История вопроса. Анализ статей методистов 19 - 20 вв

 

Изучение языка и стиля произведений художественной литературы, несомненно, всегда привлекало к себе внимание исследователей - и литературоведов, и лингвистов. Поэма Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» не стала исключением. После её выхода в свет в мае 1842 года появилось множество откликов на произведение со стороны критиков. Мнение о поэме в своих статьях выразили Виссарион Григорьевич Белинский, Александр Иванович Герцен, Сергей Тимофеевич Аксаков, Константин Сергеевич Аксаков, Степан Петрович Шевырёв, Пётр Александрович Плетнёв и другие. Позднее появились работы по исследованию художественного мастерства Гоголя, написанные Иннокентием Фёдоровичем Анненским, Андреем Белым, Валерием Яковлевичем Брюсовым, Виктором Владимировичем Виноградовым и многими другими. В XX веке подробным изучением жизни и творчества Н. В. Гоголя занимались Григорий Александрович Гуковский, Юрий Владимирович Манн, Игорь Петрович Золотусский, Семен Иосифович Машинский. Но всё же, в обширной литературе, посвященной Н. В. Гоголю, сравнительно мало работ о собственно речевой ткани художественной прозы писателя. Речевые средства изобразительности, гоголевское словоупотребление, приемы иронического остранения слова-образа на уровне текста - все эти проблемы еще ждут исследователей. А между тем именно в стилистике Гоголя определены основные направления развития и совершенствования изобразительных средств языка русской классической литературы второй половины XIX века.

Необходимо отметить, что поэма была принята современниками неоднозначно. Еще до появления «Мертвых душ» в печати, когда главы их были известны только из чтения Гоголя (в Петербурге - у Прокоповича, В Москве - у Аксакова) граф Ф. И. Толстой говорил в обществе, что Гоголь «враг России и что его следует в кандалах отправить в Сибирь» [80]. Вспоминая об этом, Аксаков прибавлял: «В Петербурге было гораздо более таких особ, которые разделяли мнение гр. Толстого» [80]. Несколько аналогичных мнений привел Н. Я. Прокопович в письме к Гоголю от 21 октября 1842 года. Из сравнительно близких Гоголю людей на этой позиции стоял Ф. В. Чижиков; он писал Гоголю 4 марта 1847 года: «Я восхищался талантом, но как русский был оскорблен до глубины сердца». («Русская старина», 1889, №8, с. 279).

В печати эта реакционная точка зрения была выражена в статьях Н. Полевого в «Русском вестнике», 1842 г, №6, К. Масальского в «Сыне Отечества», 1842 г, №6, Н. Греча в «Северной пчеле», 1842 г, №137 и О. Сенковского в «Библиотеке для чтения» 1847 г, №8. Из этих четырех враждебных Гоголю критиков Полевой был самым непримиримым. Масальский и Греч, повторяя нападки Полевого делали оговорки о верности, живости и комизме отдельных мест. Сенковский ограничился вышучиванием Гоголя в обычном своем издевательском тоне, не брезгуя даже подтасовками в цитатах.

На защиту Гоголя от нападок враждебной критики встал М. Сорокин. Признавая в поэме «промахи распаленной фантазии», Сорокин все же сумел ответить на упреки указанием на особенности гоголевского метода типизации и на характер изображаемой им действительности.

Сочувственной Гоголю была и статья Плетнева, скрывавшегося под инициалами С.Ш. и под маской корреспондента «Современника» из Житомира. Плетнев сделал много тонких наблюдений над особенностями реалистической эстетики Гоголя. Но смысл поэмы он видел в развитии чисто психологической идеи, делая при этом оговорки о незавершенности поэмы: «На книгу Гоголя нельзя иначе смотреть, как только на вступление к великой идее о жизни человека, увлекаемого страстями жалкими, но неотступно действующими в мелком кругу общества» («Современник», 1842 г.)

В выступлениях славянофильской критики (Шевырев в «Москвитянине» и Аксаков в статьи «Несколько слов о поэме Н.В. Гоголя «Похождения Чичикова или Мертвые души», М., 1842) борьба вокруг Гоголя переходила уже в борьбу за Гоголя. Смысл статей Шевырева и особенно Аксакова был в тенденциозном переосмыслении «Мертвых душ». Делая верные наблюдения над одними сторонами поэмы, они замалчивали другие. Так, Шевырев, сказав немало верного о жизненности и типичности гоголевских характеров и об эстетической роли автора в поэме, упрекает Гоголя в том, что «комический юмор автора мешает иногда ему обхватывать жизнь во всей ее полноте и широком объеме». («Москвитянин», 1842, №7 и 8). В толковании Аксакова «Мертвые души» полностью утрачивали свой обличительный характер.

