Система отсчета человеческого тела

Исследования В. В. Бушуровой [20], Н. И. Голубевой [29], Р. И. Тамуриди [99] и Ф. Н. Шемякина [104] были посвящены вопросу о том, как развиваются на первом году жизни ребенка, с одной стороны, его моторика, в особенности движения рук, а с другой – восприятие им пространственных отношений. По данным Н. И. Голубевой, к началу второго месяца жизни «наблюдается преобладание правой руки в процессе выполнения безусловно-рефлекторных движений» [29; 25]. При движениях, осуществляемых на основе образования условнорефлекторных связей, преобладания одной руки над другой не наблюдается'. Когда, например, начинает складываться координация «глаз – рука», то ребенок тянется к предмету то одной, то другой рукой попеременно _v либо обеими руками сразу. В формировании условнорефлекторных движений рук, приводящем в конечном счете к их функциональной асимметрии, огромная роль принадлежит воздействию на ребенка взрослых людей.

Р. Я. Лехтман-Абрамович [68; 27] подчеркивает значение предметных действий для дифференцировки движений рук и разделения их функций. Более подробно этот вопрос рассматривается в исследовании Р. И. Тамуриди. Начиная с девяти месяцев ребенок все более уверенно пользуется в своих манипуляциях правой рукой. При доставании предмета имеет значение его положение по отношению к ребенку. Из общего числа около 14 000 зарегистрированных случаев, когда ребенок тянулся рукой к предмету, 49% приходится на предметы, находящиеся прямо перед ним, 29% – на находящиеся справа и 22% – на находящиеся слева от него [99; 258].

Опыты, проведенные В. В. Бушуровой и Н. И. Голубевой, показали, что постепенное становление функциональной асимметрии рук проходит как бы три фазы: на первой фазе, продолжающейся примерно до б'/г – 7 месяцев, еще отсутствует четкая дифференциация рук при их движении по направлению к предмету: к предмету, который показывают ребенку в плоскости сагиттального разреза его тела, он тянется двумя руками, если лежит на спине, или же попеременно то той, то другой рукой, если лежит на животе. Лежа на животе, ребенок держит голову вертикально, а одна из рук выполняет функцию опоры для верхней части тела, в то время как вторая тянется к предмету. Здесь начинают образовываться новые для ребенка зрительно-вестибулярно-кинестетические связи, которые получат свое дальнейшее развитие, когда ребенок приобретет выпрямленное положение тела. На второй фазе, продолжающейся примерно до 8-го или начала 9-го месяца, дети тянулись к предмету преимущественно левой рукой. Этот факт, быть может, объясняется способами обращения взрослых с детьми: ребенка носят обычно на левой руке, а кладут спать на правый бок, что в обоих случаях стесняет активность его правой руки. На третьей фазе дети снова возвращаются к тому, что тянутся к предмету попеременно то одной, то другой рукой, но количество случаев преимущественного пользования правой рукой учащается. Приблизительно к 9-10 месяцам можно констатировать, что у детей в основном уже сформирована первоначальная правосторонняя функциональная асимметрия рук. Она закрепляется по мере того, как ребенок овладевает выпрямленной походкой.

---------------------------------------------------------- 159 ----------------------------------------------------------

В опытах В. В. Бушуровой и Н. И. Голубевой был установлен в высшей степени интересный факт развития взаимодействия слуха и зрения при восприятии пространства. На втором месяце ребенок начинает фиксировать взглядом звучащий предмет на большем расстоянии, чем не звучащий, и постепенно научается поворачивать голову в сторону звучащего предмета. Локализация звука развивается по принципу установления условнорефлекторных связей между звуком и местом предмета в пространстве, воспринимаемом зрительно. В опытах со звучащей игрушкой удалось выяснить последовательность того, как ребенок практически овладевает различными направлениями пространства. В. В. Бушурова пишет: «Оказалось, что эта последовательность зависит от того, как развиты движения тела; она непосредственно связана с переходом ребенка к новому положению тела относительно опоры. Так, когда ребенок лежит на спинке, ему доступны правое и левое направления; переднее направление совпадает в этом случае для ребенка с верхним направлением. С переходом к лежанию на животике ребенок начинает дифференцировать переднее направление от верхнего, что продолжается в более сильной степени при переходе к сидячему положению; кроме того, ребенок начинает отделять заднее направление от правого и левого. С переходом к стоячему положению перед ребенком открывается последнее, недоступное до того времени направление – нижнее. Так постепенно ребенок практически, на уровне первой сигнальной системы, овладевает всеми направлениями пространства» [20; 41].

