Для начала. Информация и размышления

ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ

Что можно рассказать о северной деревне, что затерялась среди лесов и болот? Обычные жили в ней люди. Родились, женились, растили детей, а потом уходили на покой. Выполняли работу в соответствии со временем года. Чему-то радовались, чему-то огорчались. Но все-таки давайте попро­буем взглянуть на свою деревню немного по-другому, особыми, что ли, глазами. Может, и удастся выделить свою деревню среди других, внешне похожих на нее.

Деревня Малый Пепел, а речь пойдет о ней, основана «на лесах» в XV веке Есипом Пикиным, как сообщают письменные источники. Память старожилов сохранила 41 деревенскую избу, что стояли по обе стороны деревенской улицы и смотрели друг на друга своими глазами-окнами. Каж­дая изба условно делилась на две части: зимнюю и летнюю. В летней жили только летом, а ближе к зиме дверь в летнюю половину заколачивали и утепляли или использовали ее как подсобное помещение. Некоторые жи­тели имели по две избы: основную и зимовку, куда переходили жить на зимний период. Зимняя изба имела небольшие размеры, маленькие под­слеповатые окна, большую русскую печь. Жить в такой избе было очень неудобно, тесно. Но для отопления зимовки требовалось намного меньше дров, чем для отопления основной избы, и поэтому приходилось терпеть временные неудобства. Зато каким праздником был переход из зимовки в летнюю избу. Мыли полы, стены, потолки. Хозяйка пекла пироги, и когда воздух наполнялся непередаваемым запахом пирогов, то пела душа и взрос­лого, и ребенка, как бы пробуждаясь от зимней спячки.

Зимние избы (зимовки) были у Налобина Ивана Михайловича, Параничева Федора Тимофеевича, Налобина Самойла Алексеевича, Кривошеиной Ири­ны Ивановны. А кто не имел зимней избы, к осени старался утеплить свое основное жилье: клал небольшую печь — галанку (голландку). Трубы (труба-ки), которые от нее тянулись к русской печи, быстро нагревали воздух в избе. Если на улице было очень холодно, то под вечер топили еще и эту маленькую печь. С приходом весны галанку обычно разбирали, чтобы не занимала места.

В начале XX века старожилы помнят избу, что топилась по-черному, как некоторые бани в наших отживающих век деревнях. Дым от печки-каменки шел не в трубу, а прямо в избу. И когда топилась печь, то нужно было, чтобы не задохнуться, ходить, низко наклонив голову, или сидеть на полу. Об избе, что топилась по-черному, рассказала мне моя мать Леонтье­ва Александра Ивановна, 1906 года рождения. Изба имела маленькие «ту-лошные» окна. Жили в ней Костя и Анюта Параничевы. Почему сохрани­лась изба с неудобным печным отоплением, когда все избы в дереве уже топились по-белому — объяснить трудно. Может, сказалась сила привыч­ки, может, топили по-черному в целях экономии дров. Ведь когда топят по-черному, то уходит в два раза меньше дров, чем если бы топили по-белому.

Каждый хозяин имел подсобные помещения, находившиеся под одной крышей с избой или под своей, отдельной: двор, где в хлеву стояла скотина (корова, теленок, овцы); сарай, где хранилось сено (поэтому второе назва­ние «сенник»), короба с имуществом, мука, жито, навины (рулоны холста), пестери, кузова и другой немудреный деревенский скарб; сеновал, где хра­нился основной запас сена; амбар, где хранили зерно; бани, колодцы. Удав-ши (то есть позади изб, на некотором от них расстоянии) стояли овины, где держали в штлманах (отсеках) снопы до обмолота, а потом солому, иногда сено. Деревенский «комплекс» дополняла ветряная мельница, находивша­яся на некотором расстоянии от деревни, у Чащинской дороги. Была и во­дяная мельница на реке Сизьме.

Каждая изба имела колодец. Воду доставали с помощью ворота, очепа (журавля), а то и просто с помощью обыкновенной палки с сучком (крю­ка), на которую вешалось ведро. Почти у каждой избы была баня, топили ее по-черному. Так как дым шел прямо в дверь бани, то стены ее обычно были покрыты копотью, и их перед каждой помывкой надо было проти­рать. После того как баня была истоплена, хозяйка мыла полок, лавки, пол. В печке-каменке не было котла для воды, поэтому нагретые в камен­ке камни бросали в ушат с водой. Вода в ушате начинала сердиться, брыз­гая пузырями, но нагревалась до нужной температуры. А чтобы быстро не остывала, ее закрывали каким-нибудь полотном, обычно куском домо­тканой материи. Не всегда, идя в баню, мои земляки имели кусок мыла. Отсутствие его не было большой бедой. Готовили заранее деревенский, как бы мы сказали теперь, шампунь — щелок. В кипяченую воду заранее добавляли древесную золу, настаивали день и этим настоем мыли воло­сы, да его же использовали и при стирке белья. После бани всю деревян­ную посуду освобождали от воды, переворачивали вверх дном для про­сушки, а камни, что нагревали воду, оставляли до следующего раза. За­мечу, что камни после многоразового использования разрушались, легко распадались на мелкие частицы — дресву. Ей тоже находили применение — использовали при мытье пола. То, что баня топилась по-черному, имело ряд преимуществ. Постоянно сухой воздух сушил стены, они почти не разрушались. Угарный газ убивал всякую нечисть. Упомяну, что раньше мылись в печах. Мылись ли взрослые — я не знаю, а вот детей мыли — точно. Маленькую Сашу Леонтьеву «чуть не сожгли», как она рассказы­вает, когда мыли.

