Геополитическая ситуация в XXI веке. Роль силы

 

Сила как средство политики

 

Многие годы видные представители науки являются интеллектуальным источником для внешней политики и дипломатии. Ученые вносят весомый вклад в анализ путей укрепления благополучия людей, исследуются как возможности, так и риски современной быстро меняющейся ситуации.

Наука делает то, что не под силу отдельным политикам и дипломатам – использует как исторический, так и современный опыт, дает ему не только оценку, но и создает для внешней политики и дипломатии как отдельных государств, так и их коалиций теорию выживания. Наука делает мировое сообщество не просто устойчивым, а перманентно мирным на долгие времена. При этом ученые верят в то, что нашим потомкам удастся установить на Земле вечный мир, без чего выживание человечества по многим, в том числе естественным, причинам будет невозможным.

Вызовом для науки международных отношений является отсутствие определенности и точности в оценке возможностей и опасностей геополитической и геоэкономической эпохи XXI в. Ученые в XX столетии не смогли предсказать ни одной из мировых войн, тем более их предотвратить. Тайна, в которой рождалась Вторая мировая война, ее причины и последствия остались до конца не понятыми.

Современный меняющийся мир со старыми и нарождающимися новыми центрами силы, это мир разных цивилизаций, где традиционные задачи взаимодействия обрастают новыми проблемами глобализации и глобального управления. Мировая политика подвержена воздействию многочисленных крупных, средних и целому скопищу сравнительно небольших конфликтов. Вместе взятые, они подвергают международные отношения большим испытаниям, так как несут в себе плохо контролируемый милитаристский потенциал жесткой силы (hard power). Международные отношения остаются сильно милитаризованными. Военная сила и ее роль в мировой политике набирают все больший вес.

Нельзя сказать, что мир науки не замечал всех этих опасных тенденций и явлений. Замечал и часто. Но, как правило, анализировал отдельные противоречия локального значения, упуская из вида пути повышения эффективности внешней политики, вызовы сотрудничеству науки и дипломатии в современном мире, в том числе по вопросам глобального управления. Оставались невыясненными условия для планетарного управления с позиции «мягкой силы» (soft power), перспективы взаимодействия науки и дипломатии с ее помощью. Возникла опасность достижения в мировых делах «точки бифуркации», «точки невозврата» к ситуации, когда все еще возможна совместимость и учет интересов всех государств, а не их части. У такой ситуации есть причины, но нет оправдания. Для глобального управления и дипломатии такая ситуация летальна.

Таким образом, в мировой политике надо всем возвышается «Сила». Она, образно выражаясь, пронизывает международные отношения «вдоль и поперек». Это явление с трудом поддается общему измерению ^[9].

В последние годы внимание к силе как средству внешней политики возросло. Громко звучат голоса тех, кто призывает сделать внешнюю политику «более эффективной» с помощью силы во всех ее проявлениях. В этом хоре выделяется голос политической элиты США. Именно американские политологи стремятся, как им кажется, разъяснить, что происходит в мировой политике, в том числе в регионах и странах весьма от США отдаленных, при этом нередко крупно ошибаются. Неверные оценки давались ими в отношении перспектив развития Советской России и Китая, Вьетнама, Кубы, Египта, Ирака и Сирии, Ирана, Южной Африки, а сегодня и Украины.

Милитаристский амок, стремление действовать не в легитимном поле силы права, принципов и норм Устава ООН, а в первую очередь опираться на право жесткой силы, вводит международные отношения в состояние ничем не оправданной враждебности, конфликтности и неопределенности. Ослабевают «точки опоры» и сама возможность глобального управления мировыми делами.

Разве возможно совместное управление в условиях хаоса? А он налицо. О нем говорят многочисленные экономические и финансовые кризисы, непрекращающиеся международные острые, тлеющие и замороженные конфликты. Теория и практика «контролируемого хаоса» не принесет выгоды ни США, ни Европе, ни, конечно, России. Конфликт между цивилизациями примет новые масштабы, возникнет непреодолимое поветрие политического цинизма в духе Макиавелли, ход истории, в том числе европейской, пойдет под откос большой войны. Нужна обновленная теория международных отношений, которая учтет позитивный опыт политиков, дипломатов и ученых.

