Поляки на белоозере в начале XV 11 века

Цель занятия: сообщить учащимся информацию, связанную с прихо­дом поляков на Белоозеро в начале XVII века; проследить, как местные топонимы, антропонимы отразили события тех времен; попытаться, осно­вываясь на легендах, ойконимах, проследить путь движения поляков по Бе-лозерью.

Задание к занятию: узнать у сотрудников Вашкинского музея, какие легенды о приходе поляков дошли до наших дней, кто из старых людей помнит легенды, передаваемые из поколения в поколение.

Ход занятия.

В начале занятия можно кратко обрисовать ситуацию, которая сложи­лась в России в начале XVII века.

Семнадцатый век начинался тяжело, скорбно начинался. Умер пресвет-лый царь Федор Иоаннович, смиреннейший из всех государей московских. Ушла в Новодевичий монастырь царица Ирина Федоровна. Патриарх Иов созвал земский собор, где был избран на царство боярин Борис Федорович Годунов. Но недолго пришлось ему царствовать. Вскоре умер царь Борис, ушли вместе с ним в мир иной царевич Федор и вдова Борисова. С прихо­дом на престол Лжедмитрия изменились порядки московские. Хотя собы­тия смутного времени в центре и в Москве не особенно тревожили мест­ное население, но отзвуки борьбы за престол, вмешательства Литвы и Польши доходили и до Белозерья. Население смирялось, хотя и роптало из-за новых поборов. Но когда в конце 1608 года ряд вологодских городов присягнул Лжедмитрию, в их числе Устюжна, Тотьма и даже Вологда, ста­ло тревожно. Отряды «тушинского вора» проникли и в наш край. Но Бело­озеро не подчинилось тушинцам. В этом, несомненно, сказалось большое влияние Кириллова монастыря. В конце 1608 года началась открытая польская интервенция, в страну вторглись шведы, пламя военных пожаров приближалось к границам вологодско-белозерского края.

В этой обстановке в Кириллове, одновременно с вооружением бойцов, приступили к спешному обновлению недавно созданных укреплений. В 1610 году «по приказу игумена Матвея и по приговору соборных стар­цев... около монастыря починивали город и стены вверх прибавляли». Воен­но-инженерные работы в условиях начавшейся открытой войны не прекра­щались все последующие годы. Все фортификационные работы, судя по ску­пым сведениям, вели местные каменщики и артели кирпичников, приезжав­шие из Кеми, Белозерска и других мест. В период «военной реконструкции» для артиллерийского боя переоборудуются Святые и Конюшенные ворота, а Водяные названы даже Преображенской башней. У Святых ворот возникает дополнительная огневая точка. Узлами орудийной обороны, помимо башен, становятся Ловецкая и Котельная палатки. В связи с надстройкой стен были подняты бойницы верхнего яруса, а вдоль стен был устроен сквозной дере­вянный настил для прохода. В течение XVII века стены еще раз надстраи­вались и утолщались. Все выше и выше перемещались верхние бойницы, старые отверстия закладывались или частично приспособлялись для косо­го боя. По высоте ограда Ивановского монастыря сравнялась со стенами Успенского. На некоторых участках не менее двух последовательных над­строек увеличили высоту ограды примерно в два раза.

Но несмотря на это, крепостные сооружения оказались недостаточными, и в 1611 или 1612 годах начинается строительство третьего по счету укреп­ленного района-острога, закрывавшего самую слабую сторону (напольную) Ивановского монастыря. Основные оборонные мероприятия, в результате которых монастырь получил свой арсенал: тридцать пять орудий, шестнад­цать опорных пунктов (включая башни, палатки и ворота), не менее 1300 м надстроенных и усиленных стен — были проведены в 1610—1620 годах. Начиная с 1612 года защитные работы проводились буквально под огнем врага. В тот момент, когда земское ополчение освободило от интервентов Москву, их недобитые отряды, обрастая по пути всяким сбродом, устреми­лись в богатые северные области. Пользуясь отсутствием войск или расте­рянностью и беспечностью воевод, вражеские отряды беспрепятственно про­двигались по северным дорогам. Война со стороны захватчиков носила ярко выраженный хищнический, разбойный характер. Нигде долго не задержива­ясь, они стремились внезапно «изгоном» захватить город и через несколько дней бросали его, дотла сожженным и разграбленным. Неприятелю подряд сдавались такие крупные города, как Вологда, Белоозеро, Тотьма, Сольвычегодск и другие. Первый год нашествия принес захватчикам наибольшие успехи. Один из немногих центров Севера —■ Кириллов — смог сразу же оказать серьезное сопротивление, став на шесть лет «фронтовым городом». Однако ни военная предусмотрительность, ни дисциплина все же не спасли кирилловцев от внезапности первой вражеской атаки.