Когда появились бани и были ли они у нас всегда — утверждать трудно. Но то, что в начале XX века у нас в деревне все мылись в банях — это можно сказать точно. Однако еще 25-30 лет назад в некоторых районах нашей области не только дети, но и взрослые мылись в печах. В завершение разговора о банях скажу, что они топились по определен-, ным дням — субботам. Только иногда делались исключения. Топили баню «вне графика», если рожала женщина или кто-то сильно болел, или для человека, возвращающегося после дальней дороги.

В нашей деревне не было магазина, так как нужные в быту вещи дела­лись на месте. Налобин Михаил Павлович, Параничев Иван Максимович, Леонтьев Никанор катали катаньки (валенки). Налобин Василий Ильич, Параничев Леонтий Максимович шили сапоги. Параничев Иван Николае­вич шил шубы. Любую одежду можно было заказать Фуркову Ефиму. Бон­дарную работу выполнял Налобин Илларион Максимович. Корзины плели Параничевы Федор Тимофеевич, Яков Максимович и Дмитрий Максимо­вич. Кружева плела Параничева Марфа Дмитриевна, пробовал плести кру­жева в молодости и Параничев Яков Максимович.

Можно сказать, что все сани, санки, деревянную посуду, другой домаш­ний инвентарь делали в деревне. Только глиняную посуду закупали в Пав-локове, деревне Кирилловского района.

Расскажу об одном эпизоде из деревенской жизни. Иван посватал Ма­рью, когда ему было 50 лет, а Марье — 40 лет. Первый ребенок, он же последний, родился с перевитыми ручками и ножками. Иван из дома «убе­жал»: жена урода родила. Фельдшер, осмотрев ребенка, сказал: «Умрет». «Топи баню», — сказала Марье моя дальняя родственница — бабушка Анна. Топили баню каждый день. И каждый день Анна размыливала руч­ки и ножки новорожденной. Пар, мыло, массаж, как сказали бы мы, сде­лали свое дело: ручки и ножки стали развиваться. После трех месяцев ежедневного массажа ребенок превратился в нормального здорового ма­лыша. Бабушка Анна умела заговаривать грыжу и никогда не требовала вознаграждения. Молитва и заговор были ее инструментом. Вот как заго­варивала бабушка Анна грыжу. Выкупает ребенка, положит его спинкой кверху и начинает легонько покусывать кожу вдоль позвоночника, приго­варивая: «Не тебя, раб божий (называла имя), кусаю, кусаю двиг, кусаю грыжу». Потом начинала перечислять все грыжи: паховую, становую, внутреннюю. И плевала через левое плечо. После чего говорила: «Во веки веков. Аминь».

Знала бабушка заговор от нарывов. Тыкала безымянным пальцем в сук дерева в стене (а стены в избах раньше не оклеивались) и говорила: «Как в дереве сук сохнет-подсыхает, так у раба Божьего скорби-болезни подсыха­ют. Во веки веков. Аминь».

А когда бабушка отправлялась в дальнюю дорогу — непременно солила лоб (терла лоб солью). Это же делала и внукам, когда приезжали к ней в гости. Не раз, когда приезжал внучек Коленька, можно было услышать: «Бабушка, посоли». Та терла лоб солью ему и приговаривала: «Как соли ничего не делается, не стреет, так и рабу божьему Николаю ничего бы не делалось, не стрело. Во веки веков. Аминь».

Около деревни было много болот, где водились ядовитые змеи. Они ку­сали коров, иногда людей. И в этом случае можно было рассчитывать на помощь второго лекаря — Васьки Мишина (Налобина Василия Михайло­вича). Он брал конфорку от самовара, уходил в другую половину избы, что-то шептал на воду, этой водой мазали место укуса. И все проходило. О том, что Васька умел лечить от укусов, говорит то, что талицкий фельдшер Шабалин посылал укушенных змеями к малопепельскому Ваське Мишину на лечение. Сам Васька не боялся змей. Смело брал их в руки, и его змеи почему-то не кусали. Но знал Васька заговор от четырех змей, а надо было — от двенадцати. Заговаривать от змей Ваську и Анну научила одна и та же старая женщина. Как ее звали — поди узнай сейчас.