У глобализации много граней, они не поддаются исчерпывающему перечислению. Глобализация как процесс по своему содержанию во многом совпадает с таким планетарным явлением, как международные отношения. Однако в конце XX в. глобализация приобрела специфику, которая особенно ярко проявилась в мировой экономике и финансах. Количественные изменения в этих сферах переросли в качественные: возникла неолиберальная модель глобального хозяйствования, много говорится о необходимости отказаться от всего «старого», в том числе «обветшалого» опыта предыдущих поколений. В связи с этим замечу: опыт есть опыт, он, строго говоря, не устаревает, его можно только учитывать и использовать с учетом специфики каждого отдельного исторического момента, периода или эпохи. Можно и игнорировать то, что не приносит пользы. Отказ от использования такого института власти, как государство, является контрпродуктивным и разрушающим основы жизни общества решением.

Сегодня глобализация не просто модель, в международных отношениях XXI в. это процесс развития политических институтов и управленческих навыков, правил и норм, которые будут работать многие десятилетия и даже столетия. Такой вывод опирается на исторический опыт, который спасал целые народы от уничтожения. Ярким примером такого спасения является победа советского народа, объединенного своим государством, в борьбе со злобной силой, поставившей целью уничтожение СССР. Рисковать сегодня ослаблением нашей силы, в том числе силы военной, недопустимо.

И сегодня политики постоянно говорят о силе (power) как основе безопасности. Сила в международных отношениях используется регулярно, ведутся войны большие и малые, мировые и региональные, местные конфликты уносят жизни миллионов людей. Одни только США ежегодно тратят на военные цели около 600 млрд долл., в то время как годовой бюджет их дипломатического ведомства – Госдепартамента составляет 36 млрд долл. [21, р. 18].

Все, кто занимается изучением международных отношений, знают, что решающее влияние на них оказывает применение государствами военной силы. Апогеем ее использования стали вспыхнувшие в XX в. две мировые войны. Основную роль при этом играли государства, причем зачинщиками стали фашистские власти и милитаристская Япония. Победили их также государства, страны антигитлеровской коалиции. Основной военной силой победы стал Советский Союз. Он разгромил бы Германию и Италию, даже если бы США и Англия ничего для этого не делали, но тогда победа досталась бы Москве еще более высокой ценой.

В XX в. основными факторами, определявшими развитие событий и картину мира, стали, таким образом, государства и использование ими военной силы. И уже как реакция на ужасы войны возник другой фактор международного мироустройства второй половины XX в. – создается планетарная демократическая сила для предотвращения войн – Организация Объединенных Наций. Сегодня некоторые политологи, потеряв историческую память, этого не понимают. С легкостью необыкновенной они заявляют, что в мировой политике роль такого наиважнейшего политического и экономического института, как государство, уменьшается. И говорят о постепенном уходе из глобальной политики такого базового их элемента, как суверенитет. Все громче, с напором, предлагают не кому-нибудь, а именно России поступиться своим суверенитетом. И такой нелепый и даже вредный подход выдается чуть ли не за новое мышление.

Такой взгляд на будущее России в международных делах контрпродуктивен, он не в ладах со здравым смыслом. В нем нет места использованию силы в мировой политике на пользу России. Ведь ее основной носитель, государство, как нам внушают, «обречено» на ослабление и исчезновение. Так оно, между прочим, и будет, если такое пораженческое видение в мировых делах возьмет верх, и мы снова станем жертвами чужих идей. Идеология атлантизма все это поднимает на щит, но, конечно, не для таких, например, государств, как США и Великобритания, Германия и Франция. Пусть другие страны слабеют, «но не мы» – в этом и состоит «мудрость» атлантических идеологов и политологов.

Мировые политические процессы существуют не сами по себе, они испытывают сильное влияние субъективных факторов, в том числе деятельности людей. Мы видим, что в реальной жизни мировая политика определяется как объективными, так и субъективными факторами. Их взаимовлияние друг на друга приобретает разные формы, и это становится предметом для научного исследования.

