Военная реформа и усиление Виттельсбахов

Согласно уставу Союза 1500 г. была введена должность командующего войсками организации во время войны, на которого возлагалась ответственность за поддержание дисциплины, наем обученных кнехтов и т. п. Три капитана (по одному от городов, князей, включая Габсбургов, и дворянства) и 21 советник должны были контролировать его деятельность. Совет Союза (бундесрат) не имел права заканчивать войну без разрешения общего съезда¹⁴¹.

Главным элементом обновленного Союза выступили города. Они диктовали условия дворянам, они же рассматривали послания герцога Вюртемберга, [47] маркграфа Бадена, архиепископа Трира, маркграфа Бранденбургского и определяли размеры союзных налогов, устанавливаемых для князей, выразивших желание вступить в Союз. Особо оговаривалось, что за князьями сохраняется право на заключение любых других договоров и союзов при условии, что они не повлекут уменьшения размеров их взносов в пользу Швабского союза¹⁴².

Однако не следует делать вывод о полной политической самостоятельности имперских городов Швабии после швейцарской войны. За их спиной стоял герцог Альберт Виттельсбах.

Отношения Альберта со Швабским союзом показывают, что эта организация предоставляла возможность князьям проводить различные политические комбинации. Вступление герцога в Союз в 1492 г. оказалось тактическим шагом — избежав конфликта с имперскими городами и Габсбургами, Альберт не принимал участия в деятельности организации. Впрочем, в этот период ее существования членство князей не имело четкого юридического оформления. Альберт вновь был принят в Союз в 1498 г. вместе о Констанцем, но участия в делах Союза не принимал и к началу швейцарской войны в организации не состоял¹⁴³.

Отказ герцога от верховного имперского командования в 1499 году понятен — Виттельсбах не видел причин для защиты интересов Габсбургов. В июне 1499 г. Альберт изъявил делание вступить в Союз, но рассмотрение его просьбы было отложено до окончания войны¹⁴⁴. С принятием нового устава организации герцог оказался единственным князем, вступившим в Союз. Для его подданных устанавливался особый правовой режим — они не имели права жаловаться бундесрату на герцога, за Альбертом персонально закреплялся пост командующего союзными войсками¹⁴⁵.

Вступление Альберта в Союз принесло ому реальные выгоды в войне за Нижнюю Баварию, наследство его брата Георга, против пфальцграфа Рупрехта. Претензии последнего основывались на том, что он был женат на дочери Георга. После смерти герцога Нижней Баварии в декабре 1503 г. переговоры при посредничестве императора, стремившегося предотвратить войну, но поддерживавшего Альберта, зашли в тупик — в апреле 1504 г. Рупрехт захватил столицу Нижней Баварии. 30 апреля города подтвердили право Альберта на получение помощи и вступили в войну¹⁴⁶. События мая–августа принесли успех союзным войскам, но расходы были чрезмерно велики. Существенную помощь обещали князья¹⁴⁷. 17 и 24 августа бургомистр Аугсбурга Ганс Лангенмантель передал категорический приказ герцога Альберта и бундесрата городам направить средства на оплату наемников¹⁴⁸. После смерти Рупрехта в конце августа война не прекратилась — Альберт получал помощь от городов вплоть до января 1505 г., отметив в своей инструкции, что князья (архиепископ Майнца, герцог Вюртемберга, маркграф Бранденбурга) своих обещаний не сдержали¹⁴⁹. Победа была одержана на деньги городов. [48]

¹⁴¹ Lünig. III. Cont. 1. Fort. 2. No. XLI Art. 2–6, 27.

¹⁴² Ibid. Art. 28, 30, 31.

¹⁴³ Смирин. Очерки. С. 314.

¹⁴⁴ Klüpfel, I. S. 343, 353, 359, 363.

¹⁴⁵ Lünig. III. Cont. 1. Fort. 2. No. XLI. Art. 32.

¹⁴⁶ Klüpfel, I. S. 504.

¹⁴⁷ Ibid. S. 506, 506–510, 513–514.

¹⁴⁸ Ibid. S. 514.

¹⁴⁹ Ibid. S. 516–527.

Захват Вюртемберга

В 1516 г. император просил бундесрат выступить в качестве арбитра в конфликте между герцогом Ульрихом Вюртембергским и его женой, а также в следствии по делу об убийстве герцогом своего советника Людвига фон Гуттена. Советники заявили о неправомочности их вмешательства и призвали императора уладить конфликт мирным способом¹⁵⁰. Император провел переговоры с архиепископами Майнца и Кельна, епископами Эйхштетта и Аугсбурга, герцогом Баварии и маркграфом Бранденсбурга. 11 октября 1516 г. Ульрих был объявлен в имперской опале¹⁵¹. Городское руководство не участвовало в подготовке и осуществлении этого решения.