Наша деревня жила по своим устоявшимся правилам. Будни сменяли праздники, а потом снова начинались будни. Зима приходила на смену лету. Появлялось больше свободного времени, и молодежь чаще собиралась на посиделки (на беседы). Беседы проводились в избах, где были девки. Что­бы хозяева разрешили беседу, им выполняли какую-нибудь работу, напри­мер, рубили дрова. А если кто-то не давал избы под беседу, то должен был откупаться пирогами. На посиделки собиралась молодежь из окрестных сел: Сидоровского, Титова, Молодей, Большого Пепела (Пепла?). Собрав­шиеся плясали кадриль, «зайчика». Парни сидели на коленях у девок. Если парню понравилась какая-то девка, то ей «делали горе». Парень просил своих товарищей притащить избранную девку в укромное место, напри­мер, в кладовку. Там и происходило объяснение в любви. Часто на беседы пускали Иринья Кривошеина, Самойло Налобин, Анна Параничева.

Из праздников особенно чтили Пасху и Троицу. Очень тщательно гото­вились к Пасхе: мыли в избе не только полы, но и стены, потолки, лавки, стол, что было нелегкой работой. Собиралось по пять-шесть женщин. Для мытья потолков делали лабазы (ставили козлы, а на них клали доски). Потолок мыли с дресвой: на руку накручивали кусок бересты, а на бересту, смоченную водой, насыпали дресву, с помощью которой и отмывали пото­лок от копоти. Стены скребли ножом, как и столы, и лавки. Пол терли голи­ком с дресвой или хвощем. Мыли пол в четырех-пяти водах. На мытье од­ной избы уходил почти целый день, а если изба большая, то и часть друго­го дня. Работников на мытье полагалось целый день кормить. Расплатой за труд чаще всего была «отмывка» — хозяйка избы помогала своим помощ­ницам мыть-их избы. Можно представить, как сияла изба после окончания работы моечной бригады.

Казалось бы, после стольких трудов хозяйка без сменной обуви никого и не пустит. Нет, далеко не так. Обычным явлением было, когда выкурив­ший «чигарку» мужичок бросал ее на только что вымытый пол, предвари­тельно плюнув на нее, и аккуратно растирал ее ногой на полу. Странно, но хозяйка как будто этого не замечала. К праздникам не только намывали полы в избе, но и наводили порядок у дома: выметали заук (заулок) — двор.

Особенно торжественно проходила Троица. Парни и девчата шли за березками. Их устанавливали перед окнами по пять штук. К Троице в каж­дой избе заранее в ростивах (в веках) проращивали рожь, затем томили ее в печи, сушили, а затем мололи на жерновах. Из полученного таким способом солода варили в пивных горшках пиво. Утром по всей деревне слышались запахи пирогов, хозяйки доставали их из печи. На Троицу приезжали и приходили гости из окрестных деревень, Череповца. Где праздник — там и гармошка: то в одном конце деревни, то в другом. Ве­чером уходили на гулянку в Талицы. Гуляли, а нередко и дрались, только колья трещали. Деревенскими гармонистами были Мишка Васин (Нало-бин Михаил Васильевич), Петька Фурков, Колька Мишин (Кривошеий Николай Михайлович), Мишка Леонтьев (Леонтьев Михаил Иванович).. Лучшими игроками были Петька Фурков, Мишка Леонтьев. Об отноше­нии молодежи к гармонистам, может быть, и не ко всем, говорит такой факт: когда хоронили Леонтьева Михаила, гроб за деревню несли не му­жики и парни, а девки. Так любили они Мишкину игру, да и парень он хороший был. Играли в нашей деревне и на балалайке. Играл на балалай­ке мой дед Налобин Илларион.

Не знал я в детстве, почему мою деревню Грецией называли, а жителей, соответственно, греками. Страдали многие от этого прозвища. Не раз моя тетка жаловалась своей матери, бабушке Анне, что ее греком обзывают. «Не расстраивайся, — говорила бабушка, — не мы одни греки, и в Дресви-щах греками кличут». Мало это успокаивало мою тетку Нину, но что поде­лаешь. Прошли годы, нет уже нашей Греции. Снесли дома, сараи. Выкор­чевали березы, тополя, черемухи, яблони. Сравняли деревню с землей. Что-то посеяли, да неурожайная земля оказалась. Стали пасти коров. Ничего уже не напоминает сейчас о деревне в четыре десятка изб. Только тянет к себе родная земля.

