Фрейм «Человек — это механизм»

Рассматриваемая группа метафор объединяется представлением отдельного политического деятеля в виде своего рода механизма, у которого могут возникать проблемы с надежностью некоторых деталей. Метафора устанавливает связи на основе сопоставимости функций некоторых органов человеческого тела (и функций сознания) с частями машины: сердце традиционно обозначается как мотор; мозг и голова могут быть номинированы как компьютер; глаза и уши — это локатор, колени — рессоры, лицо — витрина, тело — корпус, соответственно воспитанность и совесть могут рассматриваться как тормоза, легкие — как система вентиляции, печень — как система очистки и др. Ср.:

l У Жириновского отказалитормоза (В. Шендерович); Утечет какая-нибудь копия с распиской в получении, и вскроется то, что у генерала «срессорила» коленка (А. Бархатов); Когда у него включитсякомпьютер, заработает сознание, он встанет и пойдет (Л. Романова, жена находящегося в длительной коме генерала).

 

Рассмотренные примеры позволяют выделить следующие типы современной механистической метафоры:

1. Государство (его отдельные структуры, партии, регионы, сферы общественной жизни и т. п.) — это мощный механизм, который нуждается в наладке и контроле.

2. Государство (его отдельные структуры, партии, регионы, сферы общественной жизни и т. п.) — это мощный механизм, который может действовать вопреки интересам отдельных граждан (партий, регионов и др.).

3. Государство управляет механизмом при помощи руля, рычагов и др.

4. Отдельное должностное лицо (государственная структура, общественное объединение и т. п.) может выполнять функцию той или иной части механизма.

5. В организме человека можно обнаружить некоторые аналоги функционально значимых частей механизма: тормоза, рессоры, рычаги, фары и др.

Подводя итоги изучения данной модели, отметим, что аналогии между социальным и механическим устройствами могут привести к двоякому осмыслению роли человеческой личности в обществе. Человек может восприниматься как активный творец, который в состоянии создать, отрегулировать и при необходимости исправить хорошо функционирующий социальный механизм, но он может оказаться и винтиком (или еще какой-то деталью) в этой самой хорошо отлаженной государственной машине. Для такого «винтика» чрезвычайно необходима постоянная работоспособность и может оказаться вредной излишняя самостоятельность. Сегодня преобладающей кажется первая точка зрения, вытесняющая господствовавшее в тоталитарном обществе второе представление. Но в России иногда случаются удивительные события.

 

* * *

Последовательное изучение четырех основных разрядов современной российской политической метафоры (сферы-источники — «Человек», «Социум», «Природа», «Артефакты») позволяет сделать некоторые выводы и обобщения.

Наиболее продуктивными остаются вполне традиционные модели с многовековой историей: физиологическая, морбиальная, зооморфная, фитоморфная и милитарная метафоры, метафоры родства, дома и механизма. Стали уже вполне традиционными для политической речи также метафоры игры, спорта и театра, и даже сексуальная метафора имеет свою историю. Однако в каждый новый период развития страны старые модели наполняются содержанием, соответствующим духу эпохи.

Важные условия развития метафорической модели — это детальная структурированность исходной понятийной сферы и «общеизвестность» этой структуры, принадлежность исходной сферы к ближайшему кругу интересов человека. Именно это обеспечивает сохранение высокой частотности соответствующих образов и продуктивность модели — появление все новых и новых нетривиальных метафорических смыслов.

Наибольшее развитие в последнее десятилетие получили модели (и их отдельные фреймы, слоты) с концептуальными векторами жестокости, агрессивности и соперничества (война, криминал, спорт и др.), отклонения от естественного порядка вещей (болезнь, криминал, сексуальные извращения и др.). Показательно, что подобные же прагматические смыслы оказались наиболее востребованными и у других моделей; это, в частности, характерно для современной зооморфной метафоры, а также для традиционно «неагрессивных» метафор дома и мира растений.

Еще одна группа сильных концептуальных векторов современной российской политической метафоры — это неправдоподобие происходящего, неискренность политиков, излишняя карнавальность находящихся в центре общественного внимания событий, несамостоятельность публичных политиков — наличие каких-то тайных сценаристов, режиссеров и тренеров в политической жизни страны (театральная, игровая и спортивная метафоры).

Необходимо отметить также сохранение и развитие целого ряда традиционных позитивных образов, акцентирующих идею естественности и непрерывности развития жизни, близости и взаимосвязанности человека и природы, наглядно отражающих единство организма, значимость всех его органов, причинно-следственные связи в природе, важность физического и морального здоровья, крепких корней и другие фундаментальные для русского национального сознания ценности. Особенно тесно это связано с концептами «человеческое тело», «дом», «родство», «мир растений».

Выделенные концептуальные векторы отражают реальное самосознание людей, их оценку состояния дел в государстве. Вместе с тем если политики и средства массовой информации концептуализируют современную российскую действительность, используя преимущественно образы войны, преступности, болезни, игры и театра, то это, несомненно, воздействует на общественное самосознание, еще больше усиливая негативную оценку действительности, но одновременно (остается надежда) и увеличивая жажду перемен. Имперское мышление, о котором так много говорили в середине 80-х годов, похоже, уже полностью преодолено, но есть опасность, что маятник излишне отклонился в другом направлении. Пришла пора задуматься о значимости державного самосознания.

Зеркало современных концептуальных метафор отражает типовые социальные представления о жестокости и лицемерии новой эпохи, где человек человеку уже не «друг, товарищ и брат», но заметны признаки того, что общественное сознание уже устало от однообразных образов из милитарной, криминальной, бестиальной и морбиальной сфер и ждет совершенно новых концептуальных метафор.

