Подходы российских ученых к глобальным проблемам и мировой политике

Большое значение для понимания глобализации и глобального управления имеют труды институтов гуманитарного направления, в том числе Отделения глобальных проблем и международных отношений РАН. Заметным явлением в научном мире стала, например, фундаментальная коллективная работа «Россия в полицентричном мире» под редакцией А. А. Дынкина и Н. И. Ивановой [11]. В ней проведен анализ проблем и перспектив развития международной среды и глобального управления от финансов и экологии до проблем безопасности. Отмечены сложности формирования механизмов глобального управления и, что, пожалуй, самое главное, – рассмотрены концептуальные подходы к становлению глобального миропорядка, роли государств в международных отношениях. Это научное исследование ценно прежде всего анализом процессов экономической глобализации и рыночных отношений, оценкой эффективности размещения производительных сил, решения ряда проблем развития. В целом авторы данного исследования оценивают глобализацию в оптимистическом ключе – как благо для всего мирового сообщества.

Для такого подхода основания есть, так как сегодня глобальный экономический и научно-технический потенциал действительно позволяет создать мир счастливых и состоятельных людей, если не в близком будущем, то в обозримой перспективе. Успех, однако, придет только в том случае, если будут преодолены многие риски на пути к благополучному миру, причем не только созданные самими людьми, но и угрозы природные, в том числе исходящие из космоса.

Особая осторожность нужна при оценке угроз, связанных с применением военной силы и гонкой вооружений. Трезвость суждений о противостоящих России военных угрозах, в том числе ядерной, абсолютно необходима. Мы, случалось, забывали об этих угрозах, за что поплатились миллионами жизней. Как отмечено в книге «Россия в полицентричном мире», «военная сила остается инструментом политики, но в условиях растущей глобализации и взаимозависимости стран ее роль будет относительно уменьшаться по сравнению со значением других факторов силы» [11, с. 71]. Хорошо, если бы мировая политика развивалась по этому сценарию. Известно, однако, что жизнь заметно сложнее умозрительных заключений. Можно спорить, насколько вероятна масштабная, тем более ядерная война, но не верить в ее возможность – верх наивности. Поле для совместных действий государств на мировой арене обширно, но неясно, какие конфликты в ближайшие десятилетия наберут силу. Скорее всего, обострится борьба за воду, за плодородные земли, за сырье и биологическое выживание в условиях потопа или засухи.

В неопределенном, ускользающем от легкого объяснения мировом порядке XXI в. Россия стремится к сотрудничеству на основе «мягкой силы» со всеми странами, в том числе с Китаем и США, Европейским Союзом и миром ислама. Ничто в политике России не говорит, что Москва безо всяких причин противостоит кому бы то ни было. Беда в другом. После распада Советского Союза Америка долгое время не спешила привлечь Россию к стратегическому сотрудничеству. Проявилось чувство превосходства по отношению к ослабевшему сопернику, несмотря на все его усилия изменить ситуацию к лучшему. Вместо «перезагрузки» Москве упорно предлагали «перегрузку». Геополитический фундамент российско-американского сотрудничества возводился слишком медленно, это вело к сохранению в международных делах высокой турбулентности.

Особое внимание уделяется глобализации в сборнике «Глобальное управление в XXI веке». Академик Н.П. Шмелев считает, что ни биполярная, ни однополярная системы глобального управления «не смогли достойно ответить на мировые вызовы своего времени. Им на смену стала приходить новая система – многополярного, многостороннего регулирования мира с сохранением многих элементов предшествующих систем, включая и Совет Безопасности Организации Объединенных Наций, и Международный валютный фонд, и Всемирную торговую организацию и т. д.» [5, с. 8]. Экономический кризис 2008 г., считает Шмелев, с новой силой показал, что мир нуждается в многостороннем регулировании и управлении международными проблемами, которые накопились за прошлые десятилетия.

