Терапевтическое двойное ограничение

Предписание симптома — только одна из множества форм парадоксальных терапевтических приемов, которые могут быть объединены в категорию терапевтических двойных ограничений; и они, в свою очередь, только одна из разновидностей терапевтической коммуникации, поскольку в терапии традиционно используется и множество других подходов. Если в этой главе мы рассматриваем парадоксальную коммуникацию как излечивающий фактор, то лишь потому, что с точки зрения теории коммуникации она — самый сложный и мощный из известных нам приемов, а также потому, что трудно представить себе, что двойное ограничение, порожденное симптомом, может быть преодолено как-то иначе, кроме как посредством специально созданного встречного ограничения, или что игра без конца может быть прекращена чем-то менее сложным, чем такого же рода встречная игра (155). Лечим подобное подобным — иными словами, то, что сводит людей с ума, способно их же и вылечить. Мы ни в коем случае не отрицаем чрезвычайную важность гуманистической установки терапевта по отношению к пациенту; мы не говорим о том, что сущность терапии — это только уловки, игры и тактические приемы, и в ней нет места решительности, пониманию, искренности, теплоте и состраданию. Психотерапия немыслима без таких личностных черт самого терапевта, и, как мы увидим на ряде примеров, более традиционные методики объяснения и понимания нередко используются в комплексе с приемами создания двойного ограничения. Однако мы уверены в том, что этих приемов самих по себе недостаточно для того, чтобы справиться с парадоксальной сложностью нарушенного взаимодействия.

С точки зрения структуры, терапевтическое двойное ограничение — это зеркальное отображение патогенного двойного ограничения (см. п. 6.431).

25Θ

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

1) Предполагается, что существуют интенсивные взаимоотношения (в данном случае — психотерапевтическая ситуация), которые важны для выживания пациента и представляют для него ценность.

2) В данном контексте пациенту дается предписание, структурированное таким образом, что оно: а) подкрепляет те поведенческие проявления пациента, которые должны быть изменены; б) предполагает, что подкрепление является движущей силой изменения; в) тем самым создает парадокс, поскольку пациенту говорится, что он должен измениться и при этом продолжать быть таким же, как раньше. Тем самым пациент попадает в амбивалентную ситуацию, связанную с его патологией. Если он подчиняется, он уже не может говорить о том, что «ему с этим не справиться», он делает «это», и тем самым, как мы попытались показать, делает «это» невозможным, что собственно, и было целью всего терапевтического процесса. Если он пытается сопротивляться предписанию, то ему удается это лишь в том случае, если он не проявляет в поведении свой симптом, что, опять же, представляет собой цель терапии. Если в ситуации патогенного двойного ограничения пациент «проклят, если он поступает определенным образом, и проклят, если он так не поступает», в ситуации двойного ограничения терапевтического характера он «изменяется, если поступает определенным образом, и изменяется, если так не поступает».

3) Терапевтическая ситуация препятствует тому, чтобы пациент отказался от работы или попытался разрешить стоящий перед ним парадокс, прокомментировав его.⁷ Таким образом, даже в том случае, когда предписание абсурдно с точки зрения логики, оно

' Это может показаться не очень убедительным, но в действительности, пациент, как правило, беспрекословно принимает все, пусть даже самые абсурдные предписания терапевта (типа «Я хочу, чтобы Вам стало хуже»). Случаи отказа от работы крайне редки.

259

Психология межличностных коммуникаций

является прагматической реальностью; пациент не может не реагировать на него, но в то же время, ему уже не удается реагировать на это предписание так, как он делал это раньше, проявляя свой симптом.

Ниже мы приводим ряд примеров, показывающих, как терапевтическая ситуация двойного ограничения неизбежно вынуждает пациента выйти за пределы той ситуации, что порождена его проблемой. Этот шаг человек не может осуществить сам, но он становится возможным в том случае, когда исходная система — будь то человек и его симптом, или же два или более человека и их игра без конца (но, чаще всего, комбинация этих двух типов) расширяется и включает в себя еще один элемент, а именно находящегося вне ситуации эксперта. Тем самым у людей, вовлеченных в ситуацию, появляется не только возможность посмотреть на происходящее со стороны, но и возможность ввести некоторые метаправила, возникновение которых было невозможно в рамках старой системы.

