Место П.А. Столыпина во властных структурах Российской империи

 

На осень 1906 года пришелся пик расположения Николая II к Петру Аркадьевичу Столыпину. С «трогательным вниманием» отнесся он к своему премьеру в связи с террористическим актом 12 августа 1906 г., в котором пострадали дети реформатора.

Вполне удовлетворен был Николай II и первыми шагами Столыпина-премьера.

Царя радуют «многочисленные телеграммы Столыпину со всех сторон России. Они все дышат доверием к нему и крепкою верою в светлое будущее!» Он боится «за доброго Столыпина». «Я тебе не могу сказать, - признается он матери, - как я его полюбил и уважаю». Он отдает должное П.А. Столыпину в ослаблении «смуты». 6 декабря 1906 г. П.А. Столыпин сделан гофмейстером и награжден орденом Св. Анны 1-й степени «в воздаяние примерной, ревностной и самоотверженной службы».

В 1907 г. П.А. Столыпин продолжал оставаться в фаворе. 1 января он был назначен присутствующим членом Государственного совета. На 23 апреля, тезоименитство Александры Федоровны, старшая дочь его была назначена дежурной фрейлиной. Вскоре Николай II предложил П.А. Столыпину провести лето в Елагином дворце («Восторгу нашему не было предела», - вспоминала его дочь). После тревожных дней и напряженной работы, связанных с подготовкой и осуществлением третьеиюньского переворота, П.А. Столыпин с семьей, по предложению царя, совершил прогулку по финским шхерам на яхте «Нева». Николай II был очень рад успеху своего премьера в Государственной Думе.

В свою очередь П.А. Столыпин ответил после теракта: «все мои помыслы, стремления мои - благо России…высшее счастье: помочь Вашему Величеству вывести нашу несчастную Родину на путь законности, спокойствия и порядка». Да, кроме обаяния царя, главным для Столыпина в его отношении к самодержцу было осознание, что царская власть скрепляет и олицетворяет его любимую Россию. Поэтому он никогда не отделял себя от государя. И даже когда мог быть в душе недоволен, продолжал «честно и грозно» служить монарху. При всей своей властности, он «умел оставаться, внешне, служилым рыцарем своего Государя»^, как отмечал один из царедворцев.

«Никто не был больше его привязан к Монархии и лично к монарху, - утверждал В.А. Маклаков; - не как угодник, а как патриот… не позволял себе по его адресу ни упрека, ни жалобы. Я не могу представить себе его автором таких мемуаров, где бы он стал пренебрежительно говорить о Государе, как Витте. Его часто упрекали, что, подчиняясь неразумным распоряжениям Государя, он своим личным достоинством жертвовал. Это правда, но он и в этом был старомоден. Он не признавал «достоинства» в том, чтобы ради него он мог покинуть своего Государя. В понимании Столыпина переход Самодержавия к «конституционному строю» был направлен не против Монарха».

А.И. Гучков, известный своей близостью к П.А. Столыпину, свидетельствует: «Столыпин, в противоположность многим другим министрам, всячески оберегал личность Государя. Даже в наших дружеских откровенных беседах, он никогда не позволял себе слова осуждения по отношению к Государю. Никогда не передавал никаких фактов, могущих характеризовать его с дурной стороны. Наоборот, он часто свои собственные хорошие действия приписывал Государю и всячески старался сделать его популярным».

Положение П.А. Столыпина у трона, небывалые ни до, ни после властные его полномочия объясняются еще и тем, что Николай II, по наблюдениям министра иностранных дел А.П. Извольского, тогда «еще не проявлял чрезмерной склонности к мистицизму и к ультрареакционным идеям. Неудачи русско-японской войны и революционное движение образумили императора, поэтому «он проявлял большую склонность следовать советам премьер-министра».

Царь отдает должное ораторскому дару премьера: «Престиж правительства высоко поднялся благодаря речам Столыпина, а также Коковцова. С ними никто в Думе не может справиться, они говорят так умно и находчиво, а главное - одну правду».

Реформатор воспользовался этим доверием, чтобы начать, наконец, аграрные преобразования. Летом 1906 года, несмотря на согласие царя, окружение Николая смогло сорвать планы Столыпина. Осенью 1906 года он воспользовался проектом В.И. Гурко, своего предшественника, для начала своей знаменитой реформы.

Император тем временем сближается с черносотенцами и стремится взять реванш за 17 октября. Николай II начинает тяготиться П.А. Столыпиным и прислушиваться к его противникам справа. Такие действия, по мнению С.Ю. Витте, соответствовали «натуре государя постоянно качаться то в одно направление, то в другое». И «теперь, - продолжал Витте, - государь качается на качелях, на одной стороне которых находится (...) Столыпин, а на другой - (...) Дубровин» (председатель черносотенного Союза русского народа). Усиление правых влияний не могло, естественно, не обескураживать П.А. Столыпина.

Надо полагать, что императора злила негибкость реформатора, который упорно отстаивал конституционность Российской империи, идею реформ. Несмотря на свою ошибочность, точка зрения лидеров черной сотни по-своему убедительна: «Никто не принес за последние годы столько горя русским патриотам, разбившим революцию 1905 г., никто не причинил столько зла монархическому движению на Руси, как П. А. Столыпин... Какая блестящая, какая великая будущность открылась бы Столыпину, если бы 5 лет тому назад он властной рукою с присущим ему мужеством стал бы на деле осуществлять программу Союза Русского Народа... Но, увы, Столыпин больше всего на свете опасался прослыть «ретроградом» … Заграничные газеты ставят ему в особую заслугу то, что «он быстро приспособил Россию к представительным учреждениям». Но ведь это и есть роковая ошибка, которая вела нашу родину к страшным катастрофам.

