Какие чувства вы испытываете по отношению к собственному чувству раздражения.

Клиент отвечает:

Меня пугает чувство раздражения от моей работы (сообщение А).

Сделанное клиентом сообщение А дает комментарий к его же сообщению В, следовательно, сообщение А – это метасообщение по отношению к сообщению В.

Рассел разработал свою теорию логических типов, чтобы избежать парадоксов. Суть его теории заключается в том, что после того как утверждения (или любая другая категория рассматриваемых объектов) рассортированы по логическим типам, их не следует смешивать друг с другом, чтобы не возникло парадоксов. Другими словами, если мы смешиваем утверждения (или любые другие объекты) различных логических типов, мы провоцируем возникновение парадокса – одной из форм патологии, которой наиболее сильно подвержены математики. Соответственно, когда Бейтсон адаптировал для своих целей теорию Рассела, он принял его обобщение о том, что объекты (в данном случае – сообщения) различных логических типов или различных логических уровней следует четко отделять друг от друга.

Бейтсон поместил отношения, то есть аналоговую часть коммуникации, в метапозицию по отношению к содержанию, то есть вербальной части коммуникации. Другими словами, сообщения, которые передаются позой, темпом речи, тембром голоса, представляют собой, по Бейтсону, метакомментарий к вербальному сообщению. Таким образом, аналоговая и вербальная части каждого коммуникативного акта относятся к разным логическим типам. Описанную классификацию можно наглядно представить следующим образом:

 

Парасообщения

Мы обнаружили, что другой способ организации нашего опыта, связанного с коммуникацией и психотерапией, позволяет более успешно помогать клиенту измениться. Клиент представляет нам набор сообщений, по одному сообщению на выходной канал. Эти сообщения мы называем napacoобщениями. Ни одно из этих одновременно предъявленных соощений не является мета по отношению к какому-либо другому сообщению. Или, в более общей форме: ни одно из множества одновременно предъявленных сообщений не находится на другом логическом уровне по отношению ко всем остальным сообщениям данного множества. Наглядно эту классификацию можно представить следующим образом:

 

Между моделью Бейтсона и нашим способом организации опыта в психотерапии и коммуникации можно провести три основных различия. Во-первых, мы выделяем одно возможное сообщение для одного выходного канала, в то время как схема Бейтсона бинарна, в ней проводится деление на сообщения отношения (аналоговые) и сообщения содержания (вербальные). Наш метод позволяет отлавливать неконгруэнтность среди множественных сообщений, в то время как бинарное деление позволяет осуществлять только одну проверку конгруэнтности (между аналоговым и вербальным сообщениями). При этом остаются неучтенными те случаи (мы часто сталкивались с ними в нашей практике), когда различные способы, которыми человек передает аналоговые сообщения, сами не согласуются между собой. В том же примере, к которому мы уже неоднократно обращались, содержится несколько проявлений подобной неконгруэнтности. Например:

 

 

Таким образом, мы обобщили бинарную схему Бейтсона, расширив ее до n -мерной схемы (где n соответствует числу выходных каналов, по которым может передаваться сообщение).^[75] Подобное обобщение позволяет нам проверять конгруэнтность всех сообщений, которые предъявляет нам клиент. Соответственно, схему Бейтсона по отношению к нашей схеме можно рассматривать как частный случай, где все аналоговые парасообщения согласованы между собой.

Вторая причина, почему мы находим полезным организовывать наш опыт коммуникации и психотерапии способом, отличным от схемы Бейтсона, состоит в том, что в любом множестве одновременно предъявленных сообщений мы принимаем каждое из них как достоверную репрезентацию опыта индивида. В нашей модели ни про одно из парасообщений нельзя сказать, что оно более достоверно (или более истинно, или более репрезентативно для клиента), чем остальные. Ни про одно из множества парасообщений нельзя сказать, что оно является мета для какого-либо другого сообщения данного множества.^[76] Скорее, мы считаем, что в данном наборе парасообщений каждое из них представляет некую часть модели (моделей) мира клиента. Когда коммуникация клиента конгруэнтна, каждое из парасообщений согласовано со всеми другими, соответствует им, конгруэнтно с ними. Это говорит нам, что все модели, которые клиент использует для организации своего поведения в данный момент времени, согласуются друг с другом (или, другими словами, клиент использует целостную модель мира). Когда клиент представляет нам множество конфликтующих друг с другом парасообщений, когда его коммуникация неконгруэнтна, мы знаем, что модели, которые клиент использует для организации своего поведения, противоречат друг другу. Мы принимаем каждое из конфликтующих друг с другом парасообщений в качестве валидной репрезентации модели, определяющей поведение клиента, – эти конфликтующие парасообщения указывают нам на ресурсы, которые клиент имеет для организации своего поведения в мире. Если рассматривать неконгруэнтность с такой точки зрения, проблема того, какое из одновременно предъявленных нам конфликтующих сообщений настоящее, истинное, или достоверное, отпадает, и неконгруэнтность как таковая становится основой для роста и изменения.