Однако император и Союз не принимали военных мер против Ульриха. В июне 1517 г., когда обозначилась профранцузская ориентация герцога Вюртемберга, Максимилиан потребовал от Союза выставить против Ульриха войско, но конкретных акций не последовало¹⁵². Перелом наступил в январе 1519 г. после захвата герцогом Ройтлингена и его заявления, что отныне он рассматривает бюргеров этого города как своих подданных¹⁵³. К этому времени Габсбурги активизировали подготовку к войне в связи с тем, что Ульрих заключил договор со швейцарцами¹⁵⁴. В ходе подготовки нападения в инструкциях и решениях городских съездов подчеркивался захватнический характер предприятия, стремление извлечь реальные выгоды. Совет Бибераха заявил, что раздел княжества нежелателен, — города должны сами им распорядиться, в инструкции Меммингена предписывалось проследить за тем, чтобы малые города не потеряли больше, чем крупные; три эксперта по оценке убытков от пожаров и разрушений рекомендовали взыскать с Эсслингена 2 тыс. гульденов за сожжение трех деревень¹⁵⁵. в инструкции совета Нордлингена высказывалось предположение, что князья и дворяне откажутся от уплаты своих взносов¹⁵⁶.

К концу года все военные действия закончились. Представитель Эсслингена сообщил, что в случае восстановления прежнего статуса княжества и приема его в Союз не будет устранена винная таможня и не будут возмещены убытки от войны¹⁵⁷. В связи с этим он рекомендовал продать эрцгерцогу Фердинанду Вюртемберг за 210 тыс. гульденов с рассрочкой платежа (пять взносов по 40 тыс.). Подведение итогов показало, что князья, как и предполагал совет Нордлингена, в полном объеме своих обязательств не выполнили¹⁵⁸.

К августу 1523 г. Габсбургами была выплачена только 1 тыс. гульденов. Эрцгерцог сообщил также, что он уменьшает в два раза размеры ежегодных взносов, растягивая, таким образом, выплату на десять лет. Последняя расписка бундесрата датирована 1524 годом¹⁵⁹. В 1533 г. союзный съезд, собранный для подведения финансового баланса организации, констатировал, что из 210 тыс. гульденов Габсбурги остались должны более 155 тыс. — 35 тыс. было выплачено Фуггерами и Гохштеттерами, а 20 тыс. гульденов отнесено за [49] счет Союза в связи с пожарами и разрушениями во время Вюртембергской войны¹⁶⁰. Отношение Габсбургов к Вюртембергской сделке свидетельствует, что их политика не создавала предпосылок для укрепления союза с имперскими городами Швабии.

¹⁵⁰ Ibid. II. S. 132.

¹⁵¹ Ibidem.

¹⁵² Ibid. S. 146–149.

¹⁵³ Ibid. S. 160–162.

¹⁵⁴ Ibid. S. 173.

¹⁵⁵ Ibid. S. 170–173, 176–177.

¹⁵⁶ Ibid. S. 171–172.

¹⁵⁷ Ibid. S. 181–182.

¹⁵⁸ Ibid. S. 177–182.

¹⁵⁹ Ibid. S. 269–270.

¹⁶⁰ Ibid. S. 357–360.

Судебная практика

Существовала сфера деятельности, в которой Швабский союз сохранял зависимость от императора — судебно-административная. Организация пыталась выступать в роли третейского судьи. Из всех дел, разбиравшихся Союзом, выделяются тяжба Нюрнберга с маркграфами Бранденбургскими, а также конфликты феодалов и городов со швабским ландфогтством.

Спор Нюрнберга с маркграфством тянулся с 1499 по 1507 г. Во время швейцарской войны маркграф потребовал, чтобы нюрнбержцы убрали три башни, построенные на территории, находящейся под его юрисдикцией. Слушание дела было перенесено¹⁸³. В дальнейшем оно переросло в самую крупную за историю Союза тяжбу. Нюрнберг отстаивал свое право иметь укрепления, поскольку юрисдикция магистрата не ограничивалась стенами, а также оспаривал право маркграфа на сопровождение по дорогам, купленным городом. Требования маркграфа были обширны — он добивался сноса всех укреплений вне стен, выплаты 100 тыс. гульденов, и распространения своей юрисдикции до городских стен. Положение осложнялось постоянными военными столкновениями между Нюрнбергом и курфюрстом, взаимными жалобами и просьбами о помощи.