Совершенно иначе подошли к поэме Белинский и Герцен. По Белинскому, «Мертвые души» - творение чисто-русское, национальное, выхваченное из тайника народной жизни, столько же истинное, сколько и патриотическое, беспощадно сдергивающее покров с действительности и дышащее страстною, нервистою, кровною любовию к плодовитому зерну русской жизни; творение необъятно-художественное по концепции и выполнению, по характерам действующих лиц и подробностям русского быта, - и, в то же время, глубоко по мысли, социальное, общественное и историческое» («Отечественные записки», 1842, №2).

Белинский первый понял самое существенное в поэме Гоголя: ее общественно-историческое значение, неотделимое от значения художественного. Белинский первый оценил и обличительное содержание поэмы, неотделимое от любви к родине.

Оценка Белинского была им развита и углублена в том же году в его полемике с К. Аксаковым. («Отечественные записки», 1842, №8 и 11). Белинский говорит прямо, что пафос поэмы «состоит в противоречии общественных форм русской жизни с ее глубоким субстанциальным началом», и далее: «Мы именно в том-то и видим великость и гениальность в Гоголе, что он своим артистическим инстинктом верен действительности...» [80] «Тем-то и велико создание «Мертвых душ», - говорит Белинский, - что в нем сокрыта и разанатомирована жизнь до мелочей и мелочам этим придано общее значение» [80].

Близок Белинскому в своей оценке «Мертвых душ» был и Герцен. Под непосредственным впечатлением гоголевской поэмы он записал в дневнике 11 июня 1842г.: «Удивительная книга, горький упрек современной Руси, но не безнадежный» [80]. Обличительное значение «Мертвых душ» было раскрыто Герценом позднее в брошюре «О развитии революционных идей в России». Резкими чертами характеризует Герцен «Россию дворянчиков»: «Благодаря Гоголю мы наконец увидели, как они вышли из своих жилищ, из своих барских домов, без масок, без прикрас, вечно пьяные и ненасытные: рабы власти без достоинства и безжалостные тираны своих крепостных, сосущие жизнь и кровь народа с невинностью и простодушием ребенка, сосущего грудь матери. «Мертвые души» потрясли всю Россию. Подобное обвинение необходимо было современной России. Это - история болезни, написанная мастерской рукой» [80].

Теперь разберем подробнее книги и статьи исследователей конца XIX - начала XX веков, непосредственно связанные с изучением языка произведений Николая Васильевича.

Семен Иосифович Машинский в книге «Художественный мир Гоголя» подробно рассматривает биографию, творческий путь писателя. Особый интерес для нашей курсовой представляет шестая глава «Поэма о России». Здесь исследователь затрагивает вопрос о творческой истории создания «Мертвых душ», о жанровых особенностях произведения, композиционной структуре, говорит о приемах создания образов помещиков. Подробнее остановимся на описании С. Машинским особенностей языка писателя. Исследователь говорит, что произведения Гоголя отличаются замечательным «многоголосьем». Каждый персонаж обладает тем, что сам Гоголь называл «складом речи», то есть тем своеобразием языка, которое создает полную иллюзию живого, звучащего слова, а не обозначенного лишь только знаками на бумаге. Языковая палитра гоголевских героев многоцветна и разнообразна. Стилистика речи очень точно передает их внутренний мир. У каждого из персонажей свой стилистический рисунок речи. Этой стороне писательства Гоголь придавал исключительно важное значение.

Машинский отмечает, что гениальное новаторство Гоголя, сказавшееся во всем художественном строе произведений, их стиле и языке, не могло, естественно, вызвать всеобщего одобрения, оно смущало и возмущало многих современников писателя. Со всех сторон сыпались на Гоголя обвинения в засорении языка «варварским слогом», «неправильными», «грязными» выражениями, взятыми из разговорного обихода.

Задумав в начале 40-х годов издание четырехтомного собрания сочинений, Гоголь поручил наблюдение за ним Н. Я. Прокоповичу - поэту и учителю русского языка. При этом Гоголь предоставил ему полную свободу действий в исправлении языка и стиля. И Прокопович энергично правил. В результате гоголевский текст был сильно обесцвечен, он утратил свой колорит и ту яркую стилистическую характерность, которая так отличает письмо этого писателя. Язык многих произведений Гоголя стал после редактуры Прокоповича ближе к грамматике и гораздо дальше от искусства.

