Тупики традиционной модели развития

 

Почему для человечества жизненно необходим переход к зеленой экономике, формированию экологически устойчивого раз­вития? Это связано не только с обострением глобальных экологиче­ских проблем, о которых говорилось выше, но и с необходимостью критического пересмотра всех направлений человеческой активно­сти и тех областей знания и духовной культуры, которые их обслу­живают. Человечеству необходимы новая парадигма развития, найти путь к реальной ноосфере, адаптировать свою деятельность к слож­нейших механизмам регуляции биосферы и экосистем. Само эконо­мическое развитие должно происходить в достаточно узких рамках «экологического коридора».

Экономический кризис, разразившийся в 2008 г., подтвердил «тупиковость» сложившейся экономической модели. Он стал неожи­данностью для человечества, особенно на фоне успехов глобализа­ции мировой экономики, экономического роста развитых стран, бы­строго развития новых экономик (прежде всего стран БРИК: Брази­лии, России, Индии и Китая). Сейчас ученые и политики оживленно обсуждают причины кризиса, его истоки. Подавляющее большинство согласно с тем, что кризис должен повлиять на формирование новой экономики для человечества. Необходимо преодолеть или, по край­ней мере, минимизировать те недостатки докризисной традицион­ной экономики, которые сыграли роковую роль в возникновении кризиса.

К типичным недостаткам современных общественных стереоти­пов в мире можно отнести абсолютизацию экономического роста и его традиционных показателей, изученности экономических процес­сов, способности традиционной рыночной экономики адекватно реагировать на новые вызовы развития.

Необходимо изменить взгляды подавляющего большинства по­литиков и ученых на саму проблему развития, которая сейчас связы­вается с такими устоявшимися утверждениями как «экономический рост – залог прогресса», «сначала экономический рост, а затем реше­ние экологических проблем» и многими другими, еще недавно ка­завшимися незыблемыми истинами.

В имеющихся экономических стереотипах экономический рост обычно отождествляется с ростом валового внутреннего продукта (ВВП), максимизацией прибыли, финансовых потоков и прочих фи­нансовых показателей, а качество роста и его издержки (экологиче­ские и социальные) обычно игнорируются. Во многом применяемые в процессе принятия решений экономические и финансовые показа­тели, которые не в полной мере отражают реальные экономические, социальные и экологические процессы, и привели к глобальному кризису.

Примером такого некорректного с точки зрения устойчивости развития индикатора является классический и наиболее распростра­ненный в мире показатель – ВВП[249]. До сих пор подавляющее боль­шинство стран, в том числе и Россия, измеряют успешность своего развития по величине этого индикатора. До недавнего времени главной целью нашей экономики было удвоение ВВП. Между тем показатель ВВП адекватен скорее для традиционных индустриальных экономик, он начал применяться с начала 1950-х гг. Современные реалии постиндустриальных стран, требования модернизации для трансформирующихся экономик во многом другие. Например, для стран с большим природным капиталом рост ВВП за счет сырьевого сектора неоднозначен. Проще всего такого роста добиться за счет сверхэксплуатации месторождений энергоресурсов, леса, земли и т. д. Так, по оценкам некоторых ведущих российских экспертов, при­рост ВВП в докризисный период на 50-70% был обусловлен благо­приятными внешнеэкономическими условиями, прежде всего высо­кими ценами на нефть. Огромный вклад ценового фактора в ВВП подтверждается анализом Минэкономразвития: изменение цены на нефть на 10 долларов за баррель соответствует изменению роста ВВП российской экономики примерно на 0,4-0,5% процентного пункта[250]. Т. е. катастрофическое падение мировых цен на нефть в конце 1990-х гг. и в 2008 г. и значительный ценовой подъем после этих периодов как раз дают несколько процентов изменений ВВП, которые мало связаны с реальными процессами в материальном производстве и предоставлении услуг. Тем самым, благоприятные показатели ВВП до кризиса и в посткризисный период базируются на истощении природного капитала, превращении экономики России в экспортно-сырьевую, попадающую в прямую зависимость от глобальной эко­номики.

Таким образом, опасной чертой современной экономики явля­ется значительное расхождение стоимостных (финансовых) и мате­риальных потоков. Стоимостные потоки часто отражают виртуаль­ную экономику и живут по своим законам, слабо связанным с реаль­ной жизнью. А материальные потоки отражают реальные потоки продукции и ее производства, использование природного сырья и объемы загрязнения окружающей среды. Очевидно, что в посткри­зисной экономике такая диспропорция между стоимостными и ма­териальными потоками должна быть осознана и учтена (а в даль­нейшем и устранена) в процессе принятия решений.

В качестве другого примера опасности стоимостных приорите­тов можно привести глобальную экономику, которая считается но­вой ступенью экономического развития человечества. Ее основное внимание уделяется процессам экономической глобализации, фор­мированию глобальных рынков, переливу капиталов, транснацио­нальным корпорациям и так далее, при этом экологические аспекты и вопросы устойчивого развития часто остаются в стороне. Здесь, также как и во многих других отраслях традиционной экономики, главное – максимизация финансовых потоков. Лауреат Нобелевской премии по экономике М. Алле отмечал: «В действительности глобалистская экономика, которую нам представляют в качестве панацеи, знает один единственный критерий – деньги. У нее есть лишь один культ – деньги. Лишенная каких-либо этических соображений, она может лишь сама разрушать себя»[251]. К этой цитате можно только до­бавить, что такая экономика лишена и экологических соображений.

