Современные представления о патологизирующих стилях воспитания и родительской позиции

 

При отсутствии у родителя психического расстройства оценивалось возможное негативное влияние на психическое состояние и особенности психического развития ребенка индивидуально‑психологических особенностей родителя и стиля его воспитания. В связи с необходимостью учета судом «нравственных и иных личных качеств родителей», «возможности создания ребенку условий для воспитания и развития» (ч. 3 ст. 65 СК РФ) в задачи экспертного исследования входило предоставление суду информации, касающейся индивидуально‑психологических особенностей родителя, характера его отношения к ребенку, его воспитательной позиции и стиля воспитания и, в ряде случаев, их соответствия или несоответствия индивидуальным потребностям ребенка.

В зарубежной литературе выделяются три основных стиля воспитания: авторитарный, демократический и попустительский (Baumrind, 1991). В экспериментальных исследованиях было показано, что при авторитарном воспитании (Daniel, Wassell, Gillian, 1999; Collins, Maccoby, Steinberg, Hetherington, Bornstein, 2000; Steinberg, Lamborn, Darling, Mounts, Dornbusch, 1994) у детей формируется лишь механизм внешнего контроля, основанный на чувстве вины или страха перед наказанием, в связи с чем дети становятся безынициативными. Авторитарные отношения исключают душевную близость с детьми, поэтому между ними и родителями редко возникает чувство привязанности, что ведет к подозрительности, постоянной настороженности и даже враждебности к окружающим. В подростковом возрасте авторитарность родителей порождает конфликты и враждебность к родителям. Наиболее активные, сильные подростки сопротивляются и бунтуют, легче поддаются дурному воздействию со стороны сверстников, становятся избыточно агрессивными и нередко покидают родительский дом, как только могут себе это позволить. Уровень насилия среди мальчиков из таких семей наиболее велик. Робкие, неуверенные подростки приучаются во всем слушаться родителей, не совершая попыток решать что‑либо самостоятельно, недостаточно любознательны и не могут действовать спонтанно. По данным исследований, демократический стиль воспитания обеспечивает наилучшие возможности для развития ребенка (Garbarino, Abramowitz, 1992; Steinberg, Lamborn, Darling, Mounts, Dornbusch, 1994). У детей выше уровень самоуважения и ответственности и уровень компетентности. Они уважают авторитеты, более уверены в себе, способны к самоконтролю, обычно добиваются большего успеха в жизни. Они менее подвержены негативному влиянию со стороны сверстников и более успешно строят свои взаимоотношения с ними (Collins, Maccoby, Steinberg, Hetherington, Bornstein, 2000). При данном стиле воспитания у детей отмечалось меньше фобий, депрессий и проявлений агрессивности (Steinberg, Lamborn, Darling, Mounts, Dornbusch, 1994), значительно меньше была вероятность злоупотребления наркотиками или алкоголем, вовлечения в преступную деятельность (Steinberg, 1996). При попустительском стиле воспитания (в терминологии других авторов – «либеральный», «снисходительный», «гипоопека») ребенок практически не знает запретов и ограничений со стороны родителей или не выполняет указаний родителей, для которых характерны неумение, неспособность или нежелание руководить детьми. Становясь более взрослыми, такие подростки конфликтуют с теми, кто не потакает им, не способны учитывать интересы других людей, устанавливать прочные эмоциональные связи, не готовы к ограничениям и ответственности. С другой стороны, воспринимая недостаток руководства со стороны родителей как проявление равнодушия и эмоционального отторжения, дети чувствуют страх и неуверенность. Неспособность семьи контролировать поведение подростка может привести к вовлечению его в асоциальные группы, поскольку психологические механизмы, необходимые для самостоятельного, ответственного поведения в обществе, у него не сформировались. Они легко вовлекаются в разного рода антиобщественные действия (Simons, Lin, Gordon, 1998), среди них высока склонность к совершению насилия (Steinberg, Lamborn, Darling, Mounts, Dornbusch, 1994). Исследования показали связь между либеральным воспитанием и преступлениями среди малолетних, злоупотреблением наркотиками и алкоголем, а также ранней сексуальной активностью (Snyder, Sickmund, 2000; Jacobson, Crockett, 2000). Стайнберг указывает на прочную взаимосвязь между либеральным стилем воспитания и плохой успеваемостью в школе, так как родители мало интересуются образованием детей и не проводят с ними обсуждений и дискуссий на различные темы. В подобных семьях дети более подвержены таким психологическим проблемам, как депрессии и разного рода фобии (Steinberg, 1996), у них часто выявляются нарушения сна (Dworkin, 1997) и отсутствие чувства безопасности.

