Генерал, политик - борец с беззаконием

К концу 1993 года взаимоотношения генерала Лебедя с лидерами ПМР окончательно испортились и травля командующего 14-й армией в подвластных Смирнову СМИ обрела планомерный характер.

Я приведу название статьи, опубликованной в «Днестровской правде» того года, и цитату из нее, чтобы читатель понял, какой прессинг выдержал генерал.

«Лебедя просят не мешать» (19 апреля):»...Кто вы, генерал-лейтенант Российской армии, чей заказ выполняете? Наберитесь настоящего мужества нести тяжкое бремя военачальника, решая воинские задачи, и не вмешивайтесь в политику, не мешайте нам самим решать свои проблемы». (Уже по тону и стилистике ясно, что так писать могли только женщины! Действительно, эти «назидания» принадлежат «Союзу женщин»).

Почему же люди Смирнова так невзлюбили «Спасителя Приднестровья»? Почему они не могли найти с Лебедем общий язык, пойти на компромисс? Ответ очевиден. Лебедь прекрасно знал, чем они занимаются, и ни на какой компромисс, связанный с нарушением закона, никогда не пошел бы.

Главным камнем преткновения в отношениях Лебедя и руководства ПМР было разграбление и последующая распродажа оружия 14-й армии.

Весной и летом 1992 года захват складов вооружения носил массовый характер: оружие появилось едва ли не у каждого жителя Приднестровья. И заезжие «защитники Приднестровья» первым делом обзаводились автоматами, гранатами, а то и пулеметами, гранатометами. Особенно постаралось казачество: сменяя друг друга на позициях, казаки Дона, Ставрополя, Краснодара, Ростова не спешили сдавать оружие, увозили с собой. Во время рейдов комендатуры из вагонов вытаскивали ящики (!) с гранатами Ф1, РГД-5, сумки с аккуратно уложенными «пинками» патронов, тротил, пластид. Но это была капля в море! Оружие вывозилось грузовиками! Тайными тропами, минуя автострады (не поставишь блок-пост на каждую тропку!) уходили ЗИЛы и КамАЗы с прогнутыми рессорами, под завязку загруженные боевым «железом».

Общую атмосферу тех дней хорошо передал Лимонов в «Книге мертвых»:

«Мы вышли из столовой довольные. Я, фотограф Крутиков и капитан Шурыгин. Наевшись вдоволь плова с бараниной и свежих овощей. И все это удовольствие нам ничего не стоило, ни копейки, потому что пропуском в столовую служило оружие, а мы были обильно оружием обвешаны. И оружие же давало право на бесплатный обед. Народ обедал со стволами на коленях, кое-кто положил свои стволы под стол...»

Вот так, «обвешаны»! И никто не спросил, почему разгуливают по территории суверенной Молдовы журналисты московской газеты «День» с АК-74-С на плечах (автоматы вручил журналистам лично Н.С. Матвеев). Не спросил и Костенко, к которому лимоновская компания направилась после вышеописанного обеда.

Кстати, о Лимонове. Талантливый писатель, играющий (вернее, доигравшийся!) в политику, каким-то непонятным образом прошел «по краешку судьбы» А.И. Лебедя. Странная личность: то носится с автоматом в руках по Абхазии, Сербии, Приднестровью, то обрушивается на Лебедя за Хасавюрт, так и не поняв сути этих соглашений. Появляется Лимонов и в Красноярске в разгар борьбы Александра Ивановича с Быковым и затем выпускает свою книгу «Охота на Быкова». До сих пор Лимонов уверен, что на него покушались «люди Лебедя» за критику в газете «Лимонка». Думаю, Александр Иванович даже не знал о существовании такой газеты, а что касается нападения, советую Эдуарду Лимонову внимательней присмотреться к своему «другу» Вадиму Шевцову-Антюфееву.

Но это примеры «стихийного» массового вооружения людей.

Примеров, доказывающих, что лидеры ПМР лично участвовали в крупных преступных аферах по торговле боевым оружием, также предостаточно. Я не удивлюсь, если когда-нибудь в прессе появятся работы, в которых будет рассказано (естественно, на документальной основе) о создании и функционировании на территории Приднестровья крупнейшей в Европе организованной преступной группировки (ОПТ) во главе с некоторыми из лидеров ПМР.

Об отдельных примерах деятельности этой надежно сколоченной ОПТ, или, используя сицилийскую терминологию, клана (мафии), писал корреспондент «Московского комсомольца» Александр Минкин. В частности, по предоставленным мной материалам 10 декабря 1994 года была опубликована статья «Беспредельная государственная безопасность: Бендеры - Москва. Торговле оружием -з еленую улицу!»

