Сопоставительные межкультурные исследования политической метафоры

По справедливому замечанию Дж. Лакоффа и М. Джонсона, «наиболее фундаментальные культурные ценности согласованы с метафорической структурой основных понятий данной культуры» [1990, с. 404]. Аналогичные мысли высказывают и отечественные специалисты (А. Н. Баранов, Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров, Ю. Н. Караулов, Б. А. Успенский и др.).

Очевидно, что российские метафорические модели отражают национальную культуру России. Вместе с тем Россия — это часть европейско-американского культурного пространства, которое заметно отличается от культурного пространства арабского мира, стран Африки или Дальнего Востока. Наконец, российская культура — это составная часть общечеловеческой культуры.

Очень интересная проблема — соотношение национального и общечеловеческого в метафорическом видении мира. Показательны уже наблюдения над работой переводчиков, стремящихся адекватно передать содержание рассматриваемых Дж. Лакоффом и М. Джонсоном метафор [1990, с. 388—403]. Некоторые метафорические образы переводятся практически буквально; больше того, метафоры воспринимаются как «стертые», вполне соответствующие традициям русской образной системы. Ср:

l He attacked every weak points in my argument (Он нападал на каждое слабое место в моей аргументации); впрочем, по-русски чаще говорят «Он атаковал каждое звено…». His criticims were right on target (Его критические замечания били точно в цель). This gadget will save you hours (Это приспособление сэкономит вам много времени).

Некоторые другие фразы тоже переведены буквально, чтобы читатель мог осознать внутреннюю форму образа, концептуальность метафоры (переводчик специально это оговаривает), но метафора (хотя она вполне понятна, поскольку соответствует хорошо известной модели) уже не воспринимается как вполне традиционная для русской речи. Ср.:

l You disagree? Okay, shoot! (Вы не согласны? Отлично, ваш выстрел!). He shot down all of my arguments (Он расстрелял все мои доводы). Put aside some time for ping pong (Выделите — букв.: накопите — время для пинг-понга).

Рассмотренные примеры свидетельствуют, во-первых, о наличии параллелей между русской и английской метафорой, а во-вторых, о том, что даже при использовании по существу одинаковой модели конкретные метафорические образы могут по-разному восприниматься: как традиционные, стертые или свежие, отчасти неожиданные.

Как отмечает Дж. Лакофф [1991], взаимное непонимание между американцами и арабами во время войны в Персидском заливе во многом объясняется различной ролью концептуальных метафор родства и могущества в национальном сознании. Используемые американскими политиками для оправдания своих действий метафорические образы оказались убедительными для большинства европейцев и американцев, но на жителей Ближнего Востока большее впечатление производили метафоры Саддама Хуссейна.

Еще более интересным могло бы стать сопоставление концептуальной метафоры, отражающей дискурс однотипных политических событий, происходящих одновременно в различных странах, например метафорическую концептуализацию президентских выборов в России и Соединенных Штатах (2000 год) или попытки импичмента президентов Бориса Ельцина и Билла Клинтона незадолго до завершения их президентских полномочий.

Не менее показательным могло бы стать сопоставление метафорического моделирования одного политического события в политической речи различных стран, например сравнение событий в Югославии (противостояние в Косово, натовские бомбардировки и др.) в российском, американском и французском метафорическом зеркале. Возможно, это прольет дополнительный свет на тот удивительный факт, что абсолютное большинство граждан и все крупные политические партии России осуждали кровавый антисербский террор албанских сепаратистов и варварские бомбардировки мирных городов, тогда как общественное мнение в большинстве европейских стран и в Соединенных Штатах было на стороне свободолюбивого албанского народа, которому оказали помощь доблестные войска союзников. Иначе говоря, в рассмотренной Дж. Лакоффом [1991] метафорической модели «злодей — жертва — доблестный спаситель» поменялись местами злодей и жертва, а в роли доблестного спасителя в европейской и американской метафорической картине мира выступали войска НАТО, тогда как в представлении наших политиков эту роль должны были выполнить российские воины. Похоже, что наш взгляд на распределение ролей оказался под сильным влиянием метафоры «родства»: наши братья по крови и религии, конечно, больше подходят на роль жертвы. Скорее всего, реальность не соответствует ни той, ни другой схеме: обе конфликтующие стороны были одновременно и жертвой, и злодеем, а натовские генералы думали о демонстрации своей мощи больше, чем о спасении невинной жертвы.

3. Региональные особенности российской
политической метафоры

Как выразился известный отечественный эрудит и краснобай Виктор Черномырдин, «Россия — это континент». Конечно, некоторые филолого-географические крохоборы могут усомниться в точности сказанного, но экс-глава правительства прав в том смысле, что по многообразию регионов наша страна не уступает некоторым континентам.

Выше уже говорилось о несомненных различиях в ментальности москвичей и уральцев, петербуржцев и сибиряков, жителей юга и севера России. Во многих регионах свободной России журналистам для демонстрации свободы слова все еще приходится изучать эзопов язык и по зову сердца славить мудрость местного генерала, батьки или бабая, одним словом — отца и благодетеля региона. Одни местные политические бои иногда отличаются поразительным грохотом, а другие — ведутся исключительно в подковерной сфере.

Все это, а также множество других факторов определяет серьезные различия в политическом дискурсе регионов России, а следовательно, возможность и необходимость автономного исследования региональной политической метафоры.

Самостоятельный интерес могло бы представить изучение метафорического моделирования в языковом мышлении различных народов России.

Очень интересно исследовать воздействие национальной ментальности и языка на развитие концептуальной метафоры в условиях (почти) единого политического, правового и экономического пространства.