Глава 2. Внимание — условие восприятия. Соколов

 

В 1915 году выходит шестое издание «Педагогической психологии» еще одного выпускника Московской духовной Академии Петра Андреевича Соколова (род. 1876). Психологи как-то потрясающе небрежно относятся к своим предшественникам и истории собственной науки, поэтому найти какие-то сведения о том, кем был Соколов можно только случайно. Могу только сказать, что Соколов писал учебники для гимназий и народных учителей. А его учебник снабжен самой подробной библиографией на то время.

Библиография эта выведена по темам и разделена на книги и журнальные статьи. И в ней очень много русских имен. Можно сказать, что к началу первой мировой войны русская психология вполне осознала себя самостоятельной наукой и могла развиваться, опираясь на собственные исследования. Коммунисты, включая и истинных марксистов среди психологов, постарались снести все это до основания и на обломках построить все заново, с нуля…

Второе, что надо отметить,— то, что педагогическая психология не может обходиться без рабочей теории внимания, и потому именно в ней вниманию всегда уделяется большое место.

Само построение курса соответствует той парадигме, которая изложена Адамовым. Рассуждение строится от связи души с телом и идет через сознание и его узость. И тут начинается любопытное:

«Наконец, помимо условий физических и физиологических, для возникновения ощущений или восприятий необходимо психическое условие, — свободное сознание или внимание. Если сознание поглощено другими впечатлениями, внутренними или внешними, то все предыдущие условия не будут иметь значения» (Соколов. С. 46).

Это неожиданное заявление подразумевает в качестве условий — «условия получения ощущений или восприятий» (Там же. С. 38), а выводится из кучи нервно-физиологической мути, включая закон Вебера-Фехнера и описание нервных центров мозга с рисунками. И получается, что вынесен приговор всей физиологии. Не в том смысле, что она неверна. Физиология верна и вообще очень нужная и точная наука. Но она нужна для понимания устройства тела.

А приговор выносит педагог: с точки зрения воспитания, все это — игры с общественным мнением и для работы с детьми не имеют значения. А имеет значение только внимание!

Но вот как внимание стало для Соколова «свободным сознанием»?

Тут, надо признать, рассуждение у него путается. Потому что в следующем разделе, посвященном как раз узости сознания, он явно использует другое понятие сознания, вовсе не имеющее знака равенства между сознанием и вниманием:

«Указанное условие вызывается особым свойством нашего сознания — ясно сознавать только ограниченное число впечатлений. Это свойство называется узостью сознания. Какова именно эта узость, психологи далеко не согласны в точном определении. Вундт, например, полагает, что в одно мгновение нашим сознанием может быть воспринято 4–5 простых впечатлений, а сложных от 1 до 3-х (например, можно воспринять сразу 2–3 слова).

Но для других психологов (Сикорского, например), еще вопрос, не сложно ли то мгновение, которое берет Вундт…» (Там же. С. 46–47).

Для того, чтобы даже строить подобные рассуждения, необходимо дать полноценное определение сознанию. Соколов ощущает себя прикладником и потому предпочитает заимствовать понятия готовыми. В силу этого можно спокойно принять, что он понимает сознание как сознавание, то есть как луч некоего внутреннего света, а отнюдь не как пространство и объем, хранящие содержания.

Поэтому даже когда он говорит о том, что сознание может быть чем-либо занято, он имеет в виду не то, что эта чаша полна, а то, что сознавание на что-то уже направлено.

«Мы знаем, что чувства не могут воспринимать впечатлений, если сознание будет чем-нибудь занято. Отсюда развитие деятельности внешних чувств связывается с развитием чисто умственным, с развитием внимания.

Без развитого внимания не может быть и хорошей наблюдательности. Чтобы иметь полные, ясные восприятия вещей, нужно, чтобы внимание управляло чувствами» (Там же. С. 54).

Таким образом, через необходимость развивать наблюдательность обосновывается, что основой педагогической психологии является внимание. Ему посвящена шестая глава «Внимание, его психология и педагогика».

Дальше вопрос: что такое внимание?

Соколов идет к определению через наблюдение за тем, что очевидно:

«Что значит быть внимательным? Например, мы внимательно рассматриваем предмет. Внимательно прислушиваемся к голосам. Внимательно читаем книгу.

Внимательно рассматривать, слушать, читать — значит все свое сознание или всю психическую активность, энергию сосредоточивать на процессах рассматривания, слушания восприятия содержания книги» (Там же. С. 55).