И вот более чем через два десятка лет иду старой дорогой (старой ли?) в свою деревню. Прохожу деревню Чаща, поворот направо, и вижу... указа­тель. Кто-то к вкопанному в землю столбу прибил указатель и крупными буквами написал: «Греция». Спасибо. Кто-то еще помнит родное мне мес­то. «Почему Греция?» — этот вопрос не давал мне покоя многие годы. И вот сидим мы в теплой череповецкой квартире с «гречанкой» тетей Ниной и продолжаем прерванный ранее разговор. Так почему же Греция? «Да ба­бушка Анна, — продолжает Нина, — говорила, что черные люди жили у нас на Пепелу". Давай-ка переберем еще раз всех жителей. Черный был Миша Ондрюшин (Левашов Михаил Андреевич), черные и кудрявые воло­сы были у Параничева Федора Тимофеевича, «как чиган» был Митька Фе-дин (Кривошеий Дмитрий Федорович). Был черноволосым Параничев Ти-моша, отец Федора. «А раньше все старики черными были», — повторяет снова Нина слова своей матери. Так куда же тогда исчезла эта «чернота»? Да жен-то мужики себе на стороне брали. Вот они, вероятно, по вредности своей «черноту»-то напрочь и вывели. Разговор опять остался незакончен­ным. И только сегодня можно поставить точку. Совсем случайно я получил письмо из города Донецка от моего, как оказалось, дальнего родственника Илюшина Ивана Петровича. Он-то и ответил на мой давний вопрос. Да, действительно, у нас в деревне жили самые настоящие греки. И виноват в том путь «из варяг в греки». Жена Ивана Петровича, Левашова Лидия Ми­хайловна, была (была, потому что ее уже нет в живых) из греческой семьи, а род самого Ивана Петровича тоже связан с греками. Его прабабка была также из греческой семьи. И оказалось, что Иван Петрович со своей женой находился даже в дальном родстве. И снова пишу: находился, так как и его сегодня тоже нет в живых...

Много можно писать о своей деревне. Не забыли пройти через нее по­ляки в начале XVII века. И полностью уничтожили. Новая деревня была отстроена уже на новом месте. Заглянула в нашу деревню Первая мировая война. Вот что вспомнила моя мать, Леонтьева Александра Ивановна: «Вся семья сидела за столом, когда пришел человек и сообщил, что тятю забира­ют на «ерманскую». У него так и ложка из рук выпала». Восемь лет было моей матери, когда дедушку взяли на «ерманскую», как говорили в дерев­не. Да так и не вернулся он домой, мой дед Параничев Иван Максимович.

А сколько человек не пришло с Великой Отечественной войны, сколько репрессировано? Об этом особый разговор.

Заканчивая рассказ о своей деревне, я хотел бы обратиться ко всем, кто занимается краеведением. Не забывайте вести летопись своих деревень, пока еще можно.

ПОСЛЕДНИЕ ПЕЧИ РОССИИ

Мы привыкли, что в наших домах, не имеющих удобств, стоят печи, которые своим теплом обогревают нас в холодные дни. Бывает, когда печка старая и дым идет не в трубу на улицу, а в комнату, то это причиняет нам массу неудобств.

А представьте себе, что избы наших не столь далеких предков отапли­вались по-черному. Дым шел не в трубу, а в избу, поднимаясь под пото­лок, заполняя всю верхнюю часть избы, спускался все ниже. Уже нельзя ходить в полный рост. Дым ест глаза, текут слезы. На лавках уже сидеть невозможно, ребятишки и старики спускаются все ниже, на пол. Чтобы представить все «прелести» жизни в то время, надо побывать в деревенс­кой бане, что топится по-черному. Через минуту-другую вы пробкой вы­летите из нее.

А как же тогда жили в черных избах?

Чтобы дым от печи не опускался слишком низко, делали более высокие срубы изб. Но и тогда домочадцы испытывали массу неудобств из-за сажи, валившейся с потолка и стен. Мы постарались собрать все, что касается черной избы.

У нас в Вашкинском районе старожилы помнят такую избу в деревне Конево. Жила в ней очень доброжелательная пара — Проничевы Матвей и Анна. Нередко люди заходили к ним погреться, так как дом находился ря­дом с лавкой (сельским магазином). Странно, что изба Матвея и Анны то­пилась по-черному, тогда как другие избы уже топились по-белому. Дым из печи поднимался под потолок и выходил в отверстие над дверью, разме­ром 60x40 см. Когда печка протапливалась и дым выходил, то отверстие закрывалось. Печка того времени была похожа на современную и делалась из глины. Часть, противоположная от устья печи, выкладывалась камнями, как печка-каменка в черной избе. Дым, проходя через камни, нагревал их, а они в свою очередь отдавали постепенно свое тепло людям. Было на печ­ке место, где можно полежать, погреться. Вы спросите: «А если было мно­го неудобств от такой печи, то почему же люди не отказывались от них, не переходили к белым печам?» Старожилы деревни Конево отмечают, что в избе Проничевых всегда было тепло, в отличие от других изб. Толстые бревна, из которых сложена изба, нагревались дымом и долго удерживали в себе тепло, медленно его отдавая. Хотя потолок избы был закопчен, стены копотью покрывались не очень сильно. Может, хозяйка часто обтирала их, а может, причина в том, что дым скапливался в верхней части избы, поэто­му и копоти там было больше, а на стенах меньше. Почему Матвей и Анна не отказывались от неудобств? Оказалось, что чтобы отопить белую избу, требуется в два раза больше дров, чем на избу по-черному. Действительно, в черной избе большая часть тепла остается внутри, обогревая печь, сте­ны, потолок, и только меньшая часть уходит через вытяжное окошко. А в белой избе большая часть тепла уходит через трубу наружу и только мень­шая — на разогрев печи. Черную избу помнят в вашкинской деревне Чис­ти. В ней жили Буслаевы Савва и Мария. Когда в избе начинали топить печь, было столько дыма, что приходилось открывать дверь. Только когда дрова в печи разгорались, дверь закрывали.