Три капитана приняли в 1507 г. компромиссное решение: город получал право строить укрепления вне стен, но обязывался снести вал, возведенный во время баварской войны, За маркграфом сохранялось право сопровождения. Последний не опротестовывал вердикт, но магистрат Нюрнберга апеллировал к императору и получил отказ. Вскоре маркграф заявил, что решения Союза не выполняются. Дело перенесли на следующий съезд, но оно [53] больше не слушалось. В 1518 г. союзный съезд признал его неразрешимым. Город и князь перешли к мелким военным стычкам¹⁸⁴. Швабский союз не сумел уладить конфликт между двумя членами организации.

Другим затяжным конфликтом хотя и в меньшем масштабе, был спор нескольких феодалов и городов с ландфогтством, принадлежавшим Габсбургам. С 1501 до 1510 г. на присвоение ландфогтством суда в областях их сеньориальной юрисдикции жаловались аббат Вейнгартенского монастыря, граф фон Верденберг, дворянин Мартин Ринклин, города Бухорн, Лейткирх, Ванген (последний боролся за покровительство над несколькими крестьянами с ландфогтом еще в 1488 г.). Равенсбург заявил о притеснениях своих граждан Якобом фон Ландау. Конкретных решений Союз не принимал, а жалобы Вангена и Ринклина направил регименту¹⁸⁵.

Конфликт между ландфогтом и Лейткирхом был разрешен императорской привилегией 1502 г. и договорами 1512 г., конфирмированными Максимилианом. Городу удалось отстоять право суда в субурбии, но тяжбы между бюргерами и небюргерами перешли в ведение ландфогта¹⁸⁶. Жалобы на действия ландфогта после 1512 г. продолжали поступать от аббатов Кемптенского и Вейнгартенского и от других членов Союза¹⁸⁷.

Судебная практика показывает, что высшей инстанцией для Союза оставались имперские органы и сам император. Не справлялась с ролью третейского судьи и будучи не в силах одолеть дворянский разбой (см. главу 3), Союз, прежде всего городская курия, испрашивали у императора расширения полномочий.

Максимилиан добился включения в устав организации двух взаимосвязанных статей: ему была обещана помощь в защите Тироля в обмен на дарование Союзу права пургации (см. главу 4). Кроме того, император был признан высшей апелляционной инстанцией по отношению к союзному суду и получил два голоса при обсуждении дел организации. Наконец, ему передавалось право утверждения командующего войсками Союза¹⁸⁸.

Таковы основные события, связанные с судебной практикой Союза. Однако весьма существенна социальная оценка особого института, который формировался определенным кругом лиц. Благодаря исследованию Э. Фрея (см. прим. 8), можно считать установленным, что, кроме нескольких бургомистров и графов, суд Союза состоял из представителей протобюрократии, докторов обоих прав, в чьей биографии, кроме пребывания на посту судей, была еще учеба в Париже, Тюбингене, Базеле, Гейдельберге, Падуе, Болонье, Пуатье, Орлеане, Фрейбурге, Павии, Ферраре, Болонье, Вене, а позднее многие из них стали советниками князей и императора. Это была та самая социальная группа, которая вызывала наибольшую ненависть участников традиционалистских движений во время Реформации, это были носители письменной культуры, противостоявшей культуре обычая и традиции. [54]

¹⁸³ Ibid. I. S. 353–354.

¹⁸⁴ Ibid. S. 388, 392–394, 401–403, 447, 459, 464–467, 472–474, 536, 550–551, 555; 11. S. 9, 11, 16, 154–155, 159, 178; Lünig. X,35. No. LXXV.

¹⁸⁵ Klüpfel, I. S. 57–61, 100, 439, 450–451, 462, 484–485, 488, 545, 548, II. S. 24–25, 41.

¹⁸⁶ Lünig. IIX,28. No. XII–XIII; /8/. No. XVII.

¹⁸⁷ Klüpfel. II. S. 72, 96, 97, 109.

¹⁸⁸ Lünig. III. Cont. 1. Fort. 2. No. XLV; Klüpfel. II. S. 54.

Отношения между городами

До сих пор в основе наблюдений, рассуждений и выводов было положение о равенстве и единстве внутри городской курии. Но это было далеко не так. К 20-м годам она была весьма разнородна и близка к разобщению. Главная причина этого была финансовой.

Размеры взносов в кассу Союза определялись в соответствии с доходами магистратов. Руководство городской курии в 1488, 1499, 1500, 1512–1513, 1522 гг. назначало комиссии для оценки городского имущества и доходов. Комиссарам предписывалось определить в гульденах размеры всех денежных и натуральных поступлений в городскую казну, включая доходы от домов призрения. Первоначально предполагалось взимать налоги из расчета полгульдена с каждых ста, но по требованию дворян был принят однопроцентный побор. В 1522 г. города обязывались вносить уже три гульдена со ста, но разверстка за этот год не опубликована¹⁸⁹.