В исследовании Ф. Н. Шемякина было показано, что развитие координирования и раздельных в своей координированности движений всей руки и пальцев можно рассматривать как результат возрастающей роли в них центрального коркового торможения. Оттормаживание недифференцированных, общих и грубых движений руки и пальцев приводит к постепенному вычленению все более и более тонких и точных движений. Это находит свое выражение в том, что ребенок от схватывания предмета любой из рук переходит к взятию его правой рукой, от зажима его между пальцами и ладонью какой-либо руки – к зажиму его между большим и указательным или также средним пальцами правой руки. К периоду формирования «взятия» относится появление указательного жеста в направлении предмета, до которого ребенок не может дотянуться.

Изложенные опыты показывают, что на первом году жизни у ребенка постепенно начинает формироваться различение основных направлений своего тела: «вперед – назад», «направо – налево», «вверх – вниз». В этот период ребенок еще не владеет речью, вторая сигнальная система находится у него в зачаточном состоянии, и этот процесс осуществляется работой первой сигнальной системы действительности. Различение направлении ребенком к концу первого года жизни носит практический и наглядно-чувственный характер.

Надо подчеркнуть специфически человеческие черты этого развития, проявляющиеся уже в этот период, но вполне явственно обнаруживающие себя, когда ребенок начинает овладевать прямой походкой и речью. Н. Н. Ладыгина-Котс в своем обширном исследовании, посвященном сравнительному изучению развития поведения ребенка и дитя шимпанзе [67], показала, что различие направлений, в котором оно идет, является не только и не столько количественным, но главным образом качественным. Что касается моторики, то дитя шимпанзе далеко оставляет за собой ребенка в развитии грубых и общих движений,.нужных для бега, лазанья, прыжков, но зато ему остаются недоступными те тонкие и точные координации, которые образуются при выработке прямой походки, деятельности ведущей руки и устойчивой согласованности работы пальцев при взятии и держании предмета. У шимпанзе не только

---------------------------------------------------------- 160 ----------------------------------------------------------

не вырабатывается выпрямленной походки и преимущественности правой (или левой) руки, но никогда не образуется и того строгого разграничения функций рук и ног, какое характерно для человека. Руки шимпанзе постоянно служат ему опорой не только при беге и ходьбе, но даже при стоянии и сидении, а ноги иногда выполняют функцию схватывания и держания предмета. Ось тела шимпанзе имеет наклонное положение, и при попытке опереться о землю только подошвами ног и выпрямиться обезьяна довольно быстро теряет равновесие. Н. Н. Ладыгина-Котс подчеркивает, что ребенок, постепенно научившись прямой походке, активно стремится совершенствоваться в ней: «Ребенок как бы инстинктивно стремится поупражнять и испытать свои еще неокрепшие ножки на усиленной работе на разнообразной поверхности, приспособляя их к разным способам и аренам передвижения. Дитя шимпанзе тоже пытается осложнить свою ходьбу, беря в руку или ногу предметы (тряпки, мячи, цепи)... но оно усложняет и упражняет свою типичную походку на четвереньках и никогда не делает ни малейшей попытки тренироваться в вертикальной походке» [67; 260 – 261].

Разграничение функций рук и ног, прямая походка и ведущая рука предполагают образование у ребенка таких зрительно-вестибулярно-кинестетических связей, которые у шимпанзе не складываются. Человек и шимпанзе различают все нужные им направления, но условно-рефлекторные связи, лежащие в основе этого различения, у каждого из них иные и являются своеобразными по сравнению друг с другом. У человека направления «вперед – назад» и «направо – налево» располагаются по осям, перпендикулярным вертикальной оси его тела. Повороты головы вокруг вертикальной оси позволяют осуществлять широкий обзор пространства. Направления «направо – налево» различаются «по руке», а не «по стороне тела», о чем будет сказано дальше. Можно допустить, что все это накладывает свой отпечаток на пространственные восприятия, а вслед за ними и на представления человека. Надо учесть и то, что у человека к его чувственно-наглядным восприятиям и представлениям пространственных отношений присоединяется слово и они подвергаются речевой обработке, «словесному дроблению».

