Последнее слово П. П. Шмидта на суде

17 февраля (2 марта) 1906 г.

Гг. судьи! Перед вашими беспристрастными глазами прошло дело, во главе которого был я. Не могло это дело стать совершенно ясным, т. к. оно явилось здесь как обрывок общего великого русского дела, самая сложность которого не позволяет нам, современникам, обнять его беспристрастным взором. И этот обрывок русского дела, слабо освещенный свидетельскими показаниями, ждет теперь над собой вашего приговора!

Я говорил вам, гг. судьи, что не должно быть в этом деле произнесено ни одного слова неправды – только одну правду вы слышали от меня, и, я знаю, вы верили мне.

Предсмертная серьезность моего положения, ответственность перед родиной побуждают меня еще раз сказать вам о тех молодых жизнях, которые ждут со мной вашего приговора. Клянусь вам, что те случайные свидетельские показания, которые устанавливали ряд улик против того или другого матроса и тем увеличивали вину некоторых из них, не могут, не должны быть приняты во внимание. Верьте мне, что стройное накопление улик не может руководить вами. Верьте мне, что все они были совершенно однородной массой, что никому из них нельзя вменить в вину близость к Шмидту. Все они были одинаково близки мне, и что сама правда требует, чтобы ответил я один за это дело, в полной мере. Сама правда повелевает выделить меня.

Я не прошу снисхождения вашего, я не жду его. Велика, беспредельна ваша власть, но нет робости во мне, и не смутится дух мой, когда услышу ваш приговор.

Не первая Россия переживает дни потрясений, и в истории всех народов, при взаимном столкновении двух начал – отжившей и молодой народной жизни были всегда жертвы.

В минуту государственного хаоса не могут не возникать такие глубоко‑трагические недоразумения.

Я встречу приговор ваш без горечи, и ни минуты не шевельнется во мне упрек вам. Я знаю, что и вы, гг. судьи, страдаете, вы так же, как и мы, жертвы переживаемых потрясений народных.

Без ропота и протеста приму смерть от вас, но не вижу, не признаю вины за собой!

Когда провозглашенные политические права начали отнимать у народа, то стихийная волна жизни выделила меня, заурядного человека, из толпы, и из моей груди вырвался крик! Я счастлив, что этот крик вырвался именно из моей груди.

Я знаю, что столб, у которого встану я принять смерть, будет водружен на грани двух разных исторических эпох нашей родины. Сознание это дает мне много силы, и я пойду к столбу, как на молитву…

Позади за спиной у меня останутся народные страдания и потрясения тяжелых лет, а впереди я буду видеть молодую обновленную, счастливую Россию.

Великая радость и счастье наполнят мне душу, и я приму смерть!» [5]

 

ПИСЬМО П. П. ШМИДТА К ЗИНАИДЕ ИВАНОВНЕ РИЗБЕРГ

Февраля 1906 г.

Транспорт «Прут».

Прощай, Зинаида!

Сегодня, принял приговор в окончательной форме, вероятно, до казни осталось дней 7–8. Спасибо тебе, что приехала облегчить мои последние дни. Живи, Зинаида. Забудь тяжелые дни и люби жизнь по‑прежнему. Не жди приговора в России, поезжай в Испанию, там рассеешься, из газет все равно узнаешь, когда совершат казнь. Я совершенно счастлив и покоен.

В моем деле было много ошибок и беспорядочности, но моя смерть все довершит, и тогда, увенчанное казнью, мое дело станет безупречным и совершенным.

Я проникнут важностью и значительностью своей смерти, я потому иду на нее бодро, радостно и торжественно.

Если бы даже мне вернули жизнь, то и тогда не ломай своей, не иди за мной, а живи, Зинаида, для себя, или людей, они везде есть, будь счастлива…

Прощай, Зинаида. Еще раз благодарю тебя за те полгода жизни‑переписки и за твой приезд. Обнимаю тебя, живи, будь счастлива.

Твой Петя.

 

 

Я далеко отошел от жизни и уже порвал все связи с землей. На душе тихо и хорошо. Прощай.

Защиту перешли Жене и проси его телеграфировать мне на «Прут», что он ее получил [6].

 

ПИСЬМО П. П. ШМИДТА ЗАЩИТНИКУ С. А. БАЛАВИНСКОМУ ПЕРЕД КАЗНЬЮ.

Марта 1906 г.

Каземат Очаковской крепости.

Дорогой Сергей Александрович!