В мировой политике необходимо выделить наиболее важные их составляющие, изучить именно их влияние на внешнюю политику. Она, как мы много раз убеждались, в решающей степени определяется государствами, их национальными элитами и дипломатиями, а также международными организациями и коалициями государств. Вся их деятельность в мирное время проходит в условиях действия международного права. В условиях войны основным «аргументом» политики становится военная сила и сопутствующие ей грубые методы и приемы, в том числе психологические. Дипломатия становится бессильной и замолкает, часто надолго.

В условиях, когда велико влияние силы, особенно «жесткой силы», в мировых делах, возникает необходимость нового анализа этого явления с целью понять, что оно несет мировому сообществу. В чем специфика возможностей глобального управления сегодня? Есть ли у него особенности, которые должны учитывать все государства, особенно крупные и сильные, склонные время от времени нарушать нормы международного права и даже его принципы?

Возможности и риски глобального управления осуществляются сегодня в условиях, когда международные отношения, а это в основном отношения между государствами, заметно усложняются. Опасности, как природные, так и рукотворные, порожденные самими людьми, растут. Налицо противоречия между цивилизациями, особенно между странами, где господствуют христианство и ислам.

Проблемы войны и мира, использования силы выходят на первый план. Опасности, порожденные биполярным миром, сменяются опасностями новыми, мира многополярного, но случаются и рецидивы однополярности. Возникает задача сохранения человеческой цивилизации во всем ее многообразии.

Для борьбы с рисками глобализации также требуется сотрудничество между государствами, региональными и геополитическими коалициями. Необходимо решать проблемы голода и нищеты, образования, рационального использования капитала, уменьшения безработицы. Большие страдания для людей несут с собой засухи и наводнения, изменения климата. Не менее 2 млрд землян живут на 2 доллара в день, наблюдается тенденция к снижению даже этого нищенского показателя. В мире развивающихся стран растет социальная напряженность, усиливаются радикальные настроения.

Развитие цивилизации землян происходит в условиях глобальных кризисов, когда для решения возникающих проблем, в том числе глобального управления, требуются постоянные усилия. От деятельности Организации Объединенных Наций зависит будущее международного права и его силы влияния. Сегодня в международных отношениях налицо дефицит управляемости. Он проявляет себя на Ближнем Востоке и в Северной Африке, в обстановке вокруг Ирана.

Как сохранить управляемость международными делами?

В помощь практике внешней политики и дипломатии нужна устойчивая теория международных отношений. Она не подчинена интересам одной страны или коалиции стран. Она отражает существующую реальность и указывает правильный путь к миру без войн и силовых акций завоевательного и карательного характера.

Что такое «сила»

Сегодня сила используется в условиях повышенной конфликтности в международных отношениях. Глобальное управление приспосабливается работать в многополярном мире, где случаются рецидивы однополярной стратегии и тактики.

Возникает ряд вопросов как теоретического, так и практического порядка – как соотносятся сила и глобализация, в каких условиях возникает возможность глобального управления? Вот уже много лет ученые ищут ответы на эти вопросы. Однако оценки международных отношений, мировой политики, как правило, остаются неопределенными, расплывчатыми. Они все еще недостаточно точно определяют условия и «точки опоры», которые помогли бы политикам и дипломатам найти и сформулировать условия создания устойчивого мира.

XXI в. не должен стать еще одним веком рукотворных войн, силовых конфликтов и столкновений, которые уводят в сторону от решения задачи сохранения и развития человеческой цивилизации.

У первобытного человека в почете была «сила жесткая» (hard power), палица и дубина, лук и стрелы. Сегодня появилось ядерное оружие и другие средства массового уничтожения. Последствия применения военной силы становятся все более страшными.

Вот почему уже много лет прилагаются усилия, чтобы у ядерного оружия не было будущего и оно никогда не применялось против людей.

