Как подполковник хотел генерала поучить

Потеря целого батальона не вывела Неткачева из его «нейтрального» состояния. По утрам он строил офицеров управления перед штабом и долго-долго что-то внушал, инструктировал... Ситуация напоминала мне известные по исторической литературе времена Павла I, российского императора, влюбленного в парадный блеск, в шагистику. Точно так же был влюблен в пустопорожнюю болтовню генерал Неткачев. Он совершенно потерял чувства места и времени. Небольшая площадка перед штабом армии на окраине встревоженного Тирасполя абсолютно не была похожа на аудиторию, и наше время, апрель 1992 года, ничем не походило на блаженные времена для таких генералов, как Неткачев, - 70-е годы.

Он говорил, говорил, говорил, а у офицеров души и сердца болели за свои семьи, за жен, за детей, за всех приднестровцев. Они слушали бред человека, их командующего, и ругали его сначала робко, шепотом, а затем все громче, смелее, злее...

Сейчас, по прошествии более чем десяти лет после тех событий, мне иногда кажется, что Неткачева, нерешительного, ждущего приказов начальников, послали в Приднестровье не случайно. Именно такой нужен был Москве и Кишиневу на посту командующего 14-й армией. Именно такой человек мог говорить, говорить, говорить и... ничего не делать. То есть выполнять наказ Москвы. Чего же Москва добивалась этим преступным, молчаливым ожиданием? Об этом Неткачев, возможно, догадывался, да и мы уже догадывались об этом сами. Догадывались, и даже самим себе боялись «открывать» свои собственные догадки. Москва ждала того, что произошло 19 июня, «большой крови».

Я не думаю, что эта мысль кому-то из офицеров покажется открытием. Да и факты, изложенные выше, убедительно говорят, что Кишинев уже к 1 апреля 1992 года изготовился к прыжку за Днестр, где, и это тоже все мы видели и чувствовали, никто сдаваться не хотел и не мог. А значит, все знали, что «большая кровь» пролита будет. Я думаю, Неткачев это понимал не хуже

других. И не только сорвавшееся с уст его откровение («пусть они перебьют друг друга!»), но и дела его, и занудные, утомительные речи подтверждают мысль о том, что он, не получая других указаний свыше, ждал.

И он дождался!

Однажды на «утренней линейке» не выдержал моральной пытки начальник вооружения 14-й армии подполковник Назин. Его чудом хватило дослушать очередную пустую лекцию нашего горе-Цицерона. Но после этой болтовни офицер с хорошим послужным списком выпил немалую дозу спиртного, спрятал под курткой укороченный автомат и явился на прием к Неткачеву. В приемной была очередь. Уставший от тяжелой изнурительной лекции подполковник сел на стул и задремал отдыхая. Ему в те блаженные минуты было хорошо. Он уже крепко спал, смачно похрапывая и не замечая, как ствол автомата без команды высунулся из-под куртки. Адъютант генерала заметил оружие и вовремя вызвал охрану. Огорченный неудачей Назин чистосердечно признался, что хотел он «погонять» командующего, чтобы тот, «собака, знал свое место».

Думается, что место свое и задачу свою Неткачев знал. Назина судить не посмели. Тихо уволили его из 14-й армии, и он перешел на службу в ПМР.

Те, кому хоть немного известна история Российской армии, не дадут мне солгать: такого в русском государстве, в Российской державе, еще не случалось. Никогда старший офицер, подполковник, не решался, как юный хулиган, гонять по штабу командующего армией... Вот был бы казус. Позор-то какой был бы, не засни подполковник Назин в приемной генерала

Однако в Москве наконец-то зашевелились, видимо почувствовав, что ситуация в регионе развивается не по сценарию теоретиков из российской столицы.

