Первые, вторые и третьи лица

 

Подготовка Матье в области молекулярной биологии позволяла ему понимать все сложности и правила научных методов. Он полностью погрузился в совещания по планированию, чтобы помочь разработать методы для анализа первого подопытного кролика — его самого. Будучи соавтором по разработке и добровольцем номер один, он опробовал соблюдение научного протокола, который сам же помогал создавать.

Несмотря на достаточную редкость таких случаев, имеются прецеденты, когда исследователи выступают в роли подопытных кроликов в собственных экспериментах, особенно с целью убедиться в безопасности нового медицинского лечения[267]. Однако в этом исследовании причина заключалась не в страхе подвергнуть других неизвестному риску, а в уникальной разработке, когда речь заходит об изучении того, как мы можем обучать ум и менять мозг.

То, что исследуется, — частная информация, внутренний опыт человека, в то время как инструментами исследования являются машины, дающие объективные показатели биологической реальности. В этом нет ничего личностного. С технической точки зрения внутренняя оценка требует отчета «первого лица», в то время как показатели — это отчет «третьего лица».

Восполнить пробел между первым и третьим лицом было идеей Франсиско Варелы, блестящего биолога и сооснователя Института ума и жизни. В своих академических трудах Варела предлагал метод объединения взгляда первого и третьего лица со вторым лицом, экспертом в изучаемой теме[268]. Он утверждал, что изучаемый человек должен обладать хорошо подготовленным умом и, таким образом, предоставлять более компетентные данные, чем неподготовленный человек.

Матье был экспертом в теме и тем самым обладателем хорошо тренированного ума. Поэтому, например, когда Ричи начал изучать различные типы медитации, он не осознавал, что для «визуализации» требовалось больше, чем просто создание ментального образа. Матье объяснил Ричи и его команде, что медитирующий также вырабатывает особое эмоциональное состояние, которое сопровождает конкретный образ — допустим, образ бодхисаттвы Тары дополнял состояние, сочетающее сострадание и любящую доброту. Благодаря совету группа Ричи перестала следовать нисходящим нормам науки о мозге и начала сотрудничать с Матье, подробно разрабатывая протокол эксперимента[269].

Задолго до нашего сотрудничества с Матье мы двигались в этом направлении, погружая себя в изучаемый объект — медитацию, чтобы выдвинуть гипотезы для эмпирической проверки. Сегодня науке известен этот общий подход как пример зарождения обоснованной теории, то есть основанной на прямом личном ощущении происходящего.

Варела продвинулся еще дальше, и этот шаг вперед необходим, когда то, что исследуется, скрыто в уме и мозге человека и при этом напоминает исследователю чужую территорию. Участие в частной сфере такого эксперта, как Матье, способствует методологической точности там, где в противном случае были бы одни догадки.

Придется признать и свои ошибки. В 1980-х, когда Ричи был молодым профессором в Университете штата Нью-Йорк в Перчейзе, а Дэн работал журналистом в Нью-Йорке, мы проводили совместное исследование одного одаренного мастера медитации. Им был ученик У Ба Кхина (учителя Гоенки), который сам стал учителем и утверждал, что может по желанию достигать состояния ниббаны[270] — конечного пункта бирманского медитативного пути. Мы хотели определить точные корреляты этого восхваляемого состояния.

Однако возникла проблема: нашим главным инструментом был анализ уровня кортизола в крови — популярная тема в исследовании тех времен. Мы использовали его в качестве основного средства, поскольку арендовали лабораторию у одного из главных исследователей кортизола, а не потому, что имели твердую гипотезу, связывающую состояние ниббаны с уровнем кортизола. Но для измерения уровня кортизола требовалось, чтобы медитирующий, удобно устроившийся в палате по ту сторону зеркального стекла, был подключен к капельнице, позволяющей нам брать кровь каждый час. В течение нескольких дней мы посменно делали это с двумя другими учеными, чтобы обеспечить круглосуточный охват.

Испытуемый нажимал на сигнал несколько раз за эти дни, когда достигал ниббаны. Но показатели уровня кортизола даже не изменились — они были нерелевантны. Мы также провели анализ мозга, но по современным меркам он был не слишком пригодным и довольно примитивным. Мы не сильно продвинулись вперед.

Что будет дальше по мере развития медитативной науки? Далай-лама с блеском в глазах однажды сказал Дэну, что когда-нибудь «исследуемый и исследователь будет одним и тем же человеком».