Помимо того что указанный способ организации опыта повышает наши возможности как психотерапевтов, мы должны признать, что не смогли обнаружить в нашей практике ни одного случая, когда одно сообщение из всего множества парасообщений могло бы рассматриваться как мета по отношению к какому-либо другому. Скажем, что касается нашего примера, в каком смысле вытянутый указательный палец левой руки может являться комментарием к произнесенным клиентом словам или сообщением о них? Опыт показывает, что точно с таким же успехом можно, наоборот, слова клиента считать комментарием или сообщением по поводу сообщения, передаваемого левой рукой с вытянутым указательным пальцем. Таким образом, мы пришли к классификации парасообщений как сообщений, находящихся на одном и том же логическом уровне. С ее помощью мы обходим одну из сложностей, возникающих в схеме Бейтсона, а именно необходимость решить, какое именно из множества парасообщений находится на метауровне относительно всех остальных.

Особенно ярко тщетность стараний, связанных с подобным решением, проявляется в тех случаях, когда клиент не просто неконгруэнтен в какой-то конкретный момент времени, но когда неконгруэнтны друг относительно друга типы его поведения в различные моменты времени. Таким образом, его неконгруэнтность оказывается протяженной во времени, так что уровни сообщений могут со временем меняться на обратные.

Обратимся к конкретному примеру. Одна из участниц нашего тренинга для психотерапевтов работала над определенными паттернами поведения, усвоенными ею в первой семейной системе. Как это бывает с большинством, если не со всеми из нас, кто имел дело с двумя взрослыми, выступающими в роли родителей, ее отец и мать по-разному понимали, как следует воспитывать ребенка. И, как это бывает с большинством, если не со всеми из нас, – она столкнулась с чрезвычайно сложной задачей, состоящей в интеграции противоречивых сообщений, поступающих ей как ребенку от ее родителей. Когда один из участников семинара начал заниматься с ней этими паттернами поведения, он заметил следующее: когда Элен обращалась к своему отцу (фантазировала), у нее наблюдались два типа поведения. В первом случае она стояла прямо, широко расставив ноги, упершись левой рукой в бок, вытянув правую руку вперед с выставленным указательным пальцем, и говорила хнычущим голосом нечто вроде:

Я изо всех сил стараюсь сделать тебе приятное, папочка. Ты только скажи, что я должна делать?

Во втором случае она стояла ссутулившись, сдвинув ноги вместе, вытянув руки перед собой ладонями вверх и громким голосом, грубым и низким, произносила нечто вроде:

Почему ты никогда не делаешь того, чего я от тебя добиваюсь?

Представив эти паттерны поведения в виде таблицы, мы видим:

 

 

Используя для анализа данного случая схему Бейтсона, психотерапевт сталкивается сразу с несколькими трудностями. Во-первых, он должен определить, какое из предъявленных Элен в момент 1 сообщений является валидным. Поскольку в предложенной им бинарной схеме сообщение об отношении занимает метапозицию по отношению к содержательному сообщению (слова), оно и будет считаться действительным, или валидным, сообщением об отношении Элен к своему отцу. Трудность в данном случае состоит в том, что различные сообщения, передаваемые по аналоговым системам, сами не согласуются между собой. А именно:

сообщения А, В, С и D

(позы и жесты)

и

сообщение Е

(характеристики голоса)

Допустим все же, что поскольку большая часть невербальных сообщений согласуется между собой, мы проигнорируем эту трудность и примем решение, что сообщение, передаваемое позой и жестами, является истинной, или валидной, репрезентацией отношения Элен к своему отцу. Здесь, однако, возникает вторая трудность: в момент 2 коммуникация Элен радикально изменилась, и если вы сравните попарно сообщения, поступающие от Элен в момент 1 и момент 2 (позу в момент 1 и в момент 2), то увидите, что они полярно противоположны. Так, оценивая коммуникацию Элен в момент 2, психотерапевт, если он основывается на прежних принципах, неизбежно приходит к такому пониманию отношения Элен к своему отцу, которое противоречит выводу, сформулированному им на основе ее коммуникации в момент 1.

В то же время если применить модель, предложенную нами, то анализ коммуникации Элен и ее отношения к своему отцу не вызывает никаких затруднений. Как в момент 1, так и в момент 2 поведение Элен было неконгруэнтным, в обоих множествах парасообщения не согласуются между собой. Их отношения можно описать следующим образом:

 

 

Особый интерес в коммуникации Элен представляет то, что первое множество сообщений в момент 1 конгруэнтно со вторым множеством сообщений в момент 2, а второе множество сообщений в момент 1 конгруэнтно с первым множеством сообщений в момент 2. Другими словами, аналоговые сообщения (за исключением характеристик голоса) в момент 1 согласуются с вербальными сообщениями в момент 2, и наоборот. Поскольку в данной системе все парасообщения считаются одинаково достоверными, трудностей не возникает: случай Элен (довольно распространенный, как показывает наш опыт) легко понять. У Элен имеются две модели ее отношения к отцу – она испытывает боль и отсутствие выбора, и ее поведение в этом аспекте противоречиво, как противоречивы в данный момент времени две ее модели. Обе модели, однако, в равной степени достоверно выражают ее истинные чувства к отцу, и обе они являются для Элен ресурсами, ее частями, которые она может интегрировать. Ниже, в разделе, посвященном стратегии интеграции, мы еще вернемся к случаю Элен.

