Политика Николая II в начале царствования и взлет П.Столыпина на вершину власти

 

Образ Николая Александровича, последнего императора из династии Романовых, на протяжении последнего столетия был сильно мифологизирован. Личность Николая II до сих пор вызывает ожесточенные споры не только среди ученых историков, но и широких слоях российского общества. Мнения об этом монархе весьма противоречивы, нередко они носят характер то дифирамбов, то фельетона.

Долгое время для большинства исследователей Николай II являлся олицетворением самодержавного произвола, безжалостным душителем всех прогрессивных веяний в России начала XX века. Однако для многих авторов он был мучеником, невинной жертвой большевистского террора. Не так давно на эту точку зрения стала и русская православная Церковь, причислившая отрекшегося и расстрелянного императора к лику святых. Поэтому в начале данной работы необходимо сделать основанные на серьезных источниках выводы о личности царя, о его роли в жизни страны и обстоятельствах, приведших его к трагической развязке в 1918 году в Екатеринбурге.

Николай II взошел на трон в 1894 г. и стал восемнадцатым царем России из рода Романовых. В то время ему было 26 лет, впереди были 23 года, которые история отвела ему для управления страной. К настоящему времени большинство исследователей склоняются к точке зрения, что наследник престола, крупнейшим достижением которого был чин полковника российской гвардии, не был готов к управлению Российской империей в столь ответственное время. По нашему убеждению то, что Николай II был совершенно не готов к роли правителя огромного раздираемого социальными и национальными противоречиями государства, не являлось непреодолимым препятствием для блестящего царствования. Петр и Екатерина Великие начинали в худшей ситуации и вообще не готовились к управлению страной. Но эти монархи постоянно совершенствовались сами, и, самое главное, подбирали себе умелых помощников. Однако Николай так и не научился за всё время своего правления искусству использования своих, порой весьма инициативных, толковых и умных, лично преданных министров.

Определенное время недостаток инициативы и необходимых деловых качеств царя не играл решающей роли в жизни государства, т.к. компенсировался выдающимися способностями лиц, выдвинутых боготворимым им отцом. Он не спешил менять сановников, приближенных и облеченных особым доверием Александра III, несмотря на огромное влияние на Николая, которым обладали великие князья - родные и двоюродные дяди царя.

При этом у самодержца были собственные идеи. Как отмечает М. Ферро, «царь был мирным человеком по своей натуре, по крайней мере, в отношениях с дворами и европейскими державами. Он верил в свою "миссию" в Азии, желал мира другим, и интересы, которыми он руководствовался, совпадали, таким образом, с его идеалами. "Великий замысел" Николая II заключался в проведении разоружения и заключении всеобщего мира. У министров царя, воспитанных Александром Миротворцем, в частности у Витте, были все основания поощрять его в этом деле.

В то же время, как писал в своем дневнике военный министр А.Н. Куропаткин о мечтаниях Николая II в ту пору: «захватить Маньчжурию, Корею и Тибет, а затем Персию, Босфор и Дарданеллы … государь хитрит с нами, но он быстро крепнет опытом и разумом и, по моему мнению, несмотря на врожденную недоверчивость в характере, скоро сбросит с себя подпорки и будет прямо и твердо ставить нам свое мнение и свою волю».

Воля царя была направлена на осуществление его мечтаний: прежде чем вступить победителем в Константинополь - "второй Рим", который он называл Царьградом, стать адмиралом Тихого океана. Экспансия в Китае или где-либо в Азии считалась не войной, а "крестовым походом" - походом за цивилизацию.

Неуспех Гаагской мирной конференции, семейные проблемы, и, в особенности, поражение в русско-японской войне и начало революции в России резко изменили поведение самодержца.

Как нам представляется, значительная часть авторов, вслед за современниками царя, недопонимают эволюцию мировоззрения императора на протяжении его царствования (тех самых известных «двадцати трех ступеней вниз»). Да, в советское время подчеркивалось, что Николай II был чрезвычайно консервативным, даже после революции в России в 1905 году вступил на путь бонапартизма вопреки своим убеждениям. Любой исследователь, внимательно изучивший его взаимоотношения со своими наставниками, в частности, К.П. Победоносцевым и С.Ю. Витте, согласится, что уже в 1905 году это был далеко не тот наивный молодой человек, которого за год до смерти в 1894 году, император Александр III назвал «мальчиком с совсем детскими суждениями». Но при этом он потерял интерес к глобальным свершениям и сосредоточился на том, что П.Н. Милюков назвал «любимой мечтой всей его жизни… роковая идея, как теперь известно, действительно никогда не покидала царя - «я не имею права отказаться от того, что мне завещано моими предками и что я должен передать в сохранности моему сыну».

После этого он и стал выглядеть таким, каким царя охарактеризовал Д.Хойер: «Роль Николая II в силу некоторой обыденности, пассивности и неамбициозности его натуры была слишком незначительной, чтобы его можно было в чем-нибудь обвинить». Как передавал позднее министр иностранных дел С.Д. Сазонов, царь заявил ему: «Я… стараюсь ни над чем не задумываться и нахожу, что только так и можно править Россией». При этом им были восхищены с первой встречи такие люди, как П. Столыпин, В. Коковцев, другие яркие личности. Надо полагать, что оптимизм и фаталистическое спокойствие императора им были ближе, чем истеричность, беспринципность и словоблудие публичных политиков.