Различение направлений «вверх – вниз» представляется настолько естественным, что иногда упускается из вида та серьезная роль, которая принадлежит прямой походке в его формировании. Опыты Р. А. Вороновой [27], [28] были посвящены различению направлений «вверх – вниз» детьми, у которых полиомиелит, или эпидемический детский паралич, вызвал стойкие нарушения опорно-двигательного аппарата. Эти дети, перенеся болезнь в преддошкольном или раннем дошкольном возрасте, не могли ходить и длительное время находились в постели, сначала дома, а затем в Детском ортопедическом институте им. проф. Турнера (Ленинград). Опыты ставились по методике выработки условного сосудистого рефлекса. Условным раздражителем служил свет одной из четырех лампочек, расположенных «крестом»: две – по вертикальной линии, две – по горизонтальной. В первой серии вырабатывался рефлекс на цвет лампочки («качество»), в остальных лампочки были «бесцветными». Во второй серии одна из лампочек, расположенных по вертикальной оси, служила положительным, другая – диффе-ренцировочным раздражителем. В третьей серии так же обстояло дело с лампочками, расположенными по горизонтальной оси, т. е. «справа» и «слева». В последней серии было добавлено четыре лампочки, что позволило дифференцировать направления «верхнее – справа» от «ниж него – слева» и т. д. В результате экспериментов и количественной обработки кимограмм Р. А. Воронова пришла к следующим выводам. Во-первых, условные рефлексы на дифференцировки направлений «вверх – вниз» и «правое – левое» вырабатываются труднее, чем на ка-

---------------------------------------------------------- 161 ----------------------------------------------------------

чественные раздражители (цвет). Во-вторых, рефлексы на эти «основные направления» вырабатываются легче, чем на промежуточные между ними, т. е. «верхнее правое», «нижнее правое», «верхнее левое», «нижнее левое». В-третьих, что дифференцировка направлений «верх – низ» более трудна для ее испытуемых, чем дифференцировка направлений «направо – налево». По ее мнению, это обстоятельство связано с тем, что «в то время как «правое-левое» являются постоянными координатами действий даже для лежачего ребенка или долго не ходившего, «верх – низ», вертикальное положение, несколько непривычно для некоторых из них, освоено менее практически» [28; 91].

Дополнительно надо отметить, что быстрее всего вырабатывался рефлекс на направление «справа», медленнее всего – на направление «низ». В заключительной серии Р. А. Воронова исследовала передачу рефлекса из первой сигнальной системы во вторую, заменяя, например, свет зеленой лампочки словом «зеленая» или свет верхней лампочки словом «верх» и т. д., а также заставляя детей называть зажегшиеся лампочки. Результаты повторяют сказанное выше об образовании условных рефлексов на непосредственные раздражители. Порядок трудности образования связей в первой сигнальной системе нашел свое отражение в передаче их во вторую.

Если у нормальных детей дифференцировка правой и левой руки появляется к концу первого года жизни, то она закрепляется и развивается в течение всего преддошкольного и значительной части дошкольного возраста. Исследование А. Я. Колодной [49] было посвящено развитию этой дифференцировки и передаче ее во вторую сигнальную систему. Систематические опыты проводились в течение двух лет с двумя детьми (в начале опытов «Тане» было 2 г. 1 м., «Вите» – 4 г. 11 м.), контрольные – еще с пятью детьми в возрасте от 2 до 7 лет. Приблизительно до трех лет дети выполняли множество действий то одной, то другой рукой попеременно: так они здоровались, брали ложку, мыло, зубную щетку, игрушки. На просьбу «дай правую» или «левую» руку Таня протягивала любую из них и никогда не произносила сама слова «правая», «левая». Отсутствовала еще связь слова с обозначаемой им рукой. В возрасте примерно от трех до четырех лет у всех детей явственно образуется преимущественность правой руки, они научаются здороваться, брать ложку и выполнять ряд других действий только или преимущественно ею. Связь слова с обозначаемой им рукой, однако, все еще не образовалась. В ответ на слово дети не могут протянуть требуемой руки или показать, какой глаз или ухо является у них «правым» или «левым». Приблизительно с четырех лет ведущая роль правой руки во множестве действий закрепляется и начинают складываться устойчивые связи между словом и обозначаемой им рукой и направлением, пространства. Эти связи во многом еще своеобразны по сравнению с имеющимися у взрослого человека.