Доктор исторических наук, профессор Е. Г. Кутовой высказывает точку зрения, что в современном мире на первый план выходят новые трансграничные угрозы и вызовы. Он называет их «проблемами без паспорта», «которые затрагивают интересы подавляющего большинства государств и требуют для их решения слаженной и ответственной совместной работы» [5, с. 17]. Кутовой делает вывод о том, что в меняющемся многополярном мире на глобальном уровне стоит задача разработки и использования эффективных средств регулирования разноплановых проблем для обеспечения мира и международной безопасности, устойчивого экономического развития. Человечество должно научиться более эффективному управлению в глобальном масштабе, используя в этих целях более действенные средства. Долгом нашей страны и ее ученых, подчеркивает Кутовой, является разработка «привлекательной для государств мирового сообщества концепции качественного глобального управления в рамках ООН и ее специализированных учреждений, выдвижение платформы, включающей средства и методы ее реализации. Именно в ООН, которая является организацией, не имеющей реальной альтернативы, и которая обладает уникальной легитимностью, в том числе в вопросах глобального управления» [5, с. 21].

Некоторые российские ученые рассматривают глобализацию прежде всего как естественный исторический процесс, который развивается на протяжении нескольких столетий. Такой точки зрения придерживается доктор исторических наук, профессор А. А. Ахтамзян. Он считает, что «глобализация и интернационализация – это один и тот же процесс» [5, с. 24]. Повышенными темпами этот процесс шел с начала XX в., теперь в нем есть как выигравшие, так и проигравшие. Ахтамзян пишет, что ООН не может стать центром глобального управления, но способна вырабатывать рекомендации относительно решения глобальных проблем.

Характерно, что российские ученые высшей квалификации, анализируя ситуацию в разных географических регионах, неизбежно сталкиваются с необходимостью оценить перспективы глобального и местного управления и при этом приходят к тревожным выводам. Так, член-корреспондент РАН В. В. Наумкин считает: то, что «сегодня мы наблюдаем в мире, и есть кризис глобального управления, который проявляется на региональном, страновом, на самом глобальном уровне». Он отмечает, что «само понятие национального государства совершенно очевидно трещит по швам, хотя и сохраняет свою силу ввиду того, что достойной замены ему пока нет» [5, с. 35–36]. Регион Ближнего Востока бросает международной безопасности серьезный вызов. Угроза экстремизма религиозного терроризма здесь возрастает, как и опасность бесконтрольного распространения оружия массового уничтожения.

О региональных узлах напряженности в Азии говорит доктор исторических наук, профессор Е. П. Бажанов. Он обращает внимание как на проблемы локальных конфликтов, так и на глобальные задачи, подчеркивает необходимость совместно решать социально-экономические и другие вопросы глобального уровня, поддерживая при этом сложившийся в Азиатско-Тихоокеанском регионе статус-кво. Делать это можно с помощью «многоярусной сети многосторонних диалогов и форумов безопасности, выработки механизмов превентивной дипломатии и урегулирования конфликтов» [5, с. 44].

Директор Департамента внешнеполитического планирования МИД России А. А. Токовинин, выражая свое личное мнение, делает вывод, что мировое сообщество вступило в новую историческую эпоху, связанную с перераспределением на глобальном уровне баланса сил, и «процесс формирования новой полицентричной системы глобального управления вступил в зону турбулентности» [5, с. 44–45]. Доктор исторических наук Ю.И. Рубинский, анализируя ситуацию в Европе, подчеркивает, что мы сегодня наблюдаем процесс «перераспределения обязанностей между США и их европейскими партнерами по НАТО на фоне “пересдачи карт” на глобальном уровне» [5, с. 53].

Вызовы полицентричности, появление новых центров силы дают о себе знать. Существует точка зрения, что мы живем в переходную эпоху, когда спонтанность истории возрастает. Член-корреспондент РАН В.М. Давыдов критикует термин «глобально е управление», предпочитая ему «глобальное регулирование». Он считает, что «наиболее созидательная предпосылка для глобального регулирования заложена в Организации Объединенных Наций. Она действительно не имеет альтернативы» [5, с. 54–55]. Давыдов предлагает следующую трактовку термина «глобальное регулирование»: «Способность контролировать глобальные процессы, корректировать их траектории, используя средства жесткой и мягкой силы, международное право и международные институты» [5, с. 54].

