Возникновение автобиографии.

Тем не менее, во многих отношениях, самым интересным аспектом интроспективной техники является то, что она является искажённым названием.  Так называемые «интроспекции», которые так разожгли корпус исследований потребительского спроса, не являются интроспекциями в каком-либо психологическом или интеллектуальном смысле науки. Они не являются непосредственным потоком человеческого сознания. Они, скорее, являются искусно трансформированными представлениями о потоке человеческого сознания (Brown, 1998b). Они структурированы, сформированы и просеяны заинтересованными исследователями.

Они могут быть основаны на сознательном интроспективном отражении, или на чёт-то подобном, но являются ли они на самом деле автобиографическим эссе, рефлексивным эссе, мысленным эссе, интроспективным эссе. Они являются кусочками творческого произведения, в общем и целом, не компонентами познавательного набора данных.

         Конечно же, некоторые исследователи вынуждены признать, что терминология – это проблема.  Бэлк (2000)называет термином «житие» то, что другие называют интроспекция. Шерри (1998) предпочитает «автоэтнографию», которая схожа с «конфеционалистским» методом  полевых исследований, описанных Ван Манен (1988). Мик (2005), кроме того, недавно создал положение о «систематическом самонаблюдении» (см. также  Rodriguez and Ryave, 2002). Другие исследователи используют такие выражения как «новые литературные формы», «творческая документалистика» и т.д (Brown, 1998c; Hackley, 2005). Однако, ни одна из этих альтернатив не заменила интроспекцию в терминологической схеме вещей, и я подозреваю, что она слишком глубоко закрепилась, чтобы быть измененной, даже при том, что запятнанный термин гарантирует свое исключение из главных журналов по исследованиям потребительского спроса. Выражение, по правде говоря, становится все более и более аморфным, поскольку оно без разбора применяется к куче других разноплановых подходов  (см. Gould и Maclaran, 2003), так часто, что это требует времени, чтобы распутать дошедший до наших дней интроспективный порядок. Для начинающих же, типологии бы не получилось.

     Не смотря на терминологическую путаницу, автобиографическое  эссе более распространенно в исследовании потребительского спроса, чем многие предполагают. Оно просто издаётся под видом интроспекции. В действительности же, когда продолжающиеся споры на время прерываются, становится ясно, что некоторые из автобиографических эссе в сфере исследований потребительского спроса являются обладают довольно глубоким смыслом. Это доводит всё до мысли, что все хорошие автобиографические очерки являются предполагаемыми достижениями. Это дает нам реальное понимание жизненного опыта того, что значит быть потребителем. Оно объединяется на эмоциональном уровне

 

Автобиография 443

 

и, таким образом, обеспечивает кое-что, что предположительно отсутствует в более обычных методах исследования, интерпретирующие методы включены.

 

Прекрасный пример силы  автобиографического эссе предоставлен в размышлениях Холбрука (1992)  в полёте, каждодневный потребительский опыт, который является дл некоторых стрессогенным и отвратительным для других:

На авиалинии обычные правила любезности и общительности отсутсвуют и заменены на специальную самолётную лексику и аэрологику. С того момента, как они входят в аэропорт, людей рассматривают как иностранцев, врагов и животных - или иногда как всех троих одновременно. В окошке регистрации я сталкиваюсь с первым по последовательности препятствием. Это будет сопровождаться слишком быстрой последовательностью  препятствий на пути к самолёту, очередь при поднятии на борт, очередь при отбытии самолёта со взлётно-посадочной полосы, очередь в багажном отделении, и окончательная раздражающая очередь в ожидании такси – истинная очередь очередей, которая не знает конца. Путешествие самолётом принуждает быть терпеливым, что заставляет личностей Типа – А жалеть, что они полетели.

 

Результатом моего первого опыта стояния в очереди является личностная трансформация из качественного статуса человека в количественный разряд числового ряда: Полёт 483, Дверь 6, Место 39А. Поскольку я продвигаюсь к двери, Я прохожу через переходное состояние как иностранный злоумышленник. Мой портфель, ручной багаж, большая сумка и верхняя одежда должны пройти через рентген. Мое тело должно пройти через метало – детектор поразительно чувствительный к большому количеству содержимого моего кармана или к малейшему числу количеству ключей от дома, но очевидно не способный обнаружить  арсенальную коллекцию пистолетов и гранат. Удивительно, как я, после того как был задержан, мои карманы были вывернуты на изнанку, я был обыскан, возможно даже подвергся личному досмотру, испытываю что-то похожее на благодарность.  Возможно,  каждый инстинктивно интерпретирует эти меры предосторожности как признак безопасности: «Если они обыскивают  так меня, тогда конечно,  они поймали бы ужасного  террориста прежде, чем он или она добрался бы до самолета». Конечно же, мы знаем, что зачастую они этого не делают. (Holbrook, 1992, pp. 96–7)

 

Многие читатели, я полагаю, узнают себя, или по крайней мере часть себя, в антиаэронавигационной вспышке Холбрука. То же самое, я подозреваю, верно и для столкновения Ахерна (2003) с отвратительным обслуживанием в вестибюле безвкусно оформленного отеля в дебрях Висконсина.  Мы все были в ситуациях смутивших нас, смутили нас и, при чтении автобиографического рассказа  Ахерна, о его несчастном пребывании я в  the Great Wolf Lodge, мелкая дрожь осознания проходит через нас:  

 

Следующим утром, все еще еле дежащийся на ногах после ночи проведённой в регистрациях, я метался по вестибюлю в поисках чашки кофе, в то время как дети готовились к «70 000 кв. футовому внутреннему и наружному аквапарку» в the Great Wolf Lodge.  В основном, это был плавательный бассейн с пластмассовыми приспособлениями.  К счастью, традиционный Bear Trapper’s Coffee Stand стоял в ожидании в углу, полный съестных припасов, который держал маунтинмен, идущий, тяжело неся  - пончики, рогалики, маффины, и cinnebuns, и ведро со льдом, наполняющееся содовой и фруктовыми соками. С едой, подобной той, которая является неудивительно выиграшной для Запада.  Ясно, что она свернулась и не могла подняться заново. Теперь я знаю, что положило середину в Средней Америке.

Однако, когда в Риме. «A Howling Wolf double decaff and a Grizzly Cinnebun, чтобы пойти, мой храбрец», я вежливо попросил. Обслуживающий смотрел на меня, как будто у меня было две головы и, честно говоря, я у меня было ощущение, как-будто я действительно их имел. Может быть, я воображал, что делаю запрос в Американском Лосе. Возможно я сделал ужасную социальную ошибку, не заказывая дополнительный сыр сверху. Возможно называть её храбрецом не было умным решением. Возможно, у них самообслуживание. «У нас самообслуживание, сэр»: кратко сказала она. Я захватил пластмассовую чашку, открыл затычку и, ожидая поразительного фонтана, чтобы наполнить мой экологичный сосуд из Пенополистирола, я потянулся за одним из замороженных cinnebuns, взгроможденных на самую вершину тщательно уставленного подноса. Не самое лучшее движение, учитывая то, что я еле стою на ногах. Я поймал край подноса и каскад cinnebuns, пончиков, и маффинов, погрузились в ведро с полурасстаившим льдом. Обслуживающий ошеломлённо смотрел на меня.