Инстинкт самосохранения давно подсказывает, что кроме жесткой силы есть еще «сила мягкая» (soft power), она порождена силой человеческого разума. Феномен «мягкой силы» требует углубленного исследования в целях создания мира без войн, сохранения жизни на Земле. Многими политиками эта истина, к сожалению, еще не усвоена.

В самом общем виде силу в мировых делах можно охарактеризовать как универсальное средство защиты интересов как отдельных небольших групп людей (племен), так и целых цивилизаций, в конечном итоге интересов всего человечества. Какого-либо основного критерия (single index of power) у силы нет, ее проявления между людьми в разные исторические времена отличались друг от друга.

Базовые опоры силы

Рассмотрим некоторые базовые опоры силы как явления международной жизни. Мировое сообщество сегодня состоит из почти двухсот государств, они его основные акторы. На чем зиждется их сила? Ее определяют такие фундаментальные материальные факторы, как территория, население, природные ресурсы, экономический и военный потенциал. Например, если мы возьмем пять влиятельных стран – США, Россию, Китай, Индию, Японию, добавим к ним Европейский Союз, то обнаружим, что все они обладают такой комбинацией базовых материальных факторов, которые делают их влиятельными мировыми державами или, как ЕС, коалицией стран.

Возьмем такой показатель, как территория. Особенно велика территория России – более 17 млн кв. км, у США и Китая около 10 млн кв. км, у Индии – превышает 3 млн кв. км, а вот у Японии всего 378 тыс. кв. км.

Возьмем другой базовый постоянный фактор – население. Здесь на конец первого десятилетия XXI в. с большим отрывом от остальных идут Китай и Индия. Внушительными темпами растет население Европейского Союза и США – соответственно в 2009 г. оно составило 492 млн и 307 млн человек. Население России в это же время составило 140 млн человек, а Японии – 127 млн.

Оценку соотношения сил на мировой арене невозможно сделать без третьего базового фактора – экономического потенциала. В этой области подавляющее преимущество в 2009 г. имели США и ЕС. Валовый внутренний продукт (ВВП) США в 2009 г. составил 14 трлн 260 млрд долл., а у ЕС – 14 трлн 940 млрд долл. К 8 трлн долл, приблизилось ВВП Китая и к 5 трлн – Японии. Неплохие темпы роста показывали в первой декаде XXI столетия Индия и Россия. В 2009 г. их ВВП соответственно составил 3 трлн 297 млрд и 2 трлн 266 млрд долл.

Четвертым по счету основных параметров силы, а по значению первым является фактор силы военной. Военные расходы – основной показатель «жесткой силы» (hard power). В конце первого десятилетия XXI в. военные расходы у США составили 607 млрд долл., у Европейского Союза – 285 млрд, у Китая – 85 млрд, у России – 59 млрд, Японии – 46 млрд, Индии – 30 млрд долл.

И, конечно, в балансе военной силы особую роль играет наличие у государства ядерного оружия и количество ядерных боеголовок. В 2009 г. их у России было 4834, США – 2702, Китая – 186, Индии – 70^[10].

В число базовых факторов силы входят климат и геополитическое положение страны. Эти природные явления формально не являются составной частью понятия силы, хотя они на нее, конечно, влияют. Например, холодный климат России помог ей отразить наполеоновское и гитлеровское нашествия. Наличие у США на востоке и западе большого океанического пространства помогло им избежать в двух мировых войнах вторжения на свою территорию войск противника, даже воздушных бомбардировок.

«Hard power» – это в основном сила военная, она проявляется в конфликтах, является жестоким и антигуманным средством ведения внешней политики. По мере развития средств массового уничтожения от нее страдают не только военные, но и во все возрастающих масштабах мирное население. Когда в ход пускается «жесткая сила», голос дипломатии замолкает, местное, региональное и во многих областях глобальное управление разрушается и даже прекращается. Под влиянием милитаризма и шовинизма разум меркнет, последствия войны подрывают человеческие цивилизации, они сталкиваются в смертельных схватках. «Мягкая сила» может всего этого не допустить.