«Лета 7120(1612), — записал летописец, — августа в 20 день приходи­ли литва под Кириллов монастырь! с Уломской дороги изгоном и выжгли конюшенный дворец и гостинный двор и шваленный дворец». Добычей огня стал главный ремесленный цех — шваленный двор — и другие, нахо­дившиеся за пределами монастыря, деревянные службы, где по оплошно­сти оказались запасы и скот.

По мере того как рушилось десятилетиями созданное хозяйственное благополучие, на одно из первых мест выдвигались вопросы продовольст­венного снабжения. Монастырь в те дни напоминал разворошенный мура­вейник: прибыли стрельцы, вернулись сражавшиеся под Москвой ополченцы, укрылись бежавшие от разорения крестьяне и дворовые люди, собра­лись даточные люди, военные слуги, окрестные и пришлые дворяне.

Налаживая необычную для них военную жизнь, монахи скоро убеди­лись, что самым страшным был не первый наскок неприятеля, а последо­вавшая вслед за этим экономическая война на измор, остановившая и па­рализовавшая огромное монастырское хозяйство. 9 сентября 1612 года из Кириллова писали в Москву о разорении белозерских вотчин и о том, что приступившие к монастырю литовские люди «отошед стоят недалече, а у них де в монастыре прибрано для осадного времени 200 человек стрель­цов». В ответ князь Дмитрий Пожарский освободил Кириллов от посылки даточных людей в Москву.

Между тем, события разворачивались все круче. 5 декабря того же года кирилловцы отбили первое прямое нападение. Осаждавшие, возбужден­ные слухами о несметных богатствах обители, грозились, захватив кар-гопольский наряд, снова приступить к крепости. 9 декабря у стен Кирил­лова появились новые силы черкас, а через три дня начался общий штурм.

«В ночи против 11 числа, за два часа до света, пришли те воровские, польские и литовские люди с обе стороны монастыря, с огородов, с воло­годской и белозерской дороги, приступами многими, пешими людьми, с криком и шумом; к городу с лестницами, а на озеро к борозде (препятствие со стороны береговой полосы), с тесом и с соломою для переходу; и к го­роду многими месты злым жестоким приступом приступили и лестницы к городу прислонили, и на городе, на стенах по людех из самопалов и наряд­ными стрелами для зажегу стреляли. И мы дворяне и дети боярские, и вся­кие служилые люди с ними билися с города накрепко два часа... и на при­ступах многих людей у них воровских на смерть побили и поранили и в озере и в борозде многие потопли, и от города их отбили». Семьсот насту­павших не досчитались сотни человек, погиб и их командир Кристоп Песецкий, пораженный из пушки».

Героическая защита Кириллова была одной из первых серьезных не­удач интервентов на всем Севере.

Бои за Кириллов, а также за Каргополь создали известный перелом в зимней кампании 1612—1613 годов. Они остановили панику, показали успех организованной крепостной обороны. После этих событий интер­венты не берут крупные города и все реже решаются на прямые штур­мы.

На борьбу поднимаются недавно сожженные Вологда и Белозерск.

Северное крестьянство пострадало в этой войне больше всего. На кре­стьянах вымещали интервенты свои неудачи: «их дома пожгли, какого где человека наедут и секут насмерть».

Захватчики многократно грабили крупные кирилловские села, разоря­ли соседние Ферапонтовский и Горицкий монастыри. Между тем, интер­венты не оставляли намерения взять Кирилловскую крепость. Осенью 1613 г. вокруг белозерской твердыни собралось около трех тысяч литов­цев, черкасов, «немцев» (шведов). «Либо, — говорили враги, — мы Ки-рилловмонастырь возьмем, либо свои головы прикладем». Узнав, одна­ко, что монастырь крепок, ратных людей в нем много и сооружена новая каменная стена, захватчики не решились на лобовую атаку.