Тяжелую обязанность вы взяли на себя! После приговора вы поехали стучаться в двери к Чухнину. Тяжело это!.. Вы попали в то положение, в котором был я до Севастополя.

Он не принимал меня, не принял теперь вас. Они не любят принимать людей, которые могут помешать их убийствам!

Пусть убивают, пусть не принимают, все же мы счастливее и сильнее, чем они, все же победа за нами!

Спасибо вам за все!

Любящий Вас и глубоко уважающий

П. Шмидт [7].

 

 

«Красным адмиралом» вошел в историю первой русской революции лейтенант в отставке Петр Петрович Шмидт. Вся его сознательная жизнь – подвиг. Он – один иа первых офицеров русского военного флота, который сердцем поверил в светлое социалистическое будущее России и до конца остался верен высоким идеалам.

В минуты испытаний он мог сказать на суде: «Да, отрекаюсь», мог лишь кивнуть головой: «Согласен на побег», мог, наконец, солгать: «Да, я болен». И был бы жив. Он страстно любил жизнь – запах прибоя, улыбку друга, краски восхода, звуки виолончели. Совсем немного надо было сказать на суде. И он ответил, спокойно и твердо:

– Я знаю, что столб, у которого встану я принять смерть, будет водружен на грани двух разных исторических эпох нашей родины… Позади за спиной у меня останутся народные страдания и потрясения тяжелых лет, а впереди я буду видеть молодую, обновленную, счастливую Россию.

 

Автограф П. П. Шмидта.

 

Родился Петр Шмидт в Одессе в семье потомственных моряков. Его дед сражался на Малаховом кургане, отец дослужился до адмирала, дядя командовал эскадрой на Дальнем Востоке, брат погиб на «Петропавловске» вместе о адмиралом Макаровым.

С детства мальчик любил море и это чувство сохранил навсегда. Накануне казни на острове Морских батарей он вспоминал: «Я дня не мог прожить без моря и любил его всегда».

Шмидт окончил морской корпус в Петербурге. Уже там он резко выделялся среди товарищей пытливым умом, независимым мышлением, способностями к навигационным наукам. Рано он стал интересоваться социально‑экономическими проблемами, читать политическую литературу. Девятнадцатилетний юноша писал:

«Кто же прикоснулся умом и душой к социализму, как к великой исторической неизбежности, как к точной научной истине, тот останется борцом за эту идею навсегда…».

Гнетущая атмосфера царизма давила молодого, способного офицера, океанские просторы манили призрачной свободой. Петр Петрович уходит плавать в торговый флот. Более десяти лет Шмидт стоял на капитанском мостике больших судов. Когда началась война с Японией, его призвали на военно‑морскую службу.

Шмидт был назначен старшим помощником командира военного угольного транспорта «Иртыш», который готовился к походу вместе с эскадрой Рожественского. В ноябре 1904 года он писал сестре Анне: «Зарвались мы с нашей манией расширять территории». В числе первых он оценил боевые возможности подводных лодок и просил перевести его на одну из них. «На подводную лодку, – с горечью сообщает Шмидт сестре, – к сожалению, меня не назначили». Тогда он предлагает прорваться в осажденный Порт‑Артур на старых транспортах, груженных продуктами. На головном вызвался идти сам. Но и это предложение Морское министерство оставило без ответа.

В Цусимском бою Шмидту не пришлось принять участие – в Порт‑Саиде он свалился от приступа больных почек и был доставлен в Севастополь. После выздоровления его назначили командиром миноносца № 253.

В Севастополе Петр Петрович с головой окунулся в революционную работу. Он – один из организаторов «Союза офицеров – друзей народа». Часто выступает на митингах, собраниях.

Лейтенант Шмидт, прекрасный оратор и пламенный трибун, вскоре стал не только кумиром севастопольских рабочих и матросов, но и живой героической легендой в глазах всей революционной России. Его гневная и вдохновенная речь над могилами убитых демонстрантов у здания тюрьмы облетела всю страну, сделала его имя знаменитым.

– Клянемся им в том, – говорил Шмидт, – что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим за сохранение нашей свободы. Клянусь!..

Клянемся им в том, что свою общественную работу мы всю отдадим на благо рабочего, неимущего люда. Клянусь!..

Клянемся им в том, что между нами не будет ни еврея, ни армянина, ни поляка, ни татарина, а что мы все отныне будем равные, свободные братья Великой Свободной России. Клянусь!..