Базовые факторы силы (БФС) сами по себе не проявляются. Степень их воздействия на стратегическое положение государства и его безопасность зависит от социально-политической обстановки в стране и особенно от политической воли правящей элиты. БФС проявляют себя в контексте субъективного поведения людей, в том числе во внешней политике и дипломатии.

Политики или в состоянии творить историю, или нет. Они или добиваются установленных стратегических целей, или терпят на этом пути поражение. БФС делают победу на этом пути более вероятной, но они ее не гарантируют. Правительства действуют, образно выражаясь, в паутине как базовых, так и субъективных сил, и не всегда они находят правильный путь, чтобы в них не запутаться. Их ориентация в борьбе различных сил тем правильней, чем солиднее ее научная база.

«Мягкая сила»

Сегодня тема применения силы в международных отношениях снова выходит на первый план, она волнует общественное сознание. Опасность новых жестоких столкновений и войн нависла над человечеством, а испытание страхом вошло в плоть и кровь внешней политики. Это происходит вопреки тому, что в мировых делах все более заметно проявляет себя «мягкая сила».

Конфликты, в том числе международные, – это проблема не только практическая, но и теоретическая. Долгое время ученые в вопросах обеспечения мира не шли дальше концептуальных заявлений.

Тому было несколько причин, в том числе неспособность науки объяснить, что именно политикам и дипломатам следует делать в быстро меняющемся мире. Общие проявления конфликтов изучаются с военной, политической, социальной и даже психологической точек зрения, порой используется теория игр, но, как отмечает профессор В. А. Светлов [17], все эти подходы пока еще не создали единой теории конфликтов. Академик РАН Г. В. Осипов в свою очередь делает важный вывод о том, что люди выживут в опасных условиях XXI в., если в своих действиях будут опираться на научные знания о том, как менять социальную реальность, смягчать и устранять конфликты. «Человечество, – предупреждает ученый, – не может развиваться только на основе конфликтов» [15, с. 11].

Есть пределы потворству политике «жесткой силы», за ними лежит истребление мира людей. Этого нельзя допустить, и долг каждого ученого состоит в том, чтобы сформулировать собственное отношение к применению силы в мировой политике и обозначить его пределы.

После Второй мировой войны на международной арене установился порядок, основанный на решениях союзников в Ялте и Потсдаме. Имело место развитие международного права, была создана демократическая планетарная Организация Объединенных Наций. Принятие Устава ООН поставило в центр внимания не только политиков и дипломатов, но и широкой мировой общественности проблемы легитимности действий, совершаемых на международной арене. Утвердилось понимание того, что в основе взаимодействия различных цивилизаций, государств и обществ должны лежать принципы сотрудничества [4].

Устав ООН – не единственный документ, где закреплены основные принципы международных отношений. Другим их источником является судьбоносная Декларация о принципах международного права. Она была принята XXV сессией Генеральной Ассамблеи ООН 24 октября 1970 г. Декларация содержит семь основных принципов:

– отказ от применения силы или ее угрозы;

– мирное разрешение международных споров;

– невмешательство в дела, входящие во внутреннюю компетенцию государства;

– обязанность государств сотрудничать друг с другом в соответствии с Уставом ООН;

– равноправие и самоопределение народов;

– суверенное равенство государств;

– добросовестное выполнение государствами обязательств, принятых ими в соответствии с Уставом ООН.

Именно этими идеями руководствовалась в свое время советская дипломатия, дипломатия «позитивного действия».

В своем выступлении на научной конференции в Дипакадемии, посвященной 100-летию со дня рождения А. А. Громыко, министр иностранных дел Российской Федерации С. В. Лавров подчеркнул: «При А. А. Громыко МИД стал эффективным, высокопрофессиональным инструментом внешней политики. Во многом благодаря заложенным в те годы традициям наше ведомство и сегодня обладает уникальным интеллектуальным и кадровым потенциалом, отличается собранностью, четкостью и дисциплинированностью. Это те качества, без которых было бы невозможно или крайне затруднительно проведение нового, созвучного времени внешнеполитического курса.