Итак, мы рассмотрели теоретические основания терапевтического приема двойного ограничения. Их практическое применение — тема гораздо более щекотливая. Мы можем сказать, что выбор адекватных парадоксальных предписаний — задача крайне сложная, и что если остается хоть малейшая лазейка, пациенту обычно не составляет труда обнаружить ее и тем самым избежать предположительно амбивалентной ситуации, навязываемой терапевтом.

6.5

Примеры терапевтического двойного ограничения

Мы не претендуем на то, что приведенные ниже примеры исчерпывают все возможные типы ситуаций; также мы не можем сказать, что они более

260

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

наглядны, чем те, что приведены в работах, ссылки на которые вы можете посмотреть в п. 6.34. Однако они демонстрируют некоторые из возможных вариантов применения этой терапевтической методики (все примеры взяты из опыта индивидуальной и групповой терапии).

Пример 1. При обсуждении теории двойного ограничения мы уже упоминали о том, что пациенты, страдающие паранойей, нередко пытаются найти соответствующий смысл в малозначимых и не связанных с проблемой событиях, поскольку адекватное восприятие и обсуждение центральной проблемы (парадокса) стало для них невозможным. Действительно, людей, страдающих паранойей, отличает особая подозрительность, сопровождающаяся неспособностью проверить эти подозрения и тем самым так или иначе разрешить их, И несмотря на то, что пациент кажется отчужденным и всезнающим, он страдает от существенного недостатка необходимой ему информации, и это только усугубляет его подозрения. Основываясь на концепции парадоксальной коммуникации, Джексон (72, 77) описывает специальную технику взаимодействия с пациентами, страдающими паранойей, определяя ее как обучение пациента быть более подозрительным. Ниже мы приводим два примера, иллюстрирующих эту технику.

а) Пациент боялся того, что некто спрятал в кабинете терапевта микрофон. Не пытаясь каким-то образом интерпретировать это подозрение, терапевт тоже «заволновался» по этому поводу и поставил пациента в ситуацию двойного ограничения своим предложением о том, что им следует вдвоем тщательно обыскать весь кабинет, прежде чем они начнут работать. Это создало у пациента иллюзию альтернативного выбора: он мог либо начать поиск, либо отказаться от своей идеи. Он выбрал первое, и чем дольше продолжался поиск, тем менее уверенным он становился в своих подозрениях и тем более раздражал-

261

Психология межличностных коммуникаций

ся; но терапевт не прекращал поиск до тех пор, пока они вдвоем не обследовали все углы и закоулки кабинета. Затем пациент перешел к подробному описанию своего супружества, и оказалось, что в этой области у него есть достаточно оснований, чтобы быть подозрительным. Однако сконцентрировав внимание на том вопросе, который имел мало отношения к реальной проблеме, он помешал самому себе погрузиться в обсуждение своих страхов и сомнений. Если же, с другой стороны, пациент отказался бы от предложения терапевта обыскать кабинет, он бы тем самым неявно отрекся от своих подозрений, показал бы, что эту его идею нельзя рассматривать всерьез. В любом случае, терапевтическая функция сомнения перевела пациента в более адекватный контекст взаимодействия, б) Задача терапевта заключалась в том, чтобы установить раппорт с шизофреником. Пациент, высокий, бородатый молодой человек считал себя богом и ни под каким предлогом не вступал в контакт ни с прочими пациентами, ни с работниками больницы. Войдя в кабинет, он занял стул, расположенный метрах в шести от терапевта, и игнорировал все обращенные к нему вопросы и замечания. Тогда терапевт сказал ему, что намерение быть богом — довольно опасно, потому что в этом случае создается иллюзия всезнания и всемогущества, и ты пренебрегаешь опасностями и отказываешься контролировать то, что происходит вокруг тебя. Тем самым терапевт дал пациенту понять, что это будет исключительно его, пациента, собственная проблема, и если он хочет, чтобы с ним обращались как с богом, терапевт выполнит его пожелание. Во время структурирования этой ситуации пациент стал заметно нервничать, и в то же время он начал проявлять интерес к ситуации. Терапевт достал из кармана ключ от входной двери, положил его перед пациентом и предложил взять его, заявив, что если пациент действительно бог, то ключ ему не нужен, но если бы он был богом, он гораздо

262

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

больше заслуживал бы того, чтобы владеть ключом. Как только терапевт вернулся к столу, пациент схватил свой стул и передвинул его поближе. Наклонившись вперед, он с искренним недоумением и явной заинтересованностью сказал: «Послушайте, кто-то из нас двоих определенно спятил».

