Руководство по качественным методам исследования в маркетинге

 

для девочек. Филипп сразу организовывает, чтобы были тайно нарисованы их портреты, только их козырной картой была красивая Китайская безделушка:

 

Их подарок был великолепен. Невозразимый. Резьба по нефриту, возможно столь же современная как и Чинг (Qing). Дата не имела значения. То, что имело значение, было красотой. Это было более чем красиво. Миниатюрная скульптура трех гор, трех пиков, один, самый высокий, в середине с фигуркой, которая была частью птицы и частью реки, которая огибается вокруг него, Резьба была настолько красивой, что оно заставило моё сердце подняться, и затем опуститься.  Это заставило меня почувствовать сожаление ко всему неуместному, которое делала я или кто-либо ещё в этой или любой другой жизни.  Подарок был ужасно прекрасен.

Он настолько прекрасен, сказала Алиса.

Это для Вас. Мы хотим, чтобы он принадлежал Вам.  

О мы не можем этого допустить. Он должно быть очень дорогой.

 Нет, он для Вас. Вы - наши друзья. Наши лучшие друзья. Фил?

Этот подарок смущает меня.

Не будьте глупцами.

 Мы хотим, чтобы он доставил  Вам удовольствие.

Как это возможно?

 Я обнаружил в их заинтересованных выражениях победоносную щедрость. И мое собственное внешнее подобострастие усмиренное и осуждённое.

Вы говорили, что у Вас было кое-что для нас?

Нет. Жаль. Вы неправильно поняли.

Игра была закончена. Я проиграл. Я был крайне поражён. Разбитый. Я попытался думать ясно. Как я мог победить это? Я не мог. Я был человеком чином ниже (Flusfeder, 2003, pp. 143–4).

 

Столь разрушительным является это поражение в подаркодарении, что при обнаружении того, что Барри любит ранних Pink Floyd, Филипп безрассудно решает украсть Сида Баррета, прежнего вокалиста этой очень популярной рок-группы. Он едет в Кембридж, где он выслеживает эксцентричного отшельника, обманывает его в согласии и приводит Сида в киностудию Барри, где продюсер становится ошеломлён непростительным поступком его друга. Расточая сбережения своей семьи и имея всё, но разрушив свой брак, он наконец таки узнаёт, что Барри и Шон держат специальных работников, профессиональных шопинг разведчиков, которые специально ездят по миру в поисках идеальных подарков для их широкого круга контактов в шоу-бизнесе. Он снова был поражён в битве против людей, которые не знали, что они сражались. И, так же, как Сид Баррет оставил безумие бизнеса музыки, который был еще более сумасшедшим чем тот печально известный «безумный алмаз», Филипп успешно отступает от безумия апокалиптического дарения подарков. Таким образом, Флусфедер  инсценирует темную сторону подарка.  Убедительно то, что хотя академические исследования тёмной стороны подарка, несомненно, имеют место быть, они не могут конкурировать с полным безумием описанным Флусфедером. Даже наиболее тщательно проводимое интерпретирующее исследование, старательно высеченное из гранита потребительского поведения реального мира, испытывают трудности, когда становятся возле риторической радуги, которую соткал Флусфедер. Привлекая свои автобиографические события и преувеличивая их для эффекта, Флусфедер  дает нам весьма реальный смысл того, что влечет за собой темная сторона подарка. Безусловно, способность проникновения в суть, доступной нам из романов и аналогичных произведений искусства, долго признавалась потребительскими исследователями. Это - 20 лет, с тех пор как Бэлк (1986) громко объявил, что мы можем «научиться большему из довольно хорошего романа, чем из «серьёзной» части социологического исследования». Моррис Холбрук, Бет Хиршман, Боб Грэфтон Смолл и многие другие выбрали постулат от имени сообщества изучения потребительского спроса (see Brown, 2005). Было произведено всё, от контент-анализа  до исследований ориентированных на самосовершенствование, хотя такой масштаб и простор литературной попытки, как

 

Автобиография 447

представляют эти исследования -  всего лишь капля в академическом океане. Однако, извлеченная из опыта способность проникновения в суть является неуклонно проникновением в сознание потребителей. Требования были сделаны для валидизации исследовательских открытий, или по крайне мере, превращения их в поэзию (Sherry and Schouten, 2002),  но если жалкие литературные попытки автоэтнографов  являются чем-то упущенным (e.g. Bochner and Ellis, 2002), возможно, мы должны оставить творческие произведения профессионалам. У нас нет подарка, в отличии от Флусфедера.

      Романы, тогда, являются важным источником автобиографического понимания, но у них, также, есть ограничения, не в последнюю очередь – это нехватка контроля. Потребительские исследователи не могут диктовать планы писателей творчества, и при этом мы не желали бы этого. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это та наша специфическая область академических интересов, к некоторым моментам которой обратился такой творческий писатель, как Флусфедер - и что его или её рефлексию является ценным извлечением, любо научно (как склад  нучно-ислледовательских идей) либо поверхностно (как источник пикантных цитат для наших статей). У романистов есть свои собственные планы, стремления и эстетические императивы, и они могут или, не могут совпадать с планами автобиографически склонных исследователей потребительского спроса.

    Так, что мы можем сделать? Куда мы должны пойти отсюда? Является ли решение Мика, более точным, правдивым, систематическим подходом к интроспекции, лучшим путём вперед? Должны ли мы прекратить писать автоинтроспективные наблюдения, или независимо от того, как мы выбираем называть их, и вместо этого начинать классифицировать их? Почему бы просто не начать всё заново и не назвать нас самих  заново автобиографическими исследователями потребительского спроса? Как на счёт разрешения доступного для всех продолжения и полагания на Дарвинистский обзор процесса отделения нашей области?  Возможно, пришло время писать автобиографический роман о выполнении интроспективного исследования во враждебной научной окружающей среде. Эй, кто наблюдается  в обвинениях в солипсизме, потворстве своим желаниям, единого образца и т.д. Продолжайте писать, друзья, ибо дьявол забирает самое последнее!