В российской психиатрии и психологии изучение стилей семейного воспитания и их влияния на психическое и психологическое состояние ребенка имеет продолжительную историю. Г.Е. Сухаревой (1959) было описано воспитание в условиях повышенной недетской ответственности в случаях, когда на малолетнего ребенка возлагаются недетские заботы об уходе за младшими или больными и беспомощными членами семьи, а также воспитание в атмосфере жестоких взаимоотношений в окружении. О.В. Кербиковым (1962) были выделены следующие типы неправильного воспитания, наиболее способствующие формированию приобретенных психопатий: «гипоопека» и безнадзорность, «гиперопека», «Золушка», «кумир семьи».

Исследуя акцентуации характера и психопатии у подростков, А.Е. Личко (1979) подчеркивал взаимосвязь между акцентуацией характера, типом неправильного воспитания и формирующимся в результате типом психопатического развития личности подростка. Нарушения взаимоотношений подростка с родителями и патологический стиль семейного воспитания он рассматривал как факторы, провоцирующие усиление акцентуированного поведения у подростков, невротические и психосоматические расстройства, психогении. Автором были выделены следующие типы патологического семейного воспитания: гипопротекция, доминирующая гиперпротекция, потворствующая гиперпротекция, эмоциональное отвержение, воспитание в условиях жестоких взаимоотношений и повышенной моральной ответственности.

По данным А.Е. Личко, гипопротекция особенно неблагоприятна при акцентуациях по неустойчивому типу, поскольку при таком типе воспитания ничем не ограничивается присущая таким подросткам повышенная тяга к удовольствиям, праздности, времяпровождению в уличных компаниях и т. д. Подростки конформного типа в условиях гипопротекции могут испытывать повышенную тревожность вследствие недостаточной регламентации своего поведения, отсутствия четких и определенных требований. Гипопротекция может оказаться пагубной при гипертимной, эпилептоидной, лабильной, шизоидной ацентуациях, обусловливая наслоение на них черт неустойчивого типа. В то же время при сенситивной и психастенической акцентуациях «обнаруживается поразительная устойчивость в отношении нарушений поведения в условиях гипопротекции».

Опекающий стиль воспитания (гиперопека, концентрация внимания на ребенке) приводит, с одной стороны, к чрезмерному преувеличению собственной значимости у подростка, с другой – к формированию у него тревожности, беспомощности, запаздыванию социальной зрелости. При доминирующей гиперпротекции ребенок находится в центре обостренного внимания родителей, которые отдают ему много времени и сил, однако лишают самостоятельности, ставя многочисленные ограничения и запреты, что приводит либо к реакции эмансипации, либо к безынициативности, неумению постоять за себя. Доминирующая гиперпротекция оказывает наиболее неблагоприятное воздействие на гипертимных подростков с их любовью к новизне и развлечениям, легкостью, с которой преступается грань дозволенного, неразборчивостью контактов: усиливает реакцию эмансипации, приводит к резкому противостоянию с родителями, может обусловить острые аффективные проявления и устремление туда, где «все можно», т. е. в асоциальную уличную компанию. При психоастенической, сенситивной и астеноневротической акцентуациях доминирующая гиперпротекция, напротив, усиливает астенические черты: несамостоятельность, неуверенность в себе, нерешительность, тревожность, склонность к ипохондрическим переживаниям, ощущение собственной неполноценности. Потворствующая гиперпротекция или воспитание по типу «кумира семьи» культивирует эгоцентрическое желание быть в центре внимания, мешает выработке навыков систематического труда, упорства в достижении цели. Результатом такого воспитания является формирование высокого уровня притязаний ребенка, стремления к лидерству при недостаточном упорстве и опоре на свои силы. Наиболее неблагоприятное влияние данный тип воспитания оказывает при истероидной акцентуации, толкая на психопатическое развитие личности по истероидному типу. Способствует развитию истероидных черт при лабильной, гипертимной, реже – эпилептоидной и шизоидной акцентуациях характера.