«Может быть, словоловы и правы, язык г. Гоголя не всегда безошибочен, - писал по этому поводу П. А. Вяземский, - но слог его везде замечателен» [54].

Гоголь ощущал великую живописную, изобразительную и пластическую силу слова. «Дивишься драгоценности нашего языка, - писал он, - что ни звук, то и подарок; все зернисто, крупно, как сам жемчуг, и, право, иное названье еще драгоценней самой вещи» [54]. Имея в виду изумительное богатство русского языка, разнообразие его форм, его красочность и многозначность, Гоголь замечает, что такой язык «сам по себе уже поэт». В метком, бойком и «замашистом» русском слове писатель видел самое яркое отражение живой души народа. На страницы его произведений хлынул мощный поток народного, разностильного разговорно-бытового языка, щедрого в своих лексических средствах, раскованного в своих стилистических формах.

Гоголь широко использует диалектные элементы, краски сословного жаргона. «Мертвые души» написаны языком, неслыханным по изобразительной силе, меткости, живописности, простоте и натуральности. «Вся молодежь, - свидетельствовал современник, - пошла говорить гоголевским языком» [54].

Когда-то А. А. Потебня очень верно заметил: «Язык не есть только материал поэзии, как мрамор - ваяния, но сама поэзия, а между тем поэзия в нем невозможна, если забыто наглядное значение слова» [54]. Как бы Гоголь ни экспериментировал со словом, он никогда не упускает из виду главного - его смысла, его реального значения.

Некрасов очень точно назвал речь Гоголя «живою и одушевленною». Она была одушевлена близостью к разговорному просторечью, к стихии народного языка, она несла на себе отсвет того «разума слов», который Гоголь считал отличительной особенностью русского языка.

Гоголевская проза насыщена тропами и фигурами, его фраза вся переливается метафорами и сравнениями, иногда развертывающимися в широкую картину. «Он не пишет, а рисует, - говорил Белинский, - его фраза, как живая картина, мечется в глаза читателю, поражая его своею яркою верностию природе и действительности» [54].

Машинский подчеркивает, что художественное мышление Гоголя поэтично и ассоциативно. Изображение какого-нибудь предмета, явления, эпизода мгновенно вызывает в нем целый рой ассоциаций, выражаемых в форме сравнений, уподоблений, развернутых метафор.

Слово служило Гоголю средством изображения, но одновременно было как бы и предметом изображения. Работа этого писателя над языком своих произведений поражает не только тщательностью, но и новизной подхода к нему. Он относился к слову как целостному художественному организму, имеющему самоценное, хотя и не самоцельное значение.

В языке Гоголя нет полых, пустотелых слов. Мощная выразительная и изобразительная сила гоголевского языка основывалась на умении писателя сделать слово мыслеемким, точным, конкретным, пластичным. Язык становился не только формой, в которой выражался предмет или воплощалась мысль, но и как бы самим материалом.

Именно здесь источник художественной энергии гоголевского слова.

Интересна статья А. И. Ефимова «О значении Гоголя в развитии русского литературного языка». Здесь исследователь отмечает, что значение данного писателя в истории русского литературного языка определяется тем огромным вкладом, который он внес в национальную культуру образного слова, теми языково-стилистическими ценностями, которые он создал, обогатив сокровищницу словесно-художественных средств общенародного языка. Далее Ефимов говорит о народности языка Гоголя. Интересны приведенные слова Белинского, который восторженно приветствуя появление «Мертвых душ» и указывая, что в творчестве Гоголя хорошо отразилась вся самобытность русского языка, писал: «При каждом слове его поэмы читатель может говорить:

Здесь русский дух, здесь Русью пахнет!

Этот русский дух ощущается и в юморе, и в иронии, и в размашистой силе чувств, и в лиризме, и в пафосе всей поэмы, и в характерах действующих лиц...» [20].

Исследователь языка и стиля Гоголя академик В. В. Виноградов показал в своих работах «Н. В. Гоголь. Материалы и исследования», «Этюды о стиле Гоголя», «Языка Гоголя и его значение в истории русской литературной речи XIX в.», «Язык Гоголя и его значение в истории русского языка», как богаты и разнообразны по своему лексическому и стилистическому составу гоголевские произведения, как универсальны и многогранны его приемы словоупотребления, как у Гоголя оригинально сочетаются и взаимодействуют стили общелитературного языка с национально-бытовым просторечием, элементами украинского языка, стилями официально-концелярскими, а также многочисленными и разнообразными элементами различных жаргонов.