В конце 1994 года комендатура задержала старшего инспектора отделения вооружения МВД ПМР капитана милиции В. Румянцева. За попытку продажи 15 автоматов. На допросе мы, естественно, коснулись октябрьских событий 1993 года в Москве. Известно, что все руководители ПМР, в том числе и силовики республики, в один голос твердили, что из Приднестровья в столицу России оружие не уходило. Капитан Румянцев на допросе нам говорил: «Оружие фактически через министерство не шло, потому что было где-то порядка 150 стволов оружия батальона «Днестр». (На самом деле эти 150 стволов не принадлежали батальону «Днестр», это было изъятое в ходе многочисленных милицейских операций оружие, которое не сдавалось на склады 14-й армии, а хранилось на складе батальона. - М.Б.) Оно находилось там практически не учтенное, и вот это оружие и ушло в Москву. Перед октябрьскими событиями в батальоне уже не было этого оружия».

Вопрос: «Кто руководил отправкой?»

Ответ: «Я только знаю - генералы Шевцов и Матвеев... меня не допускали к этому, там приближенные у них...»

Вопрос: «Кириченко - который застрелен сейчас. Какие разговоры ходят у вас о его гибели?» (Кириченко - один из рижских омоновцев, работник КГБ, которого под чужой фамилией привез в Тирасполь лично Шевцов; впоследствии он погиб при загадочных обстоятельствах. Сначала говорили, что по неосторожности при чистке оружия, потом - что это самоубийство. - М.Б.).

Ответ: «У нас ходит то, что его просто-напросто убрали как ненужного свидетеля, потому что он много знал о работе Министерства госбезопасности. Я тоже так считаю».

Вопрос: «А чем он занимался?»

Ответ: «Был начальником секретного отдела. Когда я заступил на должность старшего инспектора, именного учета оружия вообще никакого не было...» Напомню, это цитата из протокола допроса торговца оружием.

Лебедь на протяжении нескольких лет требовал от всех властей ПМР провести строжайший учет наличия боевого оружия, делал все, чтобы прекратить торговлю смертью. К сожалению, полностью искоренить это зло не удалось, но принципиальная позиция командарма по этому вопросу вызывала жуткую «аллергию» у наших противников, порождала ненависть, страх и заставляла их действовать против нас любыми способами. Травля Лебедя в СМИ - один из способов.

Задержанный старший инспектор рассказал еще об одной сделке, теперь уже не о продаже, а о покупке оружия (!), состоявшейся в конце 1993 года. Документы нам удалось обнаружить. Коротко о сути этого дела. 29 ноября президент ООО «ТНВИ» Виктор Подолян составил договор с президентом ПМР Игорем Смирновым на сумму 1 509 400 долларов США, которые переводились на счета Подоляна в болгарский город Добрич. В самом тексте договора его суть не была прописана. Для этого подельники имели Приложение, в котором подробно был составлен список пистолетов Макарова (200 шт.), автоматов АКС-47 (3000 шт.), АК-47 (2000 шт.), ручных гранат РГД-5 (10 000 шт.), РГО-78 (20 000 шт.), патронов. Указаны в Приложении и цены, и общая стоимость каждого «изделия», и сумма всей сделки в целом.

По данным начальника разведки армии полковника Харламова, договор был выполнен. После чего при загадочных обстоятельствах погиб Сергей Иванов, брат Подоляна, тело его было найдено недалеко от Тирасполя. Затем неизвестные угнали «мерседес» с документами по этой сделке, где были указаны и пути доставки оружия в Приднестровье. После этого напуганный Подолян перебрался в Болгарию.

Расследование этого дела сопровождалось многочисленными происшествиями, в том числе убийством человека, отправлявшего оружие из Болгарии. Нас опередили. Оружие нашло «хозяев» в горячих точках бывшего Союза.

Приднестровье все больше напоминало какую-то Палестину, с лагерями террористов, готовых по указке властей выехать в любую горячую точку, с перевалочными базами оружия, направляемого туда, где в данный исторический период есть на него спрос. Парадокс лишь в том, что роль «террористов» выполняли лучшие приднестровские милиционеры и сотрудники госбезопасности!

Неучтенное оружие доставалось в качестве дара от Приднестровья заезжим гостям: Алкснису и Проханову, Когану и Илюхину, Макашову и Невзорову и другим. До середины 1994 года было выдано около 3900 стволов. Щедрые, однако, люди руководят ПМР. Щедрые на смерть. А гости? На что они были щедрые, получая пистолеты, наганы, револьверы, винтовки, «калаши»?.. Чем они расплачивались со Смирновым?! Или они не понимали, что делали? Не понимали, что это краденое оружие?