Сходная ситуация повторилась зимой 1614 года, когда к крепости при­ступили сразу несколько военных отрядов. Готовя внезапный удар, атама­ны и казаки завязали с властями отвлекающие переговоры о пленных, но, побывав внутри Кремля, «начали похвалять крепость и людей в осаде» и отговаривали всех от приступа. Под воздействием этих разговоров они ушли от монастыря, не решившись на штурм.

К концу польско-шведской интервенции, закончившейся в 1618—1619 годах, Кириллов находился на грани полного краха. В результате шести­летней осады (кирилловцы отсчитывали ее с 1611 года) Кириллов потерял не менее 260 защитников; население Белозерской вотчины по сравнению с данными 1612 года сократилось чуть ли не на 90%. Северное Белозерье не столкнулось, как города и Кириллов монастырь, с нашествием, но оно пе­режило полосу разбоя, отраженную в дошедших до нас легендах.

Вот что удалось узнать из легенды, записанной в 1962 г. Елизаветой Фирсовной Быстровой, учительницей Вашкинской школы. Рассказал ле­генду 78-летний дедушка Иван Андреев из д. Пиксимово Вашкинского рай­она.

«Жил в древние времена на берегу озера Дружинное, недалеко от дере­вень Пиксимово и Прокино на хуторе Сукозеро крестьянский сын — бога­тырь Андрон. По окрестным деревням шла молва о его огромной силе и сноровке, да и умом его Бог не обидел. Во время сенокоса и уборки хлебов он заменял лошадь. Запрягался в телегу и ехал в поле, нагружал сено или снопы и вез домой на сеновал или в овин...

Дивились люди его силе. И вот прошел по деревням слух о нашествии поляков на Русь и о том, что движутся они по нашему краю в нескольких направлениях. Андрон обошел близлежащие селения, призывая крестьян на защиту своего края. Быстро собрались мужики со своим оружием (огне­стрельного не было: топорами, вилами, дубинами, булавами) на хутор к Андрону. Создали дружину, во главе которой стал Андрон. Стали думать, как встретить врага врасплох и дать сражение, отправили группу в развед­ку. Разведчики доложили, что через неделю поляки придут в их край. Дру­жина разделилась на четыре отряда. Решили врагов заманить в ловушку.

Выбрали место для сражения, где дорога шла между гор. С боков сделали заломы, нарубили леса, чтобы было не пройти, и спереди перегородили дорогу деревьями. Расставил Андрон отряды по местам, а сам возглавил центральный для встречи врага.

Поляки двигались с обозом на лошадях, в телегах везли продукты пита­ния, награбленное у населения добро, оружие. Они не предполагали, что ждет их впереди. Когда шляхтичи оказались в засаде, Андрон дал приказ валить подпиленные деревья, подрубленный лес. Дорога к отступлению вра­гу была перекрыта. По сигналу пастушьего рожка началось сражение. От­важно дрались мужики — крестьяне из дружины Андрона. Били поляков дубинами, булавами, вилами, топорами. Отряд поляков был уничтожен. Понесла потери и дружина Андрона. Вернулись мужики по домам, стали заниматься мирным трудом в надежде, что враги не придут больше в их край.

Место, где шло сражение, названо Дружинным. Оно объединяет дерев­ни Пиксимовского сельсовета: Пиксимово, Прокино, х. Сукозеро, Новец, Ростани, Исаково, Кичагово, Букова гора, Ушаково, Угольское, Выдрино, Малышево, Лукьяново. И озеро называется Дружинным. Андрон просла­вился своей богатырской силой, много уничтожил поляков, а люди прозва­ли его Сукозерским, так как хутор, на котором он жил, назывался Сукозе­ро».

Вот что говорит легенда об обороне Белоозера:

«Во время нашествия поляков белозера долго обороняли свой город. Мужское население ушло на подмогу столице, а в городе остался стар да мал. Когда выйти за стены крепости стало нельзя, жители начали рыть под­земный ход и за три дня выкопали ход сообщения из крепости в Успенский собор».

Другая легенда говорит, что было два выхода из вала: один вел на берег Белого озера, другой — в Успенский собор. О наличии подземного хода рассказывала старейшему краеведу Белозерска Лапину Александру Григо­рьевичу Елизавета Кирилловна Пелевина, домохозяйка, возможно, племян­ница купца Пелевина. Он (Лапин А. Г.) в 1932—1933 гг., когда учился в 4— 5 классах в Белозерске, жил у нее на квартире. Елизавета Кирилловна (ей было 90 лет, и она уже еле ходила) рассказывала, что маленькими девочка­ми они бегали внутри вала.