Можно выделить три группы внутри швабских городов. Ведущее положение занимали Аугсбург и Ульм. В 1488 г. им полагалось уплатить 32% общегородского сбора, в 1489 — 40%, в 1499 (на швейцарскую войну) — 34%, в 1500 — 40%, в 1512 — 53%, в 1513 г. — 45%. Ко второй группе были отнесены города, способные уплатить не менее 5% общегородского сбора. На их долю приходилось в 1488 г. 35% суммы (Эсслинген, Иберлинген, Нордлинген, Швебиш-Халл, Мемминген, Биберах), в 1489 г. — 32% (Иберлинген, Нордлинген, Мемминген), в 1499 — 35% (Эсслинген. Иберлинген, Нордлинген, Швебиш-Халл, Мемминген, Биберах), в 1500 — 24% (Эсслинген, Нордлинген, Швебиш-Халл, Мемминген). В 1512 г. городом, могущим уплатить 5% сбора, был признан только Иберлинген, но в комиссию не вошел представитель Аугсбурга, и в 1513 г. уже с его участием была проведена переоценка. В общей сложности Иберлинген, Нордлинген и Мемминген должны были уплатить 20% всей суммы. В третью группу входили города, способные уплатить не более 4% сбора¹⁹⁰.

Капитанами городской курии были только бургомистры и экс-бургомистры Аугсбурга и Ульма, а советниками при них состояли в разные годы бургомистры и экс-бургомистры Нюрнберга, Эсслингена. Меммингена, Иберлингена, Нёрдлингена, Швебиш-Халла, Швебиш-Гмюнда, Равенсбурга, Бибераха, Кемптена¹⁹¹.

В 1450, 1496, 1498 гг. городские съезды обязали города уплатить Ульму 3604 гульдена долга, возникшего потому, что ульмский магистрат внес за них деньги в общую кассу¹⁹². Просьбы об отсрочках платежей, повышении налогов с Ульма, Аугсбурга, дворянства, сокращении союзных расходов, исходившие от разных городов, подавались в 1494, 1498, 1505, 1516, 1517 гг¹⁹³. Наиболее остро напряженность в отношениях между городами проявилась в начале 20-х годов. В 1520 г. Ройтлинген, Гейльбронн и Швебиш-Халл потребовали [55] сокращения своей доли¹⁹⁴. В декабре 1521 г., когда встал вопрос о дальнейшем продлении Союза, магистраты Меммингена, Равенсбурга, Пфуллендорфа, Вангена, Лейткирха и Бухорна подали жалобу императору, в котором заявили, что не хотят оставаться в организации. Их позиция объяснялась ухудшением финансового положения городов в результате войн. Политических причин для продления Союза городские власти не находили, так как у этих городов не было конфликтов ни с князьями, ни с другими городами. Авторы жалобы подчеркивали неравноправное положение более бедных общин в организации¹⁹⁵.

Петиция отражала действительное положение дел. В 1520 и в 1522 г. городские съезды напомнили членам Союза, что они задолжали Ульму 4 тыс., а Нюрнбергу и Аугсбургу — 8 тыс. гульденов. Долг образовался в ходе войны за Вюртемберг, когда Ульм, Нюрнберг и Аугсбург оплатили все расходы, став кредиторами своих союзников¹⁹⁶.

Представляется возможным констатировать отсутствие фактического равенства между городами, входившими в Швабский союз, влияние в организации крупнейших городов Швабии и Нюрнберга.

Таким образом, к 20-м годам XVI в. внутри Союза сложилось три группы противоречий (не считая отношений с дворянством). Это были княжеско-городские противоречия; противоречия между императором и городами. Наконец, это были противоречия внутри городской курии.

Можно проследить постепенное развитие политических требовании городских властей, в 90-е годы дело не шло дальше конфирмации их привилегий. Впрочем, в 1495–1498 гг. города регулярно участвовали в работе рейхстагов, хотя к участию в выработке решений не допускались¹⁹⁷. Затем были предприняты попытки расширить власть Союза и с помощью императора оказать сопротивление экспансии одного из князей. Наконец, почти перед самым началом Реформации было сформулировано требование участия в имперских делах, что тогда означало предоставление равных с князьями прав на рейхстагах: в 1516 г. на союзном съезде в Аугсбурге впервые было высказано мнение, что помощь императору следует оказывать, если он будет советоваться о сословиями в военных делах¹⁹⁸.

