Управляемая фрагментация режима

В период подготовки к электоральному циклу 2007 - 2008 гг. стратегии доминантного игрока позволили преодолеть два "инерционных" сценария: постсоветский политический цикл (простой уход с поста президента с выдвижением преемника или без него) и трансформацию в персоналистский авторитарный режим ("третий срок"). Для выстраивания стратегии, способной противостоять логике постсоветского политического цикла и нейтрализовывать его эффекты, необходимо было решить ряд серьезных проблем. Уходящий президент неизбежно сталкивается с перспективой превращения в "хромую утку", то есть утраты политической силы (снижение поддержки в элитах и общественном мнении). Главным условием успешного проведения управляемой ротации было сохранение действующим президентом максимальной политической силы -только так можно воспрепятствовать инерционным эффектам постсоветского цикла.

Соответственно, превращение уходящего президента в "хромую утку" становилось главной опасностью для управляемой ротации, а главной задачей в период подготовки к управляемой ротации - поиск мер, способных воспрепятствовать этому. Такой способ был найден в поддержании повышенной неопределенности в период подготовки к управляемой ротации⁶. Последующие события показали, что стратегия неопределенности (вместе с поддержанием повышенной политической активности доминантного игрока) позволила решить проблему "хромой утки": уходящему президенту удалось сохранять политическую силу и лояльность элит до момента передачи власти новому президенту (как выяснилось позднее - и после этого).

Неопределенность поддерживается вокруг двух опций. Во-первых, возможности ротации как таковой: несмотря на периодические заявления самого Путина об уходе с поста президента после истечения конституционного срока, практически до самого последнего момента оставалось неясным, состоится ли обещанная ротация. Кампания за "третий срок", развернутая в системных элитах и общественном мнении, превратилась в составную часть стратегии неопределенности, а для представителей политического класса поддержка идеи "третьего срока" стала частью ритуала политической лояльности действующему президенту. (Невольными участниками "кампании за третий срок" оказались и представители политической оппозиции: они активно использовали эту кампанию как доказательство готовности действующего президента нарушить конституционную норму.).

Во-вторых, неопределенность поддерживалась вокруг кандидатуры "преемника". На эту роль были выдвинуты два кандидата (два новых вице-премьера в правительстве - Д. Медведев и С. Иванов), между ними в публичном пространстве началась виртуальная конкуренция с образованием "протоэлекторатов" ("мягких" сторонников, предпочтения которых не закреплены голосованием на выборах). Соперничество подчинялось достаточно простой логике: на старте политическим весом обладал только Иванов, затем его начал догонять Медведев. После того, как последний начал восприниматься как наиболее вероятный "преемник" и неопределенность стала снижаться, начался подъем Иванова. По данным Левада-Центра, в марте 2007 г. по показателю электоральной поддержки во втором туре президентских выборов Иванов обогнал своего соперника, в апреле еще больше увеличил отрыв, а в мае между конкурентами установился приблизительный паритет. При этом имиджевые различия между соперниками начинают размываться, а оба они обретают поливалентные качества (сопоставимая совместимость с "либералами" и "силовиками"), которыми ранее располагал только действующий президент.

К концу лета 2007 г. соперничество Медведева и Иванова себя исчерпало. Попытка продлить неопределенность при помощи перспективы появления неизвестного пока "третьего" кандидата (заявление И. Шувалова во второй половине июня 2007 г.) успехом не увенчалась: предположительно, элиты настолько устали, что стали проявлять готовность опознать как "окончательный" ситуативный перевес любого из двух кандидатов. Появившиеся к концу августа 2007 г. признаки самопроизвольной (или не вполне самопроизвольной) консолидации вокруг Иванова, оказавшегося к тому моменту виртуальным лидером, грозили превращением ротации в неуправляемую, а Путина - в "хромую утку" задолго до президентских выборов. Появление В. Зубкова в роли нового премьера в начале сентября 2007 г. прервало возвышение Иванова: возможного "третьего" кандидата предложили таким способом, который просто нельзя было игнорировать. (Премьер - естественный кандидат в преемники и по занимаемой позиции, и по прецеденту, созданному Путиным в 1999 г.). Зубков практически сразу заявил, что не исключает выдвижения своей кандидатуры на президентских выборах, сделал это с необычной откровенностью для высокопоставленных чиновников, которые вообще избегают личных заявлений на предвыборные темы, и сразу с большим отрывом опередил всех в качестве возможного кандидата в преемники. Неопределенность, а вместе с ней - и управляемый характер подготовки к ротации - оказались восстановлены.