Эмоциональное отвержение или воспитание по типу «Золушки» создает психическую травматизацию и ведет к формированию невротических расстройств и психопатическому развитию при лабильной, сенситивной и астеноневротической акцентуациях, а также может способствовать формированию и усилению черт гипертимной и эпилептоидной акцентуации. На воспитание в условиях эмоционального отвержения истероиды могут реагировать выраженной детской реакцией оппозиции, а шизоиды – уходом в себя.

Воспитание в условиях жестких отношений, проявляясь в душевном безразличии друг к другу, полном пренебрежении к интересам и тревогам других членов семьи, особенно пагубно для эпилептоидного и конформного типов, при которых легче всего начинается психопатическое развитие по эпилептоидному типу.

Жестокое обращение с ребенком – склонность родителей к применению строгих наказаний даже при незначительных нарушениях поведения при игнорировании потребностей ребенка. Может проявляться открыто, когда на ребенке срывают зло, применяя насилие, или быть скрытым, когда между родителями и ребенком стоит стена эмоциональной холодности и враждебности (Эйдемиллер, Юстицкис, 1998).

При воспитании в условиях повышенной моральной ответственности от ребенка требуют честности, порядочности, чувства долга, не соответствующих его возрасту, возлагают на него ответственность за благополучие близких. Повышенная моральная ответственность (предъявление к подростку высоких требований, которые он не в состоянии выполнить) наиболее трудно переживается подростками психастенической акцентуации, являясь «ударом по месту наименьшего сопротивления», содействуя развитию тревожно‑мнительных черт, приводя к затяжному обсессивно‑фобическому неврозу или к психопатическому развитию по психастеническому типу (Липко, 1976, 1979).

А.А. Вдовиченко (1980) описал воспитание по типу потворствующей гипопротекции, когда бесконтрольность и вседозволенность сочетаются с некритичностью к поведению подростка.

Противоречивое, хаотическое воспитание – это отсутствие единого подхода к воспитанию, когда нет ясно выраженных, определенных, конкретных требований к ребенку или наблюдаются противоречия, разногласия в выборе воспитательных средств между родителями. При таком стиле воспитания фрустрируется одна из важных базовых потребностей личности – потребность в стабильности и упорядоченности окружающего мира, наличии четких ориентиров в поведении и оценках. Не формируются самоконтроль и чувство ответственности, отмечаются незрелость суждений, заниженная самооценка. Непредсказуемость родительских реакций лишает ребенка ощущения стабильности и провоцирует повышенную тревожность, неуверенность, импульсивность, а в сложных ситуациях даже агрессивность и неуправляемость, социальную дезадаптацию.

Э.Г. Эйдемиллер, В. Юстицкис (1998) выделили факторы родительского воспитания, наиболее важные с точки зрения формирования нарушений поведения и отклонений личности детей и подростков: уровень протекции, степень удовлетворения потребностей ребенка, количество и качество требований, предъявляемых к ребенку.

Уровень протекции – количество сил, внимания и времени, которое родители уделяют воспитанию ребенка. При гиперпротекции родители посвящают ребенку крайне много времени, сил и внимания, его воспитание становится главным делом их жизни. При гипопротекции подросток оказывается на периферии внимания родителей, до него «не доходят руки», за воспитание берутся, лишь когда случается что‑то серьезное.

Степень удовлетворения потребностей ребенка. При потворствовании родители стремятся к максимальному и некритическому удовлетворению любых потребностей ребенка, балуют его. Игнорирование характеризуется недостаточным стремлением к удовлетворению потребностей ребенка, причем чаще страдают духовные потребности, особенно потребность в эмоциональном контакте, общении с родителями.