А. А. Громыко был человеком с широким кругозором, глубокими познаниями и высоким уровнем интеллекта. Обладая аналитическим складом ума, он был способен из множества самых разнообразных явлений и фактов вычленить наиболее существенные, оказывающие определяющее влияние на развитие международной обстановки. Это помогало Андрею Андреевичу выходить на выработку сугубо реалистичных мер, направленных на успешное осуществление практических задач, стоящих перед внешней политикой страны».

Наиболее существенные явления и исторические факты особенно важны при системном отборе и анализе, когда применяется «мягкая сила». Дипломатия «позитивного действия» – это в чем-то более тонкий инструмент, чем установившиеся правила классической дипломатии. Тем более, творить историю с помощью одной лишь жесткой силы невозможно, базовая сила должна обязательно дополняться силой интеллектуальной. Последняя помогает находить правильные решения.

Российская внешняя политика и дипломатия нацелены и на создание условий для совместного управления мировыми делами и борьбы с угрозами природных катаклизмов. Преодоление в мировой политике наследия «холодной войны» также является важной задачей. Выбор разных социальных путей развития отошел на второй план, во всяком случае во внешней политике России, но в мировых делах по-прежнему весьма сильно чувствуется идеологическая экспансия такого игрока, как США.

Соединенные Штаты не хотят наблюдать, как уменьшается их влияние, а мир однополярный вопреки их воле трансформируется в многополярный. Они стремятся предпринять новые акции, основанные на применении «жесткой силы» и ультрапатриотизма [3, с. 12]. «Высокомерие силы» (arrogance of power), как его точно охарактеризовал в свое время американский сенатор-демократ Дж. У. Фулбрайт [20], возвращается на американский политический Олимп. Речи президента Б. Обамы, особенно когда он выступает перед военными, проникнуты ультрапатриотизмом и идеей исключительности Америки [24]. Такой взгляд на мировые дела становится фирменным знаком внешней политики США, и он сильно затрудняет борьбу с глобальными вызовами, опасными региональными конфликтами и щекотливыми политическими ситуациями. «Высокомерие силы» и «мудрая сила» несовместимы.

Видение мира из Вашингтона сегодня искажено психологическими встрясками и ошибками геополитического плана. Ввязываться в конфликты на территории бывшего СССР для США невыгодно. Такая стратегия является для Запада контрпродуктивной, она подрывает веру россиян в возможность международного сотрудничества в Европе и за ее пределами. «Распространение НАТО на Восток, – считает член-корреспондент РАН А. С. Запесоцкий, – воспринимается у нас не как военная необходимость, а как новая агрессия, как демонстрация пренебрежения к России, ее мнению» [8, с. 56]. В результате даже те в нашей стране, кто был склонен постоянно поддерживать Запад, теряют веру в возможность выстроить с ним нормальные отношения. События на Украине и вокруг нее – свидетельство слепоты и глухоты атлантистов к Европе как самостоятельному центру силы.

К тому же Вашингтон наглядно демонстрирует, что такое ненадежный партнер в мировых делах. Похоже, окружению Б. Обамы удалось втравить его в борьбу с потенциально самым ценным для США стратегическим партнером, приучить его играть с Москвой в «новую холодную войну». В российско-американских отношениях в результате таких действий американских «ястребов» на фоне очередной локальной турбулентности, кризиса на Украине, а за ним и в Сирии сложилась никому не нужная конфликтная обстановка.

Налицо ситуация, которую в России характеризуют выражением «закусили удила», когда неуправляемая «лошадь» несется неизвестно куда, а этого в мировой политике делать нельзя. Ни одна «стратегическая цель» не стоит развязывания ядерной войны. Москва и Вашингтон, несмотря на все зигзаги своей внешней политики, в прошлом веке это отчетливо понимали. Между двумя сверхдержавами установилось пусть не идеальное, но все же доверие. Потерять его легко, а восстановить крайне трудно.

Моя критика сползания внешней политики США на позиции поощрения конфликтности в российско-американских отношениях дается не ради самой критики. Американцы создали образ жизни, который достоин уважения и даже в ряде областей, таких как, например, образование, здравоохранение, наука и техника, – восхищения.

