Праздник Преображения Господня

Сегодня после Литургии было в первый раз здесь освящение вино­града и других плодов. Предварительно я сказал молящимся о сем благо­честивом обычае Православной Церкви и о значении его; потом сам освятил поставленные на столике пред амвоном в сосудах виноград и яблоки.

Выйдя из Церкви, застал у себя полковника Самойлова, военного агента, который сказал, что посол на днях, говоря со мною, по неведе­нию ошибся: в Нагасаки совсем нельзя отправиться так рано, как он предполагал; памятник будет готов не раньше, как чрез месяц; склеп и обделка его тоже не готовы. Значит, для меня поездку в Нагасаки невоз­можно соединить с поездкой в Оосака. Рассказывал Самойлов, как бла­гоприлично и с какими даже почестями японское военное начальство доставляло наших покойников, отрытых в разных местах, в Нагасаки на кладбище. «До слез трогательно»,— говорил он. Конечно, победителям прилично быть великодушными; их еще больше красит и радует это.

Самойлов привез огромный пакет на мое имя, присланный из Канце­лярии обер-прокурора чрез Посольство. По наружности почтенен, внут­ри что же? Михей Накамура просит Святейший Синод дозволить ему учиться в Казанской Академии вольнослушателем, а жить в Спасском монастыре,— так товарищ обер-прокурора Рогович спрашивает моего мнения о сем,— Михей идет как раз по следам Гордия Сиин; дальше — он, конечно, вотрется совсем в Академию, дальше — перепросится в Петербургскую Академию — климат ему в Казани окажется дурен; из Петербургской Академии, по благоглупости Совета, его выпустят канди­датом; и он вернется сюда, как Сиин, с огромной круглой жестянкой, в которой будет покоиться диплом кандидатский, напоказ всем в Японии, и положение Духовной Академии тоже для всех в Японии. И мастера же эти японцы, даже глупые из них, добиваться того, что засядет в их мозги. Тупица Михей не может здесь и по японским учебникам учиться хорошо, добрался уже до Казани, до Спасова монастыря, в который, как видно, уже вполз и простирает дерзновение до академической скамьи! Я отвечал Роговичу, что «если б Михей Накамура имел умственные способности, достаточные для усвоения преподаваемого в здешней Се­минарии, то не писал бы, что не „вполне подготовлен к проповедничес­кой деятельности"; что я не имею ничего против принятия его в число вольнослушателей Академии, но просить за него или рекомендовать его отказываюсь». Не знаю, как там поступят с ним.

7 / 20 августа 1909. Пятница

Ответил архимандриту о. Павлу на его письмо, вчера вечером полу­ченное, о переводе богослужения,— что на новые слова, входящие в корейский язык, не надо обращать внимания, о разности текстов сла­вянского (с греческого) и русского (с еврейского), что мы здесь следуем тому, где больше смысла и назидательности, о священнике, что могу прислать на 1 /ч месяца священника для служения там в Миссии, на­пример, о. В. Усуи (но он не слова не знает по-корейски).

Послал Петра Исикава в Одавара убеждать христиан хоть несколько уплатить о. Василию Усуи из того, что они должны ему. А должны они ему, во-первых, больше 300 ен, обещанных по 5 ен давать ему в месяц в прибавку к тому, что ему шло от Миссии. И едва ли хоть один сен полу­чит он из этого! Бессовестные христиане на этот счет. В некоторых Церквах даже и церковные деньги, накопленные прежде, взяты и рас­трачены ими, и ни сена возврата нет от них. А тут застарелый их долг священнику, такому, притом, которого они выжили от себя,— совсем безнадежно! Во-вторых, должны ему некоторые христиане те деньги, которые он заложил за них при ремонте Церкви; они добровольно под­писали эти деньги, но не могли в то время внести их. Это, я говорил Петру Исикава, особенно настоятельно требовать с них; но тоже мало надежды. Бедный о. Василий! Жаль его с огромною кучею его ребяти­шек! Он не выпускает из рук документ земельно-церковный, который на его имя; «пусть,— говорит,— отдадут мне мои деньги, тогда отдам доку­мент»; но, вероятно, совсем даром придется отдать документ в руки теперешнего священника Церкви Одавара, о. Титу Накасима, для пере­дачи земельного церковного участка и зданий Церкви Обществу, имею­щему права «юридического лица (хоонин)».

Репортер из «Хооцисимбун» приходил, спрашивает:

— Какое отношение патриотизма к религии?

— Патриотизм — чувство естественное, вложенное Творцом в при­роду человека, как чувство птицы к своему гнезду, овна к своему стаду. Религия только освящает его, углубляет и укрепляет. «Нет больше той любви, когда человек жизнь свою отдает за ближних своих» — вот Слова Божии в этом смысле.

— Как в России это чувство?

— У настоящих русских людей совершенно так же, как в Японии. Но в России много иноплеменников, которые часто этого чувства не прояв­ляют, а, напротив, ненавидят свое отечество. Таковы были, например, те, которые радовались вашим победам в минувшую войну, как вы, без сомнения, знаете. Счастлива Япония тем, что она целостна, как глыба чистого мрамора или крепкого гранита. В России, к несчастию, много конгломерата: евреи, поляки, немцы, татары; у многих из них сердца не бьют в такт с настоящим русским сердцем, полным такой же горячей любви к своему отечеству, как сердце японца к своему.

— Что граф Толстой?

— По последнему периоду своего писательства — враг России.