Возможно, отчасти с этой целью Далай-лама призвал группу из Университета Эмори разработать научную программу на тибетском языке, чтобы добавить в обучение монахов в монастырях[271]. Радикальный шаг: первая подобная перемена за последние 600 лет!

 

Радость жизни

 

Одним прохладным утром в сентябре 2002 года тибетский монах прибыл в аэропорт Мэдисона. Его путешествие началось за 11 тысяч километров отсюда, в монастыре на вершине холма на окраине Катманду. Дорога заняла 18 часов перелета в течение трех дней и потребовала смены 10 часовых поясов.

Ричи мельком видел монаха в 1995 году на встрече Института ума и жизни по деструктивным эмоциям в Дхарамсале, но забыл, как он выглядел. Однако найти его в толпе оказалось несложно. В региональном аэропорту округа Дейн он был единственным бритоголовым мужчиной в одеянии золотого и багрового цветов. Его звали Мингьюр Ринпоче, и он проделал весь этот путь, чтобы позволить исследовать свой мозг во время медитации.

После отдыха Ричи привел Мингьюра в кабинет для ЭЭГ-обследования в лаборатории, где мозговые волны измеряются прибором, походящим на шедевр сюрреализма, — шапочкой с проводами-макаронинами. Эта специально разработанная шапочка содержит 256 тонких проводов, каждый из которых ведет к датчику, прикрепленному к особому месту на голове. Плотность касания датчика к голове определяет, будут ли получены корректные данные об электрической активности в мозге или же электрод останется антенной для шума.

Как сказали Мингьюру, когда лаборант начал прикреплять датчики к голове, чтобы убедиться в плотном присоединении каждого и разместить их в нужных местах, потребуется не больше 15 минут. Но когда Мингьюр, бритоголовый монах, предложил ученым свой голый череп, выяснилось, что постоянно открытая кожа более толстая и грубая, чем та, что защищена волосами. Чтобы касание электродов к голове было достаточно плотным для получения ценных данных через более толстую кожу, потребовалось гораздо больше времени, чем обычно.

Большинство людей, приходящих в лабораторию, теряют терпение, если не раздражаются из-за таких задержек. Но Мингьюр нисколько не смутился, тем самым успокоив нервничающего лаборанта и всех присутствующих, что совсем не возражает против происходящего. Это был первый намек на легкость бытия Мингьюра, ощутимое чувство расслабленной готовности ко всему, что преподносит жизнь. Мингьюр оставил неизгладимое впечатление бесконечного терпения и мягкой доброты.

Спустя целую бесконечность (по крайней мере, так это ощущалось со стороны) проверок прочного контакта датчиков и поверхности головы эксперимент наконец-то можно было начинать. Мингьюр стал первым изученным йогином после первоначального исследования с Матье. Команда столпилась в контрольном помещении, желая узнать, действительно ли в этом есть «то самое».

Точный анализ чего-то такого неуловимого, как, скажем, сострадание, требует подробного протокола, который может отличить конкретную модель мозговой активности при ментальном состоянии на фоне какофонии электрического шторма от всего остального. По протоколу Мингьюр должен был чередовать одну минуту медитации сострадания с тридцатью секундами нейтрального отдыха. Чтобы добиться уверенности в том, что любой выявленный эффект был надежным, а не случайным открытием, он должен был делать это четыре раза подряд, последовательно сменяя задания.

С самого начала Ричи сомневался, что это сработает. Практикующие медитацию из его лабораторной команды, в том числе и сам Ричи, знали, что требуется время просто на то, чтобы настроить ум, и часто это занимает больше нескольких минут. Они считали невозможным, что даже кто-то вроде Мингьюра сможет мгновенно входить в эти состояния и при этом ему не потребуется время для достижения внутреннего спокойствия.

Несмотря на сомнения, при разработке протокола они прислушивались к Матье, который знал как культуру науки, так и отшельничество. Он убедил ученых в том, что такая ментальная гимнастика — сущий пустяк для любого мастера с уровнем опыта Мингьюра. Но Мингьюр стал первым подобным мастером, проходящим формальную проверку, и Ричи и его специалисты не были уверены, даже нервничали.