Стратегия неопределенности сочеталась с практической подготовкой к управляемой ротации. Характер этой подготовки свидетельствовал о понимании неизбежности фрагментации режима в предвыборный период и стремлении сделать этот процесс ограниченным и управляемым [Зудин, 2006^в]. Фактически трансформация режима началась задолго до выборов 2007 - 2008 гг. Новая конфигурация в верхах начинает создаваться заблаговременно, чтобы облегчить последующее приспособление к ней игроков. Помимо выдвижения конкурирующих кандидатов в преемники, которое также укладывается в логику управляемой фрагментации политического режима, в этом направлении были сделаны два важных шага. Наиболее резонансным стала демонополизация "кремлевской партийной ниши": рядом с Единой Россией появилась вторая партия - Справедливая Россия, которая также получила поддержку действующего президента. Тенденция монополизации политического рынка, доминировавшая в предыдущий период, оказалась приостановлена.

Еще одним проявлением управляемой фрагментации политического режима в предвыборный период можно считать создание шести новых госкорпораций. (С мая по ноябрь 2007 г. в этом качестве появились Внешэкономбанк, Роснанотех, ФСР ЖКХ, Олимпстрой, Росатом, Ростехнологии.) Этот шаг обычно трактуется как показатель усиления "дирижистских" элементов в экономической политике. Но он имел и политические последствия: часть решений выводится из сферы полномочий федеральной административной элиты и делегируется в полуавтономные центры (руководство госкорпораций). В системной части экономической элиты расширилась фракция, не только тесно связанная с государством, но и, как утверждают, близкая к Путину (наиболее очевидные примеры - Ростехнологии С. Чемезова и Роснанотех, в котором влиятельную позицию занимает М. Ковальчук). Уходящий президент использовал "патрональную власть" таким образом, чтобы подключить будущего премьера к распоряжению ресурсами, сконцентрированными вокруг президентской власти, а также для размещения лидеров основных групп питерцев в рамках проекта "преемник". Управляемая фрагментация режима в период подготовки к избирательной кампании 2007 - 2008 гг. создала предпосылки к деконцентрации в верхах после ротации власти.

Деконцентрация в верхах

Важную роль в подготовке к управляемой ротации сыграла "рокировка", то есть перемещение на новые позиции в системе власти. "Рокировка" оказалась "длинной" и заняла достаточно продолжительный период. Переход уходящего президента в новое политическое качество начался за полгода до того, как он оставил свой пост, и складывался из двух последовательных шагов. Сначала была проведена "конверсия политической силы": 1 октября 2007 г. Путин ответил согласием на предложение руководства Единой России возглавить предвыборный список партии. Был также продемонстрирован интерес к предложению возглавить правительство при соблюдении ряда условий: победа Единой России на думских выборах и избрание нового президента, "с которым можно было бы работать в паре".

Были созданы условия для того, чтобы после парламентских выборов политическая сила уходящего президента была легитимно зафиксирована новым способом и переведена в состояние, не связанное с президентской властью. В каком-то смысле Путин "вскочил в уходящий поезд": если бы он не возглавил список Единой России, то превратился бы в заложника победителей на предстоящих парламентских и президентских выборах. Завершение избирательного цикла 2007 - 2008 гг. наделяло электоральным весом его ключевых участников, прежде всего руководство Единой России и нового российского президента (вне зависимости от того, кто им станет). После того, как появятся политические лидеры, облеченные свежим мандатом избирателей, главный источник политической силы Путина - рейтинг - неизбежно начнет таять: результаты опросов общественного мнения обретают реальную политическую силу лишь тогда, когда опираются на легитимно выраженную политическую волю избирателей [Зудин, 2007^ё], а возможность сохранения общественной поддержки вне системы власти представлялась весьма проблематичной. Несмотря на внешнее сходство с предыдущим электоральным циклом (плебисцитарность), уже парламентская фаза выборов 2007 - 2008 гг. оказалась подчинена не очередной консолидации моноцентрического режима, а логике обеспечения управляемой ротации власти.