И. П. Золотусский - известный исследователь жизни и творчества Николая Васильевича - в своей книге «Поэзия прозы. Статьи о Гоголе» анализирует такие выдающиеся произведения писателя, как «Тарас Бульба», «Ревизор», «Женитьба», «Мертвые души». Большое внимание исследователь уделяет смеху Гоголя, как особенности его произведений. «Смех Гоголя универсален, - говорит Золотусский, - он охватывает все проявления человеческой души начиная от низких и кончая высокими...» [39]. «Гоголь парадирует все - идеи, исторических деятелей, литературу. Его смех начинает с отталкивания, с утверждения своей непричастности к общепринятым величинам, авторитетам... Он возвеличивает малое и смеется над великим» [39].

Интерес для нашей курсовой работы представляет и книга Любови Ивановны Ереминой «О языке художественной прозы Н. В. Гоголя. Искусство повествования». Она представляет собой опыт анализа художественной прозы Гоголя как единой образно-речевой системы. Здесь рассматриваются приемы и собственно речевые средства изобразительности, характеризующие стилистику гоголевской прозы. В книге проанализированы образно-семантические связи, организующие текст как структуру, исследуются приемы развертывания иронического повествования во взаимодействии и смене планов изображения. В книге также пересматривается соотнесенность собственно диалогических сцен и авторского повествования. Диалогичность текста составляет сущностную черту поэтики Гоголя [36].

Еще одним крупнейшим исследователем жизни и творчества Н. В. Гоголя является Юрий Владимирович Манн. В книге «Н. В. Гоголь. Судьба и творчество» в увлекательной форме рассказывается о биографии писателя, прослеживается эволюция его творчества, начиная с первых публикаций до «Авторской исповеди» и «Выбранных мест из переписки с друзьями». Специальные главы книги автор посвящает программным произведениям Гоголя: «Мертвым душам», «Ревизору», «Шинели», сценическому воплощению этих шедевров в театрах. Интересной является книга «Постигая Гоголя». В ней анализируются «Мертвые души», «Петербургские повести», «Ревизор» и другие произведения. Автор объясняет нюансы гоголевского замысла и особенности его реализации. Необходимо отметить еще одну работу Манна - «В поисках живой души. «Мертвые души»: писатель - читатель - критика». Исследователь подробнейшим образом анализирует поэму и историю ее создания, начиная с пушкинской подсказки сюжета произведения и заканчивая причинами уничтожения второго тома. Манн показывает, как встретили поэму критики и читатели, подробно останавливается на споре Белинского и К. Аксакова по поводу «Мертвых душ».

В качестве методистов, рассматривающих изучение произведений Гоголя в школе, необходимо отметить Григория Александровича Гуковского, Марка Григорьевича Качурина, Марию Анатольевну Шнеерсон, Александра Максимовича Докусова, Владимира Георгиевича Маранцмана.

В своей книге «Изучение языка писателей» М. Г. Качурин и М. А. Шнеерсон стремятся дать анализ языка не изолированно, а в общей системе изучения идейно-художественных особенностей произведения. Авторы исходят из убеждения, подтвержденного практикой, что в школе язык литературы может рассматриваться преимущественно в его художественно-стилистической функции. По мнению этих методистов, анализ явлений языка в отрыве от комментированного чтения, выразительного чтения, работы над образами приносит мало пользы учащимся. Специальные беседы о языке писателя, отдельного произведения могут быть плодотворны только как упорядочение и обобщение наблюдений над языком, постепенно накапливаемых на каждом уроке. Анализ языка при изучении литературы в школе должен проводится в процессе углубленного проникновения в текст произведения - основная позиция авторов. Для нашей курсовой работы наибольший интерес представляет третья глава, в которой методисты дают рекомендации по проведению уроков, посвященных творчеству Н. В. Гоголя. Рассмотрим разработки уроков по поэме «Мертвые души». М. Г. Качурин и М. А. Шнеерсон отмечают, что школьники не в состоянии достаточно проникнуть в текст поэмы без помощи учителя. Авторы книги показывают все трудности, с которыми могут столкнуться ученики при изучении произведения и предлагают пути решения этих проблем. Уроки, посвященные «Мертвым душам» методисты советуют начинать с рассказа о творческой истории поэмы. Желательно показать учащимся, как работал Гоголь: как накапливал «по словечку» языковой материал, как смело вводил в литературу народную лексику и фразеологию, как упорно, неустанно шлифовал текст. Эти краткие замечания помогут учащимся с самого начала чутко и внимательно отнестись к языку гоголевской поэмы и вместе с тем будут иметь немалое воспитательное значение. Рассказывая об истории создания гоголевской поэмы, уместно упомянуть, что Гоголь писал первый том семь лет и продолжал работу над ним после первого издания. Известны шесть редакций первого тома и много черновых набросков и заметок. Методисты советуют на одном из множества примеров показать, как Гоголь правил и шлифовал текст. Затем М. Г. Качурин и М. А. Шнеерсон показывают на конкретных эпизодах поэмы ход работы по наблюдению над языком произведения, предлагают примерные схемы для отбора материала к уроку, производят подробный анализ особенностей языка первой главы, характеризуют лирические отступления автора.