От себя добавлю следующее. Нередко утверждают, что прежняя система глобального регулирования устарела и поэтому к ней нужны новые подходы. Да, конечно, многое в нашем мире не стоит на месте. Вместе с тем в жизни людей многое устроено правильно, и постоянно менять устоявшиеся каноны нет необходимости.

Доктор политических наук А. А. Громыко считает, что тема глобального управления и регулирования «неразрывно связана с вопросом о месте каждого государства в механизмах такого регулирования. Не так уж много стран на Земле, которые в принципе ставят перед собой задачу участвовать в этих процессах, тем более их формировать» [5, с. 57]. Полицентричный мир, отмечает он, становится уникальным продуктом беспрецедентной стадии глобализации, которой она достигла к настоящему времени.

Громыко пишет, что заметным явлением современного международного права является Устав ООН, «он играет роль главного мерила легитимности действий государств на мировой арене, своего рода смирительной рубашки, сковывающей намерения тех, кто хотел бы действовать, невзирая на рамки общепринятых правил» [5, с. 58]. Ученый приходит к выводу, что «Россия заинтересована как в дальнейшем использовании механизмов регулирования, созданных во второй половине прошлого столетия, так и в развитии новых постбиполярных» [5, с. 61].

Доктор исторических наук, профессор В. Б. Кувалдин – один из немногих, кто считает, что по сей день «мы живем все-таки в однополярном глобальном мире. Нравится нам это или нет, но ведущую роль играет одна страна – Соединенные Штаты Америки» [5, с. 63]. Вместе с тем он признает, что «кризис однополярного мира ставит в повестку дня вопрос о создании мира многополярного». Этот мир «не просто многополярный, это мир разных цивилизаций, в котором остра проблема “культурного перевода”, т. е. перевода одной системы ценностей и систем идентичности в другую» [5, с. 64].

Доктор политических наук А. С. Дзасохов оценивает Евразийский проект как реальность мирообразования. Евразийскую траекторию развития российской внешней политики он считает долгосрочной задачей вписывания нашей страны в новую конфигурацию международных отношений. Ученый рассматривает деятельность государственных корпораций как контрпродуктивную в тех случаях, когда те стремятся решать за государство политические задачи. Важную роль в управлении делами Европы он отдает Союзу Независимых Государств. Сотрудничество Москвы с Европейским Союзом не должно идти в ущерб работе над Евразийским проектом [5, с. 79–81]. Стратегическое мышление, как мы видим, становится неотъемлемой частью российской политологии, и это отрадно.

Перспективы евразийской интеграции оценивают многие российские ученые. Они видят глобализацию и глобальное управление через призму российских национальных интересов. Член-корреспондент РАН М.Г. Носов делает важный вывод о том, что для России «постоянный выбор между Азией и Европой не должен заслонять важность интеграции и с Европой, и с Азией. <…> мы должны искать пути интеграции не только в рамках СНГ, но и в более широком контексте» [5, с. 84]. Успех такой интеграции можно обеспечить, только если Россия станет процветающим обществом и государством, к которому потянутся другие страны.

Важные аспекты глобализации в своих научных работах анализирует видный общественный и государственный деятель В. А. Никонов. Он обращает внимание на «феномен растущего разрыва в интересах государства и крупного транснационального бизнеса. <…> Правительство часто недооценивает международную мобильность экономики, а бизнес также часто игнорирует рамочные политические условия страны или интересы большинства ее граждан» [19]. Эти противоречия – важная черта глобализации, они заметно усложняют управление экономикой.

В условиях несовершенства сетевых структур многополярного мира растет опасность социальных волнений и даже взрывов, государственных переворотов. Возникает необходимость в транснациональном управлении международными процессами, более активном использовании для этих целей ООН. Никонов отмечает, что «глобализация сама по себе нисколько не упорядочивает систему межгосударственных отношений. Напротив, она ведет к распространению принципов, граничащих с анархией» [19]. Он считает, что для России усиление роли реформированной ООН, ее Совета Безопасности и Генеральной Ассамблеи в мировых делах является наилучшей моделью обеспечения мирового порядка.