Мировая экономика должна изменить траекторию своего разви­тия для того, чтобы предотвращать глобальные кризисы, подобные современному, в том числе, и обусловленные экологическими де­формациями. Здесь очевидным аргументом является тот факт, что для достижения всеми странами мира уровня развития и потребления передовых стран понадобилось бы увеличить использование природных ресурсов и количество загрязнений еще в десятки раз, что невозможно в силу ограниченности ресурсов и ассимиляционных возможностей биосферы. Известный американский эколог Л. Браун в качестве примера этого утверждения приводит Китай[252]. Для дости­жения этой страной стандартов жизни населения США, ей понадо­бится нефти и бумаги больше, чем все их мировое производство. И это без учета потребностей остальных трех миллиардов людей в ми­ре, живущих в развивающихся странах, в частности, быстро разви­вающихся Индии, Бразилии и других стран с большим населением. Очевидно, что мировая экономика оказывается в затруднительном положении в рамках имеющихся экологических ограничений и со­временной экономико-технологической модели.

Среди объективных причин следует отметить скрытость (латентность) большого количества экологических проблем, традици­онный рынок их просто не видит. Современная экономика не может точно определить цены и ущербы в окружающей среде, «оцифро­вать» и экономически представить экологические проблемы для вла­сти, бизнеса и общества. К числу нерешенных эколого-экономических проблем можно отнести следующие:

· Отсутствие цены на большинство природных благ (ресурсов и услуг);

· Недооценка экологических ущербов;

· Диффузия (распыление) выгод;

· Неадекватное отражение фактора времени (близорукость рынка);

· Общественные блага.

С точки зрения процесса принятия конкретных экономических решений критической является такая фундаментальная экономиче­ская проблема, как занижение или отсутствие цены на многие при­родные ресурсы и услуги, что препятствует оптимальному рыночно­му функционированию. Для многих природных благ вообще нет рынков. В этом случае начинает действовать суровое экономическое правило: «То, что не имеет цены, экономической оценки – не суще­ствует для экономики, не учитывается при принятии экономических решений». Если пытаться включить в процесс принятия решений ис­пользование природного капитала, экосистемных услуг, то оказывается, что из их функций фактически только одна (обеспечение ресур­сами) включена в рыночную систему, а остальные (регулирующие, культурные, эстетические и другие) находятся вне рынка. Теория однозначно отвечает – при заниженных ценах (или их отсутствии) блага/ресурсы используются и потребляются в завышенных количе­ствах, переэксплуатируются, что неизбежно приводит к их деграда­ции и исчерпанию. В результате современная рыночная экономика не может правильно оценить выгоды и издержки, что лежит в основе принятия экономических решений. Достаточно простая логика ры­ночной экономики – если выгоды превышают затраты, то экономи­ческое решение правильное – в данном случае не срабатывает. Необ­ходимо осознать, что «бесплатная» природа оказывается очень доро­гой, если своевременно адекватно не учитывать ее услуги и функции. Для смягчения и ликвидации негативных экологических последствий требуются колоссальные затраты: достаточно вспомнить многие эко­логические катастрофы последних трех десятилетий.

Следствием неспособности современной экономики адекватно оценить природные блага является недооценка экологических ущер­бов или, говоря на языке экономики, отрицательных экстерналий (внешних эффектов)[253]. Многих природоохранных мер можно было бы избежать, если бы были известны точные внешние издержки от деятельности загрязняющих предприятий, так как реализация прин­ципа «загрязнитель платит» возложила бы дополнительные затраты на субъекты, загрязняющие окружающую среду, включила бы эколо­гические издержки в цену (то есть интернализировала экстерналий). Однако практическая сложность определения внешних издержек де­лает необходимым либо введение различного рода дополнительных экономических инструментов (платежи за загрязнение, «зеленые» налоги и другие), либо проведение общих мер природоохранного характера (очистка загрязненных вод коммунальными службами и другие). Но раз нельзя полностью оценить стоимостную величину ущербов, то и вся экономическая система налогов, платежей, штра­фов, направленных на реализацию принципа «загрязнитель платит», работает неэффективно, и не способна предотвратить дальнейшую деградацию окружающей среды.

Латентный (скрытый) характер экологических проблем прояв­ляется и в диффузии, «распылении» выгод от функционирования многих природных объектов и систем. Рыночная экономика «не ви­дит» и не может учесть в своих механизмах, интернализировать по­ложительные эффекты природы. Эколого-экономические выгоды от экосистем зачастую распыляются на огромные территории, включая всю планету, однако огромная часть таких выгод проявляется и при­сваивается далеко от породившего их объекта. Например, сохране­ние такой малоценной с точки зрения локального собственника эко­системы как болота оказывается чрезвычайно выгодной для огром­ных территорий из-за предотвращения наводнений, очистки воды, пожаров. А для мирового сообщества чрезвычайно важны экономи­ческие выгоды от функций климатического регулирования болот, связывания ими парниковых газов. Другой пример. Если экономиче­ски оценить все экосистемные функции леса (водорегулирование, депонирование углерода, очистка воздуха, предотвращение навод­нений и т. д.), то оценка дерева в лесу в 3-5 раз превышает цену его древесины.

Одним из ключевых недостатков современной экономики явля­ется неадекватное отражение фактора времени в процессе принятия решений. Здесь существенной проблемой для рынка является его близорукость и недальновидность – небольшой временной период, за который должны окупиться затраты, по чему и оценивается эффек­тивность принимаемых решений. Для устойчивого развития, при­родных благ, ущербов нужно просчитывать последствия на длитель­ное время (десятилетия и более). Поэтому проблема изменения кли­мата абсолютно маргинальна в рамках традиционных рыночных подходов, поскольку ущербы и выгоды от мероприятий по адаптации будут проявляться только через несколько десятилетий.