Количество и качество требований к ребенку в семье определяется, по мнению авторов, степенью предъявляемых к ребенку требований (как обязанностей, так и запретов) и строгостью санкций.

Устойчивые сочетания указанных параметров, по мнению авторов, создают характерные негармоничные стили воспитания.

В работах Э.Г. Эйдемиллера, В. Юстицкиса, И.В. Добрякова, И.М. Никольской обсуждается понятие воспитательной позиции родителей – совокупности установок родителей в отношении воспитания детей, характеризующих прежде всего самих родителей как субъектов воспитания. Наиболее важными чертами воспитательной позиции родителей являются адекватность, гибкость и прогностичность. Адекватность – умение родителей видеть и понимать индивидуальность своего ребенка, представлять особенности его личности, когнитивной, эмоциональной, мотивационной сферы, характерологических проявлений, способность замечать происходящие в его душевном мире изменения. Гибкость – способность к изменению воздействий на ребенка по ходу его взросления или в связи с различными изменениями условий жизни семьи. Негибкая родительская позиция характеризуется склонностью к одной и той же модели поведения, нежеланием менять свои взгляды или обсуждать разные точки зрения. Прогностичность – способность родителей предвосхищать, прогнозировать появление новых психических и личностных качеств детей, в том числе и качеств, обусловленных семейным воспитанием. Непрогностичная, или «близорукая» (Эйдемиллер, Юстицкис, 1998), модель взаимоотношений с подростком характеризуется склонностью учитывать только особенности сиюминутной ситуации или непосредственные последствия своих поступков и не задумываться над более отдаленными.

Важнейшей, еще недостаточно изученной характеристикой родителей как субъектов воспитания является мотивация отношения к ребенку и ее субъективное осознание. Воспитательная позиция родителей обусловлена сложным взаимодействием осознаваемых и неосознаваемых мотивов. Реально действующие мотивы, которые определяют взаимоотношения с детьми, могут вытесняться или быть представлены в сознании родителей замещающими, социально одобряемыми мотивами. Обобщая опыт семейной психотерапии подростков, Э.Г. Эйдемиллер и В. Юстицкис (2000) выделяют два вида наиболее часто встречающихся нарушений эмоционального отношения родителей к подростку: «неразвитость родительских чувств» и «сдвиг в установках родителя по отношению к подростку в зависимости от пола». Неразвитость родительских чувств выражается в нежелании иметь дело с ребенком, поверхностном интересе к его делам. Причиной неразвитости родительских чувств могут быть, в частности, особенности семейного воспитания. Так, женщины, на которых в детстве их собственные матери обращали недостаточно внимания и которые не получили от родителей необходимой поддержки, склонны применять карательные меры воспитания (браниться, шлепать) и срывать гнев на своих детях (Бэрон, Ричардсон, 1997). У очень молодых родителей родительские чувства значительно слабее, но имеют тенденцию усиливаться с возрастом. Сдвиг в установках родителя по отношению к ребенку в зависимости от пола может вести к нарушениям полоролевой идентификации у подростков, использованию неадекватных защитных механизмов, невротическим реакциям.

Следует подчеркнуть, что заключение о патологизирующем характере стиля воспитания может иметь значение только при оценке взаимосвязей между индивидуально‑психологическими особенностями родителя, его глубинными личностными характеристиками (мотивационно‑смысловыми), поведением по отношению к ребенку и особенностями самого ребенка (возраст, индивидуально‑психологические особенности, особенности психического состояния и психического развития). Так, выявляемый при экспертизе стиль воспитания по типу гиперопеки не может считаться патологизирующим в отношении ребенка младшего возраста или гиперактивного ребенка старшего дошкольного возраста.

В связи с экспертными задачами патопсихологическая и клинико‑психологическая беседа имеет ряд особенностей.

Клинико‑психологическая беседа должна быть направлена на оценку отношения каждого из родителей к ребенку, родительской позиции; выявление функциональной способности к обеспечению индивидуальных потребностей развития ребенка, особенностей воспитательной позиции.