Очевидности всегда казались основой и конечным судией всех философских рассуждений. В сущности, к ним сводятся даже математические доказательства. Мы описываем, описываем, описываем какой-то кусок мира с помощью формул. Так рождаются теоремы, и в них все хорошо, в них величие математики как царицы наук! А затем кто-то возьмет, да и копнет поглубже…

И вдруг выясняется, что дальше доказательства не идут. Дальше — только очевидности, которые мудрено называются аксиомами, а математика — вовсе не наука, а всего лишь язык описания мира. И не такой уж совершенный, поскольку все он описать не может!

Вот и в психологии, как только в качестве доказательств появляются очевидности, стоит насторожиться и задать вопросы. Что значит быть внимательным? Ну, очевидно же: это значит все свое сознание или всю психическую активность, энергию сосредоточивать на процессах рассматривания, слушания, восприятия!

Во-первых, то, что сказано иностранными словечками, вроде активности или энергии, уже не так очевидно. Простонаучные словечки, вроде тех же аксиом, создаются учеными как раз для того, чтобы не так бросалось в глаза, что тут в строгой и точной ткани науки разрыв и муть. Вставляешь ученое словечко, и все понимают, что это они не понимают, потому что плохо знают язык науки. Но ты-то понимаешь!

А что такое активность? Как она соотносится со «всем своим сознанием»? Тем более откуда взялась энергия сосредоточения? Из мозга? Из нервной системы? А где там генераторы? И как эту энергию померить? Или это всего лишь метафора, иносказание? То есть научная муть в научном тексте? Тогда текст не до конца научен.

Но вдумаемся: быть внимательным — значит сосредоточенно рассматривать, сосредоточенно слушать? А не сказать ли вам сказочку про белого бычка или, лучше, про барана и новые ворота. Ведь баран тоже их рассматривает. Можно ли сказать, что он внимателен? И является ли само рассматривание или вслушивание той целью, для которой служит внимание?

Ведь получается, что задача внимания — заставить меня сосредоточить «всю свою активность» на восприятии.

А если задача внимания — извлечь из воспринятого то полезное, что оно в себе несет? Тогда, ограничив свое понимание только самим восприятием, я отсекаю значительнейшую часть понятия о внимании и удаляю ее из рассмотрения, наверное, чтобы было попроще.

Сам Соколов завершает свои примеры утверждением:

«Результатом сосредоточения является ясность предмета для нашего сознания: мы вспоминаем то, что, казалось, давно забыто; прекрасно понимаем то, что представлялось бы, без внимания, смутным и т.д.» (Там же).

Так что оказывается итогом работы внимания —ясность восприятия предмета или же понимание? И если, благодаря вниманию, мы приходим к пониманию, то восприятие вполне служебно, а основная работа внимания идет далеко за теми пределами, до которых нам удается в своем самонаблюдении отследить восприятие.

Мы не внешний предмет видим ясно, мы, благодаря вниманию, обретаем ясное понятие о предмете!

Поэтому, хотя определение Соколова и выглядит классическим, поскольку, как это показали словари, и век после него психологи придерживаются такого же мнения, все же оно неверно и недостаточно:

«Итак, вниманием называется сосредоточение психической энергии в известной (умственной) деятельности и в направлении цели» (Там же).

Внимание лишь начинается с восприятия, но затем оно уходит в ту часть сознания, где из воспринятого творится понятие, и принимается перебирать все сходные понятия, чтобы собрать из них некое обобщение.

А мы считаем, что внимание ослабло, и прикладываем силу, чтобы заставить его удерживаться на уже понятой и совершенно бессмысленной пустышке, которую подсунули нашему восприятию экспериментаторы.

Все психофизиологические эксперименты со вниманием, начиная с исследований Вундта, которые он начал еще в середине девятнадцатого века, глупы, поскольку насилуют внимание, не поняв его. И это делает их скучными для того самого внимания. Чтобы изучать такие явления, их надо понимать. Это очень похоже на то, как переводят философские тексты, не понимая философа.

Переводов много, а взять из них нечего, как будто их писал дурак, а не мудрец. Они пустые и скучные. Почему? Да потому, что переводчики просто не поняли того, кого переводили.

Тем не менее слабость фундаментальной теории еще не означает, что Соколов не был тонким наблюдателем, а его сочинения не полезны для прикладного использования.