Пример 2. Не только психоаналитическое, но и любое другое терапевтическое лечение полно ситуаций двойного ограничения. Парадоксальная природа психоанализа подчеркивалась одним из ранних сподвижников Фрейда, Гансом Саксом, который говорил, что анализ заканчивается тогда, когда пациент осознает, что он может продолжаться вечно; и это утверждение удивительно напоминает положение дзен-буддизма о том, что просветление наступает тогда, когда ученик осознает, что не существует никакого секрета, никакого окончательного ответа, а поэтому нет никакого резона в том, чтобы снова и снова задавать вопросы. Подробное обсуждение этого вопроса читатель может найти в работе Джексона и Хейли (76), чье исследование очень коротко будет описано ниже.

Традиционно предполагается, что в ситуации переноса пациент регрессирует к более ранним, «неадекватным» моделям поведения. Джексон и Хейли снова придерживаются обратной точки зрения и задаются вопросом о том, что такое адекватное поведение в психоаналитической ситуации. По их мнению, единственной зрелой реакцией на весь этот ритуал — кушетка, свободные ассоциации, навязанная спонтанность, строгие временные рамки и т. д. — будет отрицание данной ситуации. Но именно это пациент, нуждающийся в помощи, сделать не может. В результате задается весьма специфический коммуникативный контекст, и некоторые из наиболее ярких парадоксов описаны ниже.

а) Пациент ожидает, что аналитик станет экспертом, который будет диктовать ему, что делать и как

263

Психология межличностных коммуникаций

поступать. Аналитик, в свою очередь, возлагает всю ответственность за ход лечения на пациента; он требует спонтанности и при этом задает жесткие рамки ситуации. Фактически, пациенту велят быть спонтанным.

б) Независимо от того, как пациент ведет себя, он сталкивается с парадоксальной реакцией терапевта. Если он жалуется, что улучшение не наступает, ему говорят, что это происходит только потому, что он сопротивляется, но что это хорошо, потому что тем самым ему удастся лучше понять свою проблему. Если он заявляет, что ему стало лучше, ему снова говорят о том, что он сопротивляется лечению, пытаясь сбежать в здоровье прежде чем его реальная проблема будет проанализирована.

в) Пациент находится в ситуации, где он не может поступать как взрослый человек, и тем не менее, когда он этого не делает, аналитик интерпретирует его поведение как проявление регресса и, следовательно, считает его неадекватным.

г) Еще один парадокс связан с весьма коварным вопросом о том, являются ли психоаналитические отношения произвольными или вынужденными. С одной стороны, пациенту постоянно говорится, что его отношения с психоаналитиком произвольны, и, следовательно, симметричны. И тем не менее, если пациент опаздывает, пропускает сессию или каким-то иным образом нарушает правила, становится ясно, что эти отношения носят вынужденный, комплементарный характер, и позиция аналитика более выигрышна.

д) Выигрышность позиции аналитика становится еще более очевидна тогда, когда тем или иным образом затрагивается идея о существовании подсознания. Если пациент отвергает какую-то интерпретацию, аналитик всегда может объяснить это тем, что он указал пациенту на то, что, по определению, неизвестно пациенту, поскольку это содержится в его подсознании. Если же, с другой стороны, сам паци-

264

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

ент пытается объяснить что-то в своем поведении подсознательными стремлениями, терапевт пресекает эти попытки, заявляя, что если те стремления, о которых идет речь, подсознательны, то пациент не может на них ссылаться.³

Из всего вышесказанного видно, что независимо от того, что делает аналитик, чтобы добиться изменений, сама ситуация представляет собой сложное двойное ограничение терапевтического характера, где пациент «изменяется, если поступает определенным образом, и изменяется, если так не поступает». Также будет показано, что подобная ситуация характерна не только для психоанализа, но и для многих других психотерапевтических моделей.