Прямое включение Путина в думскую избирательную кампанию породило важные политические эффекты. Фрагментация режима была приостановлена. В полном соответствии с "циклической" моделью функционирования постсоветских институтов перспектива ротации была способна превратить в "хромую утку" не только уходящего президента, но и всю построенную на нем систему. Распад политического режима мог начаться уже на парламентских выборах 2007 г. В сентябре обозначились две тенденции: началась стагнация рейтинга Единой России и одновременно - электоральная мобилизация других участников выборов. Появилась перспектива протестной мобилизации по принципу "все - против "партии начальства"". (Опрос, проведенный ФОМ 5 - 7 декабря 2007 г., обнаружил заметное повышение эффекта негативной мобилизации в мотивах голосования избирателей за КПРФ и ЛДПР по сравнению с 2003 г.)

В этих условиях обычного "благословения" со стороны Путина могло оказаться недостаточно для того, чтобы обеспечить Единой России необходимые результаты: президент хотя и авторитетный, но уходящий, а партия в новой Думе останется и после его ухода. Теперь эта перспектива исчезла. Электоральная притягательность и мобилизационные способности Единой России заметно повысились, а вот способность партии записать это в свой актив - резко сократилась: уходящий президент просто "раздавил" партию своим весом. Персонализация думских выборов (по крайней мере, для электората Единой России) превратила голосование за политическую партию в плебисцит относительно будущего Путина.

Оказалась приостановлена и реализация стратегии неопределенности. Но неопределенность стала убывать неравномерно: сначала прояснилось новое место Путина, и только потом - фигура "преемника". Возникла новая система политических ожиданий, которая оказывала дисциплинирующее воздействие на правящую группу и функциональные элиты. Появились и новые задачи. Сохранение присутствия уходящего президента в политическом пространстве сделало необходимым выстраивание нового равновесия в верхах, предположительно, на основе сопоставимости электоральных весов Путина в "старом" (президентский рейтинг) и в "новом" качестве (показатель электоральной поддержки Единой России в декабре 2007 г.), а также соразмерности последней величины с предположительным электоральным весом нового президента, который он может приобрести на выборах в марте 2008 г.

Смена стратегии доминантным игроком в разгар избирательной кампании породила и политические риски: избрание двухпартийной Думы, утрата Путиным общенационального статуса (в результате чрезмерной идентификации с Единой Россией), постепенная эрозия популярности (ответственнсть за действия правительства), появление "технического" преемника (практически любая фигура на фоне Путина станет восприниматься как слабая, а уходящего президента будут подозревать в желании подобрать себе преемника "послабее", раз сам он решил остаться в системе власти), возникновение институционального конфликта в системе власти (в результате соседства президента с широкими полномочиями и политически сильного премьер-министра). В дальнейшем эти риски удалось нейтрализовать (сохранением беспартийного статуса лидера Единой России, преобразованием структуры правительства, успешным освоением Медведевым президентских полномочий, предотвращением трансформации двух управленческих команд, сгруппировавшихся вокруг нового президента и премьера, в соперничающие субъекты влияния).

Последний тип политического риска отчетливо опознавался в общественном мнении. По данным ВЦИОМ, в конце октября 2007 г. 52% опрошенных считали неизбежным передел полномочий между президентом и премьером в случае, если Путин займет этот пост. Победу в гипотетическом случае соперничества по поводу полномочий избиратели присуждали новому президенту, имени которого они еще даже не знали. (По мнению 51%, основная власть будет сосредоточена в руках нового главы государства.) Этот тип политического риска частично нейтрализовывался в ходе избирательной кампании сообщениями об отказе от институциональных изменений и намерении сохранить зафиксированную в Конституции архитектуру власти. Путин несколько раз публично отвергал перспективу перераспределения формальных полномочий внутри исполнительной власти, а ранее - целесообразность парламентской республики для России. (Позднее с аналогичными заявлениями выступил и Медведев, еще не получивший статуса "преемника".)