Клянемся им в том, что мы доведем их дело до конца и добьемся всеобщего избирательного права. Клянусь!..

За «дерзкую» речь он был арестован и заключен в каюту на броненосце «Три святителя».

 

П. П. Шмидта ведут на суд.

 

К адмиралу Чухнину – главному командиру Черноморского флота – посыпались петиции, требующие освобождения Шмидта. Севастопольские рабочие избрали его своим «пожизненным представителем».

«Я – пожизненный депутат севастопольских рабочих! – с восторгом пишет он любимой женщине. – Меня преступное правительство может лишить всего… дворянства, чинов, прав состояния, но не во власти правительства лишить меня моего единственного звания отныне: пожизненного депутата рабочих».

В начале ноября 1905 года Шмидт освобожден и вскоре получил долгожданную отставку – он весь отдался революционной деятельности.

На улицы города вышли матросы, солдаты и рабочие с политическими лозунгами. Демонстрация переросла в восстание, к которому присоединились корабли эскадры во главе с крейсером «Очаков». Матросы пригласили Шмидта на борт корабля. Он согласился не сразу, так как был убежден, что массы еще не готовы к восстанию. Кроме того, ему чужда была мысль о кровопролитии. Он мечтал о социализме «без драки». Но в самый решительный момент поступил так, как подсказала ему совесть.

Утром 15 ноября 1905 года он прибыл на восставший «Очаков» и поднял сигнал: «Командую флотом. Шмидт».

Не все корабли присоединились к крейсеру. Рядом на якорях стояла эскадра, зло ощетинившись орудиями. Тогда Шмидт решил объехать корабли эскадры. Проходя мимо крейсера «Память Меркурия», он кричал: «Присоединяйтесь, с нами русский народ!». Захватив плавучую тюрьму «Прут», очаковцы арестовали офицеров и освободили матросов с легендарного броненосца «Потемкин». Подобно пламени, восстание перебрасывалось на другие корабли. Восстали шесть тысяч матросов севастопольских флотских дивизий, их поддержали железнодорожники и портовики.

Всего на какую‑то долю времени опередили восставших царские войска и корабли, где офицерам удалось обмануть матросов, – залпом с канонерской лодки «Терец» началась расправа… Против восставших командующий флотом бросил более двадцати кораблей, крепостную артиллерию, свыше шестидесяти полевых орудий и тысячи солдат, переброшенных из других городов России.

Бой длился около двух часов, но слишком неравны были силы. «Очаков» загорелся. Команда на шлюпках и вплавь пыталась спастись, но матросов расстреливали в воде. В числе последних с борта горящего крейсера прыгнул и П. П. Шмидт с шестнадцатилетним сыном. Он был схвачен в воде и арестован офицерами подошедшего миноносца.

Число арестованных превышало две тысячи человек. Палачи торопились скорее расправиться с восставшими. Морской министр телеграфировал Чухнину: «Государь повелел выделить дело Шмидта из прочих дел и вести его наискорейшим образом…»

Шмидт до последних дней держался мужественно и с достоинством. Вспоминая об избрании его пожизненным депутатом севастопольских рабочих, он говорил: «Я сумею умереть за рабочих, сумею свою душу положить за них. Ни один из них никогда, ни они, ни их дети не пожалеют, что дали мне это звание…»

В Очаковской крепости, где он томился, ожидая приговора, он еще и еще раз переживал свою нелегкую судьбу и писал: «Если бы я был выпущен на свободу теперь, спустя 37 дней после случившегося, то при тех же обстоятельствах, которые были, поступил бы точно так же».

Расстреливали Шмидта на диком и мрачном острове Березань. Он обнял и расцеловал своих боевых друзей Антоненко, Частника и Гладкова… Раздалась барабанная дробь, казнители дрожащими руками подняли ружья… Шмидт крикнул:

– Много таких, как я, будет еще больше! – И, вскинув вверх руку, сжатую в кулак, крикнул: – Прощайте и убивайте!

Оценивая историческое значение событий того времени, Владимир Ильич Ленин писал: «Едва ли есть основание ликовать победителям под Севастополем. Восстание Крыма побеждено. Восстание России непобедимо».

Народ не забыл имя буревестника революции – Петра Петровича Шмидта. В январе 1926 года Севастопольский Совет на специальном заседании вынес решение избрать бессменно почетными депутатами города Севастополя Шмидта, Гладкова, Антоненко, Частника, Матюшенко.

 

Г. САМОЛИС.

 

ОЧАКОВЕЦ