Пример 3. Предполагается, что доктора должны лечить пациентов. С точки зрения теории взаимодействия, это ставит их в весьма любопытную позицию: они занимают более выигрышную комплементарную позицию в отношениях «доктор—пациент» до тех пор, пока лечение проходит успешно. С другой стороны, когда лечение заходит в тупик, позиции сторон меняются; их отношения детерминируются неподатливостью пациента, и позиция врача более не является выигрышной. Он попадает в ситуацию двойного ограничения, навязанную ему теми пациентами, которые по каким-то непонятным причинам не могут измениться к лучшему, или же теми, для кого важнее находиться в более выигрышной позиции по отношению к любому партнеру, даже к врачу, независимо от того, сколь болезненными и дискомфортными такие отношения могут стать для них самих. В любом случае, пациенты как бы говорят посредством своих симптомов: «Я хочу, чтобы Вы помогли мне, но я не позволю вам это сделать».

¹ Указывая на эти сложности, возникающие в межличностном контексте, мы никоим образом не сомневаемся ни а существовании подсознания как такового, ни в обоснованности данной концепции (см. п. 1.62).

265

Психология межличностных коммуникаций

Именно такая пациентка, женщина средних лет, обратилась к психиатру с жалобами на постоянную, невыносимую головную боль. Боли начались вскоре после ушиба головы в результате автомобильной аварии. Лечение ушиба прошло без осложнений, и обследование показало, что для головной боли нет абсолютно никаких оснований. Страховая компания выплатила пациентке положенную компенсацию, и не было возбуждено никакого уголовного преследования. Прежде чем обратиться к психиатру, она прошла обследование у множества специалистов. За время обследования история ее болезни разрослась в огромный том, и стала для этих докторов источником сильной профессиональной фрустрации.

Изучив ее случай, психиатр понял, что подобное собрание предыдущих «неудач» всех этих светил фактически ставит крест на возможности любой психотерапии, поскольку пациентка заведомо отвергла бы идею о том, что такое лечение могло бы ей по- мочъ. И поэтому психиатр начал работу с пациенткой, заявив ей, что с учетом всех проведенных анализов и принимая в расчет тот факт, что все лечение оказалось практически безрезультатным, у него не остается никаких сомнений в том, что ее состояние необратимо. Поэтому, в свете столь печального известия, единственное, что он может сделать для нее — это научить ее жить с этой болью. Пациентка казалась не столько опечаленной, сколько обозленной этим объяснением, и раздраженно спросила, неужели это все, что может предложить психиатр страдающему больному. Психиатр взвесил на руке увесистый том истории ее болезни и сказал, что все свидетельствует о том, что никакой надежды на улучшение быть не может, и что ей придется так или иначе с этим смириться. Когда через неделю пациентка пришла на второе интервью, она заявила, что все это время головные боли мучили ее значительно меньше. Психиатр казался крайне взволнованным;

266

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

он начал укорять себя за то, что не предупредил ее заранее о возможности такого временного, чисто субъективного облегчения боли, и поделился с ней своим страхом того, что очень скоро боль станет столь же интенсивной, как раньше, и ей станет еще хуже, потому что она возложила такие большие, но абсолютно нереалистичные надежды на то, что в действительности было лишь временным, незначительным облегчением. Он опять обратился к истории ее болезни, напомнил о том, что результаты обследования исчерпывающи, повторил, что чем быстрее она оставит любую надежду на исцеление, тем быстрее она научится жить со своей болью. С этого момента ход психотерапевтического процесса резко, кардинально изменился; психиатр все чаще и чаще высказывал свои сомнения относительно того, что он может быть хоть чем-то полезен пациентке, поскольку она не может осознать «необратимости своего состояния», а пациентка раздраженно повторяла, что ей стало гораздо лучше. И все же в промежутках этой игры психиатру удалось получить немало информации о других, не менее важных аспектах межличностных отношений этой дамы; в конце концов, ее состояние значительно улучшилось и она по собственной воле прекратила лечение у психиатра, очевидно, осознав, что ее игра с психиатром могла бы продолжаться бесконечно.