Важным научным центром при определении места России в мировой политике является МГИМО – Университет. Об этом наглядно свидетельствует очередной VII Конвент Российской ассоциации международных исследований, на котором были рассмотрены вопросы о роли России в многосторонних институтах глобального управления, а также современные теории международных отношений.

В России нет недостатка в хороших идеях, их общественная ценность заключается прежде всего в том, чтобы укреплять безопасность страны и повышать уровень жизни ее граждан. Этого можно достичь только при условии укрепления суверенитета государства и наличия у него надежной системы безопасности.

Процессы глобализации

Часто глобализацию определяют как модель мироустройства, утвердившуюся в международных отношениях на неопределенно долгое время. Ее понимают как постоянную систему взаимоотношений, порожденную быстрым научно-техническим прогрессом, гигантским ростом инвестиций, интеграцией хозяйственных усилий в масштабах, которых в прошлом не наблюдалось.

Растут современные города, развивается великолепный по скорости и удобству транспорт, люди замахнулись на то, чтобы стать бессмертными. Молодежь не хочет мириться с безработицей и требует реальной, а не кабинетной демократии. Такой мир ждали и надеялись, что управление им приведет всех к изобилию. Однако продолжает набирать силу совсем другой мир, он развивается вопреки требованиям гражданского общества, выходит из правового поля, не признает морали, склонен к насилию, ставит под вопрос возможность не только глобального, но и регионального и даже местного управления. В таких условиях глобальная экономика выглядит неубедительной.

В свет выходит все больше книг, в которых ученые ставят прямой вопрос: «Как выжить?» В качестве примера назову работу Джеймса Кунстлера «Что нас ждет, когда закончится нефть, изменится климат и разразятся другие катастрофы». Автор ставит крест на глобализме в традиционном понимании: «Так называемая глобальная экономика – не постоянная система, как некоторые думали. Она представляет собой ряд временных обстоятельств, свойственных определенному промежутку времени: “бабьему лету” эпохи природного топлива» [16, с. 23]. Отмахиваться от таких выводов становится все труднее.

Под глобализацией следует понимать прежде всего состояние международной среды конца XX – начала XXI в., когда мировая экономика и финансы, промышленное и научно-техническое развитие, традиционная рыночная система и ее институты, мировая политика и деятельность государств складываются в многогранную структуру, приобретающую черты общества за пределами разумного потребления. Эта своего рода «модель» глобализации, которую многие воспринимают как достаточно прочную, чуть ли не вечную, на самом деле такой не стала.

Оценка настоящего и будущего глобализации невозможна без определения рисков, в которых она развивается. Глобализация – не застывшее сооружение на долгие времена. При оценке ее процессов и особенно возможностей глобального управления возникает вопрос о временных рамках действия механизмов этой международной системы, в которой как бы сосуществуют право силы и сила права, ООН и противоречащие ее Уставу военные конфликты.

Являются ли в каждом отдельном случае возможности «умной силы» беспредельными, не иссякнут ли они? Это вопрос отнюдь не риторический. У любых решений есть своя «точка невозврата».

Глобальная геополитика – часть теории глобализма, теории управления большими цивилизационными пространствами, развития и установления на Земле единой человеческой цивилизации. Глобальный мир предполагает, что все субъекты международных отношений следуют постоянным, образно выражаясь, «золотым» принципам, закрепленным в правопорядке как достоянии истории человечества. Устав ООН требует не допускать нарастания конфликтного потенциала, гасить разногласия в зародыше. Зафиксированные в нем принципы – это точки опоры, которые призваны сохранить международные отношения в состоянии мира и справиться с природными катаклизмами.