Постоянно занимался вопросами преподавания литературы в средней школе Г. А. Гуковский. В своих работах он показывает особенности художественной литературы как учебного предмета. «В школе, - пишет он, - мы изучаем ведь и само искусство, и науку о нем» [92]. Действительно, в литературе как учебном предмете совмещаются, существуют две формы познания - образная (художественная) и логическая (научная). Когда учащиеся просто читают художественное произведение, они соприкасаются с миром искусства, с образной формой познания жизни. Когда же они слушают объяснения учителя, то приобщаются уже к науке о литературе, призванной раскрыть закономерности образного мышления. Значение книги Гуковского «Изучение литературного произведения в школе» в том, что в ней намечена система анализа литературного произведения в старших классах средней школы. Непосредственное восприятие, анализ и синтез - вот стадии освоения учащимися произведения искусства. Г. А. Гуковский придает исключительное значение первичному восприятию текста учащимися. «Мы не только обязаны сохранить живое читательское восприятие искусства нашими учениками. Мы обязаны строить самое изучение произведения с учетом этого восприятия, опираясь на него, исходя в некоторой части и из него», - заключает автор [92]. Непосредственное восприятие произведения искусства нуждается в комментариях, уточнениях, которые умело должен вести учитель. Учащиеся нередко и действующих лиц, и события, описываемые автором, воспринимают наивнореалистически. Гуковский отмечает, что школьники чаще всего оценивают поступки героев только с современной точки зрения. Необходимо приучить учащихся думать и говорить о литературных героях не только как о живых людях, но и как об образах, то есть научить их видеть идею образа, а в конечном счете - мировоззрение автора. Для школьной практики очень важна мысль Гуковского о том, что учитель должен помогать учащимся постигать смысл не отдельного образа, а всей системы образов, художественной структуры в целом. Например, в главе десятой методист показывает, как надо разбирать «Тараса Бульбу» Гоголя, чтобы осознать повесть как единое целое, а не сумму отдельных образов-характеристик. В книге «Реализм Гоголя» Гуковский подобным образом анализирует поэму «Мертвые души».

В методическом пособии А. М. Докусова, В. Г. Маранцмана «Комедия Н. В. Гоголя «Ревизор» в школьном изучении» живо и своеобразно освещаются реальные источники комедии, идейный замысел и его художественное воплощение. Вторая часть книги представляет собой оригинально разработанную систему уроков по изучению «Ревизора». Здесь методические рекомендации по разбору сцен и сюжетных ситуаций, предлагаются различные виды работы в процессе анализа. Большое внимание при этом уделяется решению задач нравственного и эстетического воспитания.

Таким образом, литература о В. Н. Гоголе огромна и возрастает с каждым годом. Исследуется биография писателя, его творческий путь, влияние на других писателей и на другие виды искусства. Но все же сравнительно мало работ о собственно речевой ткани художественной прозы писателя. В этом параграфе курсовой работы мы проанализировали статьи и книги известнейших лингвистов, литературоведов, критиков и убедились, что, несмотря на обвинения современников в засорении языка «грязными» выражениями, взятыми из разговорного обихода, в незнании элементарных правил языка, значение Гоголя в истории русского литературного языка определяется тем вкладом, который он внес в принципы, методы, способы литературного освоения всех богатств речи. Обилие тропов и фигур, использование диалектных элементов, яркость, колорит, многоголосье произведений Николая Васильевича Гоголя - все это, несомненно, заслуживает внимания и изучения на уроках литературы в школе.

Литературоведение ХХ века многое сделало для изучения наследия Гоголя - возможно, даже больше, чем в отношении некоторых других классиков. Но можем ли мы сказать, что оно уже в полной мере изучено? Едва ли даже когда-нибудь в исторически обозримом будущем у нас появятся основания для утвердительного ответа на этот вопрос. На каждом новом витке истории возникает необходимость заново прочитать и по-новому обдумать творчество великих писателей прошлого. Много в художественном опыте Гоголя сегодня необыкновенно интересно и поучительно.