Глава 11. Использование аналогий

«Мы мечтаем при помощи метафор, используя их в самых глубоких диалогах, и с их помощью приходим к пониманию».

Уоллес, 1985

Молодая супружеская пара, проходящая терапию, была не в состоянии открыто дискутировать о своих сексуальных проблемах, быстро переходя на другой спорный вопрос, которым являлось обустройство дома.

Описывая трудности, жена с легкой гримасой неудовольствия сказала: «Я все подготовлю, он приходит и делает все по-своему, а я после за ним убираю».

Можно было бы интерпретировать эту смену темы, как сопротивление, и попытаться вернуть в область секса. Можно также оценить высказывание жены как метафору о том, каким образом она воспринимает секс в своем браке, и помочь супругам прочесть эту метафору, тем самым возвращаясь к теме секса. Другой подход состоял бы в том, чтобы принять метафору и далее работать над решением проблем благоустройства дома. Если повезет, можно вернуться к попыткам решения сексуальных проблем без непосредственного дискутирования на эту тему (хотя более вероятно, что они будут сознавать, что обсуждают проблему секса, однако, предпочитая делать это на примере устройства своего дома). Именно такой подход будет темой этой главы.

Об аналогии

Эриксон и Росси считают, что «аналогия и метафора, как и юмор, могут оказать сильное влияние, активизируя неосознанные ассоциации и реакции, которые неожиданно дают сознанию «новые» факты или поведенческие реакции» (Эриксон и другие, 1976).

Костлер считает, что «эстетическое удовлетворение, получаемое от метафоры, воображения и связанных с ними техник зависит от эмоционального потенциала матриц, которые бывают задействованы» (1975). Другими словами, чем больше ассоциаций будет вызвано, тем больше творческий потенциал.

Когда одну вещь связывают с другой или говорят о ней так, как если бы это было нечто другое, — мы имеем дело с аналогией. «Кажется, мы зашли в тупик дискуссии». «Твоя улыбка такая солнечная». Такого типа обороты употребляются так часто, что мы не воспринимаем их как аналогии. Они дают возможность взглянуть на предмет с другой точки зрения.

Милтон Эриксон, работая с мальчиком, у которого был энурез, пользовался аналогией, чтобы подойти к возможностям, выработанным мальчиком в других ситуациях.

Поскольку он знал, что мальчик играет в бейсбол, он провел с ним долгую дискуссию о мышечном контроле, необходимом в хорошей игре. Игрок на внешнем поле должен раскрыть рукавицу в нужный момент. Для того, чтобы бросить мяч во внутреннее поле, ему необходимо было выпустить его в определенный момент, если он сделает это слишком рано или слишком поздно — мяч не полетит в соответствии с его желанием. Далее он рассказал мальчику о пищеводе, о том, как пища проходит в камеру, где мышцы на обоих концах сжимаются на определенное время, потом расслабляются, чтобы дать пище возможность перейти в другую камеру. Он рассказал ему о стрельбе из лука, о координации мышц глаз, необходимой для того, чтобы стрела попала в цель. Все эти аналогии имели общий мотив: автоматический контроль мышц, именно то, что было необходимо мальчику.

Простейшие аналогии связывают одни чувства с другими. Эта техника часто применяется в поэзии: «теплая улыбка», «каменное сердце», «черный юмор». Костлер замечает, что «потенциал модальностей чувств — зрительных, слуховых, обонятельных и кинестетических — сильно отличается у разных людей» (1975).

Гриндер и Бэндлер (1981) говорят о терапевтической пользе, идущей от принятия излюбленной модальности клиента. Если посвятить немного внимания тому, каким типом воображения пользуются люди, можно будет установить, какая система представлений является у них излюбленной. Например, мужчина может сказать:

«Я столько лет строил свою жизнь, а теперь все развалилось на куски, я потерял надежду». Если наша реакция будет: «Вы чувствуете пустоту, ^f«ce кажется невероятно тяжелым», или «Как я слышу, для вас уже ничто не имеет позитивного звучания», — то мы вводим другие системы репрезентации; примененные образы не созвучны с тем способом, которым этот человек выражает свой мир, как это можно увидеть из подбора слов.

Таким образом, более подходящей реакцией будут слова: «Вы хотите заново построить свой мир, вы видите его фрагменты вокруг себя, как если бы вы потеряли инструкцию и части не подходят друг к другу».

Гриндер и Бэндлер утверждают, что люди, приходящие на терапию, часто увязают в той или иной системе репрезентации. Они считают, что иногда простое введение другой модальности посредством постепенного отхода от излюбленной модальности клиента может положить начало принципиальным внутренним переменам.

