Год. 7 января нового стиля. Воскресенье.

Й день праздника Рождества Христова

С десяти часов Литургия, служили со мною отцы Сато, Циба, Мидзу- но; диаконы Стефан Кунгимия и вчера поставленный Симеон Мии, которого пресмешно таскали с амвона. Народу к концу обедни набра­лось особенно много, ибо подошли поздравители из Коодзимаци. На днях известили оттуда, что будут: семь священнослужителей и катихиза- тор, тринадцать певчих и тридцать-сорок христиан-поздравителей. И при­готовил Никанор сообразно с сим: в полукруглой наверху для семи — стол и катихизатору чай, кваси, суси; для тринадцати — столы японские с японским чаем, кваси, суси; для тридцати-сорока — в верхней классной большой — кваси и апельсины.

Но в полукруглую затесался Петр Секи и произвел деранж: для Петра Ясибе, регента, не достало угощения, а Секи прохлаждался с певчими. Лешка Савабе приходит ко мне: «Произнесите катихизаторское поуче­ние» — хитрая кошка; просто оказался виноват, что известил, не имея в виду нахала Секи, который сел ему с отцом на шею, а они по слабости не знают, что делать с ним. Послал я за кваси вновь для Ясибе. И обошлось все для Коодзимаци, должно быть, не радостно, ибо не зашли ни о. Са­вабе, никто и поблагодарить, хотя я был — [?] по наружности (да и как иначе при угощениях?). Дал: 1 ену Ясибе, 3 ены на хор. Пели в четыре голоса, очень стройно, несравненно лучше, чем в прошлом году.

После обеда был в Посольстве с поздравлением и визитом в отплате за вчерашний визит. Хитрово читал свои стихи Д[?]; Молодежь [?]-Бу- ловецкий, Билль, Казаков сидели с Димитрием Константиновичем Львов­ским и его сыном Гришей. Пес пред камином страдал ревматизмом.

Год. 8 января нового стиля,

Января и прочие

В восемь часов была обедня. После чего до праздника Обрезания — гулянье учащимся. В Женской школе на завтра, 9 января, было фукубики.

Я писал письмо к о. Августину де Анжелис и Преосвященному Нико­лаю Аляскинскому. Письма пошли 1 / 13 января 1894.

Посмотрим, что Бог даст с иностранным миссионером, коли с рус­скими все незадача.

Молодежь нашу кольнуло жениться. Да все с [?] Исигаме посватался разом к двум: Катьке Екои, злой старой деве, и Маше Ара — красавице, уже подпорченной.

Арсюшка втюрился в соломенную вдову, хочет на ней жениться; только что приходил откровенничать о сем, накануне намекал.

Января 1894 года. Суббота

Накануне служил о. Павел Сато, я, Сергий и Фаддей.

Вечером, после всенощной, Арсюшка пришел, говорит, что-де Хо- рие мешает его браку. Я: «Что ж вам смотреть на все эти малые препятст­вия, если вы, женясь на соломенной вдове, навсегда отказываетесь от права священства; пренебрегая сим важным, стоит ли смотреть на ма­лое. Если взаимно любите и неложно, то Господь благослови».

В Новый год, в субботу, служба тоже была в десять часов, ибо и праздник Обрезания. Служил я с отцами Сато и Осозава; дьяконы были Кугимия и Мии. Народу очень мало было.

После обедни учителя, как Сёодзи и прочие, поздравили меня в се­нях. Ко мне зашли какой-то русский из Иркутска, фарфоровый мастер, и переводчик Мурота (православный, однако,— Павел Алексеевич). По­том, когда я раздевался, пришли все церковные старосты Токио, чело­век десять; благословил, поблагодарил за поздравление и велел чаю подать (в моей комнате Никанор приготовил) — но где же угощаться! Они столпились у двери, а из-за двери выставлялись священнослужите­ли, Хорие, Накаи; старшины ушли без чаю, вновь вошедших человек семь усадил я, и им дали по чашке-другой чаю вместе с русским и Мурота тут же; после чаю все ушли.

До обедни еще были с поздравлением Илья Чёого, Кондер, а прежде них Димитрий Константинович Львовский с детьми.

После того, как я пообедал, была Елена Акимовна с детьми долг 80 ен отдать и поздравить. Дочь Лизу она поместила пока, до уезда в Россию, в нашей Женской школе.

С первой просьбой сегодня утром был из Семинарии маленький Исе- ки, проворовавшийся; Мии исключил его; а малец рекой разливается, просит простить и принять опять. После обеда тоже приходил и долго плакал. Я сказал, что я прощаю, просил и Мии, и других там в Семинарии простить. Мии, между тем, сказал мне в Церкви, что это «политика», для острастки на время исключен, дня чрез три опять будет принят, так и отцу обещано.

Приходил поздравить Федор Янсен, дано 50 сен. Его сестра Елена поздравила в сенях — не вовремя, ничего и не дано.

Приходил о. Сергий, рассказал ему об о. Августине и письмо прочитал.

Из Посольства никто не был; посланник вставлял в себя клистир, когда Буловецкий пошел к нему спрашивать, когда в Духовную Миссию. Клистир, знать, не удался, и никто поэтому не был.

Пробыл долго у Катерины Петровны Львовской — хорошая мать своих детей — и дети славные; трое детей.

Ефимия Ито была; золотошвейство начнется с 15-го января в школе; завтра придет представится учитель, старик; 6 ^J/2 ен ему [?] обещано, учнем вышивать хоругви, облачения на престол и прочее.

Преосвященный Николай из Сан-Франциско второе письмо прислал, опять рекомендует о. Августина сюда. Дай-то Бог!

После всенощной о. диакон Мии приходил о сегодняшнем плакавшем воришке Исеки говорить — совсем плут, теперь куда-то исчез с 3 енами 10 сен, которые отец дал ему внести в школе украденные им. Но еще оказывается, что он украл часы у Сёодзи и деньги у других.

В Катихизаторской школе вчера тоже чуть не произошло возмуще­ние: ученики не пили чая с хлебом, зато за обедом съели весь рис, что идет на весь день и кричали «мало». Никифор за то лишил их риса за ужином, «ешьте, мол, утренний хлеб», но это несправедливо, тем более, что возмутителей всего два-три, зачем наказывать всех «без ужинов»? Я велел Никанору сварить рис и накормить. Мацуока, сторож Катихиза­торской школы, оказывается дрянным человеком, будто бы даже похи­щающим платье у других; товарищи просили у Мии его сменить.

Э-эх, не разберешь японцев! Впрочем, этот Мацуока и мне всегда казался двуличным и дрянным внутренне.