Нестандартное решение во внештатной ситуации

 

[Ситуация, по сути, была почти что безнадежной. Способность за микро-доли мгновения найти ориентацию в сложной ситуации и принять нестандартное решение, является, как можно предположить, одним из следствий того, что человек живет по-любви.

Если человек способен, например, в мирной обстановке заметить печаль на лице собеседника и понять, что своими словами он делает собеседнику больно (и, соответственно, мгновенно перенаправить ход разговора в русло иной темы), то про такого человека можно сказать, что он выковывает в себе способность мгновенно оценивать внешние ситуации и мгновенно находить в них решение. То есть у такого человека в процессе его ежедневной социальной жизни формируются определенные навыки, которые кто-то может обозначить как soft skills.

Навыки такого рода некоторые люди надеются освоить на различных тренингах и курсах. Не поднимая вопроса о эффективности обучающий программ, на данный момент стоит только одно: реализуемая любовь (понимаемая как активная способность проявить внимание к ближнему) способствует обретению навыка вчувствоваться социальную ситуацию, мгновенно находить нестандартное решение.

 

О нестандартном решении см. пункты 83-85 в части первой цикла лекций «Остаться человеком: Офисы, мегаполисы, концлагеря». А также – в части третьей одноименной статьи (отдельное название третьей части – «Вчувствоваться в ситуацию. Спасаться при многозаботливости» [34]).

 

Эта способность в случае реализации любви тренируется исподволь каждый день, причем человек не чувствует, что затрачивает на эту тренировку какие-то дополнительные усилия. Человек же, никого не любящий, пытающийся во время специальных обучающий программ воспитать в себе указанные soft skills (иногда ассоциируемые с так называемым «эмоциональным интеллектом»), постоянно находиться в состоянии необходимости проявлять внимание во вне.

Но внимание он проявляет не по причине интереса, а вследствие механического усилия. Если внимание, проявляемое при любви, может (если прочие условия соблюдены) не отвлекать человека от внутренней рефлексии (при переживаемом интересе происходит общая активация активности мозга), то при механически проявляемом вовне внимании, фокус внимания человека может сместиться. Человек может отвлечься от анализа внутренних задач (анализ состояния, обработка полученного информации), что-то упустить из вида. Ему тяжело следить и за внешним, и за внутренним, он раздражается. Так называемые техники осознанности, удержания внимания «здесь и сейчас» через удержания внимания на внешнем объекте изматывают человека, так как вследствие реализации такой техники он вводит себя в аномальный, неестественный для себя режим.

Тот, кто любит, не покидает своего «центра» и при контакте с внешней реальностью, внимание к внешней реальности его не изматывает. Здесь в качестве аналогии можно привести образ любящей матери, которую не изматывает общение с активным (и в чем-то – с «хулиганистым») ребенком. Учитель же, нанятый за деньги и ребенка не любящий, общение с ним воспринимает как пытку. Можно сказать, что доминанта любви (в терминологии академика А. Ухтомского, – доминанта на лицо другого) способствует развитию лобных долей коры головного мозга, в число функций которых входит планирование, а также – определение наиболее актуального действия в общем контексте ситуации и в общем контексте имеющегося перечня задач].

 

* * *

 

Способность к принятию нестандартного решения в контексте таких тем как травматический опыт и иммунитет к боевой психической травме потрясающим образом проявилась в жизни Вадим Бойко – автора книги «После казни» (название отсылает читателя к эпизоду, в котором Вадим описывал, как его подвергали пытке имитацией расстрела). В этой книге он рассказывает, как в годы Второй Мировой Войны он, будучи пятнадцатилетним подростком, был схвачен немцами в украинском городе Сквиры и отправлен в Германию.

В надежде вернуться на Родину он совершил шесть побегов. «Он крался балками, оврагами, перелесками, ужом полз по чужой земле, помня, что малейшая оплошность может стоить жизни. Превозмогая сомнения, отчаяние и страх, упорно пробирался на восток и… вновь попадался». После очередного ареста его помещали в тюрьму и допрашивали с применением пыток. В то время пленных в тюрьмах долго не держали, так как Германии нужны были рабочие руки, и пленных отправляли на работы. Но перед отправкой на работы в тюрьме их «обрабатывали», стремясь выбить саму мысль о побеге.