Черную избу помнят в деревне Пёхтач Кирилловского района у Богдано­ва Василия Григорьевича. Единственные жители д. Пёхтач Богдановы Алек­сей и Миропия рассказывают, что изба была большая, печь сделана из гли­ны, на ней спали. Дым из печи шел в избу и в дверь. Избу часто обметали (освобождали) с помощью вихтя от сажи. Черная изба была поставлена са­мая первая в деревне.

Была черная изба и в д. Малый Пепел того же района. В ней жили Ника-нор и Анна Леонтьевы. Это была единственная черная изба в деревне (на­чало XX века). Ее запомнила Леонтьева Александра Ивановна, 1906 года рождения. Она заходила в эту избу, но как была устроена печь, не запомни­ла, так как было ей всего 8 лет. Была черная изба в д. Чистый Дор Кирил­ловского района. Старожилы рассказывают, что пол в ней не мыли, а выс­тилали соломой. Эту информацию получили наши туристы от Ильиной Анны Игнатьевны из Чистого Дора.

И совсем неожиданным для нас оказалось, что черная изба была в де­ревне Росликово Кирилловского района почти в наши дни. Рассказал о ней Ю. Широковский. В 1949 году его мать Заверткину Екатерину Ивановну перевели работать в Росликовскую начальную школу. И Юрий Сергеевич говорит, что они с удивлением увидели между почтой и правлением колхо­за черную избу Егора Погодина. И это в 1949 году!

Его изба топилась по-черному, как тогдашние деревенские бани. Дымо­ходы шли по потолку со всех сторон, в зависимости от направления ветра их открывали то с одной, то с другой стороны. Дымоходы представляли собой продольные щелевидные отверстия, прикрытые до топки и после нее досчатыми щитами-заслонками, которые крепились тремя деревянными вертушками, расположенными слева, справа, снизу.

Стены избы были глянцево-черными, отполированными дымом и смолой. Дыма в доме было так много, что жильцы нередко кашляли, страдали от тра­хомы: их глаза не только слезились, но и гноились от дыма. Особенно страдал от трахомы глава семейства Погодиных — дед Егор. Однако вступить в колхоз и там заработать белую избу единоличник Егор отказался. Поэтому он един­ственный, может быть, на Русском Севере «законсервировал» свою черную избу в цивилизованной России. От постоянного дыма Погодины были смуг­лыми, и тем самым очень нравились женщинам своей «нездешностью». В од­ного из сыновей Егора влюбилась рыжекудрая Клавдия из далекого Шалго-Бодунова и вышла за него замуж. Но оказавшись в дымовом чаду погодинской избы, ужаснулась, задохнулась и... сбежала к родителям в богатый светлый дом, поставив мужу ультиматум: «Пока белую избу не поставишь, обратно в Росликово не зови». Этот женский каприз, впрочем, вполне оправданный, и погубил в Росликове, а может, и в России, последнюю черную избу.

Вот какое описание черной избы удалось обнаружить: густые столбы дыма валили из так называемых волоковых окошек (в Кирилловском районе их называли тулошными), расположенных в торце избы. Топка по-черному оп­ределяла и конструкцию самой избы из-за того, что печной дым не уходил в трубу, а поднимался вверх под потолок: сруб делали очень высоким, дабы можно было работать и в то время, пока непроницаемый для глаз полог тя­жело колышется над головой. Чтобы укрыться от хлопьев нагара, падавших сверху, над лавками, располагавшимися вдоль мшаных стен, помещали осо­бые полки — полавочники. Эти полавочники устанавливались как раз на ниж­ней границе дымного облака и как бы делили избу на две части: черный верх и белый низ. Когда весь дым утягивался наружу, волоковое оконце затыка­лось, и накалившиеся за время топки очага верхние венцы сруба прогревали воздух в избе. Распределение же тепла было неравномерным. Внизу оказы­валось довольно прохладно, поэтому спали не на лавках, а предпочитали забираться на прокопченые полати, устроенные над входом в избу. Туда вела лестница, или «жгло» —- бревно с прорубленными в нем ступеньками...