 

 

Глава 6

Проблемы и перспективы исследования русской политической метафоры

При описании конкретных метафорических моделей в предыдущих главах автор сознательно уходил от рассмотрения ряда теоретических проблем, которые рациональнее проанализировать особо. Для более полного осознания закономерностей метафорической концептуализации современного российского политического дискурса необходимо специально остановиться на проблеме типов метафорических моделей и принципов их систематизации, рассмотреть закономерности развертывания метафорических моделей в контексте, тексте и дискурсе, наметить перспективы дальнейшего исследования русской политической метафоры.

6.1. Проблемы инвентаризации
и систематизации метафорических
моделей

В настоящей монографии инвентаризация метафорических моделей понимается как стремление максимально полно выявить все модели, реально используемые в современной политической речи. Соответственно систематизация моделей — это выделение тех или иных существенных признаков и классификация моделей по этим признакам.

Внимательный читатель уже обратил внимание на то, что в предыдущих главах проанализированы далеко не все метафорические модели, реально функционирующие в политической речи. На первый взгляд соблазнительно поставить задачу создания полного списка моделей. Ученого, составляющего такой список, казалось бы, можно сравнить с опытным командиром, который, готовясь к бою, уточняет список личного состава части и проводит инвентаризацию воинского имущества. В лингвистических исследованиях аналогичные задачи уже решались: например, известно точное количество русских фонем, имеются практически полные словари аффиксов, служебных слов; к полноте стремятся составители толковых и многих иных словарей.

К настоящему времени существует несколько вариантов инвентаризации метафорических моделей. Так, еще в монографии Ю. Д. Ап­ресяна [1974] приведен обширный список моделей регулярной многозначности для русских глаголов, имен существительных и прилагательных. Значительное количество моделей глагольной многозначности рассмотрено в монографии А. П. Чудинова [1988]. В исследовании Н. В. Павлович [1995] предпринята попытка выделить и по возможности полно охарактеризовать наиболее типичные для русского языка метафорические формулы (в другой терминологии — метафорические модели), что, по мнению автора, необходимо как для анализа конкретных художественных текстов, так и для постижения закономерностей русского национального менталитета. В связи с этим Н. В. Павлович ставит вопрос: «Может быть, действительно, их не так много, этих традиционных формул? Время — вода, смерть — сон, земля — мать, жизнь — битва и еще, к примеру, десятка два подобных широко употребляемых повсюду образов?» [Там же, с. 55]. Сходную позицию занимает Н. А. Кузьмина, которая считает, что «общее число архетипов, по-видимому, невелико для поэтического языка в целом и, конечно, для каждого его синхронного состояния [1999, с. 297]. Значительно более осторожную позицию занимают А. Н. Баранов и Ю. Н. Караулов, которые указывают на множество сложностей как при определении границ соответствующих моделям понятийных областей, так и при дифференциации конкретных моделей [1994, с. 15].

Представляется, что при решении проблем инвентаризации и классификации метафорических моделей процесс значительно более важен, чем результат. Дело в том, что сначала надо определить жесткие критерии принадлежности к категории «модель», и едва ли какой-либо из возможных перечней таких критериев окажется общепризнанным (вспомним споры о признаках слова как единицы языка). Специалисты хорошо помнят, сколько было оптимизма после первых публикаций по лексико-семантическим группам слов, и вместе с тем хорошо знают, что до настоящего времени отсутствует даже единый и общепринятый список лексико-семанти­ческих групп. Выяснилось только, что классификация может проводиться по разным основаниям, что многое при систематизации зависит от задач, материала и теоретических оснований исследования. Однако вместе с тем были обнаружены и важнейшие свойства лексико-семанти­ческой системы: ее иерархичность (лексико-семантические подгруппы объединяются в группы, несколько групп составляют подполе, несколько подполей — поле и т. д.), пересекаемость парадигм (одно и то же слово может одновременно относиться к разным группам, одна и та же группа нередко может рассматриваться как составная часть различных полей и т. п.), полевая организация (в составе группы выделяется доминанта, ядро, ближняя и дальняя периферия).

Думается, что перспективы «единой и общепризнанной» классификации (и инвентаризации) метафорических моделей еще менее очевидны, чем перспективы единой классификации лексики, однако такая работа нужна, поскольку позволит выделить хотя бы наиболее частотные и продуктивные модели, а также даст богатый материал для постижения общих закономерностей метафорического моделирования действительности. Однако в настоящей монографии будут рассмотрены только основные направления и выделены некоторые закономерности классификации концептуальных метафор.

Исследуя типичные свойства метафорических моделей, А. Н. Ба­ранов и Ю. Н. Караулов отмечают, что такие единицы способны взаимодействовать друг с другом [1994]. Существующие в человеческом сознании метафорические модели — это своего рода комплекс метафорических полей, свойства которого во многом аналогичны свойствам лексико-семантических полей. Рассмотрим наиболее важные для нашего описания свойства.

Иерархическое устройство

В лексико-семантической системе традиционно выделяются иерархически организованные объединения: поля подразделяются на подполя, внутри этих подполей выделяются лексико-семантические группы, которые в свою очередь членятся на подгруппы, в составе которых могут выделяться отдельные парадигмы и т. п. [ Шмелев, 1973; Васильев, 1971; Новиков, 1982; Кузнецова, 1989; Стернин 1985 и др.].

Точно так же рассмотренная в настоящей монографии метафорическая модель с исходной понятийной сферой «дом (строение)» может считаться частью более широкой модели с исходной семантической сферой «населенный пункт (город, деревня и т. п.)», в составе которой выделяются разнообразные названия инфраструктуры (дом, мост, сарай, улица, переулок и т. п.). С другой стороны, в составе модели с исходной понятийной сферой «дом (строение)» может быть выделена своего рода «подмодель» с исходной понятийной сферой «кухня».