Таким образом, можно заключить, что к началу Реформации сложилась единая позиция городов, намеревавшихся изменить свой политико-правовой статус. [56]

¹⁸⁹ Klüpfel, l. S. 21–25, 31–33, 405; II. S. 59–60, 63, 225, 228.

¹⁹⁰ Ibid. l. S. 32, 33, 68–70, 350–357, 363, 405–406; II. S. 60–62, 72–73.

¹⁹¹ Ibid. I. S. 14, 23–25, 78, 112, 164, 177, 218–219, 343, 361–363, 404–405. 432, 460–461, 530; 11. S. 1, 27, 38–39, 47, 59, 69–70, 97, 141, 151, 182, 183. 204.

¹⁹² Ibid. l. S. 77.

¹⁹³ Ibid. l. S. 100, 202, 251–252, 254–256, 534–535; II. S. 135, 136.

¹⁹⁴ Ibid. II. S. 183.

¹⁹⁵ Ibid. 11. S. 220–221.

¹⁹⁶ Ibid. II. S. 187, 228–233.

¹⁹⁷ Isenmann. Op. cit.; Schmidt H. Chr. Op. cit. S. 27.

¹⁹⁸ Klüpfel. II. S. 130.

ГЛАВА 3
Дворянство Швабии на рубеже XV–XVI вв.

Задача данной главы — определить социальную границу между такими группами, как князья и дворянство; выяснить важнейшие социально-экономические характеристики положения дворян; изучить социально-правовую структуру швабского дворянства. Итоги должны послужить основой для исследования отношений дворянства с Швабским союзом.

Князья и дворяне

В германском ленном праве XIII в. состав и положение князей представлялись вполне определенными. Швабское Зерцало отводило им вторую и третью ступени в вассальной иерархии. Более высокое положение занимали архиепископы, епископы и «окняженные» аббаты и аббатисы, Вслед за ними шли светские князья¹⁹⁹.

Включение духовных лиц в группу князей издавна отмечалось иностранцами как особенность германского господствующего слоя, французский монах Альберик, составляя в начале 40-х годов XIII в. свою хронику, писал: «Заметь, читатель, что в Германии все архиепископы и епископы, а также некоторые имеющие превосходство аббаты, принадлежащие к черному духовенству, все герцоги, некоторые маркграфы, ландграф Тюрингии, пфальцграф Рейнский зовутся князьями (principes), все же остальные являются графами, кастелланами или благородными (nobiles)»²⁰⁰.

Развитие германских земель в XIV–XV вв. характеризовалось становлением территориальной системы. В этих условиях происходила существенная трансформация ленного права как элемента территориально-государственного устройства. В качестве ленов в рамках отдельных княжеств стали фигурировать отдельные права, поборы, регалии, баналитеты и прочее. Этот процесс не был специфически германским. Он являлся частью эволюции межфеодальных связей в Западной Европе, происходившей с XIII в. В Германии происходила территориализация ленных отношений, установление связей вассалов не с личностью господина, а с территорией²⁰¹. Поэтому обращение к ленному праву, оформленному в конце XIII в., вряд ли может способствовать адекватной оценке социальной структуры класса феодалов. [57]

Прежде всего необходимо ответить на вопрос о причислении к княжескому сословию представителей высшего духовенства. В XIII столетии их положение определилось непосредственным имперским подчинением. К концу XIII в. в Германии насчитывалось 92 церковных князя: семь архиепископов, 29 епископов, один патриарх, 29 имперских аббатов и 16 аббатис. Важнейшей особенностью дальнейшего развития этой группы Ю. Фиккер считал постепенное сокращение круга духовных лиц, причислявшихся к князьям, медиатизацию аббатств и епископств²⁰². В XIV в., несмотря на сохранение имперского подчинения, многие епископства вошли в состав территориальных образований под верховной властью светских князей. Происходила консолидация высшей юрисдикции, прав фогства и патроната в руках светской власти²⁰³.

В XIV–XV вв. вмешательство светских князей в юрисдикцию епископов и аббатов, постепенное сокращение власти последних были обусловлены стремлением территориальных властителей подчинить себе хозяйственную деятельность церковных организаций. Эта практика сыграла определенную роль в формировании церковного устройства, сложившегося после Реформации в протестантских княжествах²⁰⁴. С 40-х гг. XIV в. ландграфы Гессена вели борьбу за подчинение монастырей и клира светскому суду, в середине XV в. герцог Саксонии распространил свою судебную власть на все монастыри²⁰⁵. В баварских землях все судебные споры, касавшиеся десятины, еще в XIV в. были переданы светскому суду²⁰⁶. В Юго-Западной Германии право взимания десятины, наряду с правами фогтства и патроната над церквами, являлось привилегией австрийского дома, жаловавшейся ленникам²⁰⁷.