Ричи повезло, что Джон Данн, ученый в области буддизма из Висконсинского университета, воплощавший редкую комбинацию научных интересов, опыта в гуманитарных науках и уверенного владения тибетским языком, согласился переводить в ходе эксперимента[272]. Джон четко объяснил Мингьюру инструкции по времени, подсказывая ему, когда можно начинать медитацию сострадания, а затем через минуту — когда можно переходить к 30-секундному отдыху, и так далее в течение трех последующих циклов.

Как только Мингьюр начал медитировать, компьютерные мониторы, показывающие сигналы мозга, внезапно продемонстрировали огромную вспышку электрической активности. Все подумали, что он просто шевельнулся: подобные артефакты движения являются распространенной проблемой в исследованиях с использованием ЭЭГ, которая фиксирует показания волн электрической активности в верхней части мозга. Любое движение, которое смещает датчики, — изменение положения ног, покачивание головой — превращается в этих показаниях в огромный скачок, похожий на мозговую волну, и не должно учитываться в чистом анализе.

Как ни странно, тот же рост наблюдался на протяжении всего периода медитации сострадания, и, как все могли видеть, Мингьюр даже не шевельнулся. Более того, скачки снижались, но не исчезали, когда он переходил в состояние ментального покоя. И вновь — ни одного видимого изменения в положении тела.

Четыре экспериментатора в контрольной комнате наблюдали за происходящим в полном ошеломлении, когда был объявлен следующий период медитации. Когда Джон Данн переводил очередную инструкцию по медитации на тибетский, команда молча изучала данные на мониторах, переводя взгляд то на монитор мозговых волн, то на камеру, направленную на Мингьюра.

Мгновенно произошла та же огромная вспышка электрических сигналов. Вновь Мингьюр был абсолютно неподвижен, без заметных перемен в положении тела в период отдыха и медитации. При этом монитор по-прежнему показывал тот же рост мозговых волн. Этот паттерн повторялся каждый раз при медитации сострадания, и исследователи в недоумении смотрели друг на друга, практически подпрыгивая на своих местах от возбуждения.

В тот момент команда знала, что присутствует при чем-то глубоком, чем-то, что никогда не наблюдалось ранее в лаборатории. Никто не знал, к чему это приведет, но каждый чувствовал, что это был важнейший переломный момент в истории нейронауки.

Новости об этом эксперименте стали научной сенсацией. На момент написания книги статья в журнале с отчетом об эксперименте была процитирована более 1100 раз во всемирной научной литературе[273]. Наука обратила внимание.

 

Упущенный шанс

 

Примерно тогда, когда новости о поразительных данных Мингьюра Ринпоче облетели научный мир, его пригласили в лабораторию известного когнитивиста из Гарвардского университета. Там Мингьюр должен был следовать двум протоколам: согласно первому, он должен был создать тщательный визуальный образ, согласно второму, он оценивался на наличие таланта к экстрасенсорному восприятию. Когнитивист возлагал большие надежды на то, что зафиксирует достижения выдающегося объекта подобного исследования.

В это время переводчик Мингьюра буквально кипел от злости, потому что протокол был не только очень долгим и сложным, но и болезненно неуместным для медитативного опыта Мингьюра. С точки зрения переводчика, так относиться к учителю вроде Мингьюра было простым актом неуважения к тибетским нормам. Несмотря на это, Мингьюр сохранял свое привычное хорошее настроение.

Итоговый результат дня Мингьюра, проведенного в лаборатории: он провалил обе проверки, показав результаты не лучше, чем студенты-второкурсники, которые обычно участвовали в исследованиях.

Выяснилось, что Мингьюр давно не занимался визуализацией, с начального периода своей практики. Со временем его методы медитации претерпели эволюцию. Его текущий метод — открытое присутствие в настоящем, которое проявляется в виде доброты в повседневной жизни — заключается в отпускании любых мыслей, а не создании визуальных образов. Практика Мингьюра шла вразрез с целенаправленным созданием образа и соответствующих чувств, возможно, негативно влияя на любые навыки визуализации, которыми он прежде владел. Его участок мозга, отвечающий за зрительную память, не получал должной нагрузки, несмотря на то что тысячи часов были потрачены на другие виды ментальной тренировки.

Что касается экстрасенсорного восприятия, Мингьюр никогда не говорил о наличии таких суперспособностей. Более того, в текстах его традиции объяснялось, что любое увлечение подобными способностями означало отклонение от правильного пути, тупик.