Три момента характерны для. реакций Вити при ответе на вопрос о том, какая рука у него правая и какая левая. Он обязательно переспрашивает и повторяет вслух название руки. Прежде чем ответить, он двигает своей правой рукой. Левую руку он показывает медленнее, чем правую, так как он предварительно всегда определяет, какая из двух рук у него правая. При требовании дать быстрый ответ зачастую путает руки, объясняя это тем, что ему «подумать надо», какой рукой он рисует.

Витя правильно отвечает на вопросы, с какой стороны от него стоит та или иная вещь – с правой или с левой, причем обычно сначала сжимает правую руку в кулак. Определяет положение «слева» медленнее, чем положение «справа». Вплоть до шести лет Витя, однако, ошибался, когда ему ставилась задача назвать стороны вещи, расположенной прямо перед ним. При этом «верх» и «низ» он всегда на-

---------------------------------------------------------- 162 ----------------------------------------------------------

зывал безошибочно и безошибочно же выполнял инструкцию положить карандаш «на» или «под» тетрадку. Трудной является для него задача сказать, какая рука или какой глаз будет правым или левым у человека, стоящего против него. В первых опытах он ошибался, т. е. определял стороны стоящего против него человека «зеркально» по отношению к своей правой руке. Затем он научился давать правильные ответы, усвоив, что «правой» надо называть ту руку, которую этот человек протянет, если будет здороваться с ним.

К семи годам, как известно, преимущественность правой (или левой) руки окончательно закрепляется. Словесная дифференцировка «правой» и «левой» рук и соответствующих направлений продолжает еше, однако, оставаться затруднительной, как это отметила Л. Б. Клад-ницкая [45], проводившая систематические наблюдения над учащимися I класса на уроках физкультуры. При команде поднять правую руку некоторые дети поднимали левую, и наоборот. Около 30% детей ошибаются, выполняя команду сделать поворот направо или налево. Зачастую дети вопреки правилу начинать идти с левой ноги начинают с правой. Л. Д. Кладницкая отмечает, что связь названий с рукой и направлением усвоена детьми для правой стороны лучше, чем для левой. Команды, относящиеся к направлениям «вперед» и «назад», «вверх» и «вниз», все дети выполняли безошибочно.

Изложенные опыты показывают, во-первых, что преимущественность правой (или левой) руки развивается медленнее, чем практическое различение детьми направлений пространства, а во-вторых, что связи названий с направлениями «правое – левое» устанавливаются медленнее, чем с направлениями «верх – низ» и «вперед – назад». У детей, у которых развитие прямой походки оказалось задержанным вследствие заболевания, словесное различение направлений «верх – низ» оказывается затрудненным по сравнению с различением направлений «направо – налево».

Исследования Р. Г. Натадзе [82], [83], [84] были посвящены вопросу о том, какова роль руки как специфического органа восприятия правого и левого направления. Было проведена три основные серии экспериментов, в опытах участвовало более трехсот испытуемых. В первых двух сериях испытуемым в первой части опыта демонстрировались по* пятнадцати раз два шара разной величины: один – справа, другой – слева. Во второй, контрольной, части опыта эти шары заменялись одинаковыми. В третьей серии испытуемые должны были представить себе шары разной величины, а затем им демонстрировались шары одинаковой величины. Следовало ожидать, что в контрольном опыте (вторая часть каждого опыта) возникнет контрастная иллюзия, т. е. что большим по размеру будет воспринят тот из двух равных шаров, который находится на стороне, противоположной шару, бывшему объективно большим в первой части опыта. Спрашивалось, будет ли эта иллюзия определяться стороной тела испытуемого или же его рукой?