Геополитическое положение, энергия поселенцев из Европы и со всего мира обеспечили этой стране процветание. Большие войны, по сути, обошли ее стороной. Задаешься вопросом: что же такого делает сегодня Россия против национальных интересов США? И не находишь на него ответа. А что за последние 25 лет сделали США на пользу российским национальным интересам? По большому счету, ничего. Это, конечно, странная ситуация, так как стратегическое партнерство двух ядерных держав могло бы быть взаимовыгодным. Складывается прямо-таки заколдованный круг, где первую скрипку при президенте-демократе Б. Обаме, можно сказать, играют неоконсерваторы.

Именно под их давлением США и их европейскими партнерами были введены незаконные санкции против России из-за событий на Украине, нарушающие нормы международного экономического сотрудничества и правила Всемирной торговой организации. В обход ООН и в нарушение норм международного права атлантисты в очередной раз прибегли к двойным стандартам при оценке последствий действий киевских властей. Более того, они оказали им внушительную, в том числе экономическую и военную помощь. В этих условиях, когда Киев использовал армию против собственного народа, в Европе усилилась напряженность.

И все же вопреки рецидивам «холодной войны» в мире постепенно складывается многоцивилизационный порядок. В его основе – новые методы глобального управления, построенные на нормах международного права, принципах многополярности и сетевой дипломатии, воплощением которых призвана стать ООН.

Международное сообщество государств в течение свыше 70 лет, несмотря на все попытки ослабить и даже ликвидировать ООН, объявить ее чуть ли не банкротом, выражает этой универсальной организации свое доверие и возлагает на нее основную обязанность в деле сохранения мира на земле. Серьезные политики видят в ООН якорь мировой стабильности [5, с. 64]. Как отметил С. В. Лавров в своем выступлении в ООН на юбилейной 60-й сессии Генеральной Ассамблеи, «в целом баланс деятельности Организации однозначно положительный. Во многом благодаря ей удалось избежать рецидива угрозы мировой войны и ядерной катастрофы, предотвратить и урегулировать десятки вооруженных конфликтов» [11].

Будущее людей во многом зависит от того, какие способы глобального управления изберут и будут использовать политические элиты, особенно сильных в военном и экономическом отношении государств. Парадигма становления глобального управления и характера мирового лидерства занимает умы многих политиков, дипломатов и ученых [2]. Идет осмысление инновационных основ нового мирового порядка.

Глобальное управление сегодня развивается в условиях, когда оно осуществляется как политическими, так и экономическими субъектами. Они создают несущую конструкцию глобализации, в том числе опираются на новые точки роста и развития мировой экономики и политики. Этот процесс создания новой архитектуры международных отношений по историческим меркам только начался. Основными субъектами мироустройства XXI в. станут как устоявшиеся государства, так и международные организации. Подобная трансформация в основном осуществляется эволюционно, но для мирового сообщества она будет болезненной и сопровождающейся многочисленными рисками [5, с. 65].

Идейный потенциал внешней политики государства – необходимое условие оптимального приспособления к взаимозависимому миру. Многие грани глобализации и глобального управления бросают вызов дипломатии как средству поиска компромиссных решений. Очевидно, что процессы глобализации могут служить всеобщему благу, а не только доминирующим государствам и транснациональным корпорациям. Для достижения этой цели, на мой взгляд, необходимо приложить максимум усилий по решению трех фундаментальных проблем современного мира:

– во-первых, необходимо начать мыслить по-новому, подходя к решению проблем глобализирующегося мира с учетом уроков истории и достижений человеческого разума в интерпретации социальной справедливости;

– во-вторых, нужно найти нравственно обоснованные соотношения унифицирующих тенденций и потенциала глобализации, перспективного развития производительных сил глобальной экономики и сохранения роли государств как защитников интересов создавших их народов;

– в-третьих, необходимо использовать потенциал ООН как планетарной площадки, способной стать фундаментом демократической системы глобального управления.

При оценке перспектив построения нового мирового демократического правопорядка, способного обеспечить мирное и устойчивое развитие человеческой цивилизации, следует лучше понять дихотомию силы права и права силы, и в этом очень полезной может оказаться концепция «мягкой силы».