Реальность, в которой мы живем, состоит из то появляющихся, то исчезающих возмущений, чреватых опасными и даже смертельными для человека конфликтами. Для современной модели глобализации характерны не только преобладание частной собственности и рост потребления, но и растущая дифференциация уровня жизни людей. Рождая чувство социальной несправедливости, последняя нередко становится глубинной причиной вооруженного насилия. После Второй мировой войны военная сила стала в первую очередь средством обороны. На международной арене, несмотря на «холодную войну» и локальные конфликты, развивались многостороннее сотрудничество и позитивная дипломатия, и основной площадкой для этого стала ООН. На ее Устав смотрели как на инструмент мира и безопасности. Большую роль при этом играли историческая память и верность целям, за которые сражались и умирали солдаты и офицеры антигитлеровской коалиции. Именно Москва, руководствуясь своими идеологическими и национальными интересами, удерживала международные отношения в рамках биполярного мира, в котором сохранялось глобальное равновесие, выстраивалось мирное сосуществование государств с разными социальными системами.

В 1990-х гг., после развала Советского Союза, в Вашингтоне возникло стремление установить «однополярный мир». Эта цель, однако, оказалась труднодостижимой, так как вступила в противоречие с ростом влияния других государств. В мире возникали новые центры силы и, главное, пошел процесс перелива сил влияния от одних центров к другим. В экономике и финансах пошатнулись позиции США, застопорилась консолидация стран ЕС, распался союз в основном славянских народов (СССР) и, напротив, быстрыми темпами стали развиваться Китай и Юго-Восточная Азия. Стал отчетливее слышен голос Латинской Америки. Прилагает большие усилия, чтобы перестать быть проблемной зоной мировой экономики, Африка.

Многополярный мир, похоже, утвердился надолго, в нем возникла сетевая структура, в которой происходят масштабные политические процессы, в том числе изменение соотношения сил между центрами власти. Чем дальше, тем больше это давление обстоятельств (экономики, науки и техники, военной силы, социальных и природных катаклизмов) будет определять структуру и характер сетевого многополярного мира.

Да, конечно, мир сегодня находится в состоянии многополярности. Однако осуществлять глобальное управление в такой неоднородной среде сложно по многим причинам. В том числе потому, что сетевое управление нередко, как это произошло в Югославии, Ираке, Ливии и теперь в Сирии, уступает место попыткам править с помощью военной силы.

Военная сила и дипломатия «принуждения к миру» стали средством вмешательства во внутренние дела суверенных государств – членов ООН. По сути, утвердилась средневековая мораль. Войны уже не объявляются – они начинаются ночью, целями становятся не только военные, но и мирные объекты. Такие действия противоречат принципам и нормам Устава ООН, всему международному праву. В США, например, ультраконсерваторы вроде бы после победы на выборах Обамы потеряли власть, но их наследие в части проведения политики с позиции силы в американской внешнеполитической стратегии сохраняется. Милитаристское мышление толкает политиков и даже дипломатов к тому, чтобы использовать войну как уродливое средство управления мировыми процессами. Как показали события в Афганистане, Ираке, Ливии, а теперь и в Сирии, это путь скользкий и непредсказуемый. Он не ведет к установлению демократии, а, напротив, прокладывает дорогу экстремизму, дает террористическим группам шанс оказаться если не во власти, то около нее [8, с. 10–13]. В борьбе с силами террора, в первую очередь с «исламским государством», Россия в 2014 г. пошла на применение военной силы. Это есть осознанная необходимость.

Сложилась нетерпимая ситуация, когда руководителей суверенных государств – членов ООН стали уничтожать. Делается это почти по одному и тому же «сценарию» – посредством бесцеремонного вмешательства сильных стран, в первую очередь США, во внутренние дела слабых. В конце концов все сводится к тому, что «кто сильнее, тот и прав». Для международной стабильности такое ослабление легитимности в мировых делах чревато ощутимыми отрицательными последствиями и ростом международного терроризма, особенно на Ближнем и Среднем Востоке.

Политика с позиции силы подрывает глобальное управление, которое может развиваться только в рамках мирного сотрудничества, а не военных акций. Такие «успехи» недолговечны, «победы» призрачны, и ничего, кроме погружения в хаос, порождающего войны, силовой вариант глобального управления не дает. Теперь уже не только Ближний, но и Средний Восток, в том числе Афганистан и, что особенно тревожит, ядерная держава Пакистан, имеют все шансы превратиться в гигантский инкубатор терроризма. России, Китаю и Индии такая бомба террора, сотворенная руками недальновидных политиков, не нужна.

