Категория «сущность» (или «субстанция»)

Прежде всего, следует отметить, что в термин «субстанция» в разных работах Аристотель вкладывает несколько различающиеся содержания. Это, например, отмечает в своём комментарии Боэций: «Хотя существуют три субстанции (материя, форма и та, которая производится из двух, во всех отношениях составная и совокупная субстанция), здесь повествуется не об одной только материи или одной форме, но о соединении и смешении их обоих» [6, стр. 137]. И сам Аристотель оговаривает это в «Категориях», говоря о том, что сами части субстанции тоже есть субстанции.    

Для объяснения того, чем является «субстанция», Аристотель выделяет два понятия: первые и вторые сущности. «Общая черта всякой сущности – не находиться в подлежащем» [5, стр.58]. «Это, однако, не есть особенность сущности, ведь и видовое отличие принадлежит к тому, что не находится в подлежащем» [там же]. Для первых сущностей характерно также не сказываться ни о каком подлежащем. Говоря иначе, 1) общим для первых и вторых субстанций является то, что они не находятся в субъекте (в подлежащем); 2) первые субстанции, кроме того, ещё и не сказываются о субъекте (о подлежащем), в отличие от вторых.

Объясняя, что понимается у Аристотеля под первыми и вторыми сущностями, Боэций говорит о них в двух смыслах. В подтверждение того, что субстанции в собственном смысле – это индивидуальные субстанции Боэций приводит тот аргумент, что виды с родами собираются «только лишь из познания индивидуального», и поскольку «общность познаётся из чувственных восприятий единичного». И далее: «правильно, что прежде существует субъект, он и называется субстанцией в первую очередь». При рассмотрении же субстанции в наивысшей степени, объясняется, что она такова, поскольку наиболее субъектна по отношению к прочим вещам, которые либо находятся в них, либо сказываются о них наподобие родов и видов, либо, как акциденции, которые находятся, прежде всего, в первых субстанциях [6 стр.135]. Взаимосвязь первых и вторых сущностей объясняется следующим образом: «Вторые сущности дают ответ на вопрос «что именно есть это?», поставленный касательно первых сущностей». То, что сущностью не является, не даёт ответа на данный вопрос, поставленный относительно первых сущностей. Например, «Кони быстры», «Человек бежит». Кроме того, вторые сущности – это сущностные качества первых и, как таковые, отличаются от привходящих качеств [9, стр.602].  

Аристотель также выстраивает чёткую градацию причастности к сущности. Ближайшим к ней является индивидуальность, затем идёт вид, который ближе к первой сущности, чем род.

Далее Аристотель предупреждает о сложности понимания категории «сущность»: «И пусть нас не смущает то, что части сущностей находятся в целых как в подлежащих, чтобы нам не пришлось когда-нибудь утверждать, что эти части не сущности: ведь о том, что находится в подлежащем, было сказано, что оно находится в нём не так, как части содержатся в каком-нибудь целом» [5, стр.58]. Иначе это можно назвать вопросом о том, чем руководствоваться при распределении имён по предикаментам. Его суть очень хорошо расписал Абеляр.

«Одни понимают под предикаментами такие субстанциональные слова, которые именуют субъективную вещь по сущности, например, «человек», «белизна», «животное», «цвет». Другие желают, чтобы принятое в качестве предикамента в соответствии с основным значением относилось к прилегающей форме, полагают, что и «белизна», и «белое» находится в предикаменте качества, потому что и та, и другое обозначают «белизну», хотя и разными способами – одна по сущности, другая по приложенности. Но истинно говорит вот кто: определять не является необходимым, и мы можем это делать не иначе, как только допустив, что именно те и другие желают понимать под выражением «быть в предикаменте» (курсив мой). Ибо если «быть в предикаменте» есть ничто иное как «обозначать качества», то, разумеется, как «белое» так и «белизна» находятся в предикаменте качества.

Но, пожалуй, можно сказать, что «белое» также обозначает субстанцию благодаря именованию (nominatio), а «человек» и «животное» определяют качество относительно этой субстанции. Тогда и «человек» может полагаться в предикаменте качества, и «белое» - в предикаменте субстанции. Но можно сказать, что когда одному и тому же слову случается означать вещь относительно разных предикаментов, то его нужно полагать по основному значению в предикаменте...» [1, стр.415-416].

По Аристотелю любая сущность, кроме уже перечисленного, обладает следующими качествами. Во-первых, означает определённое нечто. Правда у вторых сущностей это качество имеет одну особенность – они означают некоторое качество, ведь в отличие от первых, подлежащее здесь не есть что-то одно. Во-вторых, им ничего не противоположно. В-третьих, субстанция не может быть в большей или в меньшей степени. И, в-четвёртых, будучи тождественной и одной по числу, она способна принимать противоположности. Например, один и тот же человек, может иногда быть бледным, а иногда смуглым или, так же, холодным и тёплым. Сущности принимают противоположности сами, оставаясь при этом собой. Чего нельзя сказать, например, о речи и мнении, которые, будучи сами неподвижны во всех отношениях, остаются без изменений, но из-за смены обстоятельств для них получается противоположное: бывшее ранее истинным, мнение становится ложным при новых условиях. «Поэтому, ввиду того что в них не происходит никакой перемены, они не способны принимать противоположности. О сущности же говорится как о способной принимать противоположности потому, что она сама их принимает...» [5, стр. 61].

Категория «количества»

Количество бывает двух видов – непрерывное и раздельное, которое состоит из частей по двум типам: имеющие определённое положение друг к другу или не имеющие такого положения. Аристотель приводит примеры раздельного – число, слово и непрерывного – линия, поверхность, тело. К типу непрерывного причисляются также время и место как то, что соприкасается с находящимся таким же рядом на одной общей границе. Аристотель замечает, что «количеством в собственном смысле называется только то, что указано выше; всё остальное называется так привходящим образом» [5, стр. 63]. Примером привходящего может служить белое, которое может быть названо большим, потому что тело большое, а действие – продолжительным, поскольку длится какое-то время.

Количество по Аристотелю обладает следующими свойствами. Во-первых, ему ничто не противоположно. И, хотя может быть сказано, что «это больше того» или «этого есть более, чем того», но это сказывается привходящим образом и в этом случае речь идёт о соотнесении. Говоря иначе никакая вещь не называется большой или маленькой сама по себе, но поскольку её соотносят с другим. Следовательно «длина в два или в три локтя и всё тому подобное означает количество, между тем «большое» или «малое» означает не количество, а скорее соотнесённое» [5, стр.64]. Если же эти относительно сказываемые «малое» и «большое» будут противоположностями вещей самих по себе, то следует признать, что одна и та же вещь противоположна сама себе в одно и то же время. А этого быть не может.

Во-вторых, противоположность по количеству может быть только у места. Хотя не совсем понятно, почему Аристотель помещает это свойство в категорию «количества», а не в категорию «места» или, например, «соотнесения».

В-третьих, определённое количество не допускает большую или меньшую степень. И, в-четвёртых, как главное для «количества» называется свойство быть равным или неравным, когда говорится, например, что одно тело равно или неравно другому и т. п. При этом обо всём другом «что не есть количество, вовсе, по-видимому, нельзя говорить как о равном или неравном» [5, стр. 66]. То есть, следует думать, что это главный отличительный признак, позволяющий судить об отнесении какого-либо предмета в речи к категории «количества».