Пример 4. Психосоматические проблемы, подобные той, что описана в предыдущем примере, как правило, хорошо поддаются лечению в ходе психотерапии, основанной на принципах парадоксальной коммуникации. Введение пациента в ситуацию двойного ограничения обычно начинается в ходе самого первого контакта, а нередко даже во время предварительного телефонного разговора, когда назначается первая консультация. Если терапевт может быть достаточно уверен в том, что проблема пациента носит психосоматический характер (например, если он

267

Психологии межличностных коммуникаций

предварительно проконсультировался относительно этого случая с лечащим врачом данного пациента), он может сразу же заявить звонящему, что нередко люди с такими проблемами еще до первой консультации чувствуют заметное улучшение, но что это улучшение временно и на него не стоит возлагать никаких надежд. Если у пациента до момента первой встречи никакого улучшения не произошло, такое заявление не может нанести никакого вреда, а пациент оценит заботу терапевта и глубокое понимание им своей проблемы. Если же он почувствует себя лучше, это создает оптимальные условия для создания ситуации двойного ограничения. Следующим шагом может стать объяснение того, что психотерапия не может устранить боль, но сам пациент обычно способен вовремя «предотвратить боль» и «уменьшить ее интенсивность». Так, например, пациента просят определить те два часа в день, на протяжении которых боль причиняла бы ему меньше всего неудобств. Затем его просят каким-то образом усиливать свою боль на протяжении этих двух часов, говоря, что в этом случае все остальное время суток он будет чувствовать себя несколько лучше. Самое удивительное, что пациенту действительно удается чувствовать себя хуже в определенные им часы; получив подобный опыт, он не может не осознать того, что научился контролировать свою боль. Естественно, что терапевт все время подчеркивает тот факт, что настоящее улучшение невозможно. Такая терапия эффективна при бессоннице, тиках и ряде других психосоматических расстройств, и в работе Хейли (60, р. 41—59) вы найдете немало примеров успешного решения подобных проблем.

Пример 5. Студентка колледжа рисковала завалить экзамен, и все из-за того, что ей никак не удавалось проснуться в такое время, чтобы успеть на занятие, начинающееся в восемь утра. Она перепробовала все возможные методы, и все же ей ни

268

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

разу не удалось прийти на занятие раньше десяти. Терапевт сказал ей, что ее проблему можно решить одним несложным, но малоприятным способом, и что она едва ли пойдет на это. Это заставило девушку (которая была чрезвычайно обеспокоена своим ближайшим будущим, к тому же за время предыдущих консультаций она начала доверять терапевту и возлагала на него большие надежды) пообещать, что она сделает все, что он ей посоветует. Терапевт сказал ей, чтобы она завела будильник на семь часов. На следующее утро, когда будильник зазвенит, у нее будет две альтернативы: либо встать, позавтракать и прийти на занятие в восемь, но в этом случае сама ее проблема решена быть уже не может; либо она, как обычно, может остаться в постели. Однако в этом случае ей нельзя будет подняться с постели около десяти, как она обычно делала, ей нужно будет завести будильник на одиннадцать, и оставаться в постели до этого момента в это и следующее утро. В течение всех утренних часов ей нельзя будет читать, писать, слушать радио или делать что-то еще; все, что будет ей разрешено — это спать, или по крайней мере, просто лежать в постели, после одиннадцати она может делать все, что захочет. Вечером второго дня ей нужно будет снова завести будильник на семь, и если ей опять не удастся встать, когда он зазвенит, ей снова придется оставаться в постели до одиннадцати этим и следующим утром, и так далее. Наконец, он еще усугубил ситуацию двойного ограничения, сказав ей, что если она не выполнит условия этого соглашения, на которое она пошла добровольно, он уже ничем не сможет ей помочь, и продолжение лечения будет бессмысленным. Девушка была приятно удивлена столь несложными условиями лечения. Когда она три дня спустя пришла на следующую встречу, она сказала, что как обычно проспала в первое утро, и что она осталась в постели до одиннадцати, как и велел терапевт, но что этот вы-

269

Психология межличностных коммуникаций

нужденный постельный режим {в особенности в промежуток с десяти до одиннадцати) был невыносимо скучен. Второе утро было еще более тяжелым, она проснулась ровно в семь и не заснула больше ни на минуту, хотя, будильник, естественно, прозвенел только в одиннадцать. С этого момента она не испытывала проблем с посещением утренних лекций, и только после этого терапевт мог перейти к выявлению тех причин, что мешали ее обучению.