— Хотелось бы кое-что знать о молодом Епископе, прибывшем к вам.

На это я рассказал ему о Преосвященном Сергии — где он образовал­ся, где служил, что приехал сюда с очень почтенного места, чтоб посвя­тить свои молодые силы и богатые способности здедь на проповедь Евангелия и прочее. И подарил ему книгу Преосвященного Сергия «Ме­сяц по Японии».

Потом он начал расспрашивать о нашей Церкви здесь, о происшед­шем якобы несогласии в управлении ею — по поводу «сицумон»’ов, напе­чатанных христианами в газетах. На это я рассказал ему о состоянии нашей Церкви, об управлении ею на основании канонических правил и прочее. И подарил ему книжку протоколов минувшего нашего Собора.

Оставшиеся здесь на каникулы двое русских учеников, Василий Ощепков и Трофим Попелев, сделали путешествие на «Фудзисан» и, вернувшись сегодня, преинтересно рассказывали о всем, что видели и испытали, иллюстрируя рассказ принесенными — картой, картинками, камешками лавы и прочее.

Августа 1909. Суббота

В «Хооцисимбун» сегодня злобная статья против нашей Церкви, ме­ня и Преосвященного Сергия. «Все 31 тысяча христиан возмущены дес­потизмом в управлении Церкви», так как все служащие Церкви назнача­ются моими приказами, и ни тени нет свободы для избрания служащих самими христианами, как делается в Греции, но чего нет в России. Новый Епископ прямо обнаружил наклонность усиливать этот гнет и возбуждать еще большую ненависть христиан, и взрыв этой ненависти непременно последует. Епископы оба украшаются золотыми облачения­ми, а о помощи бедным не заботятся — и прочее в этом роде. Наверное, выгнанный со службы за неисправимую леность Василий Ямада — автор этой злобной клеветы. Вчерашний репортер приходил поверять все это «для очистки совести», как выразился И. А. Сенума, а не для исправле­ния лжи. В газете нет и следа вчерашней беседы его со мною. Да и вопросы он задавал почти совсем посторонние тому, что приготовлено было к напечатанию в пасквиле. Я призвал И. А. Сенума и сказал ему написать краткое и спокойное опровержение клеветы, и заметить в конце, что эта клевета — дело исключенных из числа служащих Церкви, за негодностию их для службы. Он написал и отнес в редакцию, а вернув­шись, сказал, что приняли его холодно, «у нас свои взгляды есть», гово­рят; если напечатают, то в очень сокращенном виде.

Поздно вечером получена телеграмма от Кавамура из Оосака, что «основание Церкви к 26 числу (нового стиля) будет готово для освяще­ния — можно ли решить освящение сего числа?»

Августа 1909. Воскресенье

Утром отвечено в Оосака телеграммой, что я приеду освятить осно­вание Церкви 26 числа.

После обедни была Агния, дочь бывшего в Аннака христианина Заха­рии Иида; воспитанница Женской школы, теперь замужем за язычником вТакасаки. Больше 20 летне видались. Приходила со старшею дочерью, 20-ти лет, еще некрещенною, хотя, по видимому, знающей учение и желающей креститься; другие четверо детей у ней крещены; обещал крестить и эту. Очень хвалила усердие к своему делу нынешнего такасак- ского священника о. Иоанна Оно; «ему,— говорит,— обязана возбужде­нием своего религиозного чувства, заглохшего было».

В «Хооцисумбун» напечатана сегодня статейка И. А. Сенума, но, как он предсказывал, в очень сокращенном виде и самым мелким шрифтом.

А тут новый сюрприз: Ал. Сугияма и прочие заправилы бывшего собрания христиан напечатали протоколы своих собраний — книжка формата и вида всегдашних наших соборных протоколов, и сегодня презентовали мне экземпляр. В предисловии, написанном Александром Сугияма, уже злохуления на Церковь. Больше некогда было читать. Вре­мя-то не стоит тратить на такую дрянь. Плоха, ах как плоха наша Цер­ковь! Усердные христиане в ней есть; но умных-то нет. Больше 40 было на собрании, и все вот такие неучи и несмысленные, что зловредные болтуны Сугияма, Хигуци и Ооцука, прямо ставшие председателями, втирали им очки, творили свою волю, и ни на волос ни от кого сдержки или поправки им. И такова ведь вся Церковь. Печально!

Августа 1909. Понедельник

Вечером получена телеграмма от Преосвященного Сергия, чтоб до «сентября адресовать ему письма в Отару и что он благополучен».

Августа 1909. Вторник

Утром послано все накопившееся для Преосвященного Сергия, равно как «Московские Ведомости» и некоторые журналы в Отару, на имя его.

В «Japan Daily Mail» сегодня статейка: «The Greek Church in Japan» c голою ложью из «Хооцисимбун». Я тотчас же послал опровержение, что «в нашей Церкви здесь не было ни малейшего возмущения (not a slightest revolt); что в прямую противность тому, что говорится в „Хооци-сим- бун“, у нас ни один священник не был назначен (nominated) Епископом, а все избраны Собором, бывающим у нас регулярно каждый год в начале июля; что у нас только одна Семинария, выстроенная мною много лет тому назад; что Архиепископ на свои облачения не истратил ни одного сена — все что есть в Соборе сего рода, составляет пожертвование хрис­тиан».

В 6 часов 30 минут уехал в Оосака, во 2-ом классе, для освящения фундамента Церкви, назначенного на послезавтра (26 августа нового стиля).