были Смирнову, Шевцову и иже с ними тогда как средство для достижения своих сиюминутных целей, как инструмент захвата и удержания личной власти. Кто помнит о них теперь? Матери, вдовы, сироты! А власти давно забыли. Достаточно взглянуть на Аллею Героев в Тирасполе: грязная, запущенная, заросшая травой - коротка память у «революционеров»!