Непосредственное имперское подчинение сохраняли прелаты Швабии²⁰⁸. Император Максимилиан ввел в свою титулатуру звание «князь в Швабии», перешедшее затем к Карлу V²⁰⁹. В этом акте отразилась двойственная природа власти Габсбургов в Швабской земле — императорская (см. Введение) и княжеско-территориальная. При основании Швабского союза принципиальное значение приобрел патронат императорской короны над этой областью — непосредственное имперское подчинение швабских монастырей подчеркивалось Фридрихом III в документах, составленных в связи с основанием новой организации²¹⁰.

Но за все время существования Союза швабские аббаты входили в одну группу вместе с дворянством, не пытаясь занять место среди князей. Позже прелаты Швабии объединились в коллегию, которой покровительствовал император Карл V, имевший титул «высший фогт и защитник Святой Римской Церкви»²¹¹. Но патронат императора не означал причисление аббатов к духовным князьям.

Что касается архиепископов, то княжеским достоинством, безусловно, обладали архиепископы Кельна, Майнца и Трира, входившие в коллегию курфюрстов. При составлении императорских описей в XV–XVI вв. термин [58] «князь» применялся только к светским владетелям (в 1422 г. — «герцоги и светские князья», в 1521 г. — «светские князья»)²¹². При учреждении имперского регимента шла речь о группе, именовавшейся «духовными князьями». В новом органе управления обязательно было представительство архиепископа Зальцбурга, епископов Бамберга, Вюрцбурга, Шпейера, Страсбурга, Аугсбурга²¹³. Те же лица входили в состав княжеской курии Швабского союза²¹⁴. Таким образом, с полной уверенностью к группе духовных князей можно отнести только курфюрстов и епископов из Юго-Западной Германии.

Состав светских князей отличался сравнительной определенностью и устойчивостью. В описи 1422 г. значилось 27 человек, представлявших 15 княжеских родов, в Вормсском артикуле 1521 г. — 29 князей, принадлежавших к 20 домам. Промежуточною группу составляли владетели Ангальта, Вюртемберга, графы фон Геннеберг, приобретшие княжеское достоинство в XV в. Причисление к этой группе происходило в ходе работы рейхстагов, при оформлении имперских описей, документов, исходивших из имперской канцелярии²¹⁵. Роль имперских институтов в формировании правовой традиции несомненна. Оно приобретает особое значение в связи с тем, что современная историография после появления исследования К. З. Бадера отказалась от поиска определяющих юридических факторов, могущих послужить основой для формирования княжеств²¹⁶. Речь идет о четком и ясном определении, что есть княжество. Вместо этого можно говорить о правовом конвенционализме, о том, что в источниках, касающихся имперских институтов, прослеживается обычай признавать князьями тех или иных лиц, а княжествами — их владения. Таким образом, весьма существенной оказывалась роль империи в становлении территориальной власти. Никакого антагонизма не было, напротив, происходило взаимодействие.

Если в XIV в. территориальные образования представляли собой конгломерат самых разнообразных прав, связанных о личностью властителя, а не с территорией²¹⁷, то к XVI в. земельная государственность прошла уже немалый путь развития. По существу, мы уже имеем дело с разграничением частноправового и публичноправового порядка. Последний представлен княжеским суверенитетом, связанным с суверенитетом империи. В трудах правоведов второй половины XVI в. закрепляется представление о князьях как о носителях государственной власти, лицах, признающих власть одного императора и владеющих областями (провинциями), называемыми «княжествами»²¹⁸.

Опираясь на исследования немецких историков и на ряд опубликованных документов, можно составить представление о том, как развивалась княжеская финансовая система, из чего складывались доходы.

В условиях раздробленности отдельных владений функции финансовых чиновников на локальном уровне взяли на себя фогты, а также кельнеры (целлерарии)²¹⁹. [59] Тесную связь между этими должностными лицами можно обнаружить в XV в. во владениях Трирского архиепископа, если рассмотреть инструкцию, выданную последним своему фогту. В ней, в частности, оговаривалось, что фогт обязан оказывать содействие кельнеру в сборе податей²²⁰. В Люнебурге фогтство, включающее несколько населенных пунктов, являлось фискальным звеном, а фогт ведал сбором земского налога²²¹.