Возвращаясь к нашему примеру, работу с этим человеком можно было бы продолжать так: «Похоже на то, что вас окружают осколки вашей развалившейся жизни. Сложить их вновь будет тяжело; вы, вероятно, чувствуете, что такое задание вам не под силу».

Здесь терапевт переходит от визуальной к кинестетической репрезентации, а пациент может теперь попытаться взглянуть на свою проблему с помощью других конструктов, расширяя тем самым количество доступных ему ассоциаций и связей.

Анекдоты, истории, случаи

С давних времен рассказы и истории служили обогащению и стимулированию творческого мышления, иногда удивлению. События и детали отношений героев или элементы истории должны с помощью аналогий соответствовать важным событиям и чувствам в жизни слушателя.

Аналогия может быть непосредственно использована для демонстрации того, что, по мнению терапевта, существенно. Например: женщина приходит на терапию (супружескую) без мужа, жалуясь на его постоянные смены настроения, сильно осложняющие ее жизнь. Она не верит в возможность изменить его личность, иногда даже не верит в то, что в ее браке могут быть улучшения. Из дальнейшей беседы выясняется, что она занимается тренировкой лошадей и что она известна своей способностью работать с самыми трудными экземплярами. Ей посоветовали отнестись к мужу, как к «трудному коню» (она сказала, что это, скорее, мул), и спросили, как в этом случае она будет действовать. Она быстро составила длинный список основных правил, которыми она пользовалась в своей работе с лошадьми, например, последовательность, спокойствие, постепенное изменение. С небольшой помощью она смогла перенести эти правила на свою ситуацию с «трудным» мужем.

Можно использовать также менее непосредственную аналогию; благодаря аналогиям и историям удается обойти некоторые барьеры сознания.

И снова воспользуемся примером: женщина, много лет назад покинутая мужем, смогла с помощью огромного труда воспитать двух недоразвитых детей, мальчика и девочку, сейчас уже заканчивающих школу. Ей весьма сложно было переносить «любые признаки их независимости, хотя она без конца жаловалась всем терапевтам, что дети не смогут стать ответственными» за себя. Было похоже, что она боится, что после стольких лет труда, посвященного воспитанию детей, она снова останется одна. Эта семья очень любила животных. Терапевт попросил у семьи совета; он сказал, что у него есть кошка, родившая двух слабеньких котят. Она их выкормила, и, когда пришла пора их отдать, кошка не могла найти себе места. Целыми днями она мяукала и искала их по всему дому. Что делать? Дочь сразу же сказала: «Нельзя от нее избавляться». Мать добавила: «Ей необходима любовь и утешение». Когда им намекнули, что, возможно, их проблема чем-то напоминает проблему этой кошки, которой пришлось сделать больше, чем другим, поскольку котята были слабыми, мать так прокомментировала это: «Мы, матери, иногда не хотим отпускать своих детей».

После окончания следующей сессии терапевт сказал, что, к его удивлению, ему больше нечего делать. Молодые коты, отданные соседям, приходили по очереди к матери в гости. Кошка, успокоенная тем, что они ее любят, полностью успокоилась и даже прогоняла их, если они слишком долго задерживались. Сын заметил:

«Так значит, все-таки нашлось решение». Терапевт показал фотографию своей кошки, чтобы сильнее вовлечь семью в эту историю.

Благодаря этой и другим метафорам терапевт смог распознать опасения матери, боязнь быть покинутой. То, что она никогда не стала бы обсуждать открыто. Примененная аналогия предлагала позитивное решение, что было бы трудно посоветовать напрямую. В этом случае терапевт нигде не связывал ситуацию женщины со своей историей.

25-летняя одинокая женщина с тремя детьми от трех различных браков, просила по телефону срочно встретиться с терапевтом. Однако в течение сессии, несмотря на то, что она вспоминала об очень сложном и травматичном детстве, женщина не давала никакого объяснения, зачем она хотела так срочно встретиться с терапевтом. Чем больше он хотел получить ответ, тем сильнее она замыкалась в себе. Трое ее детей спокойно играли на полу.

Внезапно терапевт задал детям вопрос, знают ли они сказку о гадком утенке. Они слышали ее в школе. Терапевт заговорил о страданиях утенка, как он считал, что для него места больше нет, и как он хотел умереть. Постепенно женщина становилась все более напряженной и, наконец, расплакалась со словами: «Я так старалась, чтобы сохранить последний брак!» Далее сессия пошла так, как если бы все время касалась ее собственных чувств, переживаний, страхов, а не чувств гадкого утенка. Сказка оказалась достаточно похожей на ее травматический опыт для того, чтобы вызвать реакцию.