Ученые-международники привыкли считать решение проблемы безопасности, включая необходимость борьбы с терроризмом, чуть ли не основным условием выживания человечества. И это правильно. Вместе с тем угрозы деградации экологии Земли, изменения ее климата, демографического взрыва не меньше, чем гонка вооружений и риск применения ядерного оружия.

Один только демографический взрыв и особенно массовая миграция населения способны до неузнаваемости изменить этнический состав населения как Европы, так и США. И если европейские страны постепенно станут в основном мусульманскими, то спрашивается, как изменится в них общественный строй?

Как вырвавшиеся из состояния неоколониализма и политического подчинения народы станут воспринимать собственную жизнь? Скорее всего, они увидят свою отсталость, массовую безработицу, существование впроголодь на фоне успехов, богатства и роскоши деловой и политической элиты капитализма. Никакие абстрактные схемы управления миром и рассуждения о победе либерально-демократических ценностей и «конце истории» не смогут подавить сопротивление этих народов таким двойным стандартам.

От либеральных взглядов на жизнь многие люди стали отходить. Многие ученые, а за ними и политики высказываются за справедливый и демократичный мировой порядок [7]. Глобальная власть теряет либеральные черты, и вместо обещанного сладкого пробуждения мировое сообщество попало в горький водоворот нескончаемых кризисов и рецессий. Усилилось глобальное соперничество новых центров силы. Поднял голову политический экстремизм. Образ Америки как символа будущего тускнеет. Патриарх политической элиты США Збигнев Бжезинский бьет тревогу и требует, чтобы США переориентировали свою буксующую внешнюю политику и возродили свое первенство [2, с. 59].

Бжезинский, с которым мне довелось несколько раз встретиться, уделяет анализу феномена глобализации большое внимание. Он считает, что понятие «глобализация» – это своего рода система версий, сторонники которых сконцентрировались «на общем значении технологии, коммуникационных систем и торговли, а также финансовых потоков, из анализа которых они извлекли уроки, имеющие значение для положения и роли Америки в мире» [1, с. 31]. Признавая, что взаимозависимость стала реальностью международных отношений, апологеты глобализации видят в ней легитимную политику XXI в., соединяющую американские интересы с глобальными. Бжезинский делает честный вывод: «Глобализация была подходящей доктриной (и прекрасным источником лозунгов) для победителя в только что закончившейся холодной войне» [1, с. 32].

Бьют тревогу в отношении настоящего и будущего глобализации и глобального управления и другие западные ученые. Вот как, например, объясняет свои опасения американский профессор Чарльз Купчан в книге «Ничья земля»: «Глобализация вызывает недовольство из-за противоречий между победителями и побежденными. <…> Глобальные рынки и глобальные угрозы нуждаются в политике приспособления». И тут же делает откровенный вывод: «В глобализирующемся мире открытые и либеральные демократии не обладают достаточным контролем, как это было раньше, над своим будущим» [25, р. 152].

Наконец, как политический реквием звучит следующее признание: «Соединенные Штаты, похоже, уже расстались с традиционным стремлением быть мотором глобальной либерализации торговли» [25, р. 198]. Вместо этого Купчая призывает США потреблять меньше и сберегать больше, увеличивать свой экспорт. Он выдвигает задачу продвижения нового вида глобализации, когда благополучие будет распределено более равномерно. Для этой цели ученый предлагает использовать «Большую двадцатку» в качестве площадки для стимуляции стратегических инвестиций и смягчения имущественного неравенства и безработицы [25, р. 199].

Сегодня глобализация проявляется в условиях системного кризиса капитализма. Она – порождение общества в условиях высокого уровня развития производительных сил. Это раскрывает перед ней новые возможности в области интеграции мировой экономики и финансов. Глобализация сегодня – это многоуровневая и многогранная модель международной жизни, где все большую роль играют проблемы глобальные. Многие из них обостряются и увеличивают конфликтный потенциал международной среды. В этих условиях у ряда политиков и ученых возникает сильное желание решить глобальные проблемы с помощью новых механизмов, так как старые не работают. Этот на первый взгляд заманчивый путь защиты стратегической стабильности для глобального управления на самом деле опасен, так как в суете реформ существующая система безопасности может быть сильно подорвана и даже разрушена.