В первой серии шары демонстрировались гаптически, т. е. испытуемый определил их величину на ощупь. В первой части опытов одна группа испытуемых ощупывала шары параллельно вытянутыми руками, другая – скрещенными. В контрольной части опыта испытуемые первой из этих групп брали шары скрещенными руками, а испытуемые второй группы – параллельно вытянутыми руками. Во второй серии опытов шары сначала демонстрировались оптически, а затем часть испытуемых с закрытыми глазами брала их скрещенными руками, В контрольной части третьей серии опытов испытуемые брали шары скрещенными руками.

Опыты второй серии, когда испытуемые брали шары параллельно вытянутыми руками, не давали ответа на поставленный выше вопрос. Они показывали наличие контрастной иллюзии, имевшей место в 92%

---------------------------------------------------------- 163 ----------------------------------------------------------

случаев. Результаты основных опытов таковы. Контрастных иллюзий за счет руки в первой серии 100%, за счет стороны тела – ни одной; во второй серии при взятии шаров скрещенными руками – соответственно 89 и 9%, а в третьей серии – 64 и 36%. Значит, иллюзия определялась не стороной тела испытуемого, но его рукой.

В ходе этих опытов Р. Г. Натадзе отметил явление, названное им «иллюзией перемещения сторон». При восприятии шаров скрещенными руками испытуемые, как правило, не были в состоянии сразу назвать правым или левым тот шар, который ощущали как больший. Им казалось, что шар, находящийся в их правой руке, надо назвать «правым», и наоборот, хотя в конфликт с этим, тотчас вступало понимание того, что в действительности данный шар расположен слева (или справа) от них. Обычно они начинали с того, что двигали кистью руки, держащей шар, и говорили: «Вот этот больше», и лишь затем называли его «правым» или «левым». Р. Г. Натадзе делает из своих опытов вывод, что «ведущим фактором непосредственного восприятия правого и левого пространственных направлений является рука (правая и левая), а не воображаемая медиана, которая делит наше тело по вертикали на две симметричные половины. Непосредственная ориентация в правом и левом направлениях тесно связана с соответствующей рукой, а следовательно, с дифференциацией правой и левой рук» [83; 244].

Вся совокупность изложенных выше опытов показывает, что различение направлений «вверх – вниз», «вперед – назад», «направо – налево» проходит у человека длительный и сложный путь развития. В основе его лежат двигательные дифференцировки и координации, связанные с показаниями органов внешних чувств и вестибулярного аппарата. Лишь после того, как это различение сложилось у ребенка практически, происходит закрепление связей за перечисленными выше направлениями пространства тех слов, которые их обозначают. Если практическое различение этих направлений образует чувственную систему отсчета, то в результате закрепления за ними относящихся к ним названий на нее накладывается другая система отсчета – словесная.

Общепринятая в повседневной жизни словесная система отсчета выражается в таких словах, как «вверх» и «вниз», «вперед» и «назад», «направо» и «налево». Ее конкретное содержание образует чувственная система отсчета: слово «вверх» обозначает направление, обратное направлению силы земного притяжения, слово «направо» – -направление, идущее по линии правой руки, вытянутой в плоскости фронтального разреза тела человека, и т. д. Она, однако, существенно отличается от чувственной системы отсчета. Те направления, которые «для меня» являются направлениями «направо» и «вперед», для человека, стоящего лицом ко мне, будут направлениями «налево» и «назад». Все направления пространства относительны, и словесная система отсчета выражает эту их относительность. Каждое из направлений пространства может быть названо любым из слов, входящих в эту систему, а противоположное ему – другим словом, входящим в одну пару с ним. От перемены названий ничего не изменяется. В словесной системе отсчета все названия являются взаимозаменимыми. В этом состоит ее существенное отличие от чувственной системы, в которой каждое направление выступает как качественно отличное от другого.

Исследование Ф. Н. Шемякина [108] было посвящено соотношению чувственной и словесной систем отсчета в топографических представлениях. Вопрос был поставлен так: изменяются ли представления о направлениях на пункты местности, находящиеся вне поля зрения человека, в зависимости от поворота человека на 180° вокруг своей вертикальной оси? Единственное различие между направлениями на заданные пункты до и после этого поворота состоит в том, что про-

---------------------------------------------------------- 164 ----------------------------------------------------------

изошла замена их «знаков» на обратные: пункты «впереди» оказываются «позади», пункты «справа» оказываются «слева», и наоборот. Можно полагать, что если система отсчета носит словесный характер, то эта перемена «знака» не скажется на представлениях о направлениях на заданные пункты.