Так или иначе, но они никак не комментировали травлю Лебедя, втихую поощряя ее, а значит, поощряя беспредел в Приднестровье, где им явно не за красивые глазки вместе с «отходной стопкой» «Квинта» (тираспольский коньяк, изготавливаемый на винно-коньячном заводе) вручали по пистолету. Иной раз мне казалось, что мое родное Приднестровье превратилось в этакую «зону», куда на «сходки» съезжались со всех концов бывшего Советского Союза «бугры» и «паханы».

Александр Иванович, как считают многие исследователи его биографии, в приднестровский период оставался генералом, офицером, а если и «влетал» в политическую сферу, то только потому, мол, что у него характер такой был - прямолинейный, принципиальный, нетерпимый ко всякого рода проходимцам, жуликам, а тем более - преступникам. Не согласен с этим мнением, потому что генерал Лебедь в Приднестровье решал задачи политические. И как решал!

Я уже говорил, что Заявлением от 4 июля 1992 года он «породил» образ политика новой формации. В период с сентября 1992 по октябрь 1993 года этот образ крупного политика и государственника (но не офицера и генерала! - офицером Лебедь родился, генералом стал в 1991 году) пережил «юношеский» период. В 1994 году Лебедь получил высшее политическое образование, волей-неволей занимаясь вплотную всеми проблемами и как государственник, и как политик, причем не только в масштабах Приднестровья.

Продолжая эту мысль, можно сказать так: после увольнения Лебедя из Вооруженных сил в 1995 году несколько месяцев он активно «отдыхал», затем пришла пора «политической аспирантуры» (президентские выборы - Хасавюрт), после чего Александр Иванович, уже признанный друзьями и недругами как крупный государственный и политический деятель, два года проводит в активном режиме осмысления пройденного пути, накапливает силы для дальнейшего восхождения на вершину политического Олимпа. Это уже была своего рода «докторантура». Красноярский период... о нем, впрочем, говорить надо отдельно.

Личность и деятельность Лебедя вводят в заблуждение некоторых исследователей еще и потому, что герой моей книги являлся удивительным самородком, делавшим себя наперекор всему.

Превращение генерала в опытного политика пугало Москву. Противодействие Лебедю набирало обороты.

В июле 1994 года командующего, а также его верных заместителей, командира 59-й дивизии, самых преданных Александру Ивановичу начальников отделов штаба армии отправили в отпуск. Через две недели в Тирасполь прибыл генерал-полковник Воробьев, официальный посланец Грачева, с директивой о срочном расформировании 14-й армии. Причем директива была без номера, то есть пока не официальной. Посланец министра обороны должен был провести разведку боем, узнать настроения офицеров, отношение населения ПМР к отстранению Лебедя. Дело было серьезным. Настолько серьезным, что о нем молчали все СМИ и ПМР, и Москвы! И вдруг 4 августа в «Московском комсомольце» появляется статья «Открыта охота на Лебедя. 14-й армии приказали умереть», в которой Александр Минкин скупой, но фактологически насыщенной (и потому убийственной для людей, спланировавших убрать Лебедя) строкой вскрыл самую суть ситуации, дав строгую, но точную оценку всем действующим лицам этого грязного дела. Эта статья явилась своего рода выстрелом стартера, и вскоре многие СМИ стали муссировать уже провалившееся дело.

Почему же оно провалилось?

Потому что авторитет Лебедя к этому времени, то есть к августу 1994 года, был чрезвычайно высок не только среди жителей Приднестровья, но и среди офицеров Российской армии.

«Опросы офицерской элиты показали, что 100% преподавателей и слушателей московских военных академий «не видят Грачева министром обороны». Другие опросы показывают, что 70% офицеров предпочли бы видеть Лебедя во главе Российской армии. Следует понять, что если 70 - за, то остальные 30 торопливо присоединяются. Таким образом, популярность Лебедя в армейских кругах в настоящий момент близка к максимальной», - писал Александр Минкин.

Следует помнить, что еще ближе к максимальной была популярность Александра Ивановича среди российского обывателя (я уж не говорю о ПМР!).

В результате Лебедь остался командующим 14-й армией, армию никто расформировывать не решился.

Неудача с планом вывода даже не 14-й армии, а Лебедя из Приднестровья, как уже сказано ранее, явилась следствием огромного авторитета генерала среди офицеров 14-й армии и всего местного населения. Это - факт.