Это не было секретом. Но никто не спросил его. Мингьюр столкнулся с парадоксом современных исследований сознания, ума и медитативной тренировки: исследователи медитации слишком часто не знают, что именно они исследуют.

Обычно в когнитивных нейронауках объект (термин, описывающий человека, который добровольно решает принять участие в исследовании) следует протоколу эксперимента, разработанному исследователем. Исследователь составляет протокол без обсуждения с объектом, отчасти потому, что объекты не должны знать о цели (во избежание потенциального фактора предвзятости). Также это происходит по той причине, что ученые имеют свои опорные точки — гипотезы, другие исследования в этой области, о которых они хотят заявить, и так далее. Ученые не принимают во внимание факт, что субъекты их исследования не слишком хорошо осведомлены об этом.

Традиционная научная позиция полностью исключала возможность оценить медитативный талант Мингьюра, как и наша ранняя попытка измерить ниббану. В обоих случаях разрыв между первыми и третьими лицами вел к неверной оценке того, где скрываются удивительные способности мастеров и каким образом их измерить. Это было похоже на проверку легендарного гольфиста вроде Джека Никлауса, если бы его попросили сделать несколько штрафных бросков в баскетбольное кольцо.

 

Нейронное мастерство

 

Вернемся в лабораторию Ричи. Следующее волшебство произошло, когда Мингьюр прошел другой ряд проверок, на этот раз с ФМРТ, которая создает нечто вроде 3D-видео мозговой активности. ФМРТ служит для науки своеобразным объективом, который дополняет ЭЭГ, отслеживающую электрическую активность мозга. Показатели электроэнцефалографии более точны в отношении времени, ФМРТ — более достоверна с точки зрения расположения нейронов.

ЭЭГ не показывает, что происходит в глубине мозга, не говоря уже о том, где в мозге произошли перемены. Этой пространственной точностью обладает ФМРТ, которая в мельчайших подробностях определяет участки мозговой активности. С другой стороны, ФМРТ, будучи требовательной в пространственном отношении, отслеживает время осуществления изменений, произошедших в одну-две секунды — гораздо медленнее, чем ЭЭГ.

В то время как мозг Мингьюра изучался с помощью ФМРТ, он занимался практикой развития сострадания. И снова Ричи и другие присутствующие в контрольном помещении испытали потрясение. Почему? Уровень активности участка мозга Мингьюра, отвечающего за эмпатию (который обычно немного разгорается во время этого ментального занятия), вырос на 700–800 %, чем во время предыдущего периода отдыха.

Такой огромный рост активности заводит науку в тупик: интенсивность, с которой эти состояния активировались в мозге Мингьюра, превышает интенсивность, которую мы видели в исследованиях «нормальных» людей. Ближайшее сходство наблюдается с людьми, подверженными эпилептическим припадкам, но эти эпизоды длятся несколько секунд, даже не минуту. Кроме того, мозг находится во власти припадка — тогда как данные Мингьюра показывали намеренный контроль мозговой деятельности.

Мингьюр был высоко одарен в медитации. Лабораторная команда поняла это, когда подсчитала общее количество часов практики — на тот момент 62 000 часов. Мингьюр вырос в семье мастеров медитации. Его брат Цокньи Ринпоче и единокровные братья Чоки Нима Ринпоче и Цикей Чоклинг Ринпоче считаются полноправными мастерами медитации.

Их отец Тулку Ургьен Ринпоче пользовался большим уважением в тибетском сообществе как один из нескольких великих ныне живущих мастеров этого внутреннего искусства, которые обучались в старом Тибете, но затем (под влиянием вторжения Китая) стали жить за пределами этой страны. На момент написания книги 42-летний Мингьюр в общей сложности провел в ретритах 10 лет. Тулку Ургьен предположительно провел в ретритах 20 лет своей жизни, а дедушка Мингьюра, отец Тулку Ургьена, посвятил ретритам более 30 лет[274].

В детстве Мингьюр очень любил представлять, что он йогин, медитирующий в пещере. Он начал трехлетний ретрит по медитации, когда ему было всего 13 — большинство практикующих решаются принять этот вызов примерно на 10 лет позже. К концу ретрита он показывал такое высокое мастерство, что был назначен наставником следующего трехлетнего ретрита, который начался вскоре после окончания первого.