Но главной целью стратегии уходящего президента на завершающем этапе избирательной кампании стало приближение электоральной поддержки Единой России к президентскому рейтингу. Персонализация выборов в Государственную думу была усилена: в середине октября 2007 г. Путин мягко дистанцировался от Единой России, список которой недавно возглавил. Расширение политического позиционирования уходящего президента было продолжено активизацией движения его "беспартийных сторонников" (форум в Твери в середине ноября). В конце ноября 2007 г. происходит объединение двух избирательных кампаний - Единой России и "беспартийных сторонников". На совместном форуме в Лужниках Путин весь свой политический вес бросил на электоральную мобилизацию вокруг Единой России, максимально усилив значение думских выборов (напомнил про связь с президентскими, постарался эффекты президентских выборов распространить на парламентские - заявил, что "решается судьба страны").

Завершающим шагом в "конверсии политической силы" было публичное согласие Путина стать премьером на съезде Единой России 17 декабря 2007 г. Во-первых, это позволяло устранить опасность "разотождествления" личности и властных полномочий, что было критически важно для сохранения Путиным политической силы. Во-вторых, создавались условия для поддержания политического равновесия в верхах после проведения ротации. Ключ к равновесию - сохранение сплоченности правящей группы в том виде, как она сформировалась после 2004 г. Управляемая ротация не только создает условия для решения проблемы политической преемственности, но и порождает новую проблему (так называемая "дилемма преемника"). Кандидатуру преемника приходится выбирать из нескольких конкурирующих групп. Вне зависимости от того, кто будет выбран, остальные, скорее всего, останутся недовольны, и это затруднит консолидацию политического режима вокруг нового президента.

Эффекты "патронального президентства" выступают мощным мультипликатором опасений групп, не воспринимающих фигуру нового президента как "своего". В 1999 - 2000 гг. выход из "ловушки преемника" был обеспечен формированием новой правящей группы как коалиционной (альянс "семейных" и "питерских"). В 2008 г. эффекты "ловушки преемника" были нейтрализованы другим способом - решением экс-президента занять место во власти рядом с новым президентом. Возможность того, что, покинув пост президента, Путин останется в политике (и во власти), в "циклической модели" Хейла не рассматривалась. Между тем с учетом российских реальностей именно такая перспектива ("ротация с рокировкой") выглядела как наиболее вероятная. Управляемая ротация в сочетании с присутствием экс-президента во власти логически вела не к воспроизводству моноцентрического режима на новой основе, а к деконцентрации системы власти в верхах. (Неясно было лишь, на какое место переместится Путин, так как каждый из обсуждавшихся вариантов обладал не только плюсами, но и минусами.)

Неопределенность в отношении кандидатуры преемника исчезла не сразу после оглашения итогов выборов в Госдуму. За время парламентской кампании вернулась интрига, связанная с кандидатами в "преемники". Ранговые позиции претендентов стали выравниваться: бесспорный лидер виртуальной гонки премьер Зубков сократил свое присутствие в электронных СМИ, в то время как первые вице-премьеры Иванов и Медведев продолжали исправно появляться на телеэкране. В имидже Медведева наметилось расширение (серия встреч с представителями основных конфессий). Такого рода публичные контакты ранее были прерогативой только Путина и в портфеле ресурсов Иванова отсутствовали [Зудин, 2007^ж]. Появилась и дополнительная интрига: как будет выдвинут преемник.