Попадаясь в плен, Вадим каждый раз держался простой версии, будто он отстал от эшелона. Как бы его ни истязали, он стоял на своем. После очередного ареста его спроваживали в ближайший концлагерь, откуда он снова бежал.

На своем пути он выдержал столкновение с массой бесчеловечных деяний, направленных на слом психики. Перед тем, как попасть в печально известный концлагерь Аушвиц (Освенцим), он находился в пересыльной тюрьме, где особо изощренно издевались над пленными.

Ставилась совершенно конкретная цель: «ошеломить заключенных, добиться распада их человеческой личности, морально разложить, превратить в животных, которые, потеряв всякое достоинство, честь и разум, только и думали б о том, чтобы выжить. Выжить любой ценой».

Были те, кто опустился и ничем не брезговал, лишь бы выжить, таковые являли собой картину окончательного распада. Но как ни старались гитлеровцы, им не удалось довести всех узников до животного состояния. Большинство, даже погибая, остались людьми и не шли на компромисс с совестью, не пытались спастись ценой предательства.

«К ним, – писал Вадим, – физически раздавленным, но не сломленным, я относился с большим уважением. Но с особым уважением я относился к людям, способным на героические поступки, готовым пойти на смерть во имя высокой цели. Я склонялся перед ними, считая, что такие люди нужны человечеству как солнце».

Он научился терпеть голод, мучения, побои и издевательства и почти никогда не впадал в отчаяние. Искра надежды и веры в жизнь [а впоследствии он пришел к вере в Бога] не угасали в его сердце при самых неблагоприятных обстоятельства, что, возможно, как он считал и помогло ему выжить. После всего пережитого он убедился, что «обстоятельства обстоятельствами, а многое зависит и от самого тебя, от твоей способности сопротивляться обстоятельствам».

На его глазах ежедневно пытали и убивали узников, однажды после очередного издевательства он не выдержал и разрыдался. Он был голоден, а его порцию баланды вылили ему на голову. Другой узник поделился с ним хлебом и к порции хлеба прибавил совет: «Запомни: отчаяние – враг номер один. Будешь киснуть – погибнешь. Слезами горю не поможешь. Нужно бороться».

В заключении он видел не только зло, были и встречи, учащие добру. Так он рассказывал о знакомстве с Жорой, который «животворным вихрем» ворвался в его жизнь. Жора никогда не грустил и не падал духом. «Дружба с ним, – рассказывал Вадим, – широко раскрыла мою душу навстречу людям и всему хорошему, что есть в них. Пример Жоры научил меня, что нужно жить не для себя, а для людей, тогда и твоя жизнь будет стоящей». Дружба между пленниками, сплоченность, спаянность общим горем, поддержка друг друга давали силы выживать и сопротивляться обстоятельствам, в которых они жили.

В Освенциме Вадим попал в штрафники, больше месяца штрафники не жили. Они носили на спинах и на груди красный круг – мишень. С этими метками их выгоняли на минные поля, по которым они должны были бежать 125 метров. А тем временем эсэсовцы из всех видов стрелкового оружия стреляли по ним, тренируясь в меткости. Каждый день погибала примерно десятая часть штрафников.

Во время посещения лагеря Гиммлером (один из главных руководителей всей немецкой машины уничтожения) Вадим привлек его внимание. Гиммлер приказал спросить «этого русского, за что он попал в штрафники». Если бы в ответе Вадима что-то не понравилось бы Гиммлеру, весь блок, а это две тысячи человек, отправили бы в газовую камеру. По мнению Вадима, им в те минуты руководило само провидение.

Он попросил разрешения задать Гиммлеру вопрос и сам вступил с ним в диалог, чем вызвал его изумление. На вопрос Гиммлера, где был выучен немецкий язык, Вадим ответил, что – в Германии. На вопрос же о причинах побега из Германии Вадим ответил, что его плохо кормили, и он убежал, «надеясь найти лучшее место и лучшее питание».