Руцкой в Тирасполе

5 апреля 1992 года в Тирасполь прилетели вице-президент Руцкой, советник президента Станкевич и заместитель министра обороны генерал-полковник Громов. Руцкой выступил на митинге в центре Тирасполя. Его речь и уверенность в голосе понравилась многим приднестровцам. Наконец-то приехал барин, наконец-то он нас с Молдовой рассудит - было написано на лицах простых граждан. Да и сейчас многие из них добром вспоминают слова вице-президента: «Защитим!.. Не позволим!.. Пора кончать с беспределом!.. Россия найдет, чем ответить!» Ах, мои доверчивые земляки. Приехал к нам вице-президент великой державы. Покрасовался на трибуне, произвел впечатление, очаровал некоторых наших красавиц. Обещал, что Россия найдет способ защитить своих сограждан «независимо от места их проживания» и примет жесткие меры против Молдовы, и... улетел в Москву.

Перед полетом в Москву Руцкой, вволю наговорившись со Смирновым, решил поговорить и с молдавским президентом. И приказал Неткачеву:

- Позвони Снегуру, скажи, что я приеду.

Неткачева покоробила бестактность вице-президента, но, послушный офицер, приказ Руцкого он выполнил: честно попытался дозвониться до Снегура. Но как только на том конце провода узнали, по какому поводу звонок, президента Республики Молдова Мирчи Снегура «не стало на месте». Не захотел руководитель Молдовы принять вице-президента России. Он подписывал в эти часы указ № 84 «Об объявлении мобилизации граждан Республики Молдова из числа военнообязанных запаса» и обдумывал очередной разговор с Москвой по поводу откровений митингующего Руцкого.

У Неткачева была своя забота, он терзался сомнениями: так ли он поступает, те ли отдает приказы, нужно ли соблюдать нейтралитет. С этими сомнениями он обратился к заместителю министра Б.Ф. Громову, которого уважал. Громов ответил:

- Все, Юрий Максимович, делаешь правильно.

Сомнения Неткачева этой фразой не разрешились. Что именно он делает правильно, если ничего не делает?!

Фиаско министра Козырева

6 апреля Россия, словно бы извиняясь за поведение бывшего летчика, прислала в Молдову министра иностранных дел Козырева, а между тем VI съезд народных депутатов РФ принял по инициативе Руцкого постановление

содействии в обеспечении прав человека в Приднестровье со стороны Молдовы». И в этом случае добрые люди почему-то хвалят и Руцкого, и народных депутатов, которые одним только названием своего постановления открестились от активного участия в решении Приднестровской проблемы. Слова-то какие они нашли для заголовка: «содействовать» (содействовать, между прочим, можно, просто выражая свою официальную жалость о погибших мирных жителях. И все. Пожалели - посодействовали) в «обеспечении прав человека» (у человека много прав, размытость и неконкретность этого выражения сразу бросается в глаза)...

Но может быть, глава МИДа исправил положение? Куда там! По сути дела, он был мальчиком на побегушках у президента России, окружившего себя молодыми «добровольцами», которые из-за своей молодости и неопытности не только в важнейших политических, но и в чисто житейских делах не способны были оказывать серьезное влияние на внешнюю и внутреннюю политику Б. Ельцина Немного позже это понял и сам президент, который стал чуть ли не ежеквартально устраивать перестановки в правительстве... Но и на Козырева мы надеялись. Утопающий хватается и за соломинку!

Министр поразил нас целым отрядом охраны (около полутора десятков человек). Была при нем тощая рыжая девица (то ли референтка, то ли еще бог знает кто). Впрочем, она свое дело знала - не отходила от патрона ни на шаг.

Визит, а точнее сказать, заезд в Приднестровье, Козырев начал с посещения Бендер. На встрече с Председателем Верховного Совета ПМР Г. Маракуцей и депутатами горсовета Козырев посоветовал заменить слово «республика» в названии ПМР на «область» или «край». И все. К сожалению, это был не тот совет, которого ждали бендерчане. А у здания исполкома в это время шумел многотысячный митинг. Скандировали: «Россия! Россия!» Козырева попросили выступить. Тощая девица-референт буквально за руку держала министра, и без того не рвавшегося на трибуну, но девицу нейтрализовали работники исполкома, как будто нечаянно оттолкнув в сторону, а председатель Бендерского исполкома В. Когут объявил выступление Козырева. Видимо поддавшись настроению толпы, министр сказал: «Мы будем защищать вас на переговорах, что называется, до последней капли крови!» Это была ложь, но митинг ответил восторженными криками. Люди хотели верить!