В угоду «либералам» П. А. Столыпин с невероятным упорством стал проводить в жизнь «представительный строй», забыв, что парламентаризм и выборное начало составляют лишь смесь человеческой глупости с жидовским плутовством... Правые министры и губернаторы подверглись притеснениям и одного за другим их стали увольнять в отставку. Правая печать подверглась жестокому гонению. В результате такой политики Столыпина чиновничья Россия изолгалась, молодежь развращена левой печатью».

Все это позволяло «горячим головам» подозревать Столыпина в глубокой неискренности, даже в подчиненности чуждым отечеству интересам. Бывший народоволец Л.Тихомиров называл Николая II «интеллигентом на троне», и, как и все правые, всей своей деятельностью старался укрепить институт монархии, резонно видя в этом единственное спасение и России, и самого царя. Другое дело, что действовали они грубо, сплачивая против себя широкие народные слои, включая даже бывших октябристов. Как пишет С. Рыбас, консерватизм бывает живой и мертвый, сам П. Столыпин какое-то время не различал этих течений, одни из которых помогали России преображаться без ненужных «перестроек», а другие стали новой угрозой стране, преодолевшей революционную опасность. Не умея практически работать, эти деятели преуспели в коридорах власти. Они усердно подогревали ревнивое чувство Николая II. К примеру, 16 января 1908 г. С. Шереметев пишет: «Я сказал, что предварительно спросил Столыпина, нет ли препятствий (в моем деле). Мне показалось, что Государь принял это не как исполнение формальности - тень пробежала по его лицу. Удивительный по сложности и восприимчивости известных чувствий человек».

Усиливается напор Объединенного дворянства, и Николай II обнаруживает сочувствие его домогательствам.

В сознании Николая II происходила переоценка: заслуги П.А. Столыпина не представлялись ему уже столь значительными. Так в беседе с Л.А. Тихомировым в январе 1909 г. он «хорошо отозвался о Столыпине… однако все-таки считает наиболее оказавшим услуг Союз русского народа».

Последний раз милости царя проявились в 1909 году. В начале марта П.А. Столыпин заболел воспалением легких. Это было уже во второй раз и осложнялось больным сердцем. После нескольких напряженных дней опасность миновала. «Болезнь Столыпина теперь проходит, - писал Николай II матери, - но один день она всех встревожила». Царь предложил отдохнуть в Ливадии, и 22 марта П.А. Столыпин с семьей уехал в Крым. 29 марта был опубликован именной высочайший рескрипт: царь выражал «сердечную признательность за (...) неусыпные и для страны столь полезные труды» и жаловал «кавалером ордена Белого Орла»; при этом отмечалась «даровитая и проникнутая любовью к Отечеству деятельность» премьера.

Раздражение царя нарастало не по дням, а по часам. Важный поворотный пункт был пройден буквально через несколько дней, когда 20 апреля председатель Совета министров вернулся в Петербург. По вопросу о кредите морскому министерству Николай не уступил, не побоялся принципиально отвергнуть позицию Совета министров. В те же дни Столыпин сказал царю: «Революция подавлена и Вашему величеству никакая опасность не грозит». Николай поразил Столыпина своим ответом: «Я не понимаю, о какой революции вы говорите. Да, у нас были беспорядки… да и они были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые».

Премьеру стали ставиться в упрек оплошности брата-журналиста. Так, 10 января 1911г. царь писал: «Статья Вашего брата во вчерашнем № «Нового Времени» мне не понравилась. Вдумайтесь в отмеченные мною места - относительно армии и закона 9-го ноября. Разве оба мероприятия произошли от Государственной Думы?»

И все же Петр Столыпин пытался создать в политическом плане какую-то связь или по крайней мере промежуточное звено между правительством, обществом, бюрократическими учреждениями и представительными институтами. Он направил Николаю II доклад по вопросу об обновлении государственной администрации (май 1911 г.). Были предложены три мероприятия: создание министерства местного управления, занимающегося проблемами, связанными с земствами; придание существующим министерствам новых департаментов по вопросам здравоохранения, труда, национальных меньшинств и природных ресурсов; и наконец, в проекте предлагалось, чтобы министерствами руководили специалисты, что фактически привело бы к ограничению возможности государя избирать членов правительства. Столыпин якобы предлагал даже распустить Думу и применить статью 87. Это давало основания полагать, что он поступал так, дабы побудить к действиям избранных представителей. Так по крайней мере утверждает А. Зенковский, которому была поручена детальная разработка проекта. Однако проект остался без последствий, поскольку Николай II не дал на него ответа.

Пишут, что вместе с тем царю приходилось воздавать должное: 19 февраля 1911г. в рескрипте царь отметил выдающиеся заслуги премьера по землеустроению крестьянского населения. Что весной 1911 г., в период министерского кризиса, Николай II колебался. 31 марта, накануне выступления П.А. Столыпина в Государственном совете, он писал: «Желаю Вам завтра, Петр Аркадьевич, в Государственном совете спокойствия духа и полного успеха». 10 апреля П.А. Столыпину был пожалован орден Св. Александра Невского. В рескрипте была отмечена «многосложная деятельность» премьера «на поприще высшего управления, проникнутая ревностным попечением о пользах дорогого нам Отечества» и заслужившая «совершенное благоволение» царя.

Но это опять таки византийское лицемерие монарха. Он нередко резко отстранял своих помощников от должности, но при этом награждал их, говорил теплые слова, даже сохранял их на видных постах. Об этом писали многие, но особенно важными являются характеристики преданных царю, несмотря на пережитое унижение, В.Коковцева и П. Курлова.