В условиях политического кризиса в начале 1906 года, который постоянно осложнялся актами революционного насилия, Николай II отпустил в отставку экономического корифея С. Витте, и, после трудных поисков, пошел на смену ключевой фигуры правительства. Нуждаясь в свежей фигуре, император настойчиво попросил 44-летнего саратовского губернатора Петра Аркадьевича Столыпина возглавить ключевой пост в правительстве.

Почему именно Столыпин был назначен министром внутренних дел? Этот факт до сих пор не вполне ясен. Впервые его кандидатура обсуждалась ещё в октябре 1905 года на совещании С. Ю. Витте с «общественными деятелями». Обер-прокурор синода князь А. Д. Оболенский, родственник Столыпина, предложил его на пост министра внутренних дел, стараясь вывести переговоры из тупика.

Вторично вопрос о Столыпине встал в апреле 1906 года, когда уходило в отставку правительство Витте. Некоторые исследователи высказывают предположение, что своим назначением Столыпин обязан своему шурину Нейдгардту или Д. Ф. Трепову, ценившим Столыпина за незаурядные личные качества. Но окончательный выбор Николай сделал лично. При этом самодержец согласился с программными мыслями Столыпина, хотя отдельные идеи перемен в законодательстве, выдвинутые еще Витте, не одобрял категорически.

Поэтому, опираясь на таких «без лести преданных» аполитичных деятелей как В.Н. Коковцев и Д.Ф. Трепов, он сразу же спровоцировал конфликт между П. Столыпиным и кадетским большинством в Государственной Думе, вызвал ненависть честолюбивого лидера кадетов П.Милюкова к искренне уважавшему его реформатору.

Сам Павел Николаевич Милюков объясняет это следующим образом: «Как часто бывает со слабовольными людьми - как было, например, и с Александром I, - Николай боялся влияния на себя сильной воли. В борьбе с нею он употреблял то же самое, единственное ему доступное средство - хитрость и двуличность. Яркий пример того, как, лавируя между влияниями окружающих, он умел скрывать свою действительную мысль, мы только что видели».

Одновременно царь блокировал попытку Столыпина начать аграрную реформу. Когда Дума стала обсуждать революционное решение аграрного вопроса, Николай 9 июля 1906 года разогнал первый российский парламент. Петр Столыпин тем же указом был назначен председателем Совета министров. Это был новый пост, так как до 1906 года функции главы правительства выполнял сам российский император.

Таким образом, Столыпин из организатора демократического правительства, которое завершит революцию и выступит инициатором реформ, стал в глазах граждан гонителем Думы, для приверженцев самодержавия - опасным либералом, и для всех - провинциальным карьеристом, обошедшим петербургскую элиту. Сам реформатор осознавал, что в условиях господства придворной элиты, лишь полная поддержка самодержца обеспечит успех его деятельности. А между ними понимания не было.

Царь был убежден, что народ его искренне любит, а вся крамола - наносное явление, следствие пропаганды властолюбивой интеллигенции. Отсюда стремление царя ко всему псевдонародному, попытки общения непосредственно с простыми людьми. Разуверить царскую чету в этой слепой и попросту глупой вере не могли никакие факты, никакие предостережения самых преданных и пользующихся их доверием людей. Это византийское недоверие к ближайшему окружению обусловило курс на самоизоляцию, замыкание в узком кругу некомпетентных лиц и поиск опоры среди «преданных масс, считающих преступлением всякое уменьшение его власти». Романовы считали, свидетельствует начальник дворцовой полиции А.Спиридович, что «против государя и режима идут только Государственная Дума, интеллигенция, но что весь простой народ горой стоит за государя и что, самое главное, за государя горой стоит его армия с высшим командным составом».

С конца 1905 года Николай II лично принимал депутации черносотенных организаций, это стало несчастьем для России. На указание министра двора В. Б. Фредерикса о недопустимости таких приемов, компрометирующих царскую власть, царь отвечал: «Неужели я не могу интересоваться тем, что думают и говорят преданные мне лица о моем управлении государством?».

Подлинный ответ о причине нелепых заблуждений царской четы кроется в полной изолированности от народа не только царя и царицы, но и режима в целом. Так было и до Николая II. Но в описываемое время разрыв между режимом и народом достиг максимального предела. «Существование в заколдованном кругу, куда лишь с трудом и смутно проникают те течения мысли, которые в данное время захватывают и направляют народную волю», по удачному выражению В.Гурко, при Николае II достигло критической точки, и личные свойства царской четы в развитии этого процесса не играли и не могли играть решающей роли. Все больше политические вопросы решались в условиях конкуренции и интриг представителей верховной власти, где император постепенно замыкался в себе и отчуждался даже от своего непосредственного окружения. Как писал В.И. Ленин, «у нас, как и во всякой стране с самодержавным или полусамодержавным режимом, существуют собственно два правительства: одно официальное - кабинет министров, другое закулисное - придворная камарилья. Эта последняя всегда и везде опирается на самые реакционные слои общества, на феодальное - по-нашему черносотенное - дворянство... Изнеженная, развращенная, выродившаяся - эта общественная группа являет собой яркий образец самого гнусного паразитизма... Сохранение крепостнического хозяйства, дворянских привилегий и самодержавно-дворянского режима - вопрос жизни и смерти для этих мастодонтов и ихтиозавров, ибо „зубры"-для них слишком почетное название». Разложение царизма зашло в последние годы его существования так далеко, изоляция камарильи от подлинной жизни страны и ее проблем была столь необратимой, что лишь небольшая часть придворных кругов, движимая инстинктом самосохранения, считала необходимым задуматься о судьбах режима и как-то вмешаться в политику царя.