Осведомленность родителя в вопросах, касающихся истории развития ребенка, его индивидуально‑психологических особенностей, эмоциональных и личностных потребностей рассматривается как непосредственное свидетельство участия родителя в воспитании.

Оценивается соответствие требований, предъявляемых родителем к ребенку, его возможностям.

При наблюдении за взаимодействием ребенка с каждым из родителей оценивается эмоциональное отношение родителя к ребенку, а ребенка – к родителю, признаки тревоги, способность родителя оказать ребенку эмоциональную поддержку, продуктивность их взаимодействия.

 

 

Глава 5

Психопатологические, клинико‑ и социально‑психологические факторы, имеющие экспертное значение при КСППЭ по семейным спорам о воспитании детей

 

На основании анализа литературы и проведенных психолого‑психиатрических экспертиз могут быть выделены следующие клинико‑ и социально‑психологические факторы, которые имеют основополагающее значение для комплексного психолого‑психиатрического заключения о вреде психическому здоровью и психическому развитию ребенка вследствие его проживания (общения) с одним из родителей, имеющего правовые последствия.

 

5.1. Факторы, имеющие экспертное значение при психолого‑психиатрической экспертизе родителя, с которым проживает ребенок

 

1) Наличие у родителя психического расстройства, которое с учетом его актуального психического состояния, динамики заболевания, его выраженности и тяжести определяет неспособность родителя к адекватному обеспечению индивидуальных потребностей развития ребенка и, вследствие этого, опасность оставления ребенка с данным родителем.

 

Так, в ходе экспертизы по иску Комиссии по делам несовершеннолетних об ограничении родительских прав, подэкспертной К., 1957 г.р., был установлен диагноз психического расстройства в форме паранойи (F 22.02). Заболевание проявлялось аффективно‑заряженным паранойяльным бредом, определявшим поведение подэкспертной (вовлечение в сутяжную деятельность, конфликтные отношения с соседями по коммунальной квартире, другими лицами), нарушением критического отношения к собственному состоянию и ситуации, односторонностью аффективных переживаний и патохарактерологическими личностными особенностями (ригидность, эгоцентризм, эксплозивность, нечувствительность к эмоциональным нюансам). При оценке способности подэкспертной к воспитанию младшего сына, 2000 г.р., было установлено, что воспитание детей являлось для подэкспертной одним из ведущих смыслообразующих мотивов ее жизни. Со свойственной ей стеничностью, активностью она проявляла заботу об их здоровье и воспитании. В то же время в ее воспитательной позиции по отношению к младшему сыну проявились патологические особенности, обусловленные настоящим заболеванием. Охваченность сутяжно‑паранойяльной деятельностью и недоучет реальной жизненной ситуации, эгоцентризм, односторонность аффективных переживаний ограничивали чувствительность подэкспертной к психологическим потребностям ребенка, к продуктивному эмоциональному, эмпатическому контакту с ним и препятствовали обеспечению его интересов. При декларируемой повышенной заботе мальчик фактически был предоставлен самому себе, часто оставался без надзора, что создавало опасные для его жизни ситуации. Воспитательная позиция подэкспертной по отношению к сыну отличалась формальным характером и несоответствием требований, предъявляемых к ребенку, его возрасту и индивидуально‑психологическим особенностям (требование излишней самостоятельности в быту и в учебе), что подтверждалось сведениями о нарушении адаптации ребенка в школе и в детском коллективе, о недостаточном уровне его школьных знаний, об отмечающихся у него нарушениях поведения. Выявленные у подэкспертной негативные характерологические изменения (несдержанность, возбудимость, эксплозивность), ее склонность к агрессии наряду с отсутствием критичности были расценены как факторы риска жестокого обращения с ребенком (сведения о фактах которого содержались в материалах гражданского дела). Было дано заключение, что подэкспертная в силу имеющегося у нее психического расстройства не способна к достаточному учету интересов ребенка, в связи с чем представляет опасность для него.