Этот факт вдруг осознали не только главные редакторы тираспольских СМИ, но и народ, все понимали, что если травля Лебедя будет и впредь продолжаться с нарастающим упрямством, то «затравленный» может и сдаться. Мы-то, его верные друзья и сподвижники, знали, что этого не случится, что Лебедь будет стоять до конца, но и мы побаивались, чего скрывать! А уж люди, знавшие Александра Ивановича только по суровым репликам и выступлениям, склонны были доверять «революционерам ПМР» больше, чем заезжему генералу. Но даже и его недоброжелатели после описанных событий вдруг вспомнили, что мир в Приднестровье держится только на Лебеде.

Естественно, это не порадовало недоброжелателей Александра Ивановича, и они, московские и приднестровские враги командарма, стали искать и нашли новые методы и способы борьбы с ним. Они торопились. Авторитет генерала неуклонно возрастал. Он становился все более опасным для Грачева, для Ельцина.

В спешке московские руководители разработали новый нехитрый план, заставив контрразведчиков 14-й армии следить за каждым шагом Лебедя, искать на него компромат. Любой.

Наблюдение за Лебедем вскоре было замечено. Сотрудники ВАИ, останавливавшие подозрительные автомобили с военными номерами, обнаруживали в них сотрудников ФСБ и контрразведки. Обычно во время задержания и проверки документов неподалеку проезжал и автомобиль Лебедя. Частота таких «совпадений» наводила на мысль об определенной закономерности. Я доложил о слежке командующему. Александр Иванович был и удивлен, и возмущен действиями ФСБ. Тогда же и принял решение: дождаться удобного случая и публично поймать за руку «шпионов».

Случай не заставил себя долго ждать.

Незадачливый вербовщик

Один из группы, «разрабатывавшей» Лебедя, майор Федеральной службы безопасности, армейский контрразведчик Бутник, вышел на журналистку Людмилу Силантьеву, сержанта Российской армии, работавшую на армейском телевидении, и предложил ей за деньги собирать информацию о Лебеде, передавать ему, Бутнику, тексты готовящихся выступлений командарма. Кроме денег майор обещал устроить Силантьеву вместе с мужем на Центральное телевидение. Заманчивое, однако, предложение для эффектной красавицы! Москва - не Тирасполь. Кто не мечтает в молодости покорить столицу, сделать ее трамплином для своей карьеры! И сержант Силантьева мечтала. Но слишком уважала командующего Лебедя, чтобы встать на путь предательства. Она пришла ко мне. Я тут же доложил об этой «вербовке» командующему армии.

- Подготовить операцию и по готовности доложить, - приказал Лебедь.

Силантьева дала согласие исполнить свою роль, я назначил время и место ее встречи с Бутиком.

Пригласил журналистов Российского телевидения, Первого канала и местных телевизионщиков из «АСКЭТа». Не раскрывая подробностей, сказал, что такого материала у них еще не было, мол, не пожалеют. Журналисты, конечно, откликнулись.

«Вербовка» происходила в кафе-мороженом «Умбра» в центре Тирасполя. Силантьева передала майору ФСБ Бутнику готовящиеся материалы выступления А. Лебедя, поставила автограф на «подписке» (так называется документ о согласии сотрудничать с ФСБ), Бутник передал журналистке деньги.

Вся процедура снималась тремя видеокамерами, установленными в доме напротив и в автомобиле, припаркованном у окон кафе. Сидевший за соседним столиком мой сотрудник дал сигнал, и я, войдя в кафе с группой офицеров, буквально за руку поймал незадачливого контрразведчика во время передачи денег.

Мы доставили его в комендатуру, я доложил о случившемся Лебедю. Он приехал, вызвал начальника контрразведки и его заместителя.

Понимая, с кем имеем дело, и какие силы задействованы в сборе компромата на Лебедя, мы действовали быстро и решительно, немедленно переправив одну видеокассету на Центральное телевидение.

А уж как разошелся начальник контрразведки в комендатуре! Ох, времена бы ему другие... По-мужицки грубо он пытался запугать нас:

- Я подчиняюсь только Москве, командующий мне не указ. Немедленно освободите сотрудника ФСБ Бутника!

Генерал Лебедь врезал кулаком по столу (хороший был удар у Александра Ивановича) и сурово произнес:

- Я вашу контору досками забью и напишу на дверях: «Все уехали в Москву!», - а мне приказал при несколько поникшем контрразведчике майора арестовать и поместить в камеру для временно задержанных.

Я исполнил приказ, и тут же на меня начали давить из Москвы (о звонке Дмитриева начальника контрразведки 14-й армии можно и не упоминать!). Первым вышел на меня начальник службы войск МО РФ генерал Кулаков. Материться он не разучился. Я выслушал его крик и спокойно сказал, что подчиняюсь только генералу Лебедю.