Обращает на себя внимание тревожная точка зрения крупного ученого С. В. Кортунова, состоящая в том, что «практически все механизмы поддержания международной безопасности, созданные после Второй мировой и в годы холодной войны (ООН, НАТО, ОБСЕ и другие), не адекватны вызовам и угрозам начала нынешнего столетия. В результате резко падает уровень управляемости международными кризисами и процессами». Это высказывание вызывает ряд вопросов, тем более что его автор тут же справедливо отмечает, что «международному сообществу навязывается гипертрофированное значение фактора силы» [15, с. 95]. Со вторым выводом я полностью согласен, так как сторонники права силы сегодня утратили всякую сдержанность и действительно подрывают управление международными делами.

Глобальное управление предполагает наличие механизма с универсальной компетенцией, тем более что в современных международных отношениях набирают силу интеграционные процессы, возрастает роль коалиций государств. Организация Объединенных Наций и была создана как межгосударственная структура планетарного масштаба ради осуществления прагматичного и конструктивного сотрудничества во всех мирных сферах человеческой деятельности. На этом пути у нее были и есть как крупные успехи, так и неудачи. Именно эти обстоятельства отметил в своем выступлении в ООН на юбилейной 60-й сессии Генеральной Ассамблеи министр иностранных дел Российской Федерации С. В. Лавров. По его словам, «в целом баланс деятельности Организации однозначно положительный. Во многом благодаря ей удалось избежать рецидива угрозы мировой войны и ядерной катастрофы, предотвратить и урегулировать десятки вооруженных конфликтов» [17].

ООН как может сдерживает опасные проявления глобального доминирования, откуда бы они ни исходили. Борьба с военной угрозой остается ее основной целью.

Необходимо принять во внимание и следующие обстоятельства. С новой силой дают о себе знать не только климатические и космические угрозы, но и социальные и демографические. Без их урегулирования человечеству не выжить. ООН уже давно стала той солидной структурой, которая решает проблемы выживания людей [6]. В рамках ее деятельности – охрана окружающей среды, использование ресурсов Мирового океана, в том числе Арктики. ООН уделяет большое внимание обеспечению людей питьевой водой. Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН (ФАО) много делает, чтобы не допустить перелова рыбы в морях и океанах и истощения ее запасов. Конвенции ООН предусматривают запрещение опасных токсичных химических веществ. Таких примеров в деятельности ООН по изменению мира к лучшему можно привести великое множество. Это и есть реальное глобальное управление, о котором сегодня столь много говорят и разрушать его нельзя, дабы не вызвать непредсказуемых и, скорее всего, фатальных для людей последствий.

В действительности в ООН отражена многогранность процессов глобализации и глобального управления. Масштабы происходящих в мире изменений столь значительны, что они невольно приводят нас к мысли о необходимости создания новых механизмов глобального управления. Однако при обсуждении любого из них необходимо помнить о незыблемых принципах поведения на международной арене. Эти принципы призваны не допустить раскола международного сообщества на новые военно-политические блоки. Речь идет об обязательных «точках опоры», устоявшихся моральных и правовых ценностях, ведь именно они оберегают людей от всемирного хаоса большого политического беспорядка.

О разумном консерватизме

Выдающийся русский ученый Д. С. Лихачев, труды которого мы все еще не осмыслили в полной мере, оценивал глобализацию как процесс взаимодействия культур в мировом масштабе и видел в культуре основу для укоренения в международных отношениях «мягкой силы», ее нравственного стрежня. Стремление понять историю России через ее культуру закономерно. Вызовы времени в масштабе страны, цивилизации или человечества в целом без такого подхода не понять [12].