Хотя мы собрали и небольшую информацию о черных избах, но она помогла сделать один важный вывод: черные избы сохранились так долго и существовали наряду с белыми из-за большой экономии топлива.

ПЕРВОГО ГОДА ОБУЧЕНИЯ

Север европейской части России, куда входит и территория Вологод­ской области, где русский народ длительное время проживал бок о бок с прибалтийскими финнами (вепсами, карелами) и саамами, представляет особый интерес и, естественно, привлекает к себе ученых и исследовате­лей.

Топонимикой Белозерья (эту территорию охватывает программа) 'зани­маются и занимались преподаватели Уральского государственного универ­ситета им. А. М. Горького М. Э. Рут, Л. А. Субботина, Ю. И. Чайкина, док­тор филологических наук Вологодского педагогического университета, А. В. Кузнецов, учитель географии Усть-Печенегской школы Тотемского района Вологодской области.

Археологические памятники края изучают московские археологи Л. А. Го-лубева, Н. А. Макаров, С. А. Шаров, Е. Л. Хворостова, М. П. Кудрявцев.

Белозерская земля (территория Белозерского, Вашкинского и Кириллов­ского районов) привлекает к себе внимание богатым историческим про­шлым, отразившимся, в частности, в богатой топонимике, сохранившейся до сих пор.

Но несмотря на попытки расшифровки местных названий, нередко ус­пешные, в топонимике Белозерья еще много белых пятен.

Не изучен, по-настоящему, антропонимический материал края. Акту­альность вопроса, выбранного для разработки, заключается в том, что ис­чезают и уже большей частью исчезли многие деревни, все меньше стано­вится людей — носителей информации о происхождении названий изучае­мых населенных пунктов.

С исчезновением деревень, в связи с хозяйственной деятельностью лю­дей (укрупнение полей, осушение болот и т.д.) исчезают целые топоними­ческие системы, в первую очередь микротопонимы — названия полей, лу­гов, пашен, небольших озер, болот и т.д. Меняется и бытовая терминоло­гия в связи с изменением условий жизни человека. Исходя из этого, крае­ведческий кружок ставит перед собой следующие цели и задачи:

1. Расшифровка местных топонимов (ойконимов, гидронимов, атропо-
нимов) путем сбора информации, сохранившейся среди местных жителей,
и изучения литературы (летописных источников, работ ученых, связанных
с изучением местной топонимики и др.).

2. Восстановление на основе собранного материала быта, культуры, се­
мейных отношений, обрядов, обычаев, праздников, ритуальных обычаев
славянского населения края, отслеживание влияния исторических событий
на местную топонимику.

3. Установление ареалов распространения саамской и вепсской топони-
мик, попытка их расшифровки.

4. Восстановление по сохранившимся и исчезнувшим топонимам до­
христианских имен Белозерья.

5. Составление микрословарика «Белозерские фамилии».

6. Проведение профессиональной ориентации учащихся путем приоб­
щения их к научной работе.

7. Воспитание любви к родному краю, его историческому прошлому.

8. Доведение через средства массовой информации наработанного ма­
териала до широкой аудитории.

СОДЕРЖАНИЕ ПРОГРАММЫ РАБОТЫ КРУЖКА

1. Откуда мы знаем наше прошлое (устное народное творчество, леген­
ды, письменные источники, археологические памятники, топонимия Бело­
зерья) — 2 часа.

2. Первые поселения нашего края (саамы, вепсы, фатьяновцы, люди пле­
мени Емь...) — 4 часа:

а) вепсские географические названия Белоозера (Вашки, Мянда, Шай-
ма, Лохта, Шола, Куность);

б) саамские топонимы края (Ухтома, Чачема, Чаронда). Саамская топо­
нимия в белозерских фамилиях (Черендаковы, Чекшезеровы, Ухтомские);

в) Тиксна-Шексна (следы фатьяновцев на вологодской земле);

г) «Что в имени тебе моем...» (о происхождении фамилий Бабуковы,
Войгачевы, Чухаревы, Суппонен, Пеллинен и др.).

3. О происхождении фамилий Сизьмины, Шабалины (на материалах
раскопок в районе деревень Нефедьево, Шуйгино Кирилловского района)
— 1 час.

4. Водные пути Белозерья и сопутствующая топонимика (с. Ухтома,
Ухтомьярье, д. Волоцкое, с. Волокославино и др.) — 1 час.

5. Как звали наших предков в бесфамильное время? — 4 часа:

а) о происхождении вашкинских ойконимов (Дурасово, Веснино, Вы-
шатино, Щукино, Конево, Волкове, Несмеяновская);

б) «На первый-десятый рассчитайсь!» (о дохристианских именах Пер­
вой, Второй... Десятый).