 

Следует отметить, что к судебно‑экспертной оценке влияния психического расстройства родителя на воспитание ребенка следует подходить дифференцированно. Дело в том, что имеющееся у родителя, с которым постоянно проживает ребенок, психическое расстройство, в том числе хроническое, во многих случаях не препятствует исполнению им родительских обязанностей и не оказывает негативного влияния на психическое состояние и развитие несовершеннолетнего.

 

Так, подэкспертная А., 1973 г.р., страдающая параноидной шизофренией с приступообразно‑прогредиентным типом течения, после расторжения брака воспитывала двух дочерей, 2003 г.р. В ходе КСППЭ было дано заключение, что имеющееся у матери психическое расстройство протекает приступообразно с длительными ремиссиями, не сопровождается грубым эмоционально‑волевым дефектом, не препятствует ее трудовой деятельности и социальному функционированию. В связи с тем, что данное заболевание не нарушает позитивное материнско‑родительское отношение подэкспертной к детям, она проявляет к дочерям заботу, занимается их развитием, наличие заболевания не представляет опасности для несовершеннолетних при условии ее регулярного наблюдения и лечения у психиатра.

 

2) Индивидуально‑психологические особенности родителя, с которым проживает ребенок, которые определяют неадекватность поведения родителя в ситуации семейного конфликта и оказывают негативное влияние на психическое и психологическое состояние несовершеннолетнего.

 

Например, у несовершеннолетней Т., 9 лет, проживавшей после развода с отцом, в ситуации выраженного конфликта между родителями под его влиянием сформировалось негативное отношение к матери, достигающее уровня сензитивных идей отношения. При обследовании отца, с которым проживал ребенок, были выявлены такие его индивидуально‑психологические особенности, как эгоцентризм, склонность к внешнеобвиняющим реакциям, склонность к вынесению межличностных конфликтов из сферы супружеских отношений в детско‑родительское взаимодействие. Было дано заключение, что данные индивидуально‑психологические особенности отца могут оказать влияние на формирование у несовершеннолетней негативного образа матери. Вовлечение девочки в длительный эмоциональный конфликт между родителями, а также нарушение позитивных взаимоотношений с матерью могут оказать негативное влияние на дальнейшее личностное и эмоциональное развитие несовершеннолетней.

 

3) Неадекватность родительской позиции и патологизирующий стиль воспитания.

 

Показательным примером является экспертиза, проводившаяся в отношении несовершеннолетнего А. 2004 года рождения и его родителей. У несовершеннолетнего, на фоне резидуального органического поражения ЦНС, с 2,5 лет отмечались особенности поведения в виде повышенной возбудимости, агрессивности, капризности, трудностей в общении со сверстниками и посторонними людьми. В 3 года мальчик был определен в детский сад, где в его состоянии отмечалась положительная динамика. Он стал спокойнее, общительнее. Когда ребенку было 4,5 года, его родители развелись, он проживал с отцом, который уделял большое внимание развитию его познавательной сферы и в то же время резко ограничивал его контакты со сверстниками (разрешал общаться только в ситуации организованных групповых развивающих занятий), с матерью и сестрой. По данным КСППЭ, состояние несовершеннолетнего было расценено как социальное тревожное расстройство детского возраста (F 93.2), проявляющееся повышенной тревожностью, выраженными опасениями перед ситуациями социального взаимодействия (общение со сверстниками, посещение детского сада, школы), стремлением к избеганию подобных ситуаций, недостаточной социальной компетентностью мальчика; невротической симптоматикой (нарушения сна, ночные кошмары, неспособность спать без света, недифференцированные страхи); нарушениями поведения в социальных ситуациях (возбудимость, необоснованные реакции раздражения, повышенная агрессивность). Было дано заключение, что слабое развитие навыков конструктивного общения, в том числе со сверстниками, обусловлено ограничением социальных контактов, необходимых для гармоничного развития несовершеннолетнего.

 

Описанное психическое состояние развилось у мальчика в большой степени в результате негативного влияния на его индивидуально‑психологические особенности (усугубившиеся в ситуации семейного конфликта) созданной отцом ситуации развития.

