Октября, 1926 год по единому календарю, вторая половина дня. База имперской армии.

— Полковник, возвращение батальона завершено. Мы также отправили раненых в тыл и позаботились о вещах погибших.

Люди, которые были живы утром, умерли к обеду.

Майор Вайс делает доклад ровным голосом, и Таня спокойно отвечает: Действительно ужасные потери.

Полный батальон — сорок восемь человек. Мы потеряли десять. И не просто десять человек. Их будет очень трудно заменить — они элиты. Они были элитой.

Они были элитой воздушных магов. Если отбросить их тренерские способности и основывать только на навыках, мои подчиненные могли бы быть наняты завтра в качестве условных противников в инструкторском подразделении, вот насколько они способны.

Объективно говоря, мои подчиненные имеют самый впечатляющий боевой опыт в Империи.

— Мы фактически потеряли роту. Этого достаточно, чтобы сказать, что мы были частично уничтожены.

Возможно, они и избежали смерти, но тяжелораненые все равно должны были считаться вышедшими из строя. Это означает, что рота, стоящая нашего бесценного персонала, выбыла. Рота, действительно несравненной элиты.

Одна только мысль о реорганизации и пополнении наших рядов приводит меня в тупик.

Заменить почти четверть моего хорошо обученного подразделения новичками

Какое-то время нам будет трудно кооперироваться, даже если мы попытаемся.

Юлий Цезарь ненавидел пополнять войска новыми рекрутами и вместо этого создавал целые армии; он был прав. — Нет, я уверена, что самородок исторического знания, который только что пришел мне в голову... был эскапизмом.

— Возможно, я была высокомерна. Может быть, я думала, что если это был мой батальон, который я тренировала, то он превосходит любых врагов…

— Это не ваша вина, полковник. Мы... тоже относились к ним слишком легкомысленно. Мы думали, что если кто-то и сможет их победить, то только мы.…

— Нет, майор Вайс.

Всегда есть тот, кто должен взять на себя ответственность. Конечно, если это не моя вина, тогда мне нужно найти этого сукиного сына и заставить его заплатить.

Но, кто поверил тупицам в разведке? Почти уверена, что это была я.

Другими словами, верить халявщикам было моей ошибкой. Нельзя отрицать, что мне предоставили неверную информацию. Но мне нужно только принять это во внимание. Это не повод освобождать меня от ответственности.

Эти путцы, которые бегут от ответственности, совершенно презирают фундаментальный современный принцип доверия…

Я действовала по собственному суждению. Так что, в конечном счете, это моя ответственность. Я предпочитаю, чтобы меня считали неумелой, а не презренным дегенератом.

— Смейтесь надо мной. Высмеивайте. Это была моя ошибка.

— Это был приказ армии... Это была не ваша вина.

— Было ошибкой пытаться ударить и убежать с отрядом, который был изношен из-за дальнего полета. Мы были в воздухе в течение нескольких часов, а затем в истощенном состоянии бросились в численно невыгодный бой. Я уверена, что любое руководство скажет нам, избежать такого.

Я знаю, что меня будут высмеивать как классического дурака.

— Не то чтобы мы ничего не добились.

— Майор Вайс, это все равно что ничего.

— Но мы выполнили минимальные требования миссии. Мы замедлили их движение! На снимках, которые мы сделали перед отступлением, определенно видно, что мы попали в двигатель. 

Я благодарна, что кто-то со здравым смыслом, как Вайс, был добр ко мне.

Но хотя я ценю его внимательность, нам нужно смотреть на вещи объективно, а не субъективно.

Я что, там застряла? Я очень старалась? Сделала ли я все, что могла? Ну и что?

Сами по себе действия не имеют никакого смысла.

Намерения не имеют значения.

Добросовестность, недоброжелательность — вы можете сохранить свои субъективные истины для судьи в суде.

Все дело в результатах.

Результаты. Без них все было зря.

Это вопрос между моим здравым смыслом и тем, какой я должна быть. Как современный, рациональный, свободный человек, для меня это вопрос совести, доброй воли и эго.

Я же мусор. Погружение в самодовольство, а затем зализывание ран — доказательство неумелости…

— Было ли сообщение о том, что наши подводные лодки проделали чудесную работу, остановив корабль?

Ответом на мой вопрос будет молчание.

В ответ на печальное молчание моего заместителя командира я медленно задаю тот же вопрос снова. Что я хочу знать, так это результат.

— Ну что, майор Вайс?

— Итак... — он хмурится, затрудняясь ответить. На данный момент этого достаточно. Я могу представить себе результаты с невыносимой легкостью.

Даже интерпретируя их через принятие желаемого за действительное, результаты будут плохие.