Но на душе у меня было неспокойно. Москва не Тирасполь. А те, кто ополчились в столице России на Лебедя, были покруче Смирнова и его людей. А вдруг им удастся и дело это замять, и Лебедя опорочить! Разве можно было исключать такой вариант? Честно скажу: я его не отбрасывал. И поэтому на душе было неспокойно. К тому же допрос Бутника показал, что майор самодеятельностью не занимался, а выполнял задачу вышестоящего начальника генерал-майора В.В. Сморжевского, представителя ФСБ в Республике Молдова. Об этом Бутник при мне признался А. И. Лебедю.

Несколько слов о генерале Сморжевском. Сморжевский - личность сколь загадочная, столь и непорядочная. Если слежкой и сбором компромата на Лебедя он руководил, исходя из таинственности своей профессии, то пил, хамил, поколачивал жену (и в результате довел ее до самоубийства), попадал в молдавскую полицию, участвовал в торговле документами из архива УКГБ по МССР, видимо, исходя из второй (преобладающей) черты своего характера. Закончилась карьера Сморжевского вызовом в Москву, там его вывели за штат, чтобы не возбуждать уголовное дело, и потихоньку уволили. «Крови попил» командующему он много. Но отмечу, что Сморжевский (как и Бутник) был исполнителем. Кукловоды сидели в высоких столичных кабинетах.

Москва давила, и вдруг в программе «Совершенно секретно» (по ЦТ) показали наш материал, а затем и многие российские газеты опубликовали статьи об этой провокации. Сразу стало легче. Мы - не одни. И голыми руками нас теперь не возьмешь!

Из Москвы спецрейсом прилетела большая комиссия. Отдел контрразведки лихорадило!

Без санкции прокурора никто не имел права вести негласное наблюдение за командующим армией, не говоря уже об этической стороне дела! Военный прокурор 14-й армии полковник В.А. Тимошенко при мне доложил Александру Ивановичу о просьбе из Москвы замять это дело. Лебедь, отходчивый человек, широкая натура, махнул рукой. Бутник уехал в столицу России. Сейчас, по прошествии десяти лет, я понимаю, что Александр Иванович сделал все исключительно верно и как человек (ну что ему этот Бутник, служивый человек: приказали - сделал!), и как генерал, командарм, и как политик, прекрасно понимающий, что дело неудачливых контрразведчиков себя исчерпало и не надо из мухи делать слона, особенно когда этих «слонов», то есть могучих дел, у Лебедя было и без Бутника много.

Заканчивался 1994 год. Все мы, находившиеся в окружении Лебедя, понимали, что он не спеша готовится к взятию новых политических вершин, что наш регион он просто обязан покинуть не сегодня, так завтра. Почти все мы были уверены, что там, куда полетит - обязан полететь! - «наш Лебедь», его никто не ждет, очень мало кто любит, зато почти все боятся.

«Банальный жулик» М. Бурлаков

Потерпевшие в борьбе с Лебедем фиаско представители высшего военного и политического руководства России во главе с Грачевым (министр обороны разве не политик?!) ничего не могли с ним поделать! Осенью 1994 года Александр Иванович открыто назвал генерал-полковника Матвея Бурлакова «банальным жуликом». Вот как об этом эпизоде написал немецкий журнал «Шпигель» в № 44 от 1994 года: «Александр Лебедь, 44 года, русский генерал-лейтенант... проявил мужество в отношении своего более могущественного начальника. Закаленный в боях служака исключил любую возможность инспектирования подчиненных ему частей генерал-полковником Матвеем Бурлаковым, 59 лет, последним главкомом ушедшей в конце августа из Германии Западной группы войск. Сегодня его открыто подозревают в коррупции. Лебедь, известный своим умением не лазить за словом в карман, сообщил представителю московского Генштаба, что заявленный инспектор и заместитель министра обороны "может распаковывать чемоданы. В подчиненной мне армии ему воровать нечего". Храбрый солдат без тени смущения добавил: "Для вас в Москве он, возможно, и является заместителем министра обороны, а для меня он банальный жулик"».

О деятельности главнокомандующего Западной группой войск (ЗГВ) генерал-полковника Бурлакова в 1993 —1994 годах и о результатах этой деятельности стоит рассказать особо, иллюстрируя рассказ документами, неизвестными массовому читателю.

В январе 1992 года Президент Российской Федерации издал Указ «О мерах по урегулированию экономических вопросов, связанных с выводом Западной группы войск из Федеративной Республики Германии и ее размещением на территории Российской Федерации».