Опыты были проведены с каждым испытуемым по двум методикам. В одном случае он должен был поворачивать в направлении на заданный пункт металлическую стрелку, закрепленную на вертикальном штифте, в другом – ставить карандашом точки на квадратном листе бумаги, в центре которого находилась точка, обозначающая его местоположение. Экспериментатор имел возможность по окончании опыта выразить указанные испытуемыми направления в градусах. Опыты повторялись с каждым испытуемым в среднем семь раз, что давало возможность учесть колебания показов, т. е. отклонения друг от друга показов направления на один и тот же заданный пункт. С методической стороны вопрос заключался в том, будет ли после поворота иметь место такой сдвиг в показе направлений, величина которого превзойдет средние колебания? Всего испытуемых было 32 человека, в том числе летчики и шоферы-профессионалы. 16 человек составляли контрольную группу, т. е. указывали направления без поворота на 180°, остальные образовывали основную группу. Всего учтено около 25 000 показов направлений.

Результаты опытов показали, что средние колебания в показе направлений составляют около 4°. У испытуемых контрольной группы, которые показывали каждый из заданных пунктов дважды без изменения своего положения, «сдвиг» направления каждого второго покяза по сравнению с первым не превышал средней величины колебаний. Иначе обстояло дело у испытуемых основной группы. Почти все пункты показываются ими после поворота со сдвигом направлений, имеющим среднюю величину около 10°. При этом пункты, расположенные после поворота слева от испытуемого, имеют сдвиг в направлении по ходу часовой стрелки, а справа – против ее хода. Медиана тела служит как бы разграничительной линией, и после поворота направления «сдвигаются» в сторону того ее отрезка, который соответствует направлению взгляда «прямо вперед». Линия медианы этими сдвигами не пересекается, но линия фронтального разреза тела может пересекаться. Отсутствуют сдвиги в показах направлений на те пункты, которые испытуемые локализуют на линиях медианы и фронтального разреза своего тела или в непосредственной близи от них. Надо настоятельно подчеркнуть, что эти «сдвиги» не имеют ничего общего с «ошибками» в показе направлений: отношение кажущихся направлений к истинным изменялось только в зависимости от направления «сдвига» и в одних случаях шло в сторону их расхождения, а в других – сближения.

Результаты опытов не зависят от движений, при помощи которых испытуемые указывали направления, так как было применено две методики, требующие разных движений. Результаты эти не зависели от движения поворота, так как между сериями показов направлений «до» и «после» него проходило достаточно длительное время – около десяти-пятнадцати минут. Кроме того, аналогичные результаты были получены при «выходе из дезориентации на 180°», т. е. в особом случае, когда испытуемый сначала ошибочно представил себе местность повернутой на 180° по сравнению с ее истинным положением, а затем был выведен из этого заблуждения. По сравнению с показам им направлений во время дезориентации его показы после выхода из нее дали такой же «сдвиг», какой был описан выше, хотя никакого реального поворота он не осуществлял. Механизм этих «сдвигов» надо, по-видимому, искать в субъективной неравноценности направлений чув-

---------------------------------------------------------- 165 ----------------------------------------------------------

ственной системы отсчета, в той роли, которую играет в представлении о расположении местных предметов направление «прямо вперед».

Никто из испытуемых основной группы, за исключением одного человека, не отметил в своих словесных отчетах наличия «сдвига», хотя некоторые говорили, что «какое-то различие» в представлении направлений у них после поворота имеется. Испытуемый, отметивший и правильно описавший «сдвиг», не изменил в последующих опытах показов направлений, утверждая, что до поворота ему кажутся правильными одни направления, а после поворота – другие, среднее же между ними представляется ему искусственным.

Была проведена другая серия опытов, когда испытуемые должны были запомнить некоторые положения стрелки и некоторую группировку точек на листе бумаги, а затем воспроизвести их после поворота на 180°. Никаких «сдвигов» обнаружено не было. Можно полагать, что «сдвиги» характерны лишь для представления о направлениях на «отдаленные» части пространства, а не для непосредственно воспринимаемых его частей.

В целом изложенные выше опыты дают основания для вывода, что система отсчета в топографических представлениях носит чувственный, а не словесный характер.