Помнит Александр Григорьевич, что, когда в 60-е годы работал в шко­ле-интернате, пришлось засыпать колодец, в котором воду не брали. Мо­жет, он и был ходом в подземелье? Письменные источники свидетельству­ют, что оборону города возглавлял Митя Сурин — писец. Крепко дрались жители города с захватчиками на городском оборонительном валу. Многие сложили там свою голову, но город был сожжен, храмы деревянные разру­шены.

Как только город оправился от ран, на месте крупнейших боев белозер-цы поставили на городском ограничительном валу три креста, а потом — три храма: Параскевы Пятницы, Спаса-на-горе, Ильи Пророка.

О присутствии поляков на Белоозере говорят сохранившиеся и исчез­нувшие топонимы. В Андреевском сельском Совете есть деревня Становая (на карте Белозерья XVI в. она еще не значится), остров Становой есть на Лозско-Азатском озере, что в Белозерском районе. Там же есть гора Стано­вая около деревни Колодино. По легенде известно, что в этой горе закопа­но награбленное, которое не могли увезти поляки.

Интересующий нас ойконим можно найти и в Кирилловском районе. Это деревня Заполье — также место панского стана. В народе ее, уже ис­чезнувшую, до сих пор называют «печищи» по остаткам холмиков от быв­ших печей сожженной поляками деревни. Это лесное урочище стало назы­ваться впоследствии «Панково», а через века превратилось в обычное рус­ское «Пеньково».На старинном же чертеже окраины вотчины Кирилло-Бе-лозерского монастыря это место указано как деревенька «Заполье». Основ­ное занятие жителей — отхожие заработки и промыслы. Уроженец Кирил­ловского района Ильюшин Иван Петрович в своей повести «Тайна пусто­ши Заполье» упоминает Щипка (Щипкова Ивана Ивановича), род которого был как раз из этой деревни. После сожжения деревни его далекие сороди­чи переехали в деревню Дмитриево.

Предки Ивана Петровича — из д. Опалихино Кирилловского района, которая также была сожжена поляками, а новое место, где была отстроена деревня вновь, стало называться Дмитриево в память об убиенном цареви­че Дмитрии, сыне Ивана Грозного.

Память о поляках сохранилась и в белозерской фамилии Молинский. Вот что рассказала о происхождении своей фамилии сотрудникам Бело­зерского историко-художественного музея Е. О. Молинская: «Отряд по­ляков долго жил в одной из деревень и один из поляков (Молинский) по­любил русскую девушку. Но в деревне не приняли молодых, и поляки не пустили их в свой стан. И тогда ушли молодые за реку, поставили себе дом на высоком берегу Шолы и стали там жить. Дети выросли, привели невест. Так на высоком берегу реки выросла деревня Молино, которая и по сей день смотрит на мир окошками домов». Услышала Е. О. Молин­ская легенду от своей матери Угаровой Клавдии Лукиничны, 1883 года рождения. Многое стерлось в памяти людей о том далеком времени, но по отдельным крупицам можно восстановить путь движения поляков по Белозерью.

Задание на дом

1. Найти в книгах В. Гарновского легенды, связанные с приходом поля­
ков на Белоозеро («Осиновый мыс», «На худом озере», «Онуфрики», «Анд-
рон Сукозерский»).

2. Ознакомиться с легендами, записанными сотрудниками Вашкинско-
го музея («Клад на дне озера Корбозерского», «Андрон Сукозерский»).

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Варников А. Нашествие или разбой, газета «Волна» от 27 января 1994 г.

2. Гарновский В. Белозерье / Рассказы. Вологда: Сев.-Зап. изд-во, 1959.

3. Гарновский В. Полесники у костра / Охотничьи рассказы. Вологда: Изд-во
«Красного Севера», 1950.

4. Железняк В. Лихолетье. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд., 1979.

5. Кирпичников А. Н., Хлопин И. Н. Великая государева крепость, 1972.

6. Легенда, пересказанная А. Г. Лапиным, и другая информация, предоставлен­
ная им же.

7. Легенды, записанные вологодским краеведом А. Е. Мерцаловым.

8. Материалы писем И. П. Ильюшина. Из личного архива.