Для Кельнского архиепископства, Пфальца, Юлиха большое значение имело обладание таможнями на Рейне, поэтому удельный вес налогов в денежных поступлениях колебался от 20% до 50%. Таким же колебаниям подвергались и размеры домениальных доходов, занимавших в первой половине XV в. второе место в бюджете территориальных образований. В конце века этот вид поступлений составлял 2–5% в Пфальце и Куркельне и 15% — в Юлихе. Начиная с первой половины XVI в. в этих княжествах установилось следующее соотношению между различными видами денежных поступлений: налоги — 50%, регальные доходы — 30%, домениальные поступления — 20%²²².

Интересен бюджет Баварии во второй половине XV — начале XVI в. Для Виттельсбахов первостепенное значение имели доходы с таможен и натуральные поступления (зерно). Последнее было обусловлено тем, что князья могли контролировать цены на местных рынках, поэтому считали получение натуральных доходов не менее важным делом, чем увеличение размеров своих владений²²³.

Конечно, на основании локальных исследований нельзя сделать обобщающий вывод о финансовых основах территориальной власти. Можно только назвать некоторые общие черты, отмеченные исследователями в разных землях. Во-первых, это сохранение зависимости от домениальных доходов. Во-вторых, тенденция к росту удельного веса регальных поступлений, прежде всего таможенных сборов. Прямые городские налоги, как показано на примере Баварии, были не столь уж велики — налог с рынков составлял около 3% от общего количества поступлений в бюджет Виттельсбахов²²⁴.

Князья были представлены на рейхстагах отдельно от той группы дворянства, к которой применялось обозначение «графы и господа», в германском ленном праве первые не входили в систему щитов (то есть ступеней вассально-ленной иерархии), а свободные господа (frein herren) занимали четвертый щит вслед за князьями²²⁵. Традиционно для передачи этого титула используется термин «барон», но с полной уверенностью о правомерности такого перевода можно говорить только со второй половины XVI в²²⁶. Кроме того, по своему значению и происхождению титул «господин, свободный господин» отличался от баронского титула в других европейских странах. В Шотландии, Англии, Франции, Венгрии «баронами» (как правило, во множественном числе) с XIII в. именовались крупные магнаты, непосредственные ленники короны, члены королевского суда²²⁷, то есть лица, чье положение [60] было аналогично княжескому статусу в Германии. Последние, правда, имели бульшую власть в подчиненных территориях, чем высшее дворянство в других европейских странах²²⁸.

Представляется необходимым рассмотреть соотношение между политико-правовым статусом князей и их имущественным положением. Для империи в целом такую возможность дает Вормсский матрикул, сохранивший сведения о денежных взносах на содержание палатного суда и регимента, которые должны были сделать курфюрсты, князья, архиепископы, епископы, прелаты, графы, господа, имперские города²²⁹. Этот источник содержит оценку имущественного положения различных групп господствующего класса и городов. Показательными в данном случае будут не абсолютные размеры взносов, а соотношение между долей участия в общеимперском сборе и количеством податных единиц внутри групп. По мнению составителей матрикула, светские князья были в состоянии внести 19% необходимой суммы, а графы и господа — 13%. Первые составляли 8% от числа плательщиков, вторые — 34%. В других группах соотношение было таково: архиепископы и епископы — 13% и 13%, монастыри — 14% и 21%, свободные и имперские города — 33% и 22%.

В отличие от курфюрстов, которым полагалось платить по 600 гульденов каждому, светским князьям, графам, господам предписывалось внести суммы, соответствующие их состоянию. Учитывая это, можно попытаться выделить отдельные слои внутри этих групп.

Большинство графов и господ (69%) должно было сделать минимальный взнос, размеры которого не превышали 50 гульденов, 19% от общего числа предписывалось внести от 50 до 100 гульденов. Свыше 100 гульденов платили 12% графов и господ. У князей минимальный взнос (до 100 гульденов) был только у трех лиц (11%). 41% плательщиков вносил сумму, превышавшую 500 гульденов. Самым многочисленным был слой князей, считавшихся способными уплатить от 100 до 500 гульденов (48%).

С точки зрения современников, светские князья обладали гораздо б о льшими финансовыми возможностями, чем графы и господа. Вормсский матрикул оценивал последних как группу, в которой существовал сравнительной узкий слой наиболее состоятельных феодалов. Среди них были представители родов, сыгравших заметную роль в политической деятельности швабского дворянства, — графы фон Верденберг, фон Монтфорт, фон Зонненберг, фон Фюрстенберг, фон Эттинген. Что касается князей, то в их группе было обратное соотношение — менее богатые составляли меньшинство. К наиболее состоятельным князьям были отнесены владетели Австрии, Баварии, Гессена, Вюртемберга, Саксонии.