Эти слова вызвали у Гиммлера реакцию. Обратившись к соратнику, он сказал, что Вадим искал райский уголок и нашел его в Освенциме. Гиммлер спросил его, хотел ли он стать свободным. Но Вадим отказался, так как «по горькому опыту других знал, что гестаповцы и эсэсовцы даром ничего не делают».

 

Если всмотреться с эту ситуацию, то она удивляет. Каждое слово могло оборваться гибелью двух тысяч человек. И при таких обстоятельствах взять инициативу в разговоре и самому обратиться к Гиммлеру, перед которым трепетали, – немыслимо! Но Вадим обратился. Другой эпизод еще более поражает способностью Вадима найти мгновенную ориентацию в экстремальной обстановке и принять нестандартное решение.

Шло массовое уничтожение узников, к газовой камере их подвозили на грузовиках. Грузовик, в котором был Вадим, подъехав на место, поднял кузов, и люди посыпались по крутому спуску прямо в камеру. При падении Вадим не повредил ни рук, ни ног. «Груда [человеческих тел] шевелилась и медленно, словно густая жидкость, расползалась по большому квадратному ярко освещенному помещению». Он выбрался из переплетения тел и, встав возле бетонного спуска, прижался к стене. Ожидалась разгрузка еще одного самосвала. «До начала газации не больше двух минут…»

В камере началась паника, агония уже фактически уничтоженных людей. Многие были покалечены при падении на бетонный спуск. Наверху заканчивалась разгрузка.

Раздались три гудка, эсэсовец, заглядывавший в камеру через глазок, уже натянул противогаз. И вдруг погас свет. Свет погас с целью маскировки лагеря, так как начался налет американских самолетов.

Во тьме Вадим бросился наверх и выбрался бесшумно, как белка, наверх. Внезапно было дано электричество, и он оказался на залитой светом площади, в шоковом состоянии и голый. С вышки на него смотрел часовой, который только что в темноте пел рождественскую песню «Тихая ночь, святая ночь». Сейчас ударят пули…

Вадим понял, что терять ему нечего, и чувствовал абсолютный покой. На вопрос охранника, что он делал на площади, Вадим ответил первое, что пришло в голову: «Я решил прогуляться и поздравить вас с Новым годом». Охранник засмеялся, поблагодарил и спросил, не холодно ли ему. «На земле холодно, а на небе тепло», – ответил Вадим. Охранник спросил, где же был Вадим, на земле или небе. И Вадим ответил, что – между небом и землей.

«Чудесно!» – воскликнул охранник. То есть ты висишь в воздухе?» Вадим ответил: «Конечно» и прибавил, что и охранник висит в воздухе, так как находился на вышке. На вопросы охранника «Ты кто?» и «Откуда ты?» Вадим ответил, что он – «Людвиг ван Бетховен» и прилетел сюда, чтобы послушать «Тихую ночь, святую ночь».

– «Понравилось?»

– «Да, ведь пел ангел».

– «А ты не боишься, что этот ангел выпустит в тебя небольшую очередь из этого симпатичного пулеметика?»

– «Надо беречь патроны».

– «Для чего?»

– «Для решающего боя».

– «С кем?»

– «С Люцифером».

– «Ну хорошо, Людвиг ван Бетховен, топай в барак и садись за рояль».

 

Испытания, выпавшие на долю Вадима, привели его к глубокому убеждению, что «никакой самый мудрый, сильный, удачливый человек не смог бы в одиночку пройти сквозь тысячу смертей. Меня, – писал он, – вела Божественная рука. Я стал глубоко верующим человеком. Кстати, эта Божественная рука соединила меня с моей глубоко верующей женой Капитолиной».

До встречи с Капитолиной Вадим чуть было не бросился под поезд (уже после всего описанного выше) из-за неразделенной любви. Когда он стоял на рельсах, рядом появился мужчина. Рывком подняв Вадима на платформу, мужчина сказал: «Ты не такое пережил. Переживешь и это. Только через страдание приходят к истинной вере».

Мужчина буквально втащил Вадима в вагон подошедшей электрички. Придя в себя, Вадим обнаружил в кармане деньги, которых до происшествия не имел. Он оглянулся по сторонам, но незнакомца не было, хотя электричка до следующей станции еще не доехала.