Имена наших предков в фамилиях и ойконимах (Першаковы, Первуши­ны, Третьяковы, Семины; д. Третьяково, Семейно, Десятовская Белозер­ского района);

в) воевали ли Воиновы, играли ли на баяне Баяновы (о дохристианских
именах Баян, Воин, Ратибор и др., фамилиях, названиях населенных пунк­
тов);

г) наши забытые имена в современных фамилиях и ойконимах: Русиновы
(Русин), Смирновы (Смирной), Меньшиковы (Меньшик), Рюмины (Рюма),
Плаксины (Плакса), Горбачевы (Горбач), Шиловы (Шило), Реутовы (Ревут) и
др. Русиново, Ревутово, Несмеяновская на карте Вашкинского района.

6. Основные особенности хозяйственных занятий и материальной куль­
туры русских в XIX—XX веках — 6 часов:

а) вводное занятие;

б) праздники и обряды (святки, масленица, праздник Ивана Купалы и
сопутствующие им обряды);

в) одежда и обувь русских (о происхождении фамилий Рядовкин, Са­
ков, Лаптев, Коверзев, Онучин, Оборин, Наговицын);

г) ремесла (гончарное производство, плетение из бересты, изготовле­
ние деревянной посуды).

Отражение ремесел в белозерских фамилиях (Горшковы, Жбановы, Кор­чагины, Квашонкины, Латкины, Пестеревы, Комельковы, Черпухины, Кор-зинины, Бураковы, Долбилины, Лагуновы, Подойниковы, Щанниковы, Шайкины, Клепинины);

д) средства передвижения (перевозки), сопутствующая терминология
(Полозовы, Тормозовы, Супоневы, Колесниковы, Хомутовы, Клещиновы и

др-);

е) русская национальная кухня, обрядовая пища в белозерских фамили­
ях (Блиновы, Лепешкины, Киселевы, Кашины, Сальниковы, Саловы, Капу­
стины, Кутьины, Саламатины, Ухины, Колобовы, Караваевы).

7. Отражение исторических событий в местной топонимике — 2 часа:

а) заселение края славянами, водные пути Белозерья;

б) поляки на Белоозере в начале XVII века (местные легенды об Андро-
не Сукозерском, записанные Е.Ф. Быстровой; легенда о кладе на дне Корб-

озера, записанная А. Г. Аксеновым; «Осиновый мыс», «На худом озере» — записаны В. В. Гарновским).

8. Походы и экскурсии по родному краю:

а) Липин Бор — Индоман — 8 часов;

б) Липин Бор — Пиксимово — 8 часов;

в) Липин Бор — оз. Волоцкое — 8 часов;

г) экскурсия в Вашкинскии музей (знакомство с местными ремеслами)
— 2 часа; ■

д) экскурсия в Кирилло-Белозерский историко-художественный музей-
заповедник (работа с письменными источниками фондов) — 2 часа.

9. Работа в составе археологических и других экспедиций на террито­
рии Белозерья.

10. Итоговое занятие — 2 часа.
Программа рассчитана на 50 часов.

Походы и экскурсии могут меняться в соответствии с наработанным кружком материалом.

Я попытался рассказать о некоторых направлениях работы краевед­ческого кружка. Материал, собранный в походах, может быть использован учителями не только на уроках истории (легенды), литературы (диалект­ные слова, ойконимы, антропонимы), географии (многочисленные топо­нимы), но и специалистами самых разных профессий (археологами, исто­риками, филологами).

Если я кого-то убедил в необходимости и важности краеведческой ра­боты, то сразу отвечу на возникающий в таком случае вопрос: «А с чего начать?» Начните с походов. Все, написанное мною, собрано в походах по родному краю. Записывайте названия деревень, хуторов, болот, речек, озер, полей, сенокосов.

О каждом записанном слове соберите всю возможную информацию. Не забудьте указать, в какой деревне сделана запись, кто сообщил информа­цию. Записывайте фамилии, имена, отчества людей, что жили в деревнях. Это интереснейший материал и для вас, и для тех специалистов, что будут, возможно, работать с вашим материалом. Записывая диалектные слова, не забывайте проставлять в них ударение, раскрывать их значение, а если они многозначны, то все значения. Спросите, в каком контексте употребляется данное слово. Записывайте все легенды, которые вам расскажут. Пусть они не будут сразу востребованы. Со временем они могут кому-то очень приго­диться. Записывайте всю интересную информацию, которую пока еще мож­но собрать.

Начните с походов, а направления, по которым будет работать ваш кру­жок, постепенно определятся сами собой.

К упомянутым выше направлениям добавляется еще одно — археоло­гическое. Включение в программу этого направления объясняется тем, что на Белоозере очень много неолитических памятников, обследовать кото­рые могут школьники. Почти ежегодно в одном из районов ведутся архео­логические раскопки, в которых при желании могут принять участие уча­щиеся каждого краеведческого кружка.