В Тирасполе министр иностранных дел был скучен и невнятен. Он сказал что-то вяло-невразумительное собравшимся у штаба 59-й мотострелковой дивизии приднестровцам о прекращении сегодня в 15.00 огня на линии соприкосновения, о начале отвода вооруженных формирований, о продолжении переговорного процесса... Впечатление от министра было такое, что вот человек сотый раз смотрит скучный кинофильм или, не приведи господь, какой-нибудь балет. Приднестровский «фильм жизни» Козыреву был не по нутру.

На встрече с офицерами глава внешнеполитического ведомства совсем приуныл. Скользкие, уклончивые ответы раздражали командиров подразделений. Они, не скрывая злости и возмущения, покидали зал...

А на военном аэродроме он сказал провожающему его Неткачеву в моем присутствии:

- Сейчас сделать ничего нельзя... Единственное, что требуется, - не допускайте, чтобы захватывали склады с оружием.

И все! Стоило ли приезжать, если все равно не можешь и не хочешь повлиять на события?

В Москве российский министр оклемался, сбросил страх и уныние и гордо заявил газете «Известия»: «Эти люди живут в отрыве от реальности... Руцкой вселил в приднестровцев необоснованные надежды и вызвал рост антирусских выступлений в Молдове». Даже неискушенный в политической борьбе читатель легко поймет, что и эта речь Козырева являлась заготовкой тех, кто поставил «юного реалиста» на столь высокую должность.

Создание армии ПМР

Руководители Тирасполя окончательно убедились в том, что ПМР никому кроме народа Приднестровья не нужна, что они остались одни, что надеяться им можно только на самих себя. Надо отдать должное и Игорю Смирнову, безусловно сильной личности, и многим преданным ему людям. Как бы я ни относился к ним и к их жизненным приоритетам, надо честно признать, что они в те дни (да и раньше, и позже) держали ситуацию в руках, проявив и характер борцов, и «тактический» организаторский талант, и несгибаемое упорство.

10 апреля 1992 года Игорь Смирнов издал указ «О создании вооруженных сил ПМР» на базе республиканской гвардии и воинских частей, дислоцированных на территории ПМР и перешедших под ее юрисдикцию. В шестом пункте этого указа было черным по белому написано, что правительство ПМР обязано «обеспечить снабжение вооружением, боевой и специальной техникой и другими материальнотехническими средствами» армию республики. А это означало только одно: руководство никем не признанного государственного образования будет тем или иным способом (явным или тайным) санкционировать захваты складов с вооружением.

Неткачев усилил хорошо вооруженным батальоном охрану громадных армейских складов в Колбасном, куда, как выяснилось позже, уже готовились пожаловать молдавские и приднестровские отряды.

12 апреля Борис Ельцин издал указ о том, что 14-я армия переходит под юрисдикцию России. Это была очень злая шутка. За две недели до ельцинского указа части 14-й армии, дислоцировавшиеся на территории правого берега Днестра, были переданы Республике Молдова. Теперь же, в разгар подготовки Кишинева к войне с Тирасполем, Москва издает указ, за которым следует вполне логичное заявление Молдовы о... скорейшем выводе из Приднестровья (то есть с территории Республики Молдова, по их представлениям) остатков 14-й армии!

Пора называть вещи своими именами. Борис Ельцин либо был не в теме, либо его подставили подчиненные, но в том и другом случае он своей волокитой вокруг 14-й армии предал народ Приднестровья. А ведь есть еще и третий вариант: предал не случайно.

В день выхода ельцинского указа был подписан протокол о перемирии между Молдовой и Приднестровьем. В работе сессии горсовета Бендер, которая принимала решение о подписании этого протокола, участвовал и генерал Неткачев. Он заверил депутатов, что в случае возникновения вооруженного конфликта армия не даст горожан в обиду. Горсовет поверил Неткачеву.