Д. С. Лихачев мыслил себе XXI в. как век развития гуманитарной культуры, совестливости и возрождения понятия чести. Он призывал людей отказаться от увлечения легковесными планами экономического и государственного спасения, самим решать свою судьбу, опираясь на реальные факты и традиции. «И мы не можем уйти от памяти, – размышляя о нашей культуре, нашей истории, писал он, – как не можем уйти от самих себя. Ведь культура сильна традициями, памятью о прошлом» [18, с. 266–269]. Эти мысли имеют большое значение для понимания отношения россиян не только к культуре, но и к историческому наследию Второй мировой войны.

Академик С. Л. Тихвинский уделяет вопросам глобализации пристальное внимание. Он понимает ее как процесс, который начался еще с эпохи Великих географических открытий и ускорился после распада колониальной системы. Отрицательными последствиями глобализации стали интенсивная эксплуатация природных ресурсов, загрязнение окружающей среды. С. Л. Тихвинский приходит к выводу, что транснациональные корпорации обостряют разрыв между бедными и богатыми. Он подчеркивает: «Процесс глобализации остановить нельзя; важно лишь, чтобы способы и методы практического осуществления этого процесса не наносили ущерба людям и окружающей среде, обеспечили человечеству достойные условия существования и процветания» [23, с. 54].

Российский и украинский ученый А. С. Капто в своей фундаментальной работе «Мораль в моделях мироустройства» пришел к выводу, что «при относительной самостоятельности политики, морали и права они образуют в системе международных отношений диалектически взаимосвязанную и взаимозависимую триаду, и изъятие из нее одной из составляющих разрушает методологическую и теоретико-интегральную целостность самого предмета исследования» [13, с. 595]. Это заключение относится и к таким явлениям международной жизни, как глобализация и глобальное управление. Международная мораль укрепляет дипломатию согласия с ее созидательным потенциалом, но последняя может быть эффективной только в том случае, если она опирается на принципы Устава ООН и всего международного права. Они, образно выражаясь, «живая вода» мировой политики, не дают прагматичной и конструктивной дипломатии зачахнуть и выродиться. Разве в окружающем нас мире есть, да и вообще возможно появление идеального общества людей и созданных ими безупречных государств? Сами люди, в том числе те из них, кто становятся лидерами, не безгрешны. Это ясно для всех. Очевидно и то, что историю делают не только обстоятельства, но и личности. При этом подтверждается истина: те, кто властвуют, не только имеют достижения, но и совершают ошибки, в том числе исторические. Очевидцам ликвидации Советского Союза, на мой взгляд, эта истина более или менее понятна. Непонятно другое – есть ли у нас возможность влиять на движение катка истории, направлять его по пути мирного развития, а не по дороге жестоких и кровопролитных силовых конфликтов.

Если такая возможность существует, она предполагает наличие в международных отношениях устойчивых правил поведения, их называют емким словом «принципы». Принципы – те же правила поведения, но только они не меняются по прихоти власти и обслуживающих ее политологов. Принципы международного права нельзя подстроить под требования момента и эгоистичные интересы групп людей и отдельных личностей. И тогда становится возможным следовать в международной жизни по надежной колее.

Когда мы говорим о глобальном управлении, мало призывать: «Давайте улучшим управление, одолеем мировой кризис и добьемся заметного социального и экономического прогресса»; легко сказать: «Ликвидируем и не допустим новых международных конфликтов». Достичь этих целей очень трудно. Разве можно верить в национальный суверенитет и геополитическую стабильность любой страны, в том числе России, если не осознать, что сегодня мировое сообщество стоит перед вызовом – определить условия своего выживания, а не сооружать всего лишь подпорки для сохранения на мировой арене равновесия перед тем, как быть втянутым в новый геополитический водоворот?

Мировому сообществу пора также перестать вести бесконечные разговоры о необходимости новых и новых реформ. Картина нагромождения непродуманных реформ безрадостна. Мало кто в этом потоке зачастую сомнительных требований и действий задает себе вопрос: куда мы несемся? Наступило время, когда человечество должно вспомнить о прагматизме и разумном консерватизме. Сущностью такого подхода в духе «мягкой силы» является бережное отношение к моральным ценностям. Без них глобальное равновесие в мировых делах не удержать, падение неотвратимо.