В августе был издан Указ Президента РФ «О мерах по урегулированию экономических вопросов, связанных с выводом российских войск с иностранных территорий и их обустройством на территории Российской Федерации».

В нем, как и в указанном выше документе, черным по белому написано, то есть приказано (!) Верховным главнокомандующим: «Установить, что финансовые средства, полученные от реализации имущества выведенных и выводимых с иностранных территорий российских войск, используются целевым назначением для строительства жилья и финансирования других социально-экономических программ в интересах этих войск».

В марте 1993 года министр обороны издал приказ «О порядке реализации Министерством обороны Российской Федерации движимого имущества Западной группы войск, высвобождаемого в связи с ее выводом с территории ФРГ».

В нем также было сказано: «Полученные от реализации имущества ЗГВ валютные средства направлять установленным порядком на финансирование государственных программ по социальной защите военнослужащих».

Буквально через пять дней, 17 марта, генерал-полковник Бурлаков издает приказ «О совершенствовании порядка реализации движимого имущества ЗГВ, высвобождаемого в связи с ее выводом с территории ФРГ». (С полными текстами этих четырех документов вы можете познакомиться в Приложениях к книге.)

В этом приказе генерал-полковник дал понять подчиненным, что «валютные средства, полученные от реализации имущества ЗГВ, предусмотрено направлять в установленном порядке на финансирование государственных программ по социальной защите военнослужащих». Обращаю внимание читателей на слово предусмотрено! Всего лишь предусмотрено! Согласитесь, это очень обтекаемый термин для военных, деловых людей.

Известно, что в ЗГВ существовал военно-полевой банк, куда валюта от реализации имущества ЗГВ должна была (если бы М. Бурлаков был заинтересован в этом!) поступать на специальные счета, откуда деньги можно было снять только для определенной цели: для строительства в России жилья для военнослужащих и их семей, возвращавшихся из Германии, а также для социальной их защиты.

Казалось бы, технологическая цепочка очень простая: реализовал имущество, перечислил валюту в военно-полевой банк, нашел (как делал Лебедь!) города России, договорился с местными руководителями и бизнесменами о строительстве (либо о долевом строительстве!) жилых домов, внес деньги, проследил, получил ордера и ключи и вручил их военнослужащим, убывающим из Германии в Россию. А за это тебе — народное признание, народная любовь, авторитет на всю оставшуюся жизнь. Разве этого мало? Александру Лебедю, например, этого хватило вполне.

Но М. Бурлакову авторитет, благодарность, любовь народная были не нужны. Он создал этакую «распродажную фирму» из таких же, как и он сам, людей, они быстро реализовали громадное имущество ЗГВ, выручили за эту распродажу баснословные деньги, никто в Министерстве финансов и в Министерстве обороны не удосужился их жестко проконтролировать, и, естественно, значительная часть валюты так же бесконтрольно уплыла в «надежные руки», то есть в руки тех, кто попустительствовал преступной деятельности М. Бурлакова и его «фирмы». В результате офицеры и военнослужащие ЗГВ, вернувшиеся в Россию, остались без квартир, а в ближайшем Подмосковье и в других элитных уголках великой державы выросли дома в трех, а то и в четырех уровнях, да с лифтами, да с обстановкой, да с «инфраструктурами» обширных участков...

А у министра обороны появился новенький «Мерседес-5008Ь» стоимостью 160 тысяч дойче марок — подарок Бурлакова. Павел Сергеевич так полюбил эту машину, что разъезжал на ней поначалу даже без номеров (доставленная из Германии на подмосковный Чкаловский аэродром военно-транспортным самолетом, она не прошла таможенного досмотра — кто посмеет досматривать подарок министру обороны!), появлялся на ней всюду, к месту и не к месту, за что быстро получил проч но приставшее к нему прозвище «Паша-Мерседес».

Генерал-полковник Бурлаков с тех пор стал пользоваться заслуженным авторитетом и даже любовью у «лучшего министра обороны всех времен», который, пробив для него должность третьего заместителя министра обороны, послал организатора распродажи народного достояния, то есть имущества ЗГВ, в Тирасполь, надо думать, с вполне конкретным заданием: организовать точно такую же акцию в Приднестровье, где помимо имущества 14-й армии находились громадные склады в селе Колбасном.

Склады в Колбасном... Около 40 тысяч тонн боеприпасов! Тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч единиц стрелкового оружия, инженерной техники, имущества! Тысячи «Уралов», «КамАЗов»! Одних автономных электростанций мощностью до 50 киловатт — более тысячи штук! Но главное — 46 тысяч пистолетов, автоматов, пулеметов, гранатометов! По оценкам экспертов это в три раза больше, чем было подарено Грачевым Дудаеву в Чечне.