 

Возвращения странника

 

В июне 2016 года Мингьюр Ринпоче вновь прибыл в лабораторию Ричи. С момента последнего исследования с его участием прошло восемь лет. Нам не терпелось увидеть, что покажет МРТ его мозга.

За несколько лет до этого он объявил, что начинает другой трехлетний ретрит — уже третий. Но, к всеобщему удивлению, вместо того чтобы отправиться в уединенное место с помощником, который будет готовить и ухаживать за ним, как принято, он просто исчез одной ночью из монастыря в Бодх-Гайе, прихватив лишь свое одеяние, немного денег и удостоверение личности.

Во время странствий Мингьюр жил как бродячий нищенствующий монах, проводя зимы как садху на равнинах Индии, а в теплые месяцы перебирался в гималайские пещеры, где останавливались легендарные тибетские мастера. Подобный странствующий ретрит, обычное дело для старого Тибета, теперь стал редким явлением, особенно среди тибетцев вроде Мингьюра, чья диаспора привела их в современный мир.

В эти годы странствий от него не было ни одной вести, за исключением того раза, когда его узнала тайваньская монахиня в пещере для ретрита. Мингьюр передал ей письмо, попросив отправить его после того, как он уйдет. В письме он просил не волноваться, сообщал о том, что все в порядке — и призывал своих учеников продолжать практику. Фотография, сделанная, когда монаху и давнему другу удалось присоединиться к Мингьюру, зафиксировала сияющее лицо с клочковатой бородой, длинными волосами и выражение кипящего восторга.

Затем внезапно в ноябре 2015 года, спустя практически 4,5 года странствий в полной изоляции Мингьюр вновь появился в монастыре в Бодх-Гайе. Узнав об этом, Ричи договорился о встрече с ним во время поездки в Индию в декабре.

Спустя несколько месяцев Мингьюр прибыл в Мэдисон во время обучающего тура по Америке и остановился в доме Ричи. Через несколько минут после прибытия Мингьюр согласился вновь пойти под сканер. Всего лишь спустя несколько месяцев после того, как он оставил прежние суровые жизненные условия, казалось, что он вернулся в эту сверхсовременную лабораторию словно домой.

Когда Мингьюр зашел в кабинет МРТ, лаборант радостно поздоровался с ним, сказав, что он был лаборантом во время прошлого исследования с его участием. Мингьюр просиял поразительной улыбкой в ответ. Пока МРТ-устройство настраивали, Мингьюр обменялся несколькими шутками с другим членом команды Ричи, индийским ученым из Хайдарабада.

Получив разрешение, Мингьюр оставил свои сандалии у двухступенчатой лестницы, с помощью которой нужно забраться на МРТ-стол, и лег так, чтобы лаборант мог привязать его голову к секции аппарата с плотностью, обеспечивающей смещение не более чем на два миллиметра, что позволяет получить более резкие изображения мозга. Его икры, натруженные годами восхождений на крутые склоны Гималаев, виднелись из-под одеяний и затем исчезли после того, как стол проскользнул внутрь МРТ.

Со времени его последнего визита технологии улучшились: мониторы отражали более четкое изображение извилин и выступов мозга. Чтобы сравнить эти данные с теми, что получены годами ранее, и отследить изменения в мозге за этот период по сравнению с нормальными изменениями в мозге мужчин его возраста, требуются месяцы.

Хотя после возвращения с последнего ретрита Мингьюр и получил множество приглашений отсканировать его мозг из лабораторий со всего мира, он отклонил практически все из них, так как опасался стать пожизненным объектом исследований. Он согласился приехать в лабораторию Ричи, потому что знал, что у них есть данные с предыдущих сканирований и они могут проанализировать все нетипичные изменения в его мозге.

Первый скан мозга Мингьюра сделан лабораторией Ричи в 2002 году, второй — в 2010-м и последний — в 2016 году. Эти три скана представляли для лаборатории возможность изучить связанное с возрастом снижение объема серого вещества — местонахождения молекулярных механизмов мозга. У каждого из нас объем серого вещества снижается по мере старения, и, как мы узнали в главе 9, мозг человека можно сравнить с огромной базой данных о состоянии мозга других людей того же возраста.