Разумеется приведенные выше цифры лишь условно могут быть приняты как показатель имущественного положения различных групп господствующего слоя. Матрикул отражал не только уровень доходов, но и оценивал социальный [61] статус в самом широком смысле: политическое влияние, традиционные отношения среди князей, графов, господ. Следует констатировать, что даже равный с небогатыми (относительно) князьями имущественный статус некоторых дворян не приводил к повышению их политико-правового статуса.

¹⁹⁹ Gengler, 1875. Cap. V. § 6. Schwabenspiegel. S. 154.

²⁰⁰ Chronica Albrici. P. 934. 40–43.

²⁰¹ Бессмертный Ю. Л. Феодальная деревня и рынок в Западной Европе ХII–ХIII вв. М., 1969. с. 37–91: Колесницкий Н. Ф. Особенности вассально-ленных отношений в Германии в Х–ХIII вв. // СВ. 1969. Вып. 32. С.119–120; Diestelkampf B. Lehnrecht und spätmittelalterliche Territorien // Der deutsche Territorialistaat. l. S. 78, 84; Patze H. Die welfischen Territorien im 14. Jh. // Ibid. II. S. 33. 45; Lechner K. Die Bildung des Territoriums und die Durchsetzung der Territorialhoheit im Raum des östlichen Österreich // Ibid. II. S. 424.

²⁰² Ficker J. Vom ReuchsFürstenstande. Bd. l. Stuttgart, 1846. S. 373. 375.

²⁰³ Naendrup-Reimann J. Territorien und Kirche im 14. Jh. // Der deutsche Territorialstaat, l. S. 117–174.

²⁰⁴ Mikat P. Bemerkungen zur Verhältnis von Kirchengut und Staatsgewalt am Vorabend der Reformation // ZSRG KA. 1981. Bd. 98. S. 309.

²⁰⁵ Heinemeyer W. Die Territorien zwischen Reichstradition, Staatlichkeit und politischen Interessen // Säkulare Aspekte. S. 77–89.

²⁰⁶ Mikat. Op. cit. S. 291.

²⁰⁷ Hohenberg, I. S. 134 f.; II. S. 275–280; 237–250.

²⁰⁸ Cochlaeus. Descriptio. Cap. V. § 28. P. 104.

²⁰⁹ Ficker, Op. cit. S. 187; Lünig. IX. 12. No. XXV; 13. No. XXXIII; 19. No. XV.

²¹⁰ RTA MR. III.1. No. 74a. 99a-c.

²¹¹ Reder-Dohna A. Die schwäbischen Reichsprälaten und der Kaiser // Politische Ordnungen. S. 157.

²¹² RTA Aer. Vlll. No.145, 147; JR. II. No. 56.

²¹³ RTA JR. II. No. 101. S. 731.19–20.

²¹⁴ RTA MR. III,1. NO. 73, c, e, g, i; Klüpfel. I. S. 448 f; II. S. 330.

²¹⁵ Ficker. Op. cit. S. 209–210, 266–267.

²¹⁶ Колесницкий Н. Ф. Проблема возникновения территориальной власти в Германии в немецкой буржуазной историографии // СВ. 1977. Вып. 41. С. 239 сл.

²¹⁷ Landwehr G. Mobilisierung und Konsolidierung der Herrschaftsordnung im 14. Jh. // Der deutsche Territorialstaat. II. s. 499.

²¹⁸ Thesaurus Besoldi. P. 283.

²¹⁹ Droege G. Die Ausbildung der mittelalterlichen territorialen Finanzverwaltung // Der deutsche Territorialstaat, l. S. 329, 342.

²²⁰ Lamprecht, III. S. 272.

²²¹ Lüneburg. S. 92.

²²² Droege G. Die finanziellen Grundlagen des Territorialstaats in West- und Ostdeutschland an der Wende vom Mittelalter zur Neuzeit // VSWG. 1966. Bd. 53. S. 149–152.

²²³ Siegler W. Studien zum Staatschaushalt Bayerns in der zweiten Hälfte des 15. Jhs. München, 1981. S. 228, 231.

²²⁴ Ibid. S. 231.

²²⁵ Gengier. 1875. Cap. V. § 6; Schwabenspiegel. s. 154.

²²⁶ Thesaurus Besoldi. P. 269–270.

²²⁷ MTHH. L., 168; Reid R. R. Barony and Thanage // MHR. 1920. Vol. 35. P. 181, 196; Rilty-Smith J. The Feudal Nobility and the Kingdom of Jerusalem 1174–1277. London: Basingstoke, 1973. P. 16–17.

²²⁸ Press V. Kaiser Karl V, König Ferdinand und die Entstehung der Reichsritterschaft. Wiesbaden, 1976. S. 52.

²²⁹ RTA JR. II. No. 56.