«Умная сила» – роль культуры, образования и моральных ценностей

Одним из первых употребил словосочетание «мягкая сила» в своем анализе международных отношений и мировой политики в 1990 г. американский политолог Джозеф Нэй [22]. Однако признание существования «мягкой силы» не является чем-то совершенно новым. Еще в 1939 г. один из основоположников школы политического реализма, английский ученый Э. Карр выделил три разновидности силы в международных отношениях: военную, экономическую и силу убеждения (power over opinion) [19]. Внимание к «власти над мнением» отражало стремление использовать количественные оценки «мягкой силы». Способствовать этому должны были опросы общественного мнения. Эта форма оценки возможностей силы стала широко использоваться только во второй половине XX в.

Как понимать «мягкую силу»? На мой взгляд, справедливо говорить о классической «мягкой силе» (soft power), которая не несет угрозы жизни людей, «умной силе» (smart power)^[11] и силе «мудрой» (wise power). Эти силы включают совместные действия политиков, дипломатов, ученых и общественных активистов, которые позволяют найти мирный и оптимальный путь к решению международных проблем.

Собственно к «мягкой силе» политологи относят культуру и образование, идеи и моральные ценности [7; 12; 13; 16], миролюбивую внешнюю политику, когда учитываются не только свои национальные интересы, но и интересы других государств. Такая деятельность правительств и гражданского общества является проявлением «мягкой силы».

В основе такого подхода лежит уважение к человеческому разуму. Он помогает удерживать деятельность государств и их отдельных лидеров в поле легитимности, в рамках права и законности. «Мягкая сила» в условиях беззакония и подавления устремления людей к свободе и справедливости становится недееспособной, она сходит на нет.

Большое влияние на «мягкую силу» оказывает высшее образование. В том случае, если оно изучает общественные процессы, оно зависит от идеологии. Верный путь к увеличению влияния одной страны на другие – обучение иностранных студентов в стенах ее университетов и институтов. Каждый год в учебные заведения США поступает не менее 750 тыс. иностранных студентов. Приобщение к американскому образованию и образу жизни дает существенный эффект. В 2010 г. в мире, например, насчитывалось 46 действующих глав правительств, получивших высшее образование в США, а всего за последние десятилетия их число составило 165. Это, конечно, впечатляющий результат, так как у подавляющего числа этих политических лидеров образование основывалось на знаниях, в основном благоприятных для Америки [21, р. 96].

В свое время в Советском Союзе обучались многие тысячи студентов из Китая, стран Азии и Африки, Латинской Америки. Эта учеба дала нашей стране многочисленных друзей, особенно в Африке, в том числе в высших эшелонах власти. Традицию привлечения иностранных студентов в российские вузы следует укрепить.

Большими возможностями для раскрытия потенциала «мягкой силы» обладают экономические и финансовые инструменты – они могут играть в международных отношениях разные роли, как положительные (внешняя торговля, содействие международному развитию [18] и прямые инвестиции), так и отрицательные (например незаконные санкции и экономическая блокада).

Нередко утверждается, что «мягкая сила» – концепция надуманная и бесполезная. В борьбе с силой «жесткой» «мягкая» якобы всегда терпит поражение. Многие политики, да и ученые уверяют, что испокон веков «жесткая сила» господствует в отношениях между людьми, племенами, общинами и, в конце концов, государствами, и поэтому в международных отношениях не удается обуздать насилие и войны, а «вечный мир» всегда будет от людей ускользать, оставаясь всего лишь благодушной мечтой. Устойчивость такого опасного взгляда на текущее состояние и перспективы мирового развития не является случайной и объясняется в числе прочего большими изъянами в идеологии школ «реализма» и «либерализма». В частности, в американской политологии все отчетливее проявляются подчиненность трактовок событий учеными внешнеполитическим интересам США и их стремление не просто преуменьшить роль «мягкой силы» в мировой политике, но и занизить число ее носителей среди других государств, попутно целенаправленно работая над созданием их негативного образа в международном сообществе.