Мы предполагаем использовать метаразличия в нашей модели. Но для того чтобы некоторое сообщение Л можно было рассматривать как метасообщение по отношению к какому-либо сообщению В, необходимо соблюдение двух условий.

Сообщение А будет считаться метасообщением для сообщения В, если и только если:

а) оба сообщения – А и В — являются сообщениями в одной и той же репрезентативной системе или выходном канале;

и

б) А представляет собой сообщение о В (то есть А включает В – условие Бейтсона/Рассела).

Отметим здесь, что поскольку, как мы постулировали выше, каждый выходной канал может одновременно передавать одно, и только одно сообщение, постольку сообщения, которые предъявляются одновременно, никогда не будут метасообщениями по отношению друг к другу Условие (а) гарантирует это, так как в нем сказано, что метаотношения между сообщениями могут возникнуть только при условии, что они переданы в одной и той же репрезентативной системе^[77]. Отсюда, естественным образом, следует, что парасообщения (множество сообщений, предъявляемых данным человеком одновременно) никогда не будут метасообщениями по отношению друг к другу.

И тем не менее сохранение понятия метаразличия полезно в нашей работе. Рассмотрим, например, такой случай. Клиент описывает свои чувства по отношению к работе, произнося низким плачущим голосом:

Я действительно начинаю получать удовольствие от своей работы.

Говоря это, он сжимает руки в кулаки, вскидывает левую руку, а затем опускает ее, стукнув кулаком по ручке кресла. Психотерапевт решает дать метакомментарий по поводу данной части аналогового (жест и тон голоса) сообщения. Он наклоняется к клиенту и говорит:

Я слышал, как вы говорили о том, что начинаете получать удовольствие от своей работы, и когда вы это говорили, я обратил внимание на две вещи: ваш голос не звучал так, как будто вы получаете удовольствие от работы, и, кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.

В терминах разработанной нами модели можно утверждать, что психотерапевт успешно справился со своей задачей, а именно дал метакомментарий по поводу следующих трех сообщений, предъявленных клиентом.

Сообщения клиента:

Слова: «Я действительно начинаю получать удовольствие от своей работы».

Тон голоса, которым было сделано данное высказывание, переведен психотерапевтом в слова: «Ваш голос не звучал так, как будто вы получаете удовольствие от работы».

Движения клиента, переведенные психотерапевтом в слова: «Вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла».

Метакомментарий (метасообщение) психотерапевта:

Слова: «Я слышал, как вы говорили о том, что начинаете получать удовольствие от своей работы, и когда вы это говорили, я обратил внимание на две вещи: ваш голос не звучал так, как будто вы получаете удовольствие от работы, и, кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла».

Метасообщение психотерапевта удовлетворяет обоим названным выше условиям: оно сделано в той же репрезентативной системе, что и сообщение клиента, и оно является сообщением о сообщении клиента. Заметим, что, стремясь успешно довести до клиента свое метасообщение, психотерапевт вынужден был перевести сообщения, репрезентированные клиентом в выходных каналах (тон голоса, движение тела), отличных от канала, который собирался использовать сам психотерапевт (язык), в свою репрезентативную систему, то есть психотерапевт сначала перевел невербальное поведение клиента в слова, а затем словами же прокомментировал это поведение. Соответственно психотерапевт использовал в качестве существенной части своего метасообщения описанную нами в части I метатактику II для работы с репрезентативными системами (переключение с одной репрезентативной системы на другую).

Третий аспект отличия нашей модели неконгруэнтности от модели Бейтсона состоит в том, что поскольку ни одно из сообщений в множестве парасообщений не является мета по отношению к какому-либо из них, постольку не существует никаких ограничений, касающихся интеграции частей индивида, репрезентированных этими сообщениями, когда они оказываются неконгруэнтными. А вот в предложенной Бейтсоном бинарной модели, в которой все сообщения по поводу отношений (то есть аналоговые сообщения) занимают метапозицию по отношению к содержательным (дискретным) сообщениям, любая попытка интегрировать части, репрезентированные этими конфликтующими сообщениями, автоматически оказывается нарушением теории логических типов. Таким образом, в контексте данной модели такая попытка интеграции провоцирует парадокс. Мы вернемся к этой мысли ниже, в разделе, посвященном интеграции. А сейчас мы предлагаем вам таблицу, где сведены три основных аспекта, в которых наша модель неконгруэнтности отличается от модели, разработанной Бейтсоном и его сотрудниками.

 

 

А теперь перейдем к изложению стратегии, позволяющей использовать неконгруэнтность клиента в качестве основы для роста и изменения.