 

5.2. Факторы, имеющие экспертное значение при психолого‑психиатрической экспертизе родителя, проживающего отдельно

 

1) Наличие у родителя психического расстройства, представляющего опасность для ребенка в случае оставления ребенка с этим родителем.

 

Так, экспертиза в отношении подэкспертного О., страдающего параноидной непрерывнотекущей шизофренией, была назначена по иску об ограничении его родительских прав в отношении несовершеннолетнего ребенка. Комиссией экспертов было дано заключение, что по своему психическому состоянию (сохраняющаяся актуальность психотических переживаний с вовлечением в них членов семьи и ребенка, склонность к обусловленным болезненными переживаниями агрессивным действиям, выраженные нарушения критических функций) подэкспертный в настоящее время представляет опасность для своего несовершеннолетнего сына, не может осуществлять родительские обязанности по его воспитанию.

 

Следует учитывать, что, согласно результатам зарубежных исследований, некоторые патопсихологические особенности родителя, проживающего отдельно от ребенка, не оказывают столь выраженного влияния на психическое и психологическое состояние ребенка, как патопсихологические особенности родителя, с которым ребенок проживает. Так, согласно некоторым данным, ребенок выигрывает от частых регулярных контактов с родителем, проживающим отдельно, даже если этот родитель дезадаптирован или личностно незрел (Hetherington, Сох М., Сох R., 1982). При позитивных отношениях с отдельно проживающим отцом, страдающим депрессией, эмоциональное расстройство отца не оказывало на детей негативного влияния (Thomas, Forehand, 1991). В то же время существует группа расстройств, при которых особенно часто встречаются случаи недопустимого обращения с ребенком и наиболее вероятно установление опасности родителя для несовершеннолетнего. Наиболее значимы из них непсихотические формы органического психического расстройства, личностные расстройства с зависимостью от психоактивных веществ, параноидная форма шизофрении с бредовыми идеями, распространяющимися на детей, с психопатологическими бредовыми переживаниями религиозного содержания или с выраженным эмоционально‑волевым шизофреническим дефектом (Харитонова, Королева, 2009).

2) Индивидуально‑психологические особенности родителя. При оценке возможного негативного влияния индивидуально‑психологических особенностей родителя, проживающего отдельно, на ребенка следует учитывать, что дети, у которых сформированы позитивные отношения с отдельно проживающим родителем, выигрывают от сохранения контактов с ним. Таким образом, даже выраженные индивидуально‑психологические особенности отдельно проживающего родителя, которые могут при совместном с ребенком проживании оказывать негативное влияние на его психическое состояние и развитие, как правило, не оказывают выраженного негативного влияния при эпизодическом общении.

 

Характерным примером является экспертиза со встречными исками отца и матери. Гражданское дело было возбуждено по исковому заявлению отца об определении порядка общения с ребенком шести лет. Мать мальчика, в свою очередь, обратилась в суд с иском об ограничении родительских прав отца, указывая, что у него бывают приступы гнева; в период совместной жизни он неоднократно избивал ее, в том числе на глазах у ребенка; после визитов отца ребенок становился возбужденным, не мог заснуть, в связи с чем они обращались к невропатологу. При судебно‑экспертном обследовании отца признаков психического расстройства выявлено не было. В беседе держался с переоценкой собственной личности, стремился доминировать в разговоре, был недостаточно чувствителен к реакциям собеседника. Обращала внимание некоторая ажитированность обследуемого, недостаточный учет им общего контекста и объективных требований ситуации, сниженный интеллектуально‑волевой контроль высказываний и недостаточная критичность в отношении собственной личности в целом. Суждения отличались многословностью, обстоятельностью, тенденцией к резонерству. Так, при расспросе о семейной ситуации заявлял, что его случай «есть частное проявление влияния тотальной феминизации современного общества», является следствием «нарушения традиционного полоролевого распределения функций в социуме, захвата женщинами власти и их сговора с целью подчинения себе мужчин», поэтому они стремятся изолировать мужчин от процесса воспитания детей. Излагал теорию, согласно которой после 5‑летного возраста дети, и особенно мальчики, должны больше времени проводить с отцом, чем с матерью, при этом ссылался на традиционный уклад первобытного общества. При расспросах о сыне с воодушевлением описывал его внешнее сходство с собой, которое, по его мнению, распространяется также на характер и манеру поведения. Заявлял, что при общении с отцом «ребенок вырастет мужчиной, а не женщиной», «ребенок без отца – это подкаблучник». Говорил, что, общаясь с ним, сын многому научится, будет «непотопляемым», «никогда не пропадет», он должен передать сыну то, чему его научили предки. На фоне декларации обследуемым своей привязанности к сыну выступала склонность к восприятию ребенка на основании проекции на него собственных субъективных ожиданий и представлений при недостаточном учете реальных личностных особенностей и возрастных потребностей ребенка. Было дано заключение, что свойственная подэкспертному склонность к восприятию ребенка на основании спроецированных на него собственных субъективных ожиданий и представлений, с недостаточным учетом реальных личностных особенностей и возрастных потребностей ребенка при в целом характерных для подэкспертного своеобразии и некорригируемости внутренних установок могут оказать негативное влияние на психическое состояние и развитие несовершеннолетнего при постоянном участии подэкспертного в процессе воспитания ребенка и не оказывают существенного влияния на психическое состояние и развитие мальчика при эпизодическом участии в воспитании ребенка.