Процедура выдвижения оказалась достаточно сложной. Вопреки ожиданиям, Единая Россия монопольного права на выдвижение не получила. Фактически кандидат в президенты был выдвинут дважды. "Технически" Медведев был выдвинут как единый кандидат от четырех "системных" политических партий (Единой России, Справедливой России, Аграрной партии и Гражданской силы) на встрече лидеров этих партий с Путиным 10 декабря 2007 г. Дистанцирование уходящего президента от процедуры выдвижения на этом этапе (на встрече с партийными лидерами Путин лишь поддержал ранее принятое ими решение) и участие нескольких партий, очевидно, были призваны превратить "преемника" конкретного физического лица в "кандидата", то есть представителя выдвинувших его политических партий. (Особая роль Единой России в процедуре проявилась лишь в том, что Путину кандидатура Медведева была предложена Б. Грызловым - от лица четырех партий.)

Выдвижение кандидатуры Медведева принципиально изменило политическую ситуацию. Главный способ поддержания политического равновесия - стратегия неопределенности - себя полностью исчерпала. Но необходимость контроля над ситуацией сохранялась, с учетом политической слабости фигуры Медведева. Видимо, именно поэтому на период президентских выборов и передачи полномочий новому президенту (с декабря 2007 г. по май 2008 г.) объем ресурсов, которые можно было использовать для противодействия возможным проявлениям "циклической модели", достигает предельных значений. Доминантный игрок набирает максимальную политическую силу: сохраняющиеся президентские полномочия, исключительно высокая общественная поддержка, руководство ведущей политической партией, набравшей конституционное большинство в Госдуме, наконец, публично объявленная перспектива возглавить правительство. С этого момента дальнейшее продвижение Медведева в качестве кандидата оказалось тесно связано с перспективой назначения Путина на пост премьера.

В "антициклической стратегии" место неопределенности начинает занимать укрепляющийся "тандем" Медведев-Путин. Особенности выдвижения возлагали на кандидата в президенты достаточно четкие обязательства: Медведев выдвигается не просто как достойный кандидат, а как человек, готовый работать в паре с Путиным.

На следующий день после "технического" выдвижения Медведев выступил с телеобращением, в котором обратился с просьбой к Путину после выборов президента возглавить Правительство РФ. "Публичное" выдвижение кандидатуры Медведева состоялось на съезде Единой России 17 декабря, и на этот раз Путин и лидеры Единой России оказались на переднем плане. Образ "тандема" получает новое подкрепление: уходящий президент дает публичное согласие возглавить правительство в случае избрания Медведева президентом.

Особенности избрания Медведева 2 марта 2008 г. также работали на укрепление "тандема": они практически исключали возникновение прямых личных связей с избирателями, а значит - перспективу превращения нового президента в соперника доминантного игрока. Как и в 1999 г., это была победа в один тур, но возможности "авторизации" ресурсов массовой поддержки на выборах, которая тогда была у Путина, в 2008 г. у Медведева не было - присутствие рядом сверхсильного уходящего президента не позволяло сделать это. В момент выборов нового президента отличает высокая политическая зависимость от президента уходящего: Медведев опирается главным образом на ресурсы, распорядителем которых выступает Путин. "Антициклические" стратегии, направленные на предотвращение распада политического режима в связи с ротацией власти, изменили смысл голосования на президентских выборах марта 2008 г.: это были не просто выборы нового президента (даже при ресурсном содействии президента уходящего), а плебисцитарная поддержка совместного правления нового президента Медведева и будущего премьера Путина.

Требованиям "совместного правления" Медведева и Путина также соответствовал и новый политический курс, переориентация на который началась в ходе президентской кампании. Судя по всему, этот курс разрабатывался совместно, а затем совместно конкретизировался инициативами, с которыми с конца декабря 2007 г. поочередно выступали будущий премьер Путин и кандидат в президенты Медведев. По содержанию новый курс представляет собой симбиоз умеренного "дирижизма" и либеральных подходов: инновационная экономика, ограничение роли государства при сохранении ставки на "большие проекты", новые стимулы для развития бизнеса, малого и большого, начало системной борьбы с коррупцией, укрепление правовых основ государства и, предположительно, восстановление элементов конкурентной политической среды. Новый курс ориентирован на политическую реинтеграцию (и использование ресурсов) социально активного меньшинства (бизнес и новый средний класс), часть которого оказалась отчуждена от политического режима в период "дирижистского" поворота во второй срок правления Путина.