С развитием МРТ с высоким разрешением ученые обнаружили, что могут использовать анатомические ориентиры для определения возраста мозга человека. Мозг людей одного возраста при развертке группируется в колоколообразную кривую, и мозг большинства людей колеблется в рамках календарного возраста. Но мозг некоторых людей стареет быстрее, чем должен в соответствии с календарным возрастом. Это подвергает их риску преждевременных заболеваний мозга, связанных с возрастом, например деменции. Мозг других людей стареет медленнее по сравнению с календарным возрастом.

На момент написания этой книги последний набор сканов мозга Мингьюра по-прежнему обрабатывается, но команда Ричи уже определила четкие паттерны, используя точные количественные анатомические ориентиры. Если сравнивать мозг Мингьюра с нормами для его возраста, он окажется в 99-м процентиле — это означает, что, если имеется 100 человек одного календарного возраста и одного пола с Мингьюром (41 год), его мозг окажется самым молодым в группе. После последнего ретрита в роли странника, когда лаборатория сравнила изменения в мозге Мингьюра с изменениями мозга участников контрольной группы за тот же период, оказалось, что мозг Мингьюра стареет гораздо медленнее.

Хотя его календарный возраст составлял 41 год, мозг в наибольшей степени вписывался в нормы для людей с календарным возрастом 33 года.

Этот удивительный факт свидетельствует о дальнейшем охвате нейропластичности, основе измененных черт: устойчивом образе существования, отражающем лежащие в его основе изменения в структуре мозга.

Общее количество часов практики в годы странствий Мингьюра сложно определить. На его уровне опыта «медитация» становится устойчивым элементом осознавания — чертой, а не отдельным действием. В самом прямом смысле он практикует постоянно, днем и ночью. Фактически в его линии передачи учения различие заключается не между временем, проведенным в медитации на подушке, и обычной жизнью, а скорее между пребыванием в медитативном состоянии или нет, независимо от того, чем ты занимаешься.

С первого посещения лаборатории Мингьюр предоставил убедительные данные, говорящие о силе преднамеренных и постоянных ментальных упражнений в изменении нейронных сетей. Но эти открытия были несистематическими — Мингьюр являлся единичным случаем, который можно объяснить по-разному. Например, возможно, его удивительная семья имеет неведомую генетическую предрасположенность, которая стимулирует медитировать и ведет к высоким уровням мастерства.

Большей убедительностью обладают результаты более крупных групп опытных мастеров вроде Мингьюра. Его выдающиеся нейронные показатели стали частью общей истории уникальной программы исследования мозга, которая собирала данные мастеров медитации мирового уровня. Сотрудники лаборатории Ричи продолжают изучать и анализировать массу данных по этим йогинам, постоянно делая новые открытия, не имеющие аналогов в истории медитативных традиций, не говоря уже о науке мозга.

 

В двух словах

 

Вначале сотрудники лаборатории Ричи не смогли установить взаимодействие с самыми опытными йогинами. Но когда Матье Рикар, опытный йогин со степенью доктора философии в биологии, убедил тех, что участие принесет пользу людям, в исследовании согласился принять участие 21 йогин. Матье при инновационном сотрудничестве с лабораторией Ричи помог разработать протокол эксперимента. Следующим йогином, прибывшим в лабораторию, стал Мингьюр Ринпоче, накопивший очень большое количество часов практики — 62 000 на момент исследования. Когда он медитировал на сострадании, ЭЭГ показывала огромные вспышки электрической активности в мозге. Изображения ФМРТ продемонстрировали, что во время медитации уровень активности в участке мозга, отвечающем за эмпатию, подскочил на 700–800 % по сравнению с уровнем во время отдыха. Когда позже он начал ретрит и отправился в странствия на 4,5 года, старение его мозга замедлилось. В возрасте 41 года Мингьюр имел мозг, соответствующий нормам, зафиксированным для 33-летнего человека.

 

 

Глава 12. Скрытое сокровище

 

* * *

 

В то время как визит Мингьюра в Мэдисон принес невообразимые результаты, нужно отметить, что это был не разовый случай. За последние годы 21 йогин побывал в лаборатории Ричи, чтобы подвергнуться формальной проверке. Каждый из них достиг вершины внутреннего искусства, в диапазоне общих часов практики медитации, колеблющихся от 12 000 до 62 000, как было у Мингьюра (он достиг этой цифры во время исследования и до его странствующего ретрита продолжительностью 4,5 года).