— Хорошо. Тогда лейтенант Серебрякова, лейтенант Гранц, я вас попрошу. Вы слышали, что мы потопили корабль?

Я спрашиваю, просто чтобы убедиться, но меня встречает их тупое молчание.

Они вежливо притворяются, что плохо слышат, и отводят глаза, чтобы избежать ответа. Новость не может быть хорошей.

— Так вот оно что. Наши действия не дали результата.

Наполовину испеченная попытка утешения ничего не даст. Все так плохо, что Таня хотела бы быть где угодно, только не здесь.

Правда есть правда. Я должна ее принять.

— Я не хочу... признавать, что все было напрасно, но... — она говорит бесстрастно, так бесстрастно, как только может. — Наше подразделение понесло серьезные потери. И после всего этого результатов не последовало. Подводные лодки не потопили корабль.

Слова необходимы для принятия истины.

Я потеряла ветеранов 203-го воздушного магического батальона. Это не было моим предпочтением, чтобы получить военные заслуги. Но они были необходимым талантом для выполнения моего долга, для ведения войны. Они были помешанные на битвах, которые, пройдя тщательную проверку, испытали все основные линии Империи и были выкованы в бою.

— Я так много вложил в них, а теперь мои братья по оружию ушли. Они уже ушли.

Это были ветераны, самая редкая порода в военное время.

И они, из всех людей…

После долгого перелета они были вынуждены вступить в бой с врагом, численность которого намного превосходила нашу, и я потеряла почти целую роту.

— Я чувствую себя брошенной на произвол судьбы. Я все время думаю, что если есть кто-то, на кого можно положиться, то это они, так что…

Надежная группа, которая знает свою работу изнутри и снаружи, хорошо обучена и, прежде всего, сразу понимает мои намерения. С частью этой группы, оторванной от меня, я не могу оставаться спокойной.

Бизнес — это то, насколько эффективно вы можете использовать количество персонала, находящегося в вашем распоряжении. Любое действие, которое уменьшает количество оптимизированных, наиболее полезных людей, является худшим. Было ли это сделано намеренно или по ошибке, этого нельзя было не заметить.

— Я заставлю ублюдков из разведки и тех ублюдков из вражеских стран заплатить. — В данный момент подполковник Таня фон Дегуршаф в ярости. Сжав маленькие кулачки, с горящими от ярости глазами, она тихо произносит свою решимость. — Мои люди погибли!

Она смотрит на боевой крест, воздвигнутый в развалинах, и печалится.

Несмотря на то, что она приказала батальону оставить их, никто не мог оставить павших, и они несли их обратно. Ей придется отправить их личные вещи и письма семьям погибших.

— Я должна написать письма!..

Она вытянула руку и тянется к шлему, установленному на вершине пушки, которая формирует боевой крест. Он искорежен, помят, и в нем есть дыра. Пулевое ранение в голову уже не залечишь.

— Простите, солдаты, я, кажется, хожу по кругу. Нам нужно вернуться к нашей миссии.

— Полковник?

— Пусть их души будут с нами. Мои соратники, давайте пожелаем божественной защиты Отечеству, но только после того, как мы уйдем. — Она тихо намекает на свою обиду.

Таня фон Дегуршаф не верит в богов.

До тех пор, пока многоликому Существу Икс будет позволено выйти на свободу, святое существо не сможет существовать в мире.

Для Тани это практически аксиома.

Поэтому, рассуждая логически, следует доверять людям. Верьте в силу людей, и если все развалится, то вы можете попытаться бросить проблему на Бога или кого-то еще.

Если тебя спасут, отлично. Если нет, то вы будете правы, так что это лучше, чем альтернатива. В любом случае, вы ничего не теряете.

— Просить Бога о помощи — не в нашем стиле!

— Вот именно, Вайс.

— Ну что, споем старую песню?

— Да, хорошая идея. — Таня улыбается. — У нас был товарищи. Ваши густые, глухие голоса подойдут, так что давайте споем для них.

Хриплыми, дрожащими голосами солдаты поют печальную песню.

Когда она чувствует, что пришло время, Таня причитает вместе с ней. — Вы прошли через лес мечей и град пуль, товарищи. Покойтесь с миром. Простите нас, ибо мы не можем держать вас за руки. Вы останетесь в нашей памяти. Слава вам, товарищи.

Пистолеты наготове. В небо полетели холостые выстрелы. Салют из трех залпов. Затем Таня заряжает одну-единственную боевую пулю и направляет ее на Большой белокрылый железный крест.

Глупый секционизм ^[11], все друг друга сдерживают.

Что за боль работать с разведкой!