А.И. Лебедь знал и открыто говорил мне, что Грачев и Черномырдин хотят распродать это оружие. То, что у Черномырдина такие намерения были, подтверждает подписание им в 1998 году в Одессе от имени России совместного с ПМР Протокола, согласно которому все вооружение и имущество 14-й армии, находящееся на территории Приднестровской Молдавской Республики, должно было быть поделено между Российской Федерацией и ПМР пополам, то есть по 50% процентов каждой стороне. Казалось бы, справедливое решение. Справедливое, если забыть, что 50% — это два миллиарда (!) долларов. И «приднестровские» два миллиарда попадают в руки лидеров самопровозглашенной, не признанной мировым сообществом республики, то есть уходят из-под какого бы то ни было контроля. Естественно, такой царский подарок (нет, не царский, даже эпитета не подобрать подарку в два миллиарда долларов!) подразумевал бы ответную благодарность дарителям в особо крупных размерах. К счастью, одесский Протокол был отменен Страсбургским судом. (См. Приложения.)

Александр Иванович Лебедь, естественно, не мог допустить Бурлакова, этого «военного лиса», в «курятник», понимая, что может сотворить беспринципный генерал в Приднестровье. Командующий 14-й армией прямо и даже грубо обозвал Бурлакова «банальным жуликом», и вот что удивительно в этой истории: генерал-полковник, которого министр обороны упрямо продвигал в свои замы, не поднял брошенную генерал-лейтенантом перчатку, не принял смелый вызов на дуэль, не подал на обидчика в суд за оскорбление чести и достоинства!

Почему же? Почему и сам «лучший министр обороны» не призвал Лебедя к ответу? Разве министр обороны не обязан своими действиями укреплять авторитет своих генералов? Разве сам факт оскорбления генерал-полковника в СМИ не является вопиющим происшествием для Вооруженных сил любой страны, тем более — России, боевые офицеры и генералы которой всегда являли собой пример доблести, отваги, чести? Почему ни один российский офицер не подал в суд на генерала Лебедя, который назвал генерал-полковника «банальным жуликом»? Почему министр обороны не инициировал судебное разбирательство по этому делу? Ответ на все эти вопросы напрашивается сам собой: потому что Бурлаков был действительно «банальным жуликом» (это — как минимум!) и любое разбирательство обязательно вышло бы за рамки дела по «оскорблению чести и достоинства» и вскрыло бы темные дела Бурлакова, связанные с реализацией имущества ЗГВ. А этого-то и не могли допустить владельцы четырехэтажных дач!

Лебедь бросил вызов не только Бурлакову, но и всем его «соратникам» во главе с П.С. Грачевым. И они струсили. И все честные офицеры и генералы это поняли. Именно поэтому Бурлаков покинул Приднестровье не солоно хлебавши. Именно поэтому неглупый царедворец Грачев не призвал Лебедя к ответу за самоуправство, за неисполнение приказа министра обороны (именно он отправил в Тирасполь Бурлакова), а принял позу этакого умудренного жизнью папаши — Паши, в очередной раз пожурившего забияку Лебедя в немногочисленных интервью.

Странно вели себя министр обороны и Главнокомандующий Вооруженными силами РФ! В чем же причина этой странности? В том, что у Грачева и его ближайших помощников рыльце было в пушку, а Ельцин, великий мастер «сдерживания и противовесов», ловко подыгрывал всем своим подчиненным и, зная их слабые места, в любой момент мог сбросить любого с его места, заменить его другим, зная слабые места того—другого. В этом искусстве первому российскому президенту на Руси уж точно равных не было.

Интервью довольного, сытого «стратега» Грачева в разных СМИ особенно ярко иллюстрируют мысль о том, что ему, как и всем оппонентам Лебедя, очень хотелось опустить Александра Ивановича до уровня обыкновенного генерал-лейтенанта, который, мол, не достиг

еще и вряд ли достигнет политической зрелости и мудрости, у которого даже образования-то (по мнению «лучшего министра обороны») соответствующего -не было...

Лебедь - надежда России

Я не стал бы вновь акцентировать внимание на этом вопросе, если бы данное мнение («приднестровский Лебедь» — еще не политик) не возобладало, если бы его не приняли многие уважаемые мной политологи.