Пример 6. Сеансы семейной терапии, на которых присутствовали муж, жена и две их дочери семнадцати и пятнадцати лет, были успешными до тех пор, пока не всплыла хроническая проблема отношений между родителями. В этот момент произошло заметное изменение в поведении старшей дочери. Она начала со всеми спорить и пытаться увести разговор в сторону. Любые попытки отца приструнить ее оказывались неэффективными, и в конце концов девушка заявила терапевту, что она больше не намерена участвовать в терапевтических встречах. Терапевт ответил ей, что ее тревога вполне объяснима, и что он, терапевт, на самом деле, хочет, чтобы она и дальше всем мешала и не хотела участвовать в работе. Этим простым предписанием он создал для нее парадоксальную ситуацию: если она продолжает препятствовать терапевтическому процессу, она, тем самым, соглашается на его просьбу и демонстрирует готовность сотрудничать, а именно этого ей и не хотелось; если же она не подчинится этому предписанию, она сможет сделать это лишь в том случае, если не будет спорить и препятствовать работе. Она, конечно, могла просто отказаться приходить на терапевтические встречи, но терапевт лишил ее этой возможности, намекнув, что в этом случае ее поведение будет единственным предметом дальнейшего обсуждения, а эта перспектива, естественно, нравилась ей меньше всего.

Пример 7. Если один из супругов пьет, то второму в этом случае фактически навязывается жесткая, сте-

270

Глава 6. Парадоксы в психотерапии

реотипная модель коммуникации. В нашем примере пьющий супруг — это муж, но распределение ролей принципиальным образом не меняет саму модель.

Исходная трудность нередко заключается в том, что супруги по-разному оценивают значимость того или иного события. Так, к примеру, муж может заявить, что его жена чрезмерно его контролирует, и что только после нескольких рюмок он начинает чувствовать себя мужчиной. Жена возражает, что она с радостью уделяла бы этому гораздо меньше внимания, если бы только он мог быть чуть более ответственным, но раз уж он пьет каждый вечер, ей приходится о нем заботиться. Она может продолжить, что если бы не она, он бы уже десять раз поджег дом, заснув с зажженной сигаретой в руке; он, скорее всего, ответит, что этого бы не случилось, если бы он остался холостяком. Возможно, он добавит, что это всего лишь еще один пример того, как она его подавляет. В любом случае, возможность продолжения этой перепалки до бесконечности очевидна, и мы снова имеем дело с игрой без конца. Спрятавшись за фасадом неудовлетворения друг другом, фрустрации и обвинений, они оказывают друг другу услугу за услугу (73): он — позволив ей быть трезвой, разумной и заботящейся, она — позволив ему быть безответственным и ребячливым.

Одна из разновидностей ситуации двойного ограничения, которая может быть использована в работе с такой парой, заключается в следующем: им рекомендуют пить вдвоем, но с тем условием, что жена всегда будет пить на одну рюмку больше. Введение этого нового правила их взаимодействия кардинально меняет старый паттерн коммуникации. Прежде всего, употребление алкоголя — это задача, а не нечто такое, с чем «невозможно справиться». Во-вторых, им обоим придется постоянно следить за тем, сколько они выпивают. В третьих, жена, которая обычно пьет очень мало, если вообще пьет, быстро

271

Психология межличностных коммуникаций

пьянеет, что ставит перед ним необходимость заботиться о ней. Таким образом, происходит не только полная реверсия их привычных ролей, это ставит его в парадоксальную позицию по отношению к его пьянству: если он не следует указаниям терапевта, он должен прекратить пить вовсе или вынудить пить свою жену, что может ухудшить ее здоровье, сделать ее беспомощной и т. д. Если же, когда его жена уже не может больше пить, он хочет нарушить правило (заключающееся в том, что она должна выпивать на одну рюмку больше, чем он) и продолжить пить в одиночку, он сталкивается с незнакомой прежде ситуацией, когда его ангел-хранитель уже не берет на себя заботу о нем, но, напротив, ему самому приходится заботиться и о ней, и о себе самом. (Понятно, что далеко не всегда терапевту удается уговорить супружеские пары следовать этому правилу, и уж тем более, мы не говорим о том, что такое терапевтическое вмешательство само по себе может излечить человека от алкоголизма.)