СЛОВАРЬ БЕЛОЗЕРСКИХ ФАМИЛИЙ

Абабков — фамилия произошла от нарицательного «обабок» — гриб подберезовик. Обабками в Кирилловском районе называют и просто гри­бы. Обабки в Вашкинском районе — пустяшная работа, на выполнение которой почти не требуется времени. Обабком, замечу, иногда называют мужчину, который любит поухаживать за женщинами. От слова с каким значением произошла фамилия, точно сказать трудно.

Абакумов — фамилия произошла от мужского личного имени (м. л. и.) Абакум, возможно, производного от Обакун. Имя Обакун с вариантами встречается в новгородских берестяных грамотах X—XV вв. На Белоозеро имя, возможно, принесено новгородскими славянами во время колониза­ции края, начавшейся в конце V — начале VI веков нашей эры. Варианты имени Обакун: Абакун, Абакша, Обакша, Бакша, Бакун... Имя Бакун по­служило основой вашкинской фамилии Бакунов.

Абакшин — см. Абакумов.

Алушин — редкая фамилия, происхождение которой не совсем ясно. Возможно, от женского имени Малуша (Меланья) через вариант Алуша (от­падение начального звука имени имеет место в разговорной речи Ваш-кинского района. Например, Ераська Никитин (Сухоежино). Не Гераська, а Ераська! Возможно, фамилия произошла от женского имени Алла через вариант Ала (не Алла!): Ала—Алуша—Алушин. Не исключен и вариант — от имени Лукерья: Лукерья—Луша—Алуша. Переход от Луши к Алуше свя­зан с появлением в начале слова добавочного звука. В языкознании такое явление называется протеза, то есть надставка. Есть и еще в Вашкинском районе имя, образованное прибавлением звука «а» к имени. Это Апуд. Имя зафиксировано в бывшем Мунском сельском Совете.

Алябышев — фамилия происходит от нарицательного «алябыш». Аля-быш — тако'е имя встречается в русских грамотах уже с конца XV века. Один из Алябышей (1556 г.), ямщик, был сыном Колоба (Колоб в данном случае — дохристианское имя!) и внуком Перепечи. Алябыш (олябыш) в Вашкинском районе — пустой пирог без начинки. Перепеча — род кара­вая. (Федосюк Ю. Русские фамилии: Популярный этимологический сло­варь. М.: Детская лит-ра, 1972. С. 15.)

В Вашкинском районе зафиксировано много мучных изделий с осно­вой «ляб»: олябыш, алябыш, алябан, калябушка, улябушек и др. Здесь мож­но услышать «комплимент» иной женщине: «Не баба, а алябушка», то есть пустая, без изюминки.

Ардашев — фамилия произошла от «ардаш» — шелк самого низкого сор­та. Об этом говорит пословица: «Купишь ардаш — даром денежку отдашь». (Федосюк Ю. С. 19.)

Асонов — фамилия произошла от м. л. и. Иасон (Насон). Об имени Насон сохранили память деревни Насоново на берегу Тудозера в Вытегор-ском районе и одноименная вашкинская. От имени Иасон (Насон) образо­вались три вытегорские фамилии: Насонов, Асонов, Асонков.

Аушев — фамилия образована от прозвища Бауш. Его мог получить очень надоедливый ребенок, который постоянно просил: «Бауш (бабушка), дай, бауш, дай». В диалектном языке Кирилловского района бабушка — баушка. Фамилия зафиксирована в Кирилловском районе.

Бабуков — фамилия, возможно, произошла от вепсского «бабук» — гриб. Фамилия могла произойти и от «обабок» — прозвища мужчины, лю­бящего поухаживать за женщинами.

Баклушин — фамилия произошла от нарицательного «баклуша» — чурка для выделки мелких изделий, например, ложек.

Баклуша — такое прозвище мог получить ленивый человек или выпол­няющий несложную работу, так как бить баклуши означает делать неслож­ную, легкую работу — «разбивать полено на баклуши». (Ожегов С. И. Сло­варь русского языка. М., 1983.)

Баклушами также называют концы пояса, помпончики. Играть ими — значит валять дурака, бездельничать.

Бакунов — см. Абакумов.

Бартенев — фамилия произошла от нарицательного «борть» — улей в дупле или выдолбленном чурбаке. (Ожегов С. И. Словарь русского языка. М„ 1983.)

Баянов — фамилия произошла от древнего имени Боян. Известно, что его носил поэт и музыкант-импровизатор XI века, певший свои песни на княжеских пирах (тризнах) под звуки яровчатых гуслей. В основе этого слова лежит корень — бой. Следовательно, Боян — боец, воин, тот, кто храбро бьется. Вероятно, имя было дано знаменитому певцу не в детстве, а после того как он проявил незаурядное мужество во многих сечах с вра­гом. В древних рукописях имя Боян встречается с гласным «о». Позднее оно стало произноситься на московский манер — с «а»: Баян. (А. Угрю-мов. Русские имена. Вологда: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1970.)

Безвытный — буквально: безземельный, то есть человек, не имею­щий надела земли. «Выть» в данном случае имеет значение «земля».