Приняв это мнение за истину, можно пойти и дальше и дойти до абсурдных выводов: фигура Лебедя нужна была Ельцину для его личных целей. Любитель сталкивания лбами своих подчиненных, первый российский президент, мол, держал Лебедя в уме именно для очередных манипуляций в своей сложной кремлевской игре. Именно поэтому, мол, генерал и выдержал натиск. Кроме всего прочего, Ельцин, мол, был ему обязан за услугу в 1991 и 1993 годах, о чем президент честно писал в своих трудах. С последним можно и не считаться в наших рассуждениях: Ельцину оказывали услуги многие политики и бизнесмены, однако с некоторыми из них он прощался без сожаления, отправляя их на политическую гильотину. Сделать тоже самое с человеком, который делал себя сам и сделал себя сам, даже Ельцин не мог и не смог, хотя и наверняка очень этого хотел!

В том-то все и дело, что Лебедь был на сто процентов личностью самодостаточной, к тому же с ярко выраженной «ведущей» сущностью. Вести его за ручку было бы абсурдно. И это понимали все его оппоненты и враги. И это удивляло, поражало, а то и пугало даже писателей! Вспомним название книги В. Полушина «Генерал Лебедь — загадка России». Не могу понять, чего уж такого загадочного было в Александре Ивановиче, который всех покорял своей открытостью, «прозрачностью» (кстати, это слово в политический лексикон ввел одним из первых «наш Лебедь»), своей искренностью и суровой правдой?! Ничего от фокусников не было в его чистом сердце.

Писать о Лебеде хотелось многим. Но никто из писателей не смог осмыслить ситуацию и, преодолев страх, прямо назвать свою работу «Лебедь — надежда России». И в этом, кстати, загадочного гораздо больше, чем в названии книги мною уважаемого В. Полушина.

Рыба с выпученными глазами

Лебедь работал на износ. Это видели все. И каждый из нас понимал, что командующему 14-й армией нужен отдых. Хотя бы один день в неделю. Но даже это удавалось не всегда. Работа всегда. Работа везде. Даже любая культурная программа — это тоже работа, потому что в театр или концертный зал в маске не придешь. А значит, люди увидят Лебедя, и поэтому быть на людях — это тоже работа. Потому что, как правило, любая беседа, любой даже самый краткий разговор с любым человеком ставили перед Александром Ивановичем очередную проблему. И он ее решал.

Я понимал, что отдохнуть по-человечески, то есть «размагнититься» душой, разумом и сердцем, он сможет, только оторвавшись от людских бед и забот. А это возможно лишь вдали от людей: на охоте или рыбалке. Однажды я предложил генералу поохотиться. Я думал, какой русский генерал не любит пострелять?!

— Нет, Михаил Михайлович, — ответил Лебедь, — никакой охоты.

— Но почему? — удивился я, хотя, если честно, сам это занятие не очень уважаю.

— Нет. Здесь, в Приднестровье, я впервые увидел так много трупов, что, ты знаешь, стрелять расхотелось. Не могу, Михаил Михайлович, не могу. Рыбалка, теперь только рыбалка. А за приглашение большое тебе спасибо!

Александр Иванович! — я даже обрадовался такому повороту дела. — Вы же помните, у меня дача на берегу Днестра. Там такая рыбалка! И места замечательные! Приглашаю!

Дача у меня действительно расположена в живописном месте, на берегу реки, в лесном массиве. На противоположном берегу стеной стоит знаменитый Кицканский плацдарм, правее от стелы-памятника поднимается по взгорью Кицканский лес. И если осмотреть всю панораму вокруг моей дачи в пяти километрах севернее Тирасполя, то покажется, будто стоишь в центре огромной чаши, между прочим, очень красивой. И кажется, что великие художники — время и люди — изукрасили эту чашу замысловатыми картинками-пейзажами. Там — они изрезали склоны высоких холмов извивами оврагов, там—прочертили неровные нити дорог, охраняемых ореховыми посадками, там — набросали хаты деревень и сел, там — взгромоздили здания городов, там — вывели ажуры моста, там — крепостцу давным-давно посадили, там у Кицканского плацдарма поместили высоко над землей луковку церкви. И всю эту чашу, ближние и дальние окрестности Тирасполя, эти великие художники — люди и время — украсили живым изумрудным цветом. Он действительно живой и очень чувственный — наш пышный, густо прокрашенный зеленью пейзаж. Даже издалека смотришь на огромную ракиту у воды и видишь не ее огромность, а нежность длинных, трепещущих даже на легком ветерке ракитовых волос, будто сплетенных в великое множество нитей. А ближе к дереву подойдешь, и оно совсем оживает, шепчет тебе что-то спокойное, если у тебя на душе спокойно или неспокойно — все равно.