Пример 8. Супружеская пара обратилась за помощью к психотерапевту, поскольку им казалось, что они слишком много спорят друг с другом. Терапевт же, вместо того, чтобы уделить основное внимание анализу возникающих между ними конфликтов, сформулировал сложившуюся у них ситуацию следующим образом: они действительно любят друг друга, и чем больше они спорят, тем больше они любят друг друга, потому что им есть дело друг до друга и потому что такие споры, как у них, предполагают сильную эмоциональную включенность. И совершенно неважно, сколь нелепым и бессмысленным показалось паре такое объяснение; может быть, даже именно вследствие его очевидной нелепости они приложат все усилия, чтобы доказать терапевту, что он не прав. И лучший способ сделать это — перестать спорить, поскольку тем самым они показывают, что вовсе не любят друг друга. Но в тот самый момент, когда они

272

Глава 6. Парадоксы 8 психотерапии

перестают спорить, они обнаруживают, что стали гораздо лучше относиться друг к другу.

Пример 9. Терапевтический эффект парадоксальной коммуникации ни в коем случае не следует рассматривать в качестве способа быстрого излечения, и иллюстрацией тому будет одна история в стиле дзен, в которой описаны все основные составляющие терапевтического двойного ограничения.

Молодая жена тяжело заболела. Перед смертью она сказала своему мужу: «Я так сильно люблю тебя, я не хочу тебя отпускать. Не уходи от меня к другой женщине. Если ты это сделаешь, я вернусь привидением и покоя тебе не будет».

Вскоре жена умерла. Целых три месяца муж исполнял ее последнюю волю, но затем он встретил другую женщину. Они полюбили друг друга и собрались пожениться.

Сразу же после помолвки каждую ночь к этому мужчине стало являться привидение — это его умершая жена обвиняла его в том, что он не выполняет своего обещания. Привидение, надо сказать, было весьма умным. Оно рассказывало ему все то, что происходило между ним и его новой возлюбленной. Если он дарил своей девушке подарок, привидение описывало этот подарок во всех деталях. Оно даже воспроизводило все их разговоры; все это так раздражало мужчину, что он не мог спать по ночам. Кто-то посоветовал ему обратиться со своей проблемой к дзенскому мудрецу, жившему неподалеку от их деревни. В конце концов, совершенно отчаявшись, несчастный отправился к этому мудрецу.

«Твоя бывшая жена стала привидением и знает все, что с тобой происходит», — сказал мудрец, — «она знает все, что ты говоришь, и все, что ты делаешь, ей известно обо всех подарках, которые ты приносишь своей любимой. Должно быть, она стала

273

Психология межличностных коммуникаций

очень мудрым привидением. Подумай, а бы на твоем месте был просто в восхищении от такого привидения. В следующий раз, когда она появится, заключи с ней сделку. Скажи ей, что она знает так много, что ты не можешь абсолютно ничего от нее скрыть, и что если она ответит тебе на один-единственный вопрос, ты обещаешь разорвать помолвку и прожить жизнь в одиночестве».

«Какой же вопрос я должен ей задать?» — спросил мужчина.

Мудрец ответил: «Возьми большую пригоршню соевых бобов и спроси у нее, сколько их в твоей горсти. Если она не сможет ответить, ты будешь знать, что она — всего лишь плод твоего воображения, и больше она не станет тебя беспокоить».

На следующую ночь, когда привидение опять появилось, мужчина начал делать ей комплименты и сказал, что она знает обо всем, что с ним происходит.

«Да», — ответило привидение, — «я знаю все, и я знаю, что сегодня ты ходил к мудрецу».

«Ну, раз ты знаешь так много, и даже это», — заявил мужчина, — «скажи мне, сколько бобов у меня в горсти».

Больше никакие привидения не беспокоили этого человека {131, р. 82).

6.6