 

3) Эмоционально отвергающее или жестокое обращение с ребенком в период совместного проживания. Согласно результатам зарубежных исследований, в случаях, когда в период совместного проживания один из родителей эмоционально отвергал ребенка или был жесток к нему, меньшее количество контактов с ним после развода оказывалось для ребенка благоприятным (Kelly, Johnston, 2001; Wallerstein, Kelly, 1980).

 

Примером такого случая является гражданское дело, по которому рассматривался иск матери к отцу о лишении его родительских прав в отношении троих детей, 17,13 и 12 лет, а также встречный иск отца об определении порядка общения с детьми. В исковом заявлении жена указывала, что муж в период совместной жизни был вспыльчивым, агрессивным, нетерпимым к ней и детям, в результате чего у детей сформировалось негативное к нему отношение, они отказываются с ним встречаться, боятся его. При исследовании отца признаков психического расстройства выявлено не было. Воспитывался в рабочей семье. С детства активно занимался «мужскими видами спорта»: боксом, борьбой. После службы в армии закончил педагогический институт, факультет физической культуры. Сообщал, что причиной ухудшения семейных отношений стали разногласия в вопросе воспитания детей. Считал, что жена потакала детям, растила из них «неженок». Настаивал на том, чтобы сыновья занимались боксом, был категорически против посещения ими театральной студии, высмеивал их увлечения. При исследовании детско‑родительских отношений обнаруживал стиль воспитания по типу доминирующей гиперпротекции, когда от детей требуется безоговорочное послушание и дисциплина, при этом их интересы не всегда оказываются в поле зрения и, следовательно, не всегда могут учитываться. Дети при исследовании высказывали категорическое нежелание видеться с отцом, обвиняли его в том, что он с детства избивал их, унижал. Старший сын, обладающий выраженными индивидуально‑психологическими особенностями шизоидного круга, заявлял, что он хочет «вычеркнуть отца из своей жизни», стереть его из памяти, для чего он поменял фамилию, имя и отчество. Обвинял отца в том, что тот совершал с ним развратные действия сексуального характера (трогал за половые органы), постоянно оказывал на него психологическое давление: требовал учить родной (не русский) язык, коротко стричь волосы, заниматься боксом, а не танцами. Было дано экспертное заключение, что имеющиеся у отца индивидуально‑психологические особенности не могут оказать негативного влияния на психическое здоровье и гармоничное развитие детей. В то же время, учитывая способность детей самостоятельно определять свое отношение к родителям, а также выраженный негативный характер их отношения к отцу, общение детей с отцом в настоящий момент с учетом стиля его воспитания может оказать негативное влияние на их актуальное психическое состояние и развитие.

 

4) Неправильное поведение родителя в отношении ребенка в период раздельного проживания, вызвавшее у последнего ухудшение психического здоровья и изменение отношения к родителю.