Согласно протоколу город снимал блокпосты, разоружал и распускал свои военные формирования, а все оружие складировал в казармах под присмотром военных наблюдателей.

Республика Молдова продолжала свою политику. Обстрелы возобновились почти сразу после подписания протокола о перемирии, а через неделю молдавская сторона уже вела интенсивный огонь, в том числе и артиллерийский, по позициям приднестровцев в Бендерах, на знаменитом еще со времен Великой Отечественной войны Кицканском плацдарме, в Кошнице, Дороцком, на мосту через реку в районе Бычка, в Дубоссарах и Григориополе.

Выполнять указ Смирнова от 10 апреля о «снабжении» приднестровских Вооруженных сил принялись все, кроме правительства ПМР, у которого на это не было никаких возможностей. Активизировались женщины, бороться с которыми было чрезвычайно сложно. Колебались также офицеры, прапорщики и рядовой состав различных частей и подразделений. Масла в разгорающийся огонь войны подлил генерал Макашов. Его безответственное демагогическое выступление в Доме культуры завода им. Кирова перед офицерами управления армии иначе как мальчишеством не назовешь.

Бывший командующий Уральским военным округом обзывал военнослужащих последними словами, в том числе и предателями России грозился уволить их и посадить в тюрьму. А когда его спросили, кого он представляет, генерал замялся, пробубнил что-то про «всех честных людей». В других частях он вел себя аналогично, но на кого-то его слова подействовали.

Это был тот момент, когда армия, казалось, сама шла в руки властям Приднестровья. Почему же президент Смирнов не использовал такой шанс заполучить армию?

Я знаю, что некоторые офицеры, участники тех событий, сейчас думают приблизительно так. Если бы армия перешла под юрисдикцию ПМР, то... Молдова не посмела бы решать Приднестровский вопрос с позиции силы. Да и на армию не давила бы моральная неопределенность, в которой она находилась. Все знали бы, что она (армия) защищает свои семьи, дома. Решает вопрос с позиции силы тот, кто уверен, что противоположная сторона слабее. И в последующие годы (1996 -2001) никто бы не посмел уничтожить новые боевые танки и боевые машины пехоты в угоду Евросоюзу. А уничтожено было только танков более 100. Пробег большинства из них был всего 300 - 400 километров.

Разгореться вооруженному конфликту не дали бы ни Россия, ни Украина, ни европейское сообщество. Они просто вынуждены были бы вмешаться в этот конфликт. У каждой стороны здесь были свои проблемы и интересы. У Украины - территориальные проблемы с Румынией, которая претендует на Буковину и часть Одесской области, у России - зашита русских и возврат своего оружия. Ну а Европе грозил бы передел существующих государственных границ. Приднестровью не нужно было бы создавать свои собственные вооруженные силы. И тех денег, которые были потрачены на создание собственной армии, вполне хватило бы на содержание 14-й армии.

Так думали и думают многие офицеры. Но в том-то и разница между нами, офицерами, еще не забывшими, кто мы и что, и теми, кому этот вариант был не нужен! Он был не нужен тем, кто кричал на митингах, подталкивая людей к самозахвату боевого оружия и зарабатывая политические очки. Он был не нужен Смирнову и его людям, потому что, используй они этот шаг, приняв 14-ю армию на свой «баланс», то есть под юрисдикцию, они вынуждены были бы найти среди офицеров и генералов настоящего министра обороны, который - можно сказать с уверенностью - собрал бы части 14-й армии, вооруженные формирования ПМР, части казаков и прочих любителей помахать шашками в единый сильный кулак. Уверен, что такой командующий через неделю-другую «подмял» бы под себя не только воинские части, но и другие силовые структуры (!) и навел бы в Приднестровье порядок.

Но именно этого-то и не хотели ни И. Смирнов, ни его верные слуги, ни руководители Женского забастовочного комитета, та же Андреева, которой в этом случае пришлось бы заниматься своим делом - юридической практикой.

Между тем эскалация военных действий, диверсий, бандитских налетов продолжалась. Гибли люди. Много мирных людей.