Каждый из этих йогинов прошел хотя бы один трехлетний ретрит, во время которого медитировал в соответствии с формальной практикой не менее восьми часов ежедневно на протяжении трех лет — в действительности же трех лет, трех месяцев и трех дней. По скромным оценкам, это приравнивается к 9500 часам за ретрит.

Все йогины следовали одному и тому же научному протоколу — четырем одноминутным циклам трех видов медитации, что дало множество показателей. Лабораторная команда потратила многие месяцы на анализ серьезных перемен, отмеченных за эти минуты медитации опытных практикующих.

Как и Мингьюр, йогины по желанию переходили в установленные медитативные состояния, для каждого из которых характерна особая нейронная сигнатура. Как и Мингьюр, эти мастера продемонстрировали выдающуюся ментальную сноровку, мгновенно и легко активируя эти состояния: порождая чувство сострадания, обширную равностность полной открытости всему, что возникает, и точное, как лазер, непрерывное сосредоточение.

Они входили на эти сложные для достижения уровни осознавания и выходили из них в течение доли секунды. Изменения в осознавании сопровождались такими же отчетливыми изменениями в оцениваемой мозговой активности. Такого мастерства в коллективной ментальной гимнастике наука еще не видела.

 

Научный сюрприз

 

В последний момент прикованный к постели Франсиско за месяц до своей смерти должен был отменить свое участие во встрече с Далай-ламой в Мэдисоне. На встречу он отправил студента Антуана Лутца, который только что получил степень доктора философии под руководством Франсиско.

Ричи и Антуан познакомились за день до этой встречи, и с самого начала их научные умы слились воедино. Инженерное образование Антуана и образование Ричи в области психологии и нейронауки позволило сделать из них союз ученых, дополняющих друг друга.

В итоге Антуан на следующие десять лет попал в лабораторию Ричи, где направил свой отточенный ум на анализ данных ЭЭГ и ФМРТ йогинов. Антуан, как и Франсиско, сам был предан практике медитации, и сочетание интроспективных навыков с научным мышлением сделало его выдающимся сотрудником центра Ричи.

Антуан, теперь уже профессор Лионского исследовательского центра нейронауки во Франции, продолжает проводить исследования в области медитативной нейронауки. С самого начала он был вовлечен в исследование йогинов и стал соавтором ряда статей. При этом многие статьи с его открытиями только планируются к публикации.

Подготовка исходных данных по йогинам для анализа в сложных статистических программах была кропотливой работой. Простое обнаружение различий между состоянием покоя йогинов и мозговой активностью во время медитации стало колоссальной вычислительной работой.

По этой причине у Антуана и Ричи ушло много времени на то, чтобы найти модель, скрывающуюся в этом потоке данных, — эмпирическое доказательство, затерявшееся в чувстве восторга от мастерства йогинов по изменению мозговой активности в медитативных состояниях. В действительности скрытая модель появилась лишь в качестве второстепенного дополнения спустя несколько месяцев, когда команда аналитиков в очередной раз «просеивала» данные.

Все это время статистическая группа изучала вр е менные эффекты состояний, пытаясь определить различие между базовой мозговой активностью йогинов и активностью, возникшей в периоды минутной медитации. Ричи анализировал цифры с Антуаном и хотел в ходе обычной проверки убедиться в том, что изначальные базовые ЭЭГ-показатели, снятые в момент отдыха до начала эксперимента, не отличались от показателей участников контрольной группы, которые опробовали те же виды медитации, что и йогины. Он хотел увидеть лишь базовые показатели в отдельности.

Когда Ричи и Антуан решили проанализировать то, что выдали их компьютеры, они посмотрели на цифры и затем друг на друга. Они ясно понимали то, что видят, и в глазах читалось лишь одно слово: «Потрясающе!»

У всех йогинов повышались амплитуда гамма-осцилляций не только в периоды медитации открытого присутствия и сострадания, но и при первой проверке до погружения в медитацию. Эта потрясающая модель активности заключалась в частоте ЭЭГ, известной как высокоамплитудные гамма-колебания, — в самой сильной, наиболее интенсивной форме. Эти волны излучались в течение минуты базовой проверки до начала медитации.

Именно эти ЭЭГ-волны Мингьюр продемонстрировал в той удивительной вспышке во время медитации открытого присутствия и сострадания. Теперь команда Ричи считала ту же необычную модель мозга во всех йогинах стандартным свойством их повседневной нейронной активности. Другими словами, Ричи и Антуан наткнулись на святой Грааль: нейронную сигнатуру, показывающую устойчивую трансформацию.

Существует четыре основных типа ЭЭГ-волн, классифицированных по частоте (измеряются в герцах). Дельта-волны, самые медленные из всех, колеблются в диапазоне от одного до четырех герц в секунду и возникают в основном во время глубокого сна. Тета-волны, второй вид по медленности, могут означать сонливость. Альфа-волны возникают, когда мы практически не думаем, и показывают расслабленность. Бета-волны, быстрые волны, сопровождают мышление, бдительность или концентрацию.

Гамма-волны, самые быстрые из всех, возникают в моменты, когда различные области мозга активируются одновременно, например в моменты прозрения, когда различные элементы складываются в один ментальный пазл. Чтобы понять это, попробуйте справиться с загадкой. Какое слово может превратить каждое из этих слов в сложное: «выставка», «охота», «ателье»?[275]

В то мгновение, когда ваш ум выдает ответ, сигнал мозга моментально создает эту особую вспышку гамма-волн. Вы также излучаете кратковременные гамма-волны, когда, к примеру, представляете, как кусаете спелый сочный персик, и ваш мозг объединяет воспоминания, хранящиеся в различных областях затылочной, височной, соматосенсорной, островковой и обонятельной коры. Они моментально извлекают вид, запах, вкус, ощущение и звук и объединяют в единое восприятие. В этот быстрый момент гамма-волны из каждого из этих кортикальных участков колеблются абсолютно синхронно. Как правило, гамма-волны, скажем, от творческого озарения длятся не дольше 1/5 секунды — не минуту, как было у йогинов.

Электроэнцефалограмма любого человека покажет особые кратковременные гамма-волны, возникающие время от времени. Обычно в состоянии бодрствования мы излучаем комбинацию различных волн мозга, которые меняют свою частоту. Эти осцилляции мозга отражают сложную умственную деятельность, например обработку информации, и различная частота соответствует абсолютно разным функциям. Расположение осцилляций различно: мы можем излучать альфа-волны в одном участке коры, а гамма-волны — в другом.

У йогинов гамма-осцилляции представляют собой более выраженный признак мозговой активности, чем у других людей. Наши обычные гамма-волны не настолько интенсивны, как те, которые команда Ричи обнаружила у йогинов вроде Мингьюра. Различие в интенсивности гамма-волн между йогинами и участниками контрольной группы было огромным: в среднем у йогинов амплитуда гамма-осцилляций в базовый период была в 25 раз выше, чем амплитуда участников контрольной группы.

Мы можем лишь предполагать, о каком состоянии сознания идет речь: йогины вроде Мингьюра находятся в стабильном состоянии открытого, насыщенного осознавания в повседневной жизни, а не только во время медитации. Сами йоги описывали его как простор и обширность переживаний, словно все чувства широко открыты полной, насыщенной панораме опыта.

Так об этом говорится в тибетском тексте XIV века:

…состояние обнаженного, прозрачного осознавания;

безусильное и сияющее состояние расслабленной безосновной мудрости;

свободное от фиксации и кристально ясное состояние без малейшей отправной точки;

обширная, пустая ясность; состояние широко открытое и неограниченное; чувства избавлены от пут…[276]

Состояние гамма-волн, обнаруженное Ричи и Антуаном, было более чем необычно: оно было беспрецедентным, вызывало чувство «ого!». Ни одна лаборатория мозга никогда не видела гамма-осцилляций, которые излучаются в течение минут, а не доли секунд и которые настолько интенсивны и синхронны в многочисленных участках мозга.

Удивительным образом эта устойчивая гамма-модель, задействовавшая мозг, функционировала даже тогда, когда опытные мастера спали. Это открытие сделала группа Ричи в другом исследовании, в котором приняли участие практикующие випассану, в среднем имевшие 10 000 часов практики. Гамма-осцилляции, продолжающиеся во время глубокого сна, вновь являются невиданным ранее явлением и отражают остаточное качество осознавания, присутствующее днем и ночью[277].

Модель гамма-осцилляций йогинов отличается от традиционной модели, где обычно эти волны возникают лишь ненадолго и в изолированном нейронном пространстве. Мастера медитации имели очень высокий уровень гамма-волн, синхронно колеблющихся в мозге